Я закат встречу жизни.
Свет угасшей зари,
И печаль моей тризны.
Я еще не прошел
Все дороги мирские
И с богами за стол
Пусть садятся другие
Пусть они подождут:
Торопиться не буду.
У меня долгий путь,
Я блуждаю по кругу.
Свен прошел по комнате, прикоснулся рукой к посудному шкафу, то ли проверяя на месте ли он, то ли здороваясь с ним. Подошел к большому обеденному столу. Оперся на него руками. Здесь, вот здесь, он когда-то сидел, а рядом она. Вокруг веселые шумные друзья. Друзья, которых он почти не помнит, которые забыли его. Потом капитан подошел к неуклюжему пузатому телевизору. Положил на него сверху ладони. Снова здоровался. Повернулся к креслу. Подошел к нему. Он здоровался с этими вещами. Погладил спинку кресла, похлопал ее. Пошел к двери в свою комнату, остановился.
Замер возле закрытой двери. Там был его рабочий стол. Там столько времени провел он рядом с ней, со своей женой. Но сейчас он не решился открыть эту дверь. Он просто стоял. Стоял долго. Повернулся и пошел к комнате сына. Переступил порог. Постоял, оглядывая комнату.
- А у тебя тут очень неплохо. Мило.
- Мне самому нравится, папа.
Свен прошел к постели, присел на нее, провел по подушке ладонью, словно гладил. Сидел и молчал. Потом взял с тумбочки плюшевого мишку, подержал его, прижал к своему лбу. Тихо что-то шептал этой игрушке. Посадил его обратно на тумбочку. Провел рукой по его голове и пальцем коснулся носика-пуговки. Встал и вышел из комнаты.
Зашел в ванную, встал перед зеркалом, вглядываясь в свое отражение. Он смотрел на самого себя и не узнавал. Там, в этой стеклянной поверхности, он не находил себя. Открыл воду, еще раз посмотрел на свое отражение. В уголках его глаз что-то предательски блеснуло. Свен набрал в ладони воды и плеснул в лицо. Водопад влаги с его ладоней смыл чуть намечавшиеся ручейки горечи.
Заходя на кухню, встал, как обычно на пороге, оперся рукой на косяк.
- Папа, давай, садись. - Сказал Данька, - Мать кашу сварила. Будешь?
- Конечно, Даня, буду. - Свен прошел, сел за стол, и они начали завтрак.
- Папа, тебе грустно, да? Ты расстроен?
- Нет, сынок, не расстроен. Вовсе нет. Может быть, немного, но не до такой степени, парень Чердачная балка - это для дураков, а веревка и рея на испанском корабле - это для неудачников. Я не из них. Так что ты не беспокойся.
- Пап, мы сейчас позавтракаем и куда направимся?
- Не знаю, Даня. Я как-то отвык от этого мира. Решай ты, на правах хозяина. Можно просто пройтись по городу, посмотреть, как он изменился.
- Я сейчас позвоню Гришке. Это мой друг. Я тебе о нем рассказывал. Если отец оставил ему машину, мы проедем по городу. Так мы больше увидим, да и ходить пешком по городу как-то стремно.
- Я согласен. Идея хорошая. - Как хотелось ему пойти на свидание с этим городом, со своей жизнью.
Данька набрал номер друга.
- Гриша, это ты? - Хорошо бы Гриша был свободен, вдруг родители его запрягли.
- Я, а кто еще? - Откликнулся друг и проворчал еще что-то невнятное в трубку.
- Гриша, выручить сможешь? Ты чем занят? - ну, кажи свое...
- Ничем. - Молодец, этих слов я и ждал от тебя.
- Тебе отец машину оставил? - Еще один важный вопрос.
- Оставил. Ключи на столе валяются.
- А ты можешь нас покатать? - Кажется, все складывается удачно.
- Могу. А куда ехать? - Ему было без разницы, но интересно.
- Просто по городу.
- Могу. А кого, нас? - Чего там задумал Даня.
- Гриша, - сказал Данька, - У меня отец приехал.
- Отец? - Не понял вначале Гришка, - Это твой родной отец? Так бы и говорил сразу. Я сейчас прилечу. Выходите.
