Следующие двадцать с лишним лет они поддерживали регулярные контакты. С самого начала было ясно, что ждать придется долго. Но в урочный час они нанесут удар. А настанет этот час, когда электроника обеспечит необходимые средства и международный финансовый мир так плотно сплетется воедино, что один удар навсегда с ним покончит.
Картер резко вынырнул из задумчивости, инстинктивно схватился за пистолет под подушкой. Но, как выяснилось, шумела Селина, которая по-прежнему возилась с висячим замком на двери черного хода. Надо ее уволить, раздраженно подумал он. Слишком уж громыхает, когда стряпает. И яйца вечно переваривает. Безобразная, глупая толстуха. Неграмотная. Девять человек детей. И муж, который обычно сидел в теньке под деревом и, если не был вусмерть пьян, болтал с дружками.
Когда-то Картер думал, что эти люди станут творцами нового мира. Но давным-давно распростился с этой иллюзией. И с нынешним миром пора кончать. Разбить его вдребезги.
Солнце уже поднялось над горизонтом. Картер еще немного полежал в постели. Думая о случившемся. О смерти Тиннеса Фалька. Это не входило в их расчеты, но случилось. Разрабатывая свой план, они учитывали, что может произойти неожиданное, не поддающееся контролю. Принимали это во внимание, выстраивали системы защиты и альтернативные варианты. Однако им даже в голову не приходило, что фактором риска может стать один из них самих. Что один из них умрет, внезапно и нелепо. А как раз это и случилось. Когда Картеру позвонили из Швеции, он поначалу отказался поверить. Но в конце концов был вынужден признать сей факт. Его друга нет в живых. Тиннес Фальк умер. Скорбная весть. Вдобавок кончина Фалька ставила под угрозу все планы и случилась в самый неподходящий момент, буквально накануне долгожданного удара. Теперь он один увидит великое свершение. Что ж, жизнь состоит не только из осознанных решений и тщательно подготовленных планов, в ней есть еще и случайности.
Мысленно он уже дал великой акции имя: Якобова трясина.
Он хорошо помнил, как однажды Фальк выпил лишнего, что бывало с ним крайне редко, и вдруг начал рассказывать о своем детстве. Вырос он в усадьбе, где его отец был чем-то вроде управляющего. Наподобие надсмотрщика на давних португальских плантациях в Анголе. В лесу там было болото, трясина, по словам Фалька, место красивое, с буйной, густой растительностью. Возле этого болота он играл ребенком, наблюдал за стрекозами, провел там лучшие часы своей жизни. Знал он и почему болото прозвали Якобовой трясиной: однажды ночью, много-много лет назад, некто по имени Якоб утопился в нем от несчастной любви.
Когда Фальк повзрослел, это болото приобрело для него иной, знаковый смысл. В особенности после встречи с Картером, когда оба пришли к выводу, что, по сути, воспринимают жизнь одинаково. Трясина стала для них символом хаотического мира, где они жили и где в итоге только и оставалось, что пойти да утопиться. Или хотя бы сделать так, чтобы пришел конец другим.
Якобова трясина. Хорошее название. Если акция вообще нуждается в названии. Но пусть оно будет, в память о Фальке. И смысл его останется понятен только Картеру.
Так он лежал, думал о Фальке. Однако заметив, что начинает впадать в сентиментальность, сразу же встал, принял душ и пошел на кухню завтракать.
Остаток утра он собирался провести у себя в гостиной. Послушал несколько струнных квартетов Бетховена, пока Селинино громыханье на кухне не выгнало его из дома. Сел в машину, велел отвезти себя к океану, прогулялся по пляжу. Рядом или прямо за спиной шагал шофер Алфреду, заодно исполнявший обязанности телохранителя. Проезжая по городу и видя разруху, горы мусора, нищету, убожество, Картер всякий раз убеждался, что поступает правильно. Фальк покинул его почти у самой цели. Теперь он один доведет дело до конца.
Он шел по берегу океана, смотрел на ветшающий город и был совершенно спокоен. Что бы ни восстало из пепла после пожара, который он очень скоро запалит, оно непременно будет переменой к лучшему.
