"Вот так дела, - думал Никита, лихорадочно расстегивая на мужике ватник, - откуда у меня это? Взял и ударил человека. Чтобы отобрать у него одежду. Грабеж называется. Ну и Дела. Выходит, и правда по мне милиция плачет. А чего это я сказал, что я бандит? Я же вроде никакой не бандит. По крайней мере не был им до тех пор, пока не шарахнул бутылкой человека по башке. А может, был? Я ведь ни черта не Помню из того, что в моей жизни происходило до пьянки с этими… Абрамом и другим… с колбасного завода. Да и события после пьянки с большим трудом припоминаются. И то не все".
- Так, - натягивая на себя брюки седоусого, вслух проговорил Никита. - Валить надо отсюда. А то зашухерюсь.
Это ж полные вилы ломятся! А нары утюжить и шелюмку хлебать у меня особого желания нет.
Он поспешно покинул подъезд, почти бегом пересек улицу и только через два проходных двора подумал о том, что, кажется, не знает значения слова "шелюмка".
* * *
Антон ткнул пальцем в белую кнопку звонка, на зеленой поверхности стены напоминающую пижамную пуговицу, Коротко отзвучал мелодичный сигнал, и Антон поспешно отпрянул от двери, стараясь не смотреть на темную точку дверного глазка.
Из-за двери полетел звонкий лай.
- Изюминка, место! - раздался из запертой квартиры знакомый-знакомый голос. - Кто там? Опять ты?
- Я, - хрипло ответил Антон, теребя в руках большой букет декоративных ромашек.
Последовала пауза. Антон, опустив голову, смотрел на свои не совсем чистые ботинки, стараясь не думать о том, что его сейчас скорее всего рассматривают в глазок.
Наконец щелкнул замок, со скрипом повернулись его секретные и невидимые металлические механизмы, и дверь отворилась.
- Входи. Только ненадолго, ко мне люди должны зайти.
Свет в гостиной не горел. Антон шагнул через порог, наугад ткнул в полутьму букет и поднял голову только тогда, когда понял, что никто цветы его принимать не собирается. Вспыхнуло электричество у него над головой.
- Слушай, - проговорила Анна. - Я так и не поняла, чего ты ко мне таскаешься? Если когда-то давно что-то такое у нас с тобой и было, теперь это ничего не значит. Цветы эти дурацкие…
Она стояла, уперев руки в бока, тонко охваченная дорогущим японским халатом. Золотистые волосы, аккуратно уложенные в высокую прическу, отливали электричеством, а лицо ее было такое… Впрочем, Антон боялся поднять глаза на ее лицо.
- У меня создалось такое впечатление, - тихо заговорил он - что ты меня с кем-то перепутала. Я тебе уже пытался сказать, но ты меня не слушала. Видишь ли, я… Ты, наверное, забыла. Мы когда-то с тобой встречались…
Анна хмыкнула.
- И даже собирались пожениться.
- Ну, вот этого не было, - твердо выговорила Анна.
- Было. Только я с тех пор, как бы это… изменился. В то время я выглядел совсем не так. И звали меня по-другому.
- И как же, интересно знать, тебя звали? - осведомилась девушка.
- Никита, - проговорил Антон.
- Так, - сказала Анна. - Все. Хватит.
- Да не хватит! - неожиданно для себя крикнул Антон и хрустнул в кулаке ломкими цветочными стеблями. - Неужели ты забыла? Мы вышли прогуляться. Потом братки на джипе! Ты меня уговорила с криминалом завязать, я и завязал. Потом разговор с моими бывшими коллегами. Потом Драка. Позолоченная астролябия. Меня по голове… Меня убили тогда. Но я вернулся. Я не мог вернуться в том виде, в котором был, понимаешь? Но внутренне-то я тот самый остался!
- Я тебя сейчас с лестницы спущу, - негромко и зло заговорила Анна. - Откуда ты про моего Никиту узнал? Сволочь. Он настоящий мужчина был. И погиб, потому что спасал меня! А ты со своими цветочками и сонетами ни капли на него не похож. Черт… - Закашлявшись, она замолчала.
