Магнус ни разу больше не посмотрел ни на отца, ни на мать, когда выходил из банкетного зала. Люсия повела его в соседнюю комнату, где было прохладно, без тепла разгоряченных тел гостей. Развешанные гобелены мало согревали холодные стены. Бронзовый бюст Короля Гая взирал на него с высокого постамента меж гранитных колонн, взирал осуждающе, несмотря на то, что отца здесь не было. Люсия попросила дворцовую служанку принести таз с водой и бинты, потом усадила его рядом с собой и развязала салфетку.
Он не мешал ей.
- Стекло было слишком хрупким, - объяснил он.
Она подняла бровь:
- Поэтому оно без всякой причины разлетелось на кусочки?
- Точно.
Она вздохнула, потом смочила ткань водой и начала осторожно промывать рану. Магнус больше на боль внимания не обращал.
- Я точно знаю, почему это произошло.
Он напрягся:
- Знаешь?
- Это все отец, - её глаза устремились вверх, чтобы встретиться с его: - Ты сердишься на него.
- Думаешь, я представил, что вместо ножки кубка я держу его шею, как и большинство его подданных?
- А это так? - она с силой надавила ему на руку, чтобы остановить кровь.
- Я не злюсь на него. Не более других. Это он меня ненавидит.
- Это не так. Он любит тебя.
- Тогда он такой один.
Улыбка осветила её лицо:
- О, Магнус. Не говори ерунды. Я люблю тебя. Больше кого бы то ни было в целом мире. Ты ведь это знаешь, правда?
У него возникло ощущение, что у него в груди пробили дыру и завладели сердцем, чтобы потом его крепко сжать. Он откашлялся и посмотрел вниз на руку:
- Конечно. И я тебя люблю.
Слова казались неуклюжими на языке. Ложь всегда удавалась ему гладко, словно шелк, но правда не была столь лёгкой.
То, что он чувствовал к Люсии, была любовь брата к сестре.
Эта ложь была такой ровной. Даже, когда он говорил это сам себе.
- Ну, вот, - сказала она. Поглаживая повязку, она охватила его руку. - Так-то лучше.
- Тебе и вправду нужно было стать целителем.
- Не думаю, что наши родители считают это занятие достойным принцессы.
- Ты, безусловно, права. Не считают.
Её руки все еще лежали на его.
- Благодарение богине, ты поранился несильно.
- Да, слава богине, - сказал он сухо, прежде чем его губы изогнулись в улыбке: - Твоя преданность Валории заставляет мою веру сгорать от стыда. Всегда заставляла.
Она резко посмотрела на него, но улыбка на губах осталась.
- Я знаю, ты считаешь столь слепую веру в непознанное глупой.
- Не уверен, что я бы использовал слово "глупо".
- Порой тебе стоит попытаться попробовать поверить во что-то большее, чем ты сам, Магнус. Что-то, что нельзя увидеть или к чему нельзя прикоснуться. Позволить своему сердцу обрести веру, неважно во что. Это то, что даст тебе силы в трудные времена.
Он терпеливо посмотрел на неё:
- Как скажешь.
Улыбка на лице Люсии стала еще шире. Его пессимизм всегда изумлял её. Они много раз и прежде это обсуждали.
- Однажды ты поверишь. Знаю, что поверишь.
- Я верю тебе. Разве этого не достаточно?
- Тогда, полагаю, я должна подать своему дорогому братцу пример, - она наклонилась вперед и прикоснулась губами к его щеке. На мгновение его дыхание перехватило: - Мне нужно вернуться на банкет. В конце концов, предполагалось, что он будет в мою честь. Мама разозлится, если я исчезну и никогда не вернусь.
Он кивнул и потрогал повязку:
- Спасибо за то, что спасла мне жизнь.
- Навряд ли. Но постарайся быть осторожен, когда вокруг так много хрупких вещей.
- Буду держать это в уме.
Она улыбнулась ему и поспешила обратно в большой зал.
