Комиссар направил на находку лампу, надел очки. Открытка была старая, краски поблекли. Изображала она приморский бульвар. Пальмы, длинная набережная. Море, крохотные рыбачьи лодки. На заднем плане - вереница небоскребов. Он посмотрел на оборот. Адресовано Тиннесу Фальку, на Апельбергсгатан. Значит, отнюдь не вся его корреспонденция поступала к Сив Эрикссон. Она что же, солгала? Или не знала, что Фальк все ж таки получает почту на дом? Текст был короткий. Короче просто некуда. Состоял из одной-единственной буквы - "К". Валландер попробовал разобрать почтовый штемпель. Удалось разглядеть только "л" и "д". Стало быть, по крайней мере две из недостающих букв - гласные. Но какие? Не понять. Дата тоже нечитабельна. Нет на обороте и типографского текста, сообщающего, какой город изображен на открытке. Кроме адреса и буквы "К" там только пятно, расползшееся на пол-адреса. Словно кто-то ел апельсин, когда писал открытку. Или читал ее. Валландер попытался скомбинировать "л" и "д" с другими буквами, но не преуспел. Снова всмотрелся в изображение. Человеческие фигурки есть, только совсем маленькие, цвет кожи не определишь. В голове промелькнуло воспоминание о неудачной и сумбурной поездке в Вест-Индию несколько лет назад. Там тоже были пальмы. Но город на заднем плане был ему незнаком.
Наконец, есть еще буква "К". Та же, что в журнале Фалька. Чей-то инициал. Тиннес Фальк знал отправителя и сохранил открытку. Здесь, в пустой комнате, где помимо компьютера обнаружился лишь чертеж трансформаторной подстанции, он спрятал открытку. Привет от Курта или от Конрада. Комиссар сунул открытку в карман куртки. Потом заглянул под компьютер. Ничего. Поднял телефон. Пусто.
Через минуту-другую Валландер встал, погасил свет и вышел из мансарды.
На Мариягатан он вернулся, едва держась на ногах от усталости. И тем не менее достал лупу, сел за кухонный стол и еще раз внимательно изучил открытку. Но ничего нового не обнаружил.
Без малого в два лег в постель. И мгновенно заснул.
Утром в понедельник Валландер лишь ненадолго забежал в управление. Отдал Мартинссону ключи и рассказал о замеченном ночью автомобиле. Рапорт с регистрационным номером уже лежал у Мартинссона на столе. Об открытке Валландер умолчал. Не потому, что хотел ее утаить, просто спешил, и вдаваться в ненужные дискуссии было недосуг. Перед уходом он сделал два звонка. Во-первых, связался с Сив Эрикссон. Спросил, не говорит ли ей что-то цифра 20. А еще, не упоминал ли Фальк случайно некое лицо, чье имя или фамилия начинаются на "К". С ходу она ответить не могла, но обещала подумать. Затем он рассказал об открытке, обнаруженной на Руннерстрёмсторг, однако адресованной на Апельбергсгатан. Она так изумилась, что у него не возникло ни малейшего сомнения в ее искренности. Сив Эрикссон вправду поверила Фальку, когда он сказал, что перевел корреспонденцию на ее адрес. Тем не менее кое-кто, в том числе "К.", писал на Апельбергсгатан. Она об этом не знала.
Валландер описал ей открытку. Увы, ни изображенный сюжет, ни две расшифрованные буквы штемпеля ничего ей не говорили.
- Наверно, у него было несколько адресов, - предположила она. В голосе сквозило разочарование. Будто Фальк обманул ее.
- Мы разберемся. Возможно, вы правы.
Про список, о котором просил комиссар, она не забыла. Сказала, что занесет его в управление в течение дня.
Положив трубку, Валландер заметил, что был рад услышать ее голос. Однако, не углубляясь в собственные настроения, сделал второй звонок. Марианне Фальк. Разговор продолжался всего пару минут: через полчаса она ждет его у себя дома.
Затем он быстро просмотрел бумаги, скопившиеся на столе. Многое требовало безотлагательных мер. Но у него нет времени. Так что пусть гора еще подрастет. Около половины девятого он вышел из управления, не сообщив, куда направляется.
