Через минуту скрипнул явно покореженный замок, и дверь открылась. Возникший на пороге толстый мужик в нечистой майке и классических тренировочных штанах с пузырящимися коленками прищурился на пришельца и вдруг, охнув, ринулся обратно в квартиру. Никита едва успел сунуть ногу в стремительно сужающуюся щель между дверью и дверным косяком.
- Маша! - заорал мужик, безуспешно пытаясь закрыть дверь. - Опять этот явился! Который дебоширил! Звони в милицию!
Тут опять что-то щелкнуло и соскочило в голове Никиты, Вместо того чтобы спокойно объяснить ситуацию и извиниться, Никита вдруг сильно толкнул дверь коленом, схватил за грудки перепуганного мужика и вместе с ним влетел в прихожую. С треском захлопнулась дверь за его спиной.
- Помогите! Милиция!
Никита обернулся. В кухне промелькнула перекошенная женская физиономия. С рыком:
- Я тебе сейчас покажу милицию! - Никита отвесил мужику затрещину такой силы, что тот только крякнул и полетел на пол, а сам кинулся в кухню, выволок оттуда за волосы визжащую и путающуюся в длинной комбинации женщину, втолкнул ее в туалет и задвинул шпингалет. - Поори мне еще! - угрожающе прорычал он в дверную щель. 6*
Женщина тут же смолкла.
Никита повернулся к мужику. Толстый сидел на полу, потирая затылок, и изумленно округлившимися глазами глядел на встрепанного агрессора.
- Так, - быстро проговорил Никита, хватая мужика за химок и вздергивая на ноги. - Отвечать скоро и точно. Как ты в этой квартире оказался?
Мужик открыл рот, но ничего членораздельного произнести не смог. Только оглушительно икнул, вероятно, вследствие нервного и физического потрясений, потеряв дар речи.
- Отвечай! - рявкнул Никита и несильно, но чувствительно двинул кулаком в мягкий живот.
- Я снял, - пискнул мужик.
- Что снял? - оторопел Никита.
- Квартиру снял, - икнув, пояснил мужик. - Т-такое дело. Я сюда в командировку приехал, к любимой женщине. Только у нее муж, а у меня жена в другом городе. В гостинице нам неудобно встречаться. А я т-тут объявление на столбе прочитал, что сдается квартира со всеми удобствами. На месяц. И совсем недорого.
"Тетка Нина обычно на месяц в деревню и уезжает, - успел подумать Никита. - Но кто ее квартиру сдал этому хмырю? Не она сама - это точно. Что она - сумасшедшая?"
- Кто квартиру сдавал? - сдвинул брови Никита.
- Па… парень какой-то, - два раза подряд мучительно икнув, ответил мужик. - Я его даже и не знаю. Он сказал, что здесь с тетушкой своей живет. Он документов не показывал. Он только деньги взял, и все. И договор мы никакой не оформляли. Зачем, ведь на месяц только сняли. Я н-ни-чего. У меня ведь муж, а у Машки - жена. То есть у меня жена, а у Машки…
"Что за чертовщина? - ошарашенно подумал Никита. - Это кто квартирой тетки Нины так распоряжается? Парень какой-то. Какой?"
- Это я здесь с тетушкой живу, - рыкнул Никита, схватив мужика за горло. - Что за парень был? Внешность, принты. Быстро!
- Я не помню! - корчась от страха и икоты, простонал мужик. - Я его не рассматривал. Не бейте меня, пожалуйста. А я вам тогда тайну открою.
- Какую еще тайну? - изумился Никита. Мужик снова икнул.
- Отпустите, шею больно!
Никита разжал пальцы. Мужик тотчас сполз по стенке на пол и заскулил, растирая обеими руками онемевшее горло.
- Тайну говори! - грозно напомнил Никита.
- Вчера, - беспрестанно икая и стуча ногами, заговорил мужик, - заходили двое каких-то. В темных костюмах. Показали корочку фээсбэшную. Искали вас.
- Меня? - поразился Никита.
- Ага, - кивнул мужик и икнул. - Точно вас. Ваши приметы досконально описали. Прошарили всю квартиру и ушли. Ой, я тоже уйду. Съеду отсюда к чертовой матери. Хотел спокойно пожить месяцок с любимой женщиной. А то ведь у нее жена, а у меня муж.
