Да, будет тут вид, когда на твоих глазах человек растворяется в воздухе.
– Все нормально, Жуан. Ты чего приехал?
– Тебя арестовывать.
– Меня? – Я поднял руки к небу. – Меня – цвет нации?! И не одной! Это невозможно.
– Ладно, Мигель, кончай дурака валять. – Жуан поправил ремень, над которым нависал круглый живот, обтянутый форменной полицейской рубашкой. – Чего ты натворил? Тут тетка, которая мороженое продает, кричала, что ты напал на кого-то.
– Пошла она к черту, дура!
– Может, в участок съездим? Оформим? А то ведь она покою не даст.
– И ты пошел к черту.
– Э! – Жуан покачал пальцем. – Это ты напрасно, Гомес! Я