- Это капитан Свен. - Уточнил Данька.
- Сам капитан Свен! - Не всякий раз удается встретиться с настоящим пиратом. Это круто. - Я уже выезжаю. Мчусь!
- Одеваемся, спускаемся вниз. Сейчас Гришка подъедет. - Сообщил Данька отцу.
Они оделись и вышли на заснеженную улицу. Морозный воздух, кругом белизна. На ветках деревьев снег. Эти деревья сейчас походили на цветущую вишню. На утоптанной дорожке прыгают голуби и воробьи. Собирают крошки. Рыжий хитрый кот заметил их. Крадется. Прижав брюхо к утоптанному снегу. Напряженный хвост, уши торчком. Кот подкрался. Замер на минуту. Бросился на добычу. Птицы вспорхнули вверх. Кот замер, почувствовал, что за ним наблюдают люди, посмотрел в их сторону, вздернул гордо голову вверх, всем своим видом показывая, что он вовсе не хотел ловить этих птиц. Они ему не нужны. Он только хотел их прогнать. Кот стрехнул с лапки снег и пошел дальше по своим очень важным кошачьим делам.
Подъехала машина, из нее вышел Гриша и пошел к ним.
- Привет, Данька. - А сам смотрит на капитана.
- Привет. А это мой отец, знакомься.
- Капитан Свен? - Спросил Гриша.
- Капитан Свен. - Представился Александр. Они пожали друг другу руки.
- Я представлял вас не таким, - смущенно сказал Гриша.
- А каким ты меня представлял? Наверно, думал увидеть Джона Сильвера?
- Нет, я думал, что вы другой. Не такой обыкновенный. - В самом деле, так просто в этом человеке не признаешь морского разбойника.
- Каким я могу быть, ведь я отсюда родом. Такой же, как вы, только старше, - усмехнулся, - обыкновенный пират. Разбойник, чьи руки по локоть в крови, а глаза отливают цветом золота чужих сундуков.
- Нет, какой вы пират. Вовсе не похожи. Садитесь, поедем.
Они сели в машину. Внедорожник тронулся с места.
- Куда едем? - Спросил Гриша у Свена.
- Все равно. Я хотел город посмотреть. Я его забыл. Придется знакомиться заново. - Сказал Свен.
Они выехали с Тракторной улицы, свернули, проехали мимо троллейбусной остановки. Сейчас для Дани эта Тракторная улица и остановка светились иным светом. Он ехал здесь рядом с отцом в одной машине. Парни сидели на переднем сиденье, а капитан сзади. Свен смотрел на эти улицы сквозь окно автомобиля. Идут люди, торопятся по своим делам. Он был когда-то одним из них, таким же, как они. А сейчас он смотрел на них через стекло, и не только стекло отделяло его от этих людей. А время, жизнь. Он был для них чужим, чужим и ненужным. Они, наверно, и не заметили бы его в этой суете. Чужой, совсем чужой.
- Да, - сказал Свен, - здесь много изменилось. Вроде все помню, все знакомое и совсем другое. Я понимаю, что за это время что-то должно было измениться. Но такие перемены. Впечатление такое, словно я попал в свой сон. Сон тяжело больного, лежащего в бреду.
Данька повернулся к отцу.
- Папа, что не надо было. Я поступил не правильно?
- Нет, Дэн, ты сделал все правильно. Я должен проститься с этим сном. Что бы он не приходил ко мне темными ночами, не мучил меня. Что бы я избавился от него. Я приехал попрощаться с ним.
Гриша ехал медленно. Он всегда ездил неторопливо, соблюдал правила движения. Боялся, что отец навсегда лишит его возможности садиться за руль. Свен разглядывал улицы.
- О, этого не было, - говорил он, - я этого не помню. А это новая церковь?
- Да, новая. На этом месте когда-то была церковь. Потом ее снесли, а сейчас отстроили заново.
- Красиво. Жаль только, что не все можно восстановить.
- Парни, смотрите, какой высокий дом. В то время, когда я жил, таких не строили.
Жил, жил, жил, билось одно слово в голове Даньки.