- Что за мужики-то? - спросил Никита. - Они точно из ФСБ?
- Точно, - кивнул мужик. - Сами серьезные такие и в строгих костюмах. И корочки у них очень серьезные. А лица я их тоже не запомнил. Какие-то незапоминающиеся лица. Даже странно, вроде посмотришь - нос есть, глаза есть, уши тоже и рот. А отвернешься, и черты лица расплываются в памяти начисто. Наверное, они ко мне психологический приборчик применили. Как в фильме "Люди в черном".
- Ага! - догадался наконец Никита. - Врешь, поди?
- Нет! - вскрикнул мужик. - Не вру! Зачем мне врать? Я ведь просто хотел… У меня муж и жена. У Машки тоже. Вот! - вдруг встрепенулся он. - Они мне фотографию вашу оставили, можете посмотреть.
Мужик вдруг изогнулся и достал из заднего кармана тренировочных штанов измятую фотографию и протянул ее Никите.
"Это ж не я!" - хотел крикнуть Никита, но вдруг осекся, Он медленно подошел к зеркалу, воткнул фотографию в рамку и принялся тщательно сличать отражение и фотоизображение.
Сомнений быть не могло. На фото изображен именно он - Никита. Светлые волосы, синие глаза, волевое лицо с правильными чертами.
"Что со мной? - в который уже раз подумал Никита. - Почему мне кажется, что раньше я выглядел по-другому? Да и имя мое мне странно. Никита, Никита. Черт, надо завязывать с пьянкой. А все-таки что ФСБ от меня надо? Уж не натворил ли я по пьяни что-то совсем из ряда вон выходящее?"
- Мы тотчас же уедем, - засуетился, пытаясь подняться на ноги, мужик. - Уедем, и все. Встречаться и в гостинице можно, правда? А здесь хлопот не оберешься. То ФСБ, то, извините, вы. А у меня жена, а у Машки муж. Нет, наоборот - у меня муж, а у Машки жена.
- Сидеть! - приказал Никита, и мужик послушно замер. "Оставаться в этой квартире нельзя, - подумал Никита. - Точно нельзя. Не знаю уж, что я там такого натворил, но сдаваться на милость победителю мне точно не хочется".
- Эй ты! - позвал Никита. - Может быть, еще что-нибудь вспомнишь?
- Я? Вспомнил! - радостно воскликнул мужик. - Вспомнил! Они, эти, которые из ФСБ, говорили, что еще зайдут сегодня с утра. Да, так и говорили.
- Что ж ты молчал, паскуда! - взревел Никита. - Я тебя! Утро! Сколько сейчас времени?
- Не надо! - запищал мужик, закрыл лицо руками, а вот коленками и в результате этих действий съежился едва ли не в половину нормального размера. - Я вам хотел все сразу сказать, а вы… За горло хватали и били. А я так не могу, когда бьют. У меня жена, и Маша, и муж.
Никита поглядел на настенные часы - около десяти утра. Он метнулся к двери, потом к зеркалу, протянул руку к фотографии, но внезапно вскрикнул.
Никакой фотографии не было. Вместо нее на подзеркальнике сидела большая крыса и насмешливо скалила ослепительно белые клыки.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Это сон. Это явь. Он в могиле. Он мерещится мне в забытьи.
"Где ты был? Мы тебя не забыли. Как промокли одежды твои!" Он стоит, не скрывая обиды, Опираясь на тот же костыль;
И по дому под ветром Колхиды Дождевая проносится пыль.
С. Чиковани
Глава 6
Позвольте представиться:
Я голодранец
Иного неба,
Бесплатный приют -
Пожалуйте, ангелы,
Пожалуйте, совы,
Дети утра
И дети ночи,
Мирно качайтесь
В пустом желудке.