- Я и есть он, - дрожащим голосом подтвердил Антон. - Просто выгляжу по-другому. Ну и, если быть честным, внутренне немного изменился. Сам не знаю, откуда во мне эти все Цветочки и сонеты. Анна! Ты послушай меня. Ты ведь и сама изменилась! Я помню тебя совсем другой - университет, аспирантура. Филология.
- Не твое дело! - отрезала Анна.
- И я еще слышал, что говорят, будто ты… киллер.
- Кто говорит? - нехорошо прищурилась Анна.
- Погоди! - спохватился Антон. - Я тут вспомнил, Он сунул руку за пазуху и вытащил кипу измятых листов,
- Я вчера ночью совсем не спал, - торопливо говорил он. - Все думал о тебе, а к утру сел писать. У меня получилось что-то вроде эссе.
- О-о, - застонала Анна. - Не надо.
- Пять минут! - умоляюще воскликнул Антон. - Ты послушаешь и все поймешь. Я ведь писал, как бы это, кровью из сердца.
- Пошел вон! Я занята!
- Одну минуту! Полминуты! - воскликнул Антон и, не дожидаясь разрешения, начал читать:
"В воздухе были разлиты ароматы благоухающих трав, которые росли на газоне. Антон закрыл окно и окунулся в атмосферу тончайшего шарма. Замечательный вечер подходил к концу, но он ощущал необычайный прилив своих душевных сил.
- Анна, - сказал он, радостно улыбаясь навстречу Анне. - Мое сердце искрится, как шампанское, а сердце бьется в такт этой музыке. Мы сегодня столько танцевали с тобой, что я счастлив. Но этим счастьем нельзя насытиться, как нельзя в жаркий день досыта напиться чистой и холодной воды из горного родника…"
Зазвонил телефон. Анна, сделав знак Антону замолчать, шагнула к тумбочке, где стоял аппарат, и сняла трубку.
- Здорово, Сигизмунд, - выслушав приветствие, проговорила она, потом прикрыла трубку ладонью и свистящим шепотом приказала: - Заткнись немедленно!
Антон, увлеченный чтением, конечно, не понял категорического протеста и продолжал:
"Она посмотрела на него своими лучистыми глазами из-под своих пушистых ресниц и со всей нежностью своего прекрасного голоса сказала:
- Я понимаю твое желание, Антон. Давай танцевать.
- Давай! - пылко воскликнул Антон, подскакивая к Анне со всей страстью своей души.
И, закружившись по комнате, они слились в восхитительном экстазе прекрасного танца…"
- Базара нет, - тем временем говорила в телефонную трубку Анна. - Да, Вялый сам напросился. Слушай, Сигизмунд, я не в курсах немного, это ваша тема, но Вялый в натуре чехню лепит беспросветную. Что? Да это у меня приемник работает. Радиопостановку передают.
"Подобно черной птичьей тени, на мгновение падающей на обласканную полуденным солнцем землю, в тревожных мозгах Антона промелькнуло страшное подозрение", - сильно возвысил голос Антон.
"- А ты не обманываешь меня, Анна? - спросил он Анну, с пытливостью ревности вглядываясь в ее прекрасное лицо, одухотворенное вдохновенностью их пылкого танца.
- О чем ты говоришь? - воскликнула Анна, порывисто всплескивая своими красивыми руками.
Антон вдруг остановился, как столб. Музыка, как поток солнечного света, льющаяся из динамиков магнитофона, все еще звучала, но она перестала звучать для него. Антон посмотрел в глаза Анне, и со всей откровенностью этого понимания встала в его глазах ужасно страшная мысль…"
- Пацанов светить не надо было, - говорила Анна невидимому собеседнику. - Сейчас ему вышак корячится, а тогда-то он с пустого понта накосорезил. А что общак сказал? Так сразу и мочить? Нет, не думаю я, что слишком круто. За такой косорез только кровью платить надо. Что? Потише Приемник сделать? Сейчас. Так Вялый, ты говоришь, перекрывается где-то. На мобилу ему звонили? Ответил? И что сказал? Заболел? Забурел он, а не заболел.
"- Ты вовсе не больна была вчера, когда я звонил тебе по телефону, - тихо прошептал он. - Ты была здорова, потому что и сегодня выглядишь здоровой.