Магнус остался там, где был еще на несколько минут, прислушиваясь к гулу толпы дворян на банкете. Казалось, он не мог собрать ни сил, ни желания, чтобы вернуться туда. Если кто-нибудь спросит его завтра, он просто ответит, что от потери крови ему стало плохо.
Ему, действительно, было плохо. То, что он испытывал к Люсии, было неправильным. Неестественным. И с каждым днем это чувство росло в нем, несмотря на то, что он пытался его игнорировать. За целый год он едва ли хоть раз взглянул на одну из девушек высшего сословия. Да и теперь, когда отец давил на него и поторапливал в выборе будущей жены.
В скором времени король, вероятно, решит, что романтические пристрастия его сына вообще не касаются девушек. Откровенно говоря, Магнусу было все равно, что он подумает. Даже если бы он предпочитал мальчиков, король все равно заставил бы его жениться на ком-нибудь, сделав за него выбор, когда терпение иссякнет.
И даже в самых смелых мечтах, Магнус не мог представить, что это будет Люсия. Подобные союзы (даже среди королевских особ) были запрещены как законом, так и вероисповеданием. Если бы Люсия узнала о его чувствах, она испытала бы к нему отвращение. Ему бы не хотелось, чтобы свет её глаз, когда она смотрит на него, померк. Этот свет был единственным, что приносило ему от всего хоть какое-то удовольствие.
Все остальное делало его абсолютно несчастным.
Хорошенькая молодая служанка прошла мимо него по холодному затемненному холлу и, взглянув на него, остановилась. У неё были серые глаза и связанные в пучок волосы цвета каштана. На ней было выцветшее, но аккуратное и не помятое шерстяное платье.
- Принц Магнус, могу я что-нибудь сделать для вас сегодня?
Поскольку присутствие сестры было словно пытка, он позволил себе немного развлечься. Амия была чрезвычайно полезна, во многих смыслах.
- Не сегодня, милая.
Она заговорщицки подошла поближе:
- Король ушел с праздника и сейчас встречается с Леди Маллиус на балконе. А разговаривают они тихими голосами. Интересно?
- Возможно.
Амия оказалась весьма полезной за последние несколько месяцев, чтобы узнать лакомые кусочки разных сведений. Здесь, в замке, она была глазами и ушами Магнуса и не стеснялась подслушивать всякий раз, когда была такая возможность. Сказанного порой доброго слова и мимолетной улыбки было достаточно для того, чтобы она оставалась преданной и стремилась угодить ему. Амия верила, что он когда-нибудь сделает её своей любовницей. В этом ей придется испытать разочарование. Если девушка стояла прямо напротив него, как она сейчас, у него была склонность забывать о её существовании.
Магнус погладил её по талии, потом отпустил и молча, направился к каменному балкону с видом на черное море и скалистые утесы, на которых примостился замок и столица Лимероса. Это было любимым местом отца для размышлений, несмотря на зимний холод, какой был по таким ночам, как эта.
- Не будь смешной, - донеслось с балкона шипение отца: - Эти слухи ничего не значат. Ты полна предрассудков.
- Тогда какое может быть другое объяснение? - сказал еще один знакомый голос. Леди Сабина Маллиус, вдова бывшего королевского советника. По крайней мере, это был её официальный статус. По не официальному же она была любовницей короля, и эту позицию она занимала уже на протяжении двух десятилетий. Король не делал из этого секрета ни для кого. Ни для королевы, ни для своих детей.
Королева Альтея молча терпела его неверность. Магнус вообще не был уверен, заботит ли эту холодную женщину, которую он называл своей матерью, что делает её муж и с кем.
- Другое объяснение тому, почему Лимерос испытывает трудности? - сказал король: - Множество. И ни одно из них не связано с магией в каком бы то ни было её проявлении.
"О", - подумал Магнус, - "то, о чем говорят крестьяне, стало предметом для разговоров у королей".
- Тебе это неведомо.
Последовала длительная пауза:
- Я знаю достаточно, чтобы сомневаться.