Следующие несколько часов он сидел на диване у Марианны Фальк и беседовал с ней о человеке, с которым она некогда состояла в браке. Начал Валландер издалека. Когда они познакомились? Где это произошло? Каким он тогда был? Память у Марианны Фальк действительно на зависть. Сбивалась она очень редко, затруднялась с ответом - тоже. На сей раз Валландер не забыл взять блокнот, но записей делал немного. Из того, что Марианна Фальк рассказала нынче утром, мало что потребует уточнения. Это первый этап, позволяющий составить общее представление о жизни Тиннеса Фалька.
По словам Марианны Фальк, детство он провел в усадьбе неподалеку от Линчёпинга, где его отец работал управляющим. Братьев и сестер Тиннес Фальк не имел. Получив в Линчёпинге аттестат зрелости, он пошел в армию, служил в танковом полку в Шёвде, после чего начал учебу в Упсальском университете. На первых порах у него, видимо, не было ясности с выбором профессии, потому что, насколько Марианна знала, он ходил на лекции и по истории литературы, и по юриспруденции. Но уже через год перебрался в стокгольмский Коммерческий институт. Как раз тогда они и познакомились на танцевальном вечере студенческой корпорации.
- Тиннес не танцевал, - сказала Марианна. - Но был там. И кто-то нас познакомил. Помню, сначала он показался мне скучным занудой. Иначе говоря, о любви с первого взгляда речи не было. По крайней мере, с моей стороны. Через несколько дней Тиннес позвонил. Я знать не знала, как ему удалось добыть мой телефон. Он предложил встретиться. Однако не затем, чтобы погулять или сходить в кино. Его план здорово меня удивил.
- Что же он предложил?
- Поехать в Брому [Бромма - аэродром в 8 км к западу от центра Стокгольма] и посмотреть на самолеты.
- Зачем?
- Ему нравились самолеты. И мы поехали. Он знал чуть не все самолеты, которые там стояли, взлетали и приземлялись. Все ж таки он немножко странный, думала я. Наверно, я совершенно не так представляла себе встречу с мужчиной моей жизни.
Они познакомились в 1972-м. И насколько Валландер понял, Тиннес был очень настойчив, тогда как Марианна относилась к их встречам скорее с большим сомнением. И высказалась об этом с откровенностью, которая несколько удивила комиссара.
- Он не искал интимной близости, - сказала она. - По-моему, месяца три прошло, пока он вообще додумался, что не мешало бы меня поцеловать. Не сделай он этого, мне бы наверняка вконец надоело и я бы с ним порвала. Вероятно, интуиция ему подсказала. Насчет поцелуя.
В ту пору, между 73-м и 79-м, сама Марианна училась на медсестру. Собственно, она мечтала стать журналисткой. Но в Институт журналистики так и не попала. Родители ее жили под Стокгольмом, в Спонге, где ее отец держал маленькую авторемонтную мастерскую.
- О своих родителях Тиннес никогда не рассказывал, - продолжала Марианна Фальк. - Чтобы хоть немного узнать о его детстве, мне пришлось клещами вытягивать из него слово за словом. Я даже не знала, живы ли его отец с матерью. Но ни братьев, ни сестер он не имел, это точно. Зато у меня их было пятеро. Целую вечность я уговаривала его зайти к нам, познакомиться с моими родителями. Очень он был застенчивый. Во всяком случае, производил такое впечатление.
- Как это понимать?
- Самоуверенностью Бог Тиннеса не обидел. Вообще-то мне кажется, большинство человечества он ни в грош не ставил. Хоть и утверждал обратное.
- Каким образом?
- Когда я вспоминаю то время, наши взаимоотношения представляются мне, конечно же, очень странными. Он жил сам по себе, в съемной комнате на Уденплан. Я по-прежнему оставалась в Спонге. Денег у меня было не особенно много, и брать слишком большой кредит на учебу я опасалась. Но Тиннес ни разу не заикнулся о том, чтобы нам съехаться. Мы встречались вечерами, три-четыре раза в неделю. Чем он еще занимался, кроме учебы и любования самолетами, я толком не знала. Но в один прекрасный день всерьез об этом задумалась.