Музыка звучала из динамиков магнитофона, словно лился по земле серебряный ручеек, но музыка больше не звучала для Анны.
- Ты мне не веришь, Антон, - тихо прошептала она, отстраняясь своей рукой от Антона и делая шаг назад, к правой стене своей комнаты.
- Я верю тебе, Анна, - сказал он Анне, глядя прямо в ее глаза, - но я не могу не верить румянцу на твоих щеках и блеску твоих удивительных зрачков.
- Блеск моего румянца принадлежит тебе! - с пылкой страстью своего голоса воскликнула Анна, но Антон печально опустил свои руки и уныло нахмурил свой лоб.
Он отошел к окну. Он открыл его. Благоухающий аромат восхитительной вечерней травы несся в его ноздри. Каждая травинка благоухала по-своему, внося отдельную ноту в удивительный оркестр прекрасного и волшебного вечера. Антон приложил свою руку туда, где горячо билось под рубашкой его пылающее сердце".
- Нет, как обычно. На мой счет переведешь в банке. Ага. Вы местонахождение Вялого вычислили по звонку? Нормально. Когда? Как получится. Ну, ты же знаешь мои методы, я со снайперкой не работаю. Да. И с тэтэшкой тоже. Ага, ага. Проблем нет.
"Антон повернулся назад. Там, сзади, стояла Анна. Его волосы развевал ветер, потому что он стоял у окна. Его сердце вдруг больно сжала сильная жалость к этой женщине.
- Анна, - тихо прошептал он Анне. - Скажи мне, что я не прав. Скажи мне, что я напрасно только обидел тебя. Скажи, и давай забудем весь этот неприятный разговор.
Лина долго молчала, пораженная в самую грудь тревожным предчувствием.
- Да, - вдруг с решительной внезапностью сказала она. - Я не могу этого сказать. Ты прав, мой Антон, я виновата.
- Нет! - воскликнул Антон и обхватил своими руками свою голову…"
- Нет, - проговорила Анна в трубку, - базара нет. Вялый не нужен, это я поняла. Все. Отбой. До связи.
Она положила трубку и повернулась к Антону, который, ничего вокруг себя на замечая, продолжал чтение. Распавшийся букет лежал у его ног.
- Эй! - позвала Анна. - Полоумный! Ты ешс долго тут ломаться будешь?
Антон осекся, проглотил последнее прочитанное слово и влажными, как у собаки, глазами посмотрел на Анну.
- Там совсем немного осталось, - тихо сказал он. - Сорок четыре страницы.
Анна вытащила из-за спины маленький никелированный пистолет. Антон вздрогнул и попятился.
- Т-ты чего? - запинаясь, проговорил он.
- Что ж ты не читаешь? - поигрывая пистолетом, осведомилась Анна.
- "С-скоро начнется гроза, - послушно прочитал Антон. - С тоской в своей душе подумал он, посмотрев в небо, которое сильно потемнело, - уже в воздухе пахнет острым запахом предстоящего дождя. Скоро начнется гроза. Но как все-таки прелестно благоухают травы, эти безвинные жертвы будущих грубых капель грязной воды".
- Ну хватит! - крикнула Анна. - Комедиант. Смотри - Р-раз!
Она нажала на спусковой крючок. Антон вскрикнул, схватившись за грудь. Измятые листки разлетелись по всей прихожей. На кончике дула пистолета цвел маленький язычок пламени.
- Зажигалка, - сказала Анна. - Эх ты. А еще про Никиту говорил. Он бы сейчас… У тебя штаны-то сухие?
- Сухие, - совсем шепотом ответил Антон. - Все-таки не надо так. Страшно.
- Ты уйдешь или нет, графоман несчастный? - спросила Анна, пряча пистолет в карман халата. - Мне работать надо.
Антон опустил голову и повернулся к двери. Но, взявшись за дверную ручку, вдруг замер, словно что-то вспомнив, и двинулся обратно.
- Я тут еще… - пробормотал он. - Я ведь и по делу тоже заходил. Мне велели заказ передать для тебя.
- Заказ? - изумилась Анна. - Это что - шутка? Ты сам понимаешь, что говоришь?
- И деньги.
- Покажи, - потребовала она.