Около одиннадцати Картер вернулся на свою виллу. Селина ушла домой. Он выпил чашку кофе и стакан воды. Потом поднялся на второй этаж, в кабинет. Из окна открывался изумительный вид на океан. Но Картер задернул шторы. Ему больше нравились африканские сумерки - настоящие или искусственные, когда мягкие шторы отцеживали яркий солнечный свет, от которого болели глаза. Он сел за компьютер, машинально запустил привычную процедуру.
Где-то в киберпространстве тикали незримые часы. Их создал Фальк согласно его инструкциям. Сегодня воскресенье, 12 октября, всего-навсего восемь дней до назначенного срока.
В четверть двенадцатого проверка была закончена.
Картер уже хотел выключить компьютер - и вдруг оцепенел. В углу экрана замигала маленькая световая точка. Ритмичные импульсы - два коротких, один длинный, два коротких. Достав подготовленное Фальком руководство, он поискал нужный код.
Сперва ему показалось, это обман зрения. Но нет, он не ошибся. Вот только что кто-то проник сквозь внешний уровень защиты в фальковском компьютере в Швеции. В городке под названием Истад, который Картер видел только на фотографиях.
Он смотрел на экран и не верил своим глазам. Фальк гарантировал, что с системами защиты никто справиться не сумеет.
Тем не менее кто-то явно сумел.
Картер вспотел. Усилием воли заставил себя успокоиться. Фальк установил сложнейшую многоуровневую защиту. Сердцевина системы - невидимые микроскопические информационные ракеты - спрятаны за мощными укреплениями и стенами, разрушить которые никому не под силу.
И тем не менее кто-то пытался.
Картер обдумывал ситуацию. После смерти Фалька он незамедлительно послал в Истад человека, поручив ему следить за обстановкой и регулярно докладывать. Там произошло несколько весьма неблагоприятных инцидентов. Но до сих пор Картер полагал, что все под контролем. Ведь он принял меры, быстро и без колебаний.
Да, он решил, что все по-прежнему под контролем. Тем не менее кто-то влез в компьютер Фалька, во всяком случае попытался влезть. Это не подлежит сомнению. Надо срочно что-то делать.
Картер напряженно размышлял. Кто это может быть? Едва ли кто-нибудь из полицейских, которые, согласно рапортам, без видимого успеха расследовали смерть Фалька и ряд других событий.
Но кто же тогда?
Он не находил ответа. Хотя просидел за компьютером до тех пор, пока Луанду не окутали сумерки. А когда наконец встал, был по-прежнему спокоен.
Что-то случилось, поэтому он должен выяснить, что именно, и как можно скорее принять ответные меры.
Около полуночи он вернулся к компьютеру.
Как же ему не хватает Фалька!
Засим Картер послал зов в киберпространство.
И примерно через минуту получил ответ.
Валландер стал рядом с Мартинссоном. Роберт Мудин сидел за компьютером. По экрану с бешеной скоростью промчались колонки цифр. Потом все остановилось. Вспыхнуло несколько единиц и нулей, и экран почернел. Роберт Мудин взглянул на Мартинссона, тот кивнул, и он продолжил. Новые команды, новые рои цифр порхнули по экрану. И вдруг разом замерли. Мартинссон и Валландер подались вперед.
- Я не знаю, что это, - сказал Роберт Мудин. - Никогда не видел ничего подобного.
- Может, расчеты какие-нибудь? - предположил Мартинссон.
Роберт Мудин покачал головой:
- Не думаю. Скорее цифровая система, ожидающая следующей команды.
На сей раз головой покачал Мартинссон:
- Может, пояснишь?
- Вряд ли это расчеты. Никаких вычислений тут нет. Цифры соотносятся только сами с собой. Мне кажется, это шифр.
Валландера кольнуло недовольство. Он толком не знал, чего именно ожидал, но уж точно не этого. Не множества бессмысленных цифр.
- Разве от шифров после Второй мировой не отказались? - спросил он, но ответа не получил.
Все трое неотрывно смотрели на экран.