Дело было в четверг, под вечер. Не то в апреле, не то в самом начале лета, примерно через полгода после знакомства. Встречаться в этот день они не договаривались. Тиннес сказал, что у него важная лекция, которую пропускать нельзя. И Марианна поехала в город выполнить кой-какие поручения матери. По дороге на Центральный вокзал пришлось задержаться: по Дроттнинггатан шла демонстрация. В поддержку стран третьего мира. Плакаты и транспаранты обличали Банк реконструкции и развития и португальскую колониальную войну. Марианну политика никогда не интересовала. Дома всегда голосовали за социал-демократов. И она осталась в стороне от нарастающей волны левого радикализма. Тиннес тоже был как будто весьма умеренным радикалом. О чем бы она ни спрашивала, отвечал он четко и определенно. Вдобавок, пожалуй, любил блеснуть теоретическими познаниями в политике. Тем не менее, заметив его среди демонстрантов, она просто глазам своим не поверила. Он нес плакат с надписью "Viva Cabral" [Да здравствует Кабрал (португ.)]. Позднее ей удалось выяснить, что Амилкар Кабрал - лидер освободительного движения в Гвинее-Бисау. Тогда, на Дроттнинггатан, она от изумления даже попятилась назад. Тиннес не видел ее.
После она спросила, как он там оказался. И когда до Тиннеса дошло, что она стояла в толпе на тротуаре, а он ее не заметил, он жутко вспылил. Впервые Марианна видела его в таком бешенстве. Хотя он быстро остыл. Что вызвало этот взрыв, она так и не поняла. Зато поняла другое: как мало ей известно о Тиннесе Фальке.
- В июне я решила поставить точку. Не потому, что встретила другого, - сказала она. - Просто перестала доверять нашим отношениям. И та его вспышка сыграла не последнюю роль.
- И как он это воспринял?
- Не знаю.
- Не знаете?
- Мы встретились в кафе, в Королевском парке. И я так прямо и сказала, что между нами все кончено. Ведь в перспективе ничего не предвидится. Он меня выслушал, встал и ушел.
- И всё?
- Ни слова не сказал. Помню, лицо у него было каменное, без всякого выражения. Когда я замолчала, он ушел. Только положил на столик деньги за кофе.
- А потом?
- Несколько лет я его не видела.
- Точнее?
- Четыре года.
- Чем он занимался?
- Понятия не имею.
Валландер смотрел на нее с растущим удивлением:
- Вы хотите сказать, что на целых четыре года он бесследно исчез? И вы не знали ни где он, ни чем занят?
- Понимаю, поверить трудно. Но именно так и было. Через неделю после разговора в Королевском парке я все-таки позвонила ему. А он, оказывается, съехал с квартиры и адреса не оставил. Еще через несколько недель мне удалось разыскать его родителей в усадьбе под Линчёпингом. Они тоже не знали, где он. За эти четыре года я совершенно ничего о нем не слышала. В Коммерческом институте он не появлялся. Никто ничего не знал. Пока он не возник снова.
- Когда это случилось?
- Я точно помню. Второго августа семьдесят седьмого года. Я как раз закончила учебу и начала работать медсестрой. В больнице "Саббатберг". Возле больницы он меня и поджидал. С цветами. Улыбался. За эти четыре года у меня был неудачный роман. И увидев его, я обрадовалась, потому что чувствовала себя тогда неприкаянно и одиноко. К тому же и мама моя недавно скончалась.
- И вы снова стали встречаться?
- Он считал, что нам надо пожениться. Сказал об этом уже через несколько дней.
- Наверно, он рассказывал, чем занимался в минувшие годы?
- Да нет. Сказал, что не будет расспрашивать про мою жизнь. Если я не стану расспрашивать про его. Как будто этих четырех лет вообще не было.
Валландер задумчиво взглянул на Марианну Фальк.
- Он как-то изменился?
- Нет. Если не считать загара.
- Загара?