Антон вытащил из внутреннего кармана потрепанного пиджака толстенную пачку купюр и большой запечатанный конверт, в котором что-то угловато топорщилось под серой бумагой. Анна взяла деньги, наскоро пробежала пальцами купюры и присвистнула.
- Ладно, - сразу становясь серьезной, проговорила она. - Кто передал заказ?
- Полуцутиков Гарик, - ответил Антон.
- Ладно, - снова сказала Анна. - Слышала о таком. Иди. - Что?
- Иди, - глядя на него в упор, повторила Анна. - Свободен.
Не говоря больше ни слова, Антон вышел. Заперев за ним дверь, Анна с треском вскрыла конверт, достала оттуда листок бумаги и какой-то странный приборчик, похожий на металлическую модель таракана. Повертев в руках приборчик, она сунула его в карман халата и развернула листок.
- "Уважаемая Анна, - складывались в слова корявые буквы. - Извините за ошибки. Со своим другом передаю лавэ и эту записку. В записке позвольте выразить восхищение и уважение. А теперь к делу. Андреев Андрей Андреевич - плохой человек. Пожалуйста, убейте его, но сделайте это как можно более жестоко. И предоставте мне атчет. Инструкции".
Далее следовали еще несколько строк. С некоторым трудом прочитав записку до конца, Анна пожала плечами и задумалась.
"Странно все как-то, - размышляла она. - Об этом Полуцутикове я уже слышала. Серьезный бизнесмен и, по слухам, очень богатый человек. И оригинальный - судя по письму. Кто же так заказ делает? Да еще заказывает такого влиятельного человека, как Андреев. Нет, не соглашусь. Деньги надо отдать".
Последняя мысль не успела скрыться с поверхности ее сознания, как Анна рванулась к двери, одновременно доставая из кармана пачку купюр. Но вдруг остановилась. Наскоро пересчитала деньги и снова спрятала их в карман.
- Нет, - вслух проговорила она. - Заказ серьезный и бабки серьезные. Здесь почти в два раза больше обычной таксы. Черт его знает, что за человек на самом деле этот бизнесмен Полуцутиков, но платит он хорошо. Придется выполнить заказ. Хм… как можно более жестоко - это что-то новенькое. Надо подумать, как бы это ловчее выполнить. Ладно, сначала необходимо прощупать почву.
Задумчиво мыча что-то неразборчивое, Анна побрела в спальню. Там она остановилась перед большим шкафом-купе, на одной из дверец которого вместо обыкновенной ручки наличествовал сейфовый замок. Набрав только ей известную комбинацию цифр, Анна отперла замок. Дверца шкафа с неожиданным металлическим грохотом отъехала в сторону, обнажив темное пропыленное нутро, полностью забитое аккуратными матерчатыми свертками.
Подумав, Анна выбрала один из свертков с надписью "экипировка сантехника".
- То что надо! - просияла она. - Начнем с простенького. Как уважаемый господин Андреев отнесется к тому, что в его рекламном агентстве "Попкорн" прорвет сразу две трубы? С горячей водой. Нет, с горячей водой и с холодной, для симметрии. Надо, пожалуй, узнать, как он реагирует на подобные бытовые неурядицы.
Она на мгновение задумалась.
- Да, и еще вот что, - медленно проговорила Анна, провела пальцем по сверткам, чуть задержалась на "сексуальная блондинка-пешеход", потом на "иностранная загадочная туристка" и наконец решительно выбрала "психолог - ученая, но не лишенная привлекательности". - Так-так, - усмехнулась Анна. - Значит, решено. Люди обращаются к психологу тогда, когда у них много проблем. Психолог есть, а проблемы Андрееву мы в скором времени устроим.
Она снова усмехнулась и достала из кармана только что полученную штучку, похожую на таракана. Там, где у натурального таракана должно располагаться брюшко, у штучки выделялась красная кнопка.
- Хм, - покрутив штучку в руках, сказала Анна, - первый раз такое вижу. Посмотрим инструкции.
Развернув снова послание господина Полуцутикова, она углубилась в чтение и только спустя несколько минут подняла голову.
- Надо же, - проговорила она. - Усилитель потусторонней активности. Интересно, как именно он действует? Впрочем, это не я буду выяснять, а сам Андреев - моя жертва.