Тацудзи Миеси
Да, странно, странно, очень странно, - повторял про себя Антон, бесцельно шляясь по осенним улицам. - Вот, скажем, раньше я был бандитом и веселым пацаном. Выпить, покурить, морду набить кому-нибудь - святое дело. В свободное от работы время. Да и работа моя мало чем отличалась от свободного времени. Тоже пил, курил и постоянно бил морды. А сейчас? Тянет на литературу и меланхолию. Меланхолия. Слово-то какое противное, тьфу. Откуда у меня этот идиотский жаргон? Нет, надо с этим кончать. Внешность у меня теперь другая, это понятно. Но внутренне-то я меняться не собираюсь. Не было такого уговора! Надо пойти и срочно набить кому-нибудь морду. Чтобы ощутить давно забытые ощущения.
Антон остановился, вынул руки из карманов и огляделся. Оказалось, что он забрел в какой-то парк или сквер. Пустой и по-осеннему голый. Антон глянул на наручные часы - половина одиннадцатого утра.
- Будний день, - негромко сказал он. - Утро. Все на работе. Никого нет вокруг.
Он медленно двинулся по аллее и очень скоро заметил какого-то гражданина довольно внушительных размеров. Гражданин этот сидел на асфальте, несмотря на то что рядом торчала из земли лавочка, и строил шалашик из опавших листьев и каких-то веточек. На небритой физиономии гражданина застыла детская сосредоточенность.
- Псих какой-то, - решил Антон. - Вот он-то по морде и получит. И правильно, чего он не в специализированном помещении находится, а на улице? Портит людям настроение, и вообще. Может быть, он опасен?
Скорым шагом Антон приблизился к гражданину, подошел вплотную и занес руку над склоненным затылком. Гражданин никакого внимания на Антона не обращал, полностью увлеченный своим дурацким делом.
С тяжелым вздохом Антон опустил руку.
- Не могу, - тоскливо проговорил он. - Не могу, и все. Какая-то ерунда в башке вертится. Относительно того, что нельзя обижать беззащитных. И злобы никакой на этого дурня нет. Вот если бы он бросился на меня.
Гражданин, достроив шалашик, насадил на длинную палочку большой желтый лист и, негромко что-то напевая, стал размахивать у себя перед носом палочкой, будто флажком. Антон присел рядом на скамейку и достал сигареты.
"Буду бороться сам с собой, - твердо решил он. - Не уйду отсюда, пока не получится у меня двинуть этого психа по башке. Или по шее. Хотя это и против принципа гуманности. Гуманность. Слово-то какое противное. Где я его только подхватил?"
- Эй! - крикнул Антон, легонько толкнув гражданина ногой. - Ты кто?
Гражданин поднял голову и долго, по-детски доверчиво смотрел на Антона.
- Я сторож Семенов, - проговорил наконец гражданин, - То есть я раньше был сторож Семенов, а теперь я просто мальчик Витя. А вы кто, дядя?
- Конь в пальто, - силясь вызвать в себе раздражение, ответил Антон.
Гражданин мальчик Витя открыл рот.
- Вы не похожи, дядя, - сказал он. -Что?
- Вы на лошадку не похожи, - захихикал гражданин мальчик Витя.
Антон вздохнул. С утверждением, что он не был похож на лошадку, поспорить было трудно.
- А сколько тебе лет? - спросил он у гражданина тем особенным голосом, которым люди обычно разговаривают с детьми.
- Не знаю, - беспечно ответил гражданин мальчик Витя. - Наверное, пять.
- Гм, - хмыкнул Антон. - Пять. Что ж ты тогда без мамы гуляешь? Не боишься?
- Не боюсь, - признался гражданин мальчик Витя и, изобразив плаксивую гримасу, выпятил подбородок, густо покрытый сероватой щетиной. - Я раньше много чего боялся: зомби, выходцев с того света, милицию, капитана Ряхина, "обезьянника", покойника в женской розовой ночной рубашке. А сейчас ничего не боюсь. Я построю себе шалашик и буду в нем жить. Вот.
- Ты же построил себе шалашик, - заметил Антон, кивая на произведение из веточек и павших листьев.
Массивное лицо гражданина мальчика Вити расплылось в улыбке, а глаза сверкнули веселым недоумением.
- Ты, дядя, наверное, немножко чокнутый, - сказал он. - Как же я буду жить в этом шалашике, если шалашик такой маленький, а я вон какой большой?
- Гм, - сказал снова Антон.