- Папа, ты и сейчас...
- Нет, Даня, жил, - грустно сказал капитан.
Они ехали дальше. Проехали мимо городской администрации. Два. Три десятка людей митинговали. О чем-то говорил оратор. Свен усмехнулся.
- Вот она, демократия в действии. У нас на острове никакой демократии нет. Так, Дэн? У нас монархия. У нас губернатор.
- Да, Гриша, - подтвердил Данька, - у нас подобных вещей не бывает. Что бы кто-то стоял, митинговал. У нас с этим сурово. Как на корабле, капитан приказал, все должны выполнять.
- У нас единовластие, - подтвердил Свен.
- Но ты с другими капитанами совет держишь. И с нами, с Колином, с Брином.
- Это игра в демократию. У Вождя народов был Верховный Совет, он слушал, а поступал по- своему.
Мимо на большой скорости промчалась машина.
- Вот лихач, - заметил Гришка.
Лихача занесло на скользком асфальте, машину понесло и она врезалась в другую.
- Догонял, ездить надо нормально.
- Ты у нас, Гриша, хорошо водишь. Скорость не превышаешь.
- Если отец узнает, он машину отберет. Если я так врежусь, отец меня на всю жизнь прав лишит.
- У тебя, Гриша, отец строгий?
- Отец, как отец. Шалить не позволяет.
Рядом прогремел трамвай.
- Господи, я забыл о трамваях. Как я оторвался от жизни. Не помню трамваев, не помню. Что может быть так много машин. Отвык от многолюдных улиц. Это совсем другой мир. Парни, а это станция метро?
- Да, пап.
- А сколько станций построили за это время?
- Станции три. Нет, четыре.
- Да, - сказал капитан, - прошло четыре станции подземки моей жизни.
- Четыре станции подземки жизни, - подумалось Дане, - боже, подземка жизни.
Они ехали дальше, и вдруг капитан почти закричал:
- Фонтан, фонтан! Гриша, остановись где-нибудь здесь.
- Сейчас припаркуюсь.
Фонтан зимой. Фонтан, конечно, не работал. Они остановились. Небольшая площадь, в центре которой разместился старый фонтан. Посреди улиц. К фонтану вели лучи дорожек. Можно было подойти к нему с разных сторон. Они вышли из машины. Свен пошел вначале по улице, словно на ощупь, подошел к одному из лучей дорожки. Шел по ней медленно, а парни шли чуть сзади. Свен шел осторожно, словно боясь оступиться. Останавливался. И вновь двигался вперед. Остановился, развернулся. Снова повернулся к фонтану и так же медленно дошел до него. Стоял возле чаши фонтана, заполненного снегом. Стоит и молчит. Закрыл глаза, слушая шум водяных струй. И чудится шелест листвы. Стоит долго, мучительно долго. Рукой очистил от снега край каменной чаши фонтана, погладил гранит, покачал головой, достал из кармана золотую монету, сделал углубление в снегу, положил туда монету и присыпал снегом. Еще постоял.
Гришка удивился:
- Зачем?
Данька то же не мог понять. Капитан, видимо, почувствовал это недоумение. Не оборачиваясь, сказал:
- Это я на память, что бы вернуться когда-нибудь сюда. Теперь можно идти.
Капитан медленно уходил от фонтана. Мучительно медленно. Задержался и прошептал:
- Не оборачивайся, только не оборачивайся. - Просил Свен, словно твердил заклинание.
- Папа, что с тобой?
- Нельзя оглядываться. - Как в бреду повторил Свен.
- Папа, почему нельзя огладываться?
- После того, как попрощаешься с могилой, надо идти и не оглядываться, чтобы не тосковать.
- Какой могилой, пап? - Данька так и не видит здесь могил.
- С могилой моей памяти. У нас здесь было первое свидание с Машей.
- Папа! - Данька обнял отца так, как ему помнилось, когда он был маленьким. Они сидели на диване, отец читал ему книжку. Даня держал в руках плюшевого мишку. Отец обнимал сына за плечи рукой.