- Тут что-то с цифрой двадцать, - вдруг сказал Роберт Мудин.
Мартинссон опять наклонился к монитору, но Валландер не последовал его примеру. Спина заболела. Роберт Мудин что-то показывал на экране, объяснял. Мартинссон с интересом слушал, а Валландер отвлекся, думая совсем о другом.
- Может, дело идет о двухтысячном годе? - предположил Мартинссон. - Вроде бы тогда ожидается всемирный хаос, потому что компьютеры растеряются?
- Нет, двухтысячный тут ни при чем, - упрямо отрезал Роберт Мудин. - Речь идет о цифре двадцать. К тому же компьютеры растеряться не могут. В растерянность впадают только люди.
- Через восемь дней, - задумчиво обронил Валландер, сам не зная почему.
Роберт Мудин и Мартинссон продолжали свою дискуссию. О каких-то новых цифрах. Валландер услышал подробные разъяснения насчет того, что такое модем. Раньше он знал только, что эта штуковина через телефонную сеть соединяет компьютер со всем окружающим миром. Мало-помалу его охватывало нетерпение. Хотя он прекрасно понимал, что Роберт Мудин, возможно, приблизился к чему-то очень важному.
В кармане зазвонил мобильник. Комиссар отошел к входной двери, ответил. Звонила Анн-Бритт.
- Пожалуй, я кое-что раскопала, - сообщила она.
Валландер вышел на лестничную клетку:
- Что именно?
- Я говорила тебе, что собираюсь покопаться в жизни Лундберга. И прежде всего хотела побеседовать с его сыновьями. Младшего зовут Карл-Эйнар Лундберг. Ну так вот, мне показалось, я где-то видела это имя раньше. Только не могла вспомнить, где и в какой связи.
Валландеру это имя ничего не говорило.
- И я заглянула в наши базы данных.
- Я думал, это один Мартинссон умеет.
- На самом деле, похоже, один ты не умеешь.
- И что же ты нашла?
- Зацепку. Несколько лет назад Карл-Эйнар Лундберг проходил у нас как обвиняемый. Ты в ту пору, по-моему, долго сидел на больничном.
- Что он натворил?
- Видимо, ничего, потому что был оправдан. Но обвиняли его в изнасиловании.
Валландер задумался.
- Пожалуй, стоит в этом разобраться, - сказал он. - Хотя мне трудно связать сей факт с нынешним расследованием. Менее всего с Фальком. Да и с Соней Хёкберг тоже.
- Словом, я продолжу, - решила Анн-Бритт. - Как договорились.
Разговор закончился. Валландер вернулся к остальным.
Мы топчемся на месте, подумал он в приступе усталости. Ведь не знаем даже, что ищем. Сидим в полной пустоте.
22
В самом начале седьмого Роберт Мудин выбился из сил. К тому же пожаловался, что болит голова.
Но он не сдался. Щурясь, посмотрел в очки на Мартинссона и Валландера и сказал, что продолжит завтра, и с огромным удовольствием.
- Мне надо подумать, - пояснил он. - Наметить стратегию. И посоветоваться с друзьями.
Мартинссон договорился, что его подбросят в Лёдеруп.
- Что он имел в виду? - поинтересовался Валландер, когда они с Мартинссоном вернулись в управление.
- Именно то, что сказал: ему надо подумать и наметить стратегию. Как и нам. Мы решаем проблемы. А Роберт Мудин нам помогает, верно?
- Говорил он как старый доктор, обнаруживший у пациента странные симптомы. Он, мол, посоветуется с друзьями.
- Как я понимаю, он просто позвонит другим хакерам. Или свяжется с ними через компьютер. А сравнение с доктором и странными симптомами меткое, в самую точку.
Похоже, Мартинссон примирился с тем, что они без разрешения привлекли Роберта Мудина к работе. Ну и хорошо, но все-таки лучше на всякий случай не касаться этой щекотливой темы.