"Дурацкое положение, - закуривая, чтобы скрыть смущение, подумал Антон. - Разговариваю с психом, а тот меня чокнутым называет".
Он отвернулся от "мальчика" и посмотрел туда, где за невысокой оградой сквера начиналась городская улица с оживленным автомобильным и пешеходным движением. Машины, словно стремясь обогнать одна другую, катились по проезжей части. Прохожие, словно стремясь обогнать машины, бежали по тротуару, натыкаясь друг на друга, выныривая и снова пропадая в пестрой мешанине.
"Анна, - подумал Антон, - вот и она так же, как и все они, бежит по своим делам. А я словно из общей жизни выпал раз и навсегда. Когда я первый раз жил, все было в порядке, я понимал что к чему и меня понимали. А сейчас? Анна, которая два года назад не стала моей женой только потому, что меня убили в случайной драке, считает меня дураком, даже этот дурак считает меня дураком. Анна…"
Антону на мгновение показалось, что он увидел Анну, спешащую куда-то в людском потоке. Он даже вскочил со скамейки и открыл рот, чтобы ее окликнуть, но вовремя опомнился.
Конечно, это была не она. Не станет же Анна, его Анна, разгуливать по улицам в… Антон прищурился, всматриваясь. Ну да, в каком-то странном комбинезоне, похожем на те, которыми экипируются сантехники.
Это, наверное, совсем другая девушка.
Но как похожа. Она вновь исчезла в толпе, потом совершенно неожиданно появилась у широких двустворчатых дверей, над которыми бледными неоновыми огнями светилась надпись - "Рекламное агентство "ПОПКОРН"". Открыла двери и вошла.
"Попкорн", - Антон попытался припомнить, где он слышал это слово, но не смог, хотя почти уверен был, что слышал и слышал недавно.
* * *
А капитан Ряхин, вызванный в кабинет полковника Ухова, ужасно страдал. С одной стороны, Ряхин мучился мыслью, что вот его, как какого-то нерадивого штрафника, распекает старший по званию, распекает первый раз в жизни, стращает уставными наказаниями, ругаясь при этом неуставными словами; а с другой стороны, все же он, капитан Ряхин, раскручивая сложнейшее и, несомненно, важнейшее дело, вправе предпринимать даже самые смелые решения, чтобы в конце концов это дело раскрутить.
Все это и пытался высказать Ухову капитан, но Ухов, пока что находившийся в состоянии крайнего служебного негодования, ничего не хотел слушать.
- Бардак развели в отделении! - орал полковник. - Бордель развели! Это где это еще видано, чтобы из "обезьянника" задержанные бегали? Да я вас под статью подведу!
- Гражданин Семенов вовсе не задержанный, - угрюмо возражал капитан Ряхин. - Гражданин Семенов является проходящим по делу в качестве свидетеля, и поэтому…
- Тогда какого хрена его надо было в "обезьянник" запирать? - перебил полковник. - А если бы он заяву кинул на нас? Греха потом не оберешься.
- Гражданин свидетель Семенов, - пытался договорить Ряхин, - находился в наличествовавшем у него состоянии сильнейшей моральной травмы, приведшей его к также наличествовавшему состоянию легкого помешательства по причине вышеупомянутой травмы. Поэтому я посчитал целесообразным поместить его туда, где за ним был бы осуществляем надзор и уход.
- Хороший надзор осуществляли над ним, если он сбежал! - выкрикнул полковник. - Причины бегства установлены?
- Нет, - потупился Ряхин. - По свидетельству дежурных сотрудников Елина, Галыбко, а также сержанта Иванова, гражданин свидетель Семенов внезапно пришел в состояние крайней обеспокоенности, в связи с чем произвел несанкционированное передвижение по помещению отделения с неожиданным выходом из оного. Рапорта дежурных я принял.
- А сами рапорт написали? - отдуваясь, спросил полковник Ухов.
- Нет, - сказал капитан, и голос его дрогнул.