- Папа, ты все еще любишь ее? - Какой же он болван, не подумал, что отцу будет тяжело встретиться с мамой. И ей тоже. Я так люблю вас обоих, и просто хотел увидеть вас вместе. Какой я эгоист.
Капитан тяжело выдохнул воздух из легких, и в этом вздохе было все, был ответ. Гришка подумал. Как тяжело сейчас этому человеку, этому сильному отважному пирату. И такому слабому. Капитан повернул голову к сыну и сказал:
- Матросы не плачут, Дэн. - Папа, папа, но сердце твое плачет слезами невидимыми миру.
- Да, папа.... Матросы не плачут.
Капитан словно очнулся и пошел уверенной походкой к машине. Они сели во внедорожник.
- Ну, что, куда теперь, парни? - Спросил Свен.
- В какой-нибудь торговый центр, - предложил Дэн. - Торговые центры - это выставка, ветрина любого города.
- Поехали.
Они остановились возле одного из таких торговых центров.
- О, - сказал Гриша, - территория мужского шопинга.
- Я этим видом спорта не очень увлекаюсь, - покаялся капитан. Но можно посмотреть.
Они зашли внутрь, долго бродили по бутикам. Капитан разглядывал безделушки, улыбался. Ходил от одного прилавка к другому. Но так ничего и не выбрал.
- Пап, может, ты что-нибудь купишь? У меня деньги есть. Какой сувенир на память.
- Даня, я не хочу. Не хочу потом натыкаться взглядом на свои воспоминания. Иногда лучше забыть или, по крайней мере, делать вид, что ты забыл прошлое. Думаю, хватит бродить здесь. У меня уж голова пошла кругом от всего этого.
Они вышли на улицу.
- Куда теперь меня поведете, ребята? - Капитан немного теряется в этом таком родном и чужом городе.
- А если пойти в кафе. Я знаю тут недалеко очень хорошее кафе. Можно взять мороженое. - Предложил Гриша.
- Мороженое, - оживился Свен, - я забыл о нем. Это будет здорово. Идемте. Давайте быстрее.
Они зашли в кафе. Устроились за столиком. Тихо играла музыка. Они сделали заказ. Капитан положил первую ложечку мороженого в рот. Прикрыл глаза и почти простонал: сказочно. Необыкновенно сказочно. Волшебная сказка. А у вас она может быть каждый день.
- Капитан, - спросил Гриша, - а как это быть капитаном на пиратском судне?
- Это, - Свен сделал нарочито грозный вид, - когда тебя все боятся. Ты - гроза морей. На палубу выходишь, а матросы трепещут.
- Батя, - вмешался Данька, - мы не трепещем. Мы тебя уважаем.
- Как! Вы меня не боитесь?
- Нет. Ты наш капитан, ты наш общий батя.
- Не боитесь, так не боитесь. - Его власть держится совсем на другом.
- А команда как? Ну, ребята? - Грише хочется узнать у самого капитана.
- Нормальные ребята. Дисциплина, как на военном корабле. Никакой дедовщины.
- А драки? Парни ром пьют?
- Что ты, Гриша. Море пьяных не любит. Они не приходят домой. Драк нам без этого хватает. Как ты пойдешь в бой рядом с тем, с кем накануне дрался, кого ненавидишь. Кто может прикрыть тебя в бою, с тем драться не станешь. И ты его прикроешь. И кто знает, может быть, в следующем бою убьют тебя или твоего друга. А море, оно может быть ласковым и щедрым. А может показать свой нрав. Тогда держись.
- А вы любите море, капитан?
- Кто ж его не любит? Это же море. Оно совсем другое. Оно не такое, как земля. Суша, она такая неподвижная, неповоротливая, пыльная. И люди на ней, как цветы в пыли. А море живое, оно плещет, оно разговаривает с тобой. Ты видел солнце над морем. Оно не такое, как над сушей. Оно смотрится в воды. А звезды, ночные звезды купаются в море. И воздух там совсем другой. Ветер над морем... - Капитан, смеясь, посмотрел на Даньку. - До сих пор помню. Как Дэн впервые пришел на корабль.
- Папа, не надо вспоминать. Приполз я на корабль.