Анн-Бритт и Ханссон до сих пор были в управлении. В остальном вокруг царил обманчивый воскресный покой. Валландер мельком подумал о текущих расследованиях, количество которых растет как снежный ком. Потом собрал группу на совещание. Нужно хотя бы символически подвести итоги недели. Впереди по-прежнему почти сплошной туман.
- Я поговорил с одним из кинологов. С Нурбергом, - сказал Ханссон. - Он, кстати, решил поменять собаку. Геркулес совсем одряхлел.
- Я думал, Геркулес давно помер, - удивился Мартинссон. - Он же тут с незапамятных времен!
- А теперь, видать, конец. Слепнет пес.
- Хоть роман пиши, - сухо хохотнул Мартинссон. - Слепые полицейские ищейки.
Валландеру было не до смеха. Ему наверняка будет недоставать старого пса. Может, даже больше, чем иных коллег.
- Я вот тут призадумался насчет собачьих кличек, - продолжал Ханссон, - и худо-бедно могу понять, когда собаку называют Геркулесом. Но чтоб Честным?
- Да у нас вроде нет собак с такой кличкой? - недоуменно заметил Мартинссон.
Валландер хлопнул ладонью по столу - самый авторитарный жест, на какой он сейчас был способен.
- Все. Довольно об этом. Что сказал Нурберг?
- Что предметы или трупы, подвергшиеся заморозке, вполне могут утратить запах. К примеру, собаки с трудом находят трупы в сильный мороз.
Валландер быстро продолжил:
- А машина? "Мерседес"? Что-нибудь узнал?
- Черный "мерс"-фургон несколько недель назад угнан в Онге.
Валландер покопался в памяти:
- Где этот Онге находится?
- Недалеко от Лулео, - уверенно заявил Мартинссон.
- Черта с два, - буркнул Ханссон. - От Сундсвалля. В том районе, по крайней мере.
Анн-Бритт встала, подошла к карте. Ханссон оказался прав.
- Возможно, это он и есть, - сказал Ханссон. - Швеция - маленькая страна.
- Нет, все-таки маловероятно. - Валландер покачал головой. - Угнанных машин может оказаться больше, просто об угоне еще не успели заявить. Так что надо следить за сводками.
Затем слово взяла Анн-Бритт:
- У Лундберга двое сыновей, причем они очень разные, не поверишь, что братья. Старший, Нильс-Эмиль, живет в Мальмё, работает в школе охранником. Я звонила ему по телефону, но не застала. По словам жены, он тренировал группу по спортивному ориентированию. Она вообще охотно отвечала на вопросы. Смерть отца стала для него тяжелым потрясением. Как я поняла, Нильс-Эмиль из числа практикующих христиан. Таким образом, интерес для нас, видимо, представляет младший брат, Карл-Эйнар. В девяносто третьем его обвиняли в изнасиловании девушки по фамилии Энглунд, уроженки Истада. Однако доказать обвинение не удалось.
- Я помню, - сказал Мартинссон. - Жуткая была история.
Валландеру вспомнилось, что сам он тогда бродил по берегу датского Скагена. Затем случилось убийство адвоката, и, к собственному удивлению, он вернулся на службу.
- Кто вел дознание? - спросил комиссар.
Мартинссон нахмурился:
- Сведберг.
На миг все умолкли, думая о покойном коллеге.
- Я пока не успела просмотреть все материалы, - продолжала Анн-Бритт, - и не знаю, почему его не осудили.
- По этому делу никого не осудили, - вставил Мартинссон, - преступник остался на свободе. Нам так и не удалось найти другого подозреваемого. Я точно помню, Сведберг был уверен, что преступление совершил Лундберг. Но мне даже в голову не пришло, что Юхан Лундберг его отец.
- Допустим, это действительно был он, - сказал Валландер. - Каким образом сей факт объясняет, что его отца ограбили и убили? А Соню Хёкберг сожгли? И Тиннесу Фальку отрезали пальцы?
- Изнасилование было очень жестокое, - сказала Анн-Бритт. - Преступник явно из тех, кто не останавливается ни перед чем. Пострадавшая девушка, Энглунд, долго лежала в больнице. Травмы оказались очень тяжелые, как психические, так и физические.