- Да. В остальном он ничуть не изменился. Где он провел эти четыре года, я узнала совершенно случайно.
Звонок валландеровского мобильника прервал разговор. Комиссар помедлил: стоит ли отвечать? Но в конце концов достал телефон из кармана. Звонил Ханссон:
- Мартинссон попросил меня выяснить насчет вчерашней машины. Серверы крепко зависли. Однако номерной знак числится среди украденных.
- Номерной знак? Или сама машина?
- Номерной знак. Его сняли с "вольво", который стоял на площади Нобельторг в Мальмё. На прошлой неделе.
- Что ж, все верно, - сказал Валландер. - Элуфссон и Эль-Сайед не ошиблись. Машина действительно проезжала там с целью разведать обстановку.
- Как мне действовать дальше?
- Поговори с коллегами из Мальмё. Надо объявить эту машину в региональный розыск.
- В чем подозревается водитель?
Валландер задумался:
- Отчасти в том, что имеет касательство к убийству Сони Хёкберг. Отчасти в том, что располагает информацией о совершенном на меня покушении.
- Это он стрелял?
- Возможно, он был свидетелем, - уклончиво ответил комиссар.
- Ты сейчас где?
- Дома у Марианны Фальк. Созвонимся попозже.
Марианна Фальк подала кофе в красивом бело-синем кофейнике. Валландеру вспомнилось детство - у его родителей был похожий сервиз.
- Расскажите-ка про эту вашу случайность, - попросил он, когда она опять села.
- Это было примерно через месяц после возвращения Тиннеса. Он купил машину и обычно заезжал за мной. Как-то раз один из врачей отделения, где я работала, увидел его со мной. И на другой день спросил, не обознался ли он. Не Тиннес ли Фальк встречал меня. Когда я ответила, что он не ошибся, врач сказал, что познакомился с ним годом раньше. И не где-нибудь, а в Африке.
- Где в Африке?
- В Анголе. Врач работал там добровольцем. Сразу после того как страна стала независимой от Португалии. И однажды случайно столкнулся там с соотечественником. Поздно вечером, в ресторане. Они сидели за разными столиками, но, собираясь расплатиться, Тиннес достал шведский паспорт, куда засунул деньги. Врач окликнул его. Тиннес поздоровался, назвал свое имя, тем все и кончилось. Однако врач запомнил его. Не в последнюю очередь потому, что Тиннес, по его мнению, держался очень холодно и неприступно. Будто вовсе не желал, чтобы в нем признали шведа.
- Вы, наверно, спросили Тиннеса, что он там делал?
- Много раз порывалась спросить. Узнать, как он жил, чем занимался. Почему поехал туда. Но ведь мы как бы дали друг другу обещание не копаться в этих четырех годах. И я попыталась навести справки по другим каналам.
- По каким?
- Обзвонила всевозможные организации, которые посылали добровольцев в Африку. Но повезло мне только в Шведском управлении международного развития. Тиннес действительно два месяца пробыл в Анголе. Помогал монтировать какие-то радиомачты.
- Однако его не было четыре года. А вы говорите о двух месяцах.
Она молчала, что-то обдумывая, и Валландер не стал ей мешать.
- Потом мы поженились, родились дети. А кроме как о той встрече с доктором в Анголе, о тех четырех годах я не знала ничего. И никогда не спрашивала. Только теперь, после его смерти и после долгих лет жизни в разводе, я кое-что узнаю об этом.
Марианна встала, вышла из комнаты. Вернулась она с пакетом в руках, завернутым в рваную клеенку. Положила его на стол перед Валландером.
- Когда он умер, я сходила в подвал. Знала, что у него там есть стальной сундучок. Запертый на замок. Но я его взломала. Кроме этого пакета, там была только пыль.
Она кивнула: дескать, разверните. Валландер развернул клеенку. Внутри оказался фотоальбом в переплете из коричневой кожи. На первой странице тушью написано: "Ангола, 1973-1977".
- Я просмотрела фотографии. Но мне они ничего не говорят. Хотя мне кажется, Тиннес пробыл в Анголе куда больше тех двух месяцев, что он работал для Шведского управления международного развития. Думаю, он находился там около четырех лет.