- Пишите! - приказал полковник. - Относительно бегства, ети твою бабушку в тульский самовар, и относительно того бардака, что вы в "обезьяннике" устроили! А иностранного инвестора кто оскорбил? - вспомнил полковник, глянув куда-то в бумаги, и побагровел. - Этот… Фил Мак-Фил два часа назад у меня был. Хотел на вас заявление писать в ООН. Насилу я его отговорил. И чего вы, спрашивается, с зарубежным гостем не поделили? Душевнейший человек. Подарил мне две бутылки водки, выпил со мной и песен попел. Смотри, Ряхин, - пригрозил толстым пальцем Ухов, оставляя тон официальной беседы, - смотри у меня! Служил ты хорошо, но что-то в последнее время своевольничать начал. Ох смотри! И объясни мне толком, по-человечески, что ты там такого еще натворил в "обезьяннике"? Мне дежурный только что звонил.
Лицо капитана Ряхина потемнело.
- Товарищ полковник, - начал он. - Взамен находящегося сейчас в розыске важного свидетеля Семенова мною был обнаружен не менее важный свидетель Ленчик. По странному Течению обстоятельств свидетель Ленчик также находится в наличествующем у него состоянии сильнейшей моральной травмы, приведшей его к также наличествовавши ую… щем.., состоянию легкого помешательства по причине вышеупомянутой травмы. Поэтому, как в случае со свидетелем Семеновым, я посчитал целесообразным поместить свидетеля Ленчика туда, где за ним был бы осуществляем надзор и уход.
- Опять в "обезьянник"? - взревел полковник Ухов.
- Свидетель лично просил поместить его в "обезьянник", - поспешил заверить Ряхин, - даже написал заявление, которое в письменном виде. Я распорядился создать свидетелю человеческие условия.
Полковник Ухов тяжело поднялся из-за своего стола и, не обращая больше внимания на капитана, трусцой выбежал из кабинета. Двигаясь с той скоростью, на которую только был способен, он миновал лестничные пролеты двух этажей, спустился в подвал и скоро достиг того участка отделения, где располагался "обезьянник".
Дежурный поспешно вскочил со стула и вытянулся во фрунт.
- Здравия желаю, товарищ полковник! - гаркнул он, растерянно моргая. - За время вашего отсутствия в "обезьяннике" никаких происшествий.
- Дурак, - пропыхтел задохшийся от непривычно торопливого передвижения полковник Ухов. - Когда это я в "обезьяннике" присутствовал? А ну открой.
Дежурный загремел ключами. Пока он открывал дверь, Ухов через решетку успел заметить перегораживающую половину камеры цветастую матерчатую ширму. Последний раз лязгнул замок, решетчатая дверь распахнулась, полковник влетел в "обезьянник" и оторопело остановился, увидев на ширме приклеенную табличку, на которой детским почерком было выведено: "Прошу стучаться".
Полковник пожал плечами и постучал костяшками пальцев в перегородку.
- Да-да, - ответили ему.
Осторожно отодвинув полог, полковник заглянул за ширму.
На нарах, покрытых голубеньким байковым одеялом, полулежал худенький мужичок в больничной пижаме и чихал газету. Голые ноги с оттопыренными розовыми пальцами мужичок грел у небольшой электроплитки, на которой весело посвистывал желтый эмалированный чайник. Под нарами изумленный полковник заметил тазик, где в мыльной воде плавала какая-то тряпка, выстиранные носки висели на веревочке, аккуратно протянутой от решеток окна к наморднику на лампе дневного света.
Заметив Ухова, мужичок отложил газету, зевнул и свесил ноги на пол, точно угодив ступнями в притаившиеся домашние шлепанцы.
- Ты кто? - прохрипел полковник.
- Важный свидетель, - ответил мужичок, - Ленчик меня зовут. Меня охраняют от покушения агентов ФСБ и поэтому содержат здесь, в специально предназначенном для этого месте. А ты кто?
- Я - полковник Ухов! - рявкнул Ухов, понемногу приходя в себя.
- Нормально, - оценил Ленчик и снова зевнул. Потом вдруг прищурился на полковника и проговорил: - Две свиные котлетки и баранье ребрышко. Диеты не соблюдаете, товарищ полковник. Много мясного очень вредно есть.
Обескураженный полковник отступил, опустив полог Ширмы, за которой тотчас раздался смачный зевок, и зашуршали газетные листы.