- Разумеется, стоит присмотреться к этому парню, - решил Валландер. - Но мне кажется, он вряд ли имеет отношение к нашему делу. За всем этим кроется что-то другое. Хоть мы и не знаем, что именно.
Тем самым появилась возможность плавно перейти к разговору о Роберте Мудине и фальковском компьютере. И Ханссон, и Анн-Бритт, судя по всему, спокойно приняли к сведению, что они обратились за помощью к человеку, который отсидел за хакерство.
- Я не совсем понимаю, - сказал Ханссон, когда Валландер умолк, - что ты, собственно, рассчитываешь найти в этом компьютере. Чистосердечное признание? Отчет о том, что произошло и почему?
- Я вообще понятия не имею, найдем ли мы хоть что-то, - просто ответил Валландер. - Однако необходимо выяснить, чем занимался Фальк. А также кем он был. Поэтому я полагаю, нужно покопаться в его прошлом. У меня сложилось впечатление, что человек он весьма незаурядный.
Ханссон, похоже, все еще сомневался, стоит ли тратить столько времени на фальковский компьютер. Но промолчал. Валландер обвел взглядом собравшихся и решил, что пора закругляться. Все устали и нуждались в отдыхе.
- Будем действовать как до сих пор, - подытожил он. - Вширь и вглубь. Рассмотрим каждую проблему в отдельности, а потом решим, обнаружились ли новые общие знаменатели. Надо побольше разузнать о Соне Хёкберг. Какая она, собственно, была? Работала за рубежом, понемногу занималась то одним, то другим. Слишком у нас мало информации. - Он замолчал, обернулся к Анн-Бритт: - Как насчет ее сумки?
- Совсем забыла, - виновато отозвалась та. - По словам матери, там как будто бы недоставало записной книжки.
- Как будто бы?
- Так она сказала, и я ей верю. Кроме Эвы Перссон, Соня Хёкберг, видимо, никого к себе близко не подпускала. Даже мать. И мать говорит, что у нее была записная книжечка, черненькая такая, с телефонами. И книжечка эта пропала, хотя уверенности у нее нет.
- Если это правда, то информация стоящая. Попробуем уточнить у Эвы Перссон. - Валландер задумчиво помолчал. - Пожалуй, надо перераспределить задания. С сегодняшнего дня Анн-Бритт займется только Соней Хёкберг и Эвой Перссон. У Сони наверняка есть дружок. Вероятно, он и вывез ее из города. Присмотрись к ее окружению, копни прошлое. Выясни, что она за человек. Мартинссон продолжит работу с Робертом Мудином, проследит, чтобы он был в хорошем настроении. Сына Лундберга возьмет на себя кто-нибудь еще. К примеру, я сам. А кроме того, я попробую побольше разузнать о Фальке. Ханссон, как раньше, будет на связи со всеми. В том числе его задача - информировать Викторссона, быть, так сказать, арьергардом, попытаться разыскать свидетелей и выяснить, как труп Фалька мог исчезнуть из судмедэкспертизы в Лунде. Еще кому-нибудь надо съездить в Векшё, побеседовать с папашей Эвы Перссон. Пока всё. - Он посмотрел на сотрудников и заключил: - Конечно, потребуется время. Но рано или поздно мы наверняка отыщем что-то указывающее на этот самый общий знаменатель, который безусловно существует.
- Мне кажется, мы кое о чем забыли, - сказал Мартинссон. - О том, что в тебя стреляли.
- Нет, не забыли, - ответил Валландер. - Выстрел просто подчеркивает серьезность происходящего, свидетельствует, что подоплека этой истории куда сложнее, чем нам представляется.
- А может, все, напротив, проще простого, только мы этого не видим, - вставил Ханссон.
После совещания все разошлись. Валландеру не терпелось поскорее убраться из управления. Было уже полвосьмого. Весь день он почти ничего не ел, но голода не чувствовал. Сел в машину и поехал домой, на Мариягатан. Ветер утих. По-прежнему тепло, те же девять градусов. Перед тем как открыть подъезд и войти в дом, комиссар огляделся по сторонам.