Валландер пока что не открывал альбом. Внезапно ему пришла в голову одна мысль:
- Я слабоват в географии. Не знаю даже, как называется столица Анголы.
- Луанда.
Комиссар кивнул. В кармане куртки у него так и лежала открытка, найденная под клавиатурой. Теперь ясно, что означают "л" и "д" на штемпеле.
Открытка отправлена из Луанды. Интересно, что же там произошло? - подумал он.
И что за человек - мужчина или женщина? - носит имя, начинающееся на "К"?
Валландер вытер руки салфеткой, наклонился вперед и открыл альбом.
24
На первом снимке - искореженный остов сгоревшего автобуса. Лежит на боку возле дороги, красной от песка, а может, и от крови. Фотографировали с довольно большого расстояния. Автобус похож на скелет животного. Рядом со снимком кто-то написал карандашом: "Северо-восточнее Уамбо, 1975 г.". Ниже такое же желтоватое пятно, как на открытке. Валландер перевернул страницу. Группа чернокожих женщин возле пруда. Ландшафт вокруг выжжен, иссушен. Теней на фото нет. Видимо, солнце стояло в зените. Никто из женщин в объектив не смотрит. Пруд почти пересох.
Комиссар всмотрелся в фотографию. Тиннес Фальк, если, конечно, фотографировал он, решил щелкнуть этих женщин. Однако, по сути, центром сюжета был почти пересохший пруд. Именно его он и снимал. Скоро женщинам будет неоткуда брать воду. Валландер перелистывал страницу за страницей. Марианна Фальк молча сидела в кресле напротив. Где-то в комнате тикали часы. Снова и снова иссушенный пейзаж. Деревня, низкие круглые хижины. Дети и собаки. И повсюду красная земля, вихри красной пыли в воздухе. В объектив никто не смотрит.
Неожиданно деревни кончились. На снимке - поле боя. Давнее. Растительность гуще, зеленее. Упавший вертолет лежит на боку, словно гигантское раздавленное насекомое. Брошенные пушки целятся в незримого врага. На всех кадрах только оружие. Людей нет, ни живых, ни мертвых. Даты, названия населенных пунктов, и больше ничего. Дальше две страницы радиомачт. Иные снимки нечеткие.
Потом вдруг групповая фотография. Валландер попытался разглядеть лица девятерых мужчин, стоящих возле чего-то похожего на бункер. Девятеро мужчин, мальчик и коза. Судя по всему, коза забрела в кадр откуда-то справа. Когда фотограф нажал на спуск, один из мужчин пытался ее прогнать. Мальчик глядит прямо на зрителя. Смеется. Семеро мужчин - чернокожие, двое - белые. Чернокожие улыбаются, белые серьезны. Валландер повернул альбом к Марианне Фальк, спросил, знакомы ли ей белые мужчины. Она отрицательно покачала головой. Рядом нечитабельное название места и дата: "Январь 1976 г.". К тому времени Фальк уже давным-давно закончил установку радиомачт. Возможно, он приехал вторично, проверить, стоят ли они как надо. Вернулся в Анголу. Или не уезжал оттуда? Вообще-то он вполне мог оставаться там все четыре года. Хотя о его работе ничего не известно. И никто не знает, на что он живет. Валландер перевернул страницу. Фотографии Луанды. Сделанные месяцем позже, в феврале 1976-го. Кто-то выступает с речью на стадионе. Народ с красными вымпелами. Знамена. Наверно, размахивают ангольскими флагами, подумал комиссар. Отдельные люди Фалька по-прежнему не интересуют. На снимке народные массы. И сделан он с такого расстояния, что человеческие фигуры и лица практически неразличимы. Но по какой-то причине Фальк побывал на стадионе. Может, по случаю национального праздника? Может, народ отмечает недавно завоеванную независимость? Все-таки почему Фальк сделал эти снимки? Некачественные, со слишком большого расстояния. Что он хотел запечатлеть на память?
Следующие несколько страниц занимают фотографии города. "Луанда, апрель 1976 г.". Валландер быстро перевернул их.
И остановился.