- Я не об этом. Я вспоминаю ту песенку из Острова сокровищ. Пятнадцать человек на сундук мертвеца... и там поют о бутылке рома. Вот и ответ. Пятнадцать человек и одна бутылка. Это что, пипеткой в глаз закапывать? Так у пиратов.
- Интересная у вас жизнь.
- Не то слово. Знаток морской жизни, Дэн, тебе такого нарассказывает.
Данька надулся.
- Хорошо. Не стану раскрывать наши маленькие тайны. Захочешь, сам расскажешь. Лучше закажем еще по порции мороженого.
Они заказали. Капитан наслаждался этим лакомством. После они гуляли пешком по улице. Свен разглядывал прохожих, теперь уже не через окно автомобиля, а идущих по одной с ним улице. До каждого можно дотянуться рукой, и не дотянешься. Каждый живет своей жизнью, и каждый умирает в одиночку. Дэн наблюдал за отцом. Как тот жадно оглядывает этот город.
- Да, ребята, световая реклама и днем не выключается. Представляю, какие здесь ночные улицы. У нас на острове ночью выйдешь на улицу ни одного фонаря не найдешь.
Они дошли до оперного театра. Капитан остановился возле афиши.
- Риголетто. Дон Кихот.
- А может, сходить в театр.
- Нет, не сейчас. Мне пока не хочется. Я совсем отвык от снега. Не помню зимний лес. Песню, зачем из дома понесу, если смогу найти ее в лесу. Знаешь, какой красивый лес зимой. Ее с мороза принесу тебе домой.
- В самом деле, - согласился Гриня, - можно сходить в лес. Съездить на лыжную базу. Покататься.
- Я давно не стоял на лыжах. Получится ли.
- Все получится. Это как на велосипеде. Все сразу вспомнится. Стоит лыжи одеть.
- Пора возвращаться, - сказал капитан, и они пошли к кафе, где оставили машину.
- Предлагаю пойти ко мне в гости. - Заявил Гришка. - Если отец пораньше вернется с работы, я тебя, капитан, с ним познакомлю.
- А это удобно? - Спросил Свен.
- Удобно. Едем.
- Ну, едем. - Согласился капитан. - Только с пустыми рукам...
- Ничего. Какие счеты.
- Это не правильно. Надо хоть торт привезти. Я, кстати, даже забыл о наших здешних тортах. Вот и повод будет вспомнить.
Часть 14
Короткий зимний день подходил к концу. Были те короткие минуты, когда на небе еще светло, но вот-вот этот свет угаснет. Стемнеет быстро. Колдовское время.
- Прекрасный вечер. - Сказал Свен.
Данька повернулся к отцу.
- На том и этом свете вспоминать мы будем, как упоительны в России вечера.
- Ты прав, Дэн, я долго буду вспоминать эти вечера. Не знаю, что здесь такое особенное, то ли воздух, то ли земля. Вечера здесь воистину упоительные. Как-то по особенному близки к сердцу. В такие моменты мне грезится деревенский бревенчатый дом, крепкий дом, скрип сенных дверей. Вот хозяин вошел в комнату, сбросил валенки и в одних носках ступает по домотканым половикам. Стол накрыт скатертью, в комнате запах горящих поленьев. Треск огня в печи, и жар от этой печи. Гремит рукомойник и стекает мыльная вода в ведро. Окна задернуты шторами. Тепло и уют. -
- Романтика. - Согласился Гриша.
- Романтика, конечно. Захотел выпить воды, вышел в сени, разбил корку льда на поверхности в ведре, зачерпнул ковш. Романтика. Я бы сбежал дня через три от такой романтики.
Гришка только усмехнулся.
- А у вас там, на Тортуге, Свен, наверно, скучновато, особенно вечерами. Ни телевизора, ни радио, ничего этого нет.
- Как сказать, - начал Свен, - почему ты думаешь, что только в России существует сарафанное радио. Там оно тоже есть. Пойди на рынок. А дома у нас граммофон есть.
Данька удивился, какой граммофон.
- Брайан. Если его попросить. Да и просить не надо. Когда ему нечего делать. Он поет. Играет пластинку наш граммофон.
- Это точно, - подтвердил Данька.