- Что со мной такое? - бормотал себе под нос Антон, уныло бредя по осенним улицам. - Был я нормальный пацан, ничего не боялся, а сейчас перед лицом любимой девушки едва не обделался при виде пистолетика-зажигалки. Сонеты идиотские пишу, повести, которые даже сам без отвращения читать не могу. Но не могу не писать.
Он пнул попавшуюся под ноги кучу опавшей листвы. Листья порхнули в стороны, а Антон как вкопанный остановился посреди улицы.
Карусель желтых листьев,
как картина известного художника кисти, -
мелькнули в его голове удачно сложившиеся строки.
- Тьфу! - сплюнул он, прогоняя охватывавшее его вдохновение.
- Идиотизм. Правду Анна говорила - графоман я. Интересно, это лечится?
* * *
- Что со мной такое? - присев на парапет набережной, тоскливо проговорил Никита. - Был я нормальным парнем, даже, как говорили, не лишенным таланта. Писал себе книжки, стишки. Может быть, со временем и писатель из меня получился бы самый настоящий, если бы не акулы бизнеса. А сейчас я прямо бандит какой-то. Мужика ограбил. С другой стороны, если бы не ограбил, куковал бы сейчас в отделении. Далеко в том наряде, в каком я был, я б не ушел. А сейчас куда?
На этот вопрос у Никиты был только один ответ - домой.
Он спрыгнул с парапета, сунул руки в карманы и пошел в нужном ему направлении.
"Тетка Нина в деревню укандехала опять, - крутились в его голове мысли. - То есть что это я говорю - не укандехала, а уехала. Откуда у меня этот дурацкий жаргон? "Укандехала" какая-то. Черт, а откуда тогда з нашей с ней квартире мужик, который на моей кровати бабу харил? Ой, а может быть, тетка Нина каких-нибудь знакомых своих пустила? А я приперся пьяный и разогнал их? За что в ментовку и угодил? Вот стыдно-то будет. А может быть, я вообще не в свою квартиру попал? К соседям, например. Или вообще в другой дом меня занесло. Ладно, выясним. Идти мне все равно больше некуда".
Стараясь больше ни о чем не думать, он ускорил шаг, А потом вскочил в какой-то ранний трамвай и, не имея денег на проезд, неожиданно для себя отлаял контролера, полезшего к нему с вполне законными требованиями.
Перед самым домом Никита остановился, словно колеблясь. Потом оглянулся на стылую безлюдную улицу и, решительно мотнув головой, вошел в подъезд,
- В конце концов, если что не так, извинюсь и все. Все-таки идти мне больше некуда. А если и правда тетка Нина каких-то своих родственников на постой пустила, что ж, поговорю с ними по-родственному и все. Надо же мне где-то жить? А тетка Нина тоже хороша! Про то, что в деревню уезжает, сказала, а о новых постояльцах даже не заикнулась. Ага, вот и пришел.
При виде знакомой двери Никита привычно полез в карман за ключами, но тут же вспомнил, что никаких ключей у него быть не может. Он смущенно прокашлялся и почесал затылок. Поднял руку, чтобы постучать, и вдруг заметил, что дверь-то стоит как-то косо и косяки наполовину вывернуты из стены.
"Вот дела, - мелькнуло в его голове. - Выходит, я к себе домой и вломился. Надо же, как дверь разворотил. Постучать? Или уж уйти отсюда во избежание скандала? А куда мне идти-то? Ладно, постучу. Может, тетка Нина уже приехала. Что-то не помню, чтобы она говорила, когда вернется".
Никита постучал. Прислушался. Потом снова постучал. - Кто там? - спросил за дверью совершенно незнакомый женский голос.
"Что сказать? - заметалось в голове у Никиты. - Правду? Так ведь не откроют. Еще и ментов опять вызовут. Соврать надо что-нибудь. А что?"
- Денежки за уборку подъезда платить, - ляпнул Никита первое, что пришло ему на ум.
- Минутку. Паша! Иди открой, а то я неодета.
- Пронесло, - неслышно выдохнул Никита. - А что это, интересно, за Паша? Тот самый, которому я в торец прислал? Опять дурацкий жаргон. По морде то есть дал.