- Если любой из этих конфликтов основан на элементии, это значит, что мы не ошиблись. Что я не ошиблась. Что все эти годы, в течение которых мы ждали знамения, не были потрачены впустую.
- Ты увидела знак несколько лет назад. Звёзды сказали тебе то, что тебе нужно было.
- Моя сестра видела знаки, не я. Но я знаю, что она была права.
- Прошло шестнадцать лет, но ничего не случилось. Лишь бесконечное ожидание. Моё разочарование растёт с каждым днём.
Она вздохнула:
- Хотела бы я знать наверняка. Все, что у меня есть, - это моя вера в то, что тебе нужно ещё немного подождать.
Король рассмеялся, но веселья в звуке его голоса не было.
- Как долго я должен ждать ещё, прежде чем мне придется изгнать тебя в запретные горы за подобный обман? Или, возможно, для такой как ты я придумаю куда более подходящее наказание.
Голос Сабины похолодел:
- Я бы посоветовала тебе даже не задумываться о подобном.
- Угрожаешь?
- Предупреждаю, любовь моя. Пророчество остаётся таким же правдивым и сегодня, каким оно было много лет назад. Я все ещё в это верю. А ты?
Еще одна долгая пауза.
- Я верю. Но моё терпение тает. Осталось немного до того, как мы станем такие же как Паэльсия и должны будем прозябать, словно бедные крестьяне.
- Люсии уже шестнадцать. До её пробуждения осталось совсем немного времени, я знаю.
- Молись, чтобы это было правдой. Я не стерплю продолжения обмана, даже от тебя, Сабина. А тебе прекрасно известно, что я делаю с теми, кто разочаровывает меня, - в холодном тоне короля не было ни осколка теплоты.
Так же не было его и в тоне Сабины:
- Я права, любовь моя. И ты не будешь разочарован.
Магнус прижался спиной к холодной стене, чтобы отец, выходящий с балкона, не мог его увидеть. Голова кружилась, он был в недоумении от того, что услышал. Балкон был недалеко, и от его теплого дыхания образовывались облачки пара. Вскоре появилась Сабина и последовала за королем в праздничный зал. Но она остановилась, склонила голову набок, обернулась и посмотрела прямо на Магнуса.
По спине у него пробежали мурашки, но он остался невозмутим.
Красота Сабины не увядала - длинные, гладкие темные волосы, янтарные глаза. На ней всегда была, плотно облегающая все изгибы её тела, одежда из дорогих тканей всех оттенков красного, которая выделялась на фоне большинства лимерийцев. Магнус понятия не имел, сколько ей лет, да и не задумывался над этим. Она была всегда во дворце, с самого его младенчества и всегда была такой с ним - холодной, красивой, нестареющей. Как мраморная статуя, которая жила и дышала и с которой предстояла нудная беседа.
- Магнус, мой милый мальчик, - на лице расплылась улыбка. Её тёмные глаза с черной подводкой смотрели недоверчиво, словно она догадалась, что он подслушивал.
- Сабина.
- Разве ты не наслаждаешься праздником?
- О, ты же меня знаешь, - ответил он сухо. - Я всегда наслаждаюсь.
Её губы изогнулись в улыбке, пока глаза скользили по его лицу. Он почувствовал неприятное покалывание в шраме на скуле:
- Ну, конечно.
- Прошу извинить меня. Я пойду в свои покои, - она не пошевелилась, и его глаза сузились: - А теперь идите уже. Не хочу, чтобы отец ждал.
- Да, не хочешь. Он ненавидит быть разочарованным.
Он одарил её ледяной улыбкой:
- Действительно.
Поскольку она не двинулась с места, Магнус отвернулся от неё и направился не торопясь вниз по коридору. На своей спине он чувствовал её взгляд.
Подслушанный разговор все еще стоял у него в ушах. Отец и Сабина не прояснили ничего, в этом не было никакого смысла. Он слышал разговор о магии и предсказаниях. И всё это звучало очень опасно. Какой секрет о Люсии знают король и Сабина? О каком "пробуждении" говорили они? Или это была глупая шутка, которую они придумали ко дню её рождения? Если бы в их словах звучало веселье, он мог бы поверить в эту теорию. Но этого не было. Они говорили напряженно, обеспокоенно и зло.
Все эти эмоции расползались в груди Магнуса. Его ничего не заботило в целом мире, кроме Люсии. В то время как он не мог раскрыть тех чувств, что он испытывал, он мог делать все, чтобы защитить её от тех, кто желал навредить ей. И теперь в эту категорию он занес и отца, своего короля - самого холодного, самого смертоносного и самого опасного человека из всех, кого он знал.
Глава 4
Иоаннес открыл глаза и глубоко вдохнул сладкий теплый воздух. Прогретая солнцем зеленая трава служила ему хорошей постелью, он заставил себя сесть. Ему понадобилось некоторое время, чтобы полностью вернуться в своё тело с тех пор как он путешествовал без него.
Он посмотрел вниз на свои руки - вместо перьев появлялась кожа. Вместо когтей - ногти. Он никак не мог к этому привыкнуть.
- Что ты видел?
Вероятно, времени у него будет не так много, как бы хотелось. Иоаннес вытянул шею, чтобы посмотреть на того, кто ждал его возвращения. Тимотеус сидел неподалёку, на резной каменной скамье скрестив ноги; его струящийся белый плащ был как всегда безупречен.
- Ничего необычного, - сказал Иоаннес, что было своего рода неправдой. Он и все те, кто покидал эту реальность подобным способом, договорись для начала обсуждать свои выводы между собой, прежде чем передавать какую-либо важную информацию старшим, которые были уже не в состоянии превращаться в ястребов.
- Вообще никаких подсказок?
- О Родичах? Ничего. Они скрыты сегодня, так же как и тысячелетие назад.
Челюсти Тимотеуса сжались.
- Наше время истекает.
- Знаю, - если они не найдут Родичей, то и они сами, и мир смертных утечет в Святилище.
Старшие Наблюдатели не знали, как действовать дальше. Прошло так много веков и ничего. Никаких зацепок. Никаких указаний. Даже рай может стать тюрьмой, если найдётся тот, у кого будет достаточно времени, чтобы позаботиться о стенах.
- Однако есть одна девушка, - с неохотой сказал Иоаннес.
Это захватило внимание Тимотеуса:
- Девушка?
- Она может быть одной из тех, кого мы ждали. Ей только сейчас исполнилось шестнадцать лет по человеческим меркам. Я что-то почувствовал, что-то зарождающееся. Что-то такое, чего я не ощущал прежде.
- Магию?
- Я полагаю, что так.
- Кто она? Где она?
Иоаннес засомневался. Несмотря на договоренность с остальными, он должен был докладывать старшим то, что они хотели знать. И он доверял Тимотеусу. Но во всём этом ощущалась какая-то хрупкость, словно маленький неприжившийся пока росток. Если он ошибался, то мог бы выглядеть дураком из-за поднятой напрасно тревоги. Но вот если он был прав, тогда эта девушка была очень ценной, и с ней нужно было быть осторожным.
- Позволь мне разведать еще чуть больше, - произнес Иоаннес: - Я понаблюдаю за ней и обязательно доложу о том, что видел. Но это означает, что я должен прервать свои поиски Родичей.
- На этом сосредоточатся другие, - Тимотеус приподнял брови. - Да, продолжай следить за девушкой, личность который ты так хочешь от меня скрыть.
Иоаннес резко взглянул на него.
- Я знаю, что ты не желаешь причинить ей зла. Зачем мне скрывать её от тебя?
- Замечательный вопрос, - чуть заметная улыбка тронула губы старца: - Ты хочешь покинуть Святилище, чтобы перейти на её сторону, или продолжишь наблюдать издалека?
Иоаннес знал, что некоторые были очень сильно влюблены в мир смертных и в тех, за кем они наблюдали. Но покинуть Святилище означало то, что вернуться сюда больше никогда не получится.
- Я останусь там, где я нахожусь сейчас, - сказал он: - К чему мне желать что-то иное, как не быть здесь?
- Это то, что однажды сказала твоя сестра.
Его сердце подпрыгнуло в груди.
- Она совершила ошибку.
- Возможно. Ты когда-нибудь навещал её?
- Нет. Она сделала свой выбор. Не хочу быть свидетелем того, чем всё закончилось. Предпочитаю помнить её молодой. Вечно молодой. Сейчас она уже, должно быть, старая женщина, растворившаяся в той земле, которую любила и которая исчезает вместе с ней.
Сказав это, Иоаннес положил голову обратно на мягкую теплую землю, закрыл глаза и трансформировался, возвращаясь по воздуху в холодный и беспощадный мир смертных.
Глава 5
- Птицы следят за мной, - сказала Клио, прохаживаясь туда-сюда во внутреннем дворике дворца.
- Правда? - Эмилия подавила улыбку, добавляя на холст ещё один мазок краски. Это было изображение дворца Ораноса, хорошо известного своими золотыми, врезанными в отполированный камень, фасадами. Это делало его похожим на сверкающую драгоценность на пышном зеленом покрове, который окружал его. - У моей маленькой сестренки мания преследования или она начинает верить в старые предания?
- Возможно, и то, и другое, - юбки Клио лимонного цвета зашуршали, когда она изменила направление и показала на угол заросшего травой забора. - Но я клянусь, что этот белый голубь на ветке дерева следит за каждым мои движением с тех самых пор, как я вышла сюда.
Эмилия рассмеялась и обменялась веселым взглядом с Мирой, которая сидела рядом, склонившись над своей вышивкой.
- Говорят, что Наблюдатели смотрят глазами ястребов, а не какой-то случайной птички.
На ветку дерева запрыгнула ушастая белка и птица, наконец-то, улетела.
- Если ты так говоришь. В нашей семье ты знаток в религии и мифологии.
- Всего лишь потому, что ты отказываешься учиться, - подметила Мира.
Клио показала подруге язык.
- У меня есть дела поинтереснее, чем тратить время на чтение.
На прошлой неделе, все эти "дела поинтереснее" состояли из того, что она копалась в себе и постоянно испытывала чувство тревоги, когда просыпалась, и видела кошмары во время сна. Даже если она хотела почитать какую-нибудь книгу, её глаза становились красными и болели.
Эмилия, наконец, отложила свою кисть, чтобы уделить Клио всё своё внимание:
- Нам лучше вернуться в дом, где за тобой не будут следить птицы.
- Ты можешь насмехаться надо мной, сколько хочешь, сестра, но я и передать не могу, как себя чувствую.
- И в самом деле. Может быть, ты испытываешь вину за то, что произошло в Паэльсии. Поэтому ты себя так чувствуешь.
Клио начало подташнивать. Она повернула лицо к солнцу, такому непохожему на холодное светило, каким то было в Паэльсии, и которое падало на неё сейчас. Всю дорогу до дома её трясло, она не могла согреться. Озноб продолжал жить в ней еще несколько дней, даже тогда, когда она вернулась в тепло родного дома.
- Ерунда, - солгала она, - я уже позабыла об этом.
- А ты знаешь, что отец сегодня встречается с их консулом?
- По какому поводу?
- О... ну, ты. И Арон. И обо всем, что случилось в тот день.
Клио почувствовала, как от лица отливает кровь.
- Что они говорят?
- Ничего такого, о чем стоило бы беспокоиться.
- Если бы мне не стоило об этом беспокоиться, ты бы не подняла эту тему, ведь так?
Эмилия опустила ноги и поднялась с кресла. Она выпрямилась, Мира озабоченно посмотрела вверх и отложила рукоделие, чтобы подойти к ней. За последние несколько недель Эмилию одолевали головные боли и головокружение.
- Расскажи мне всё, что знаешь, - попросила Клио, с тревогой наблюдая за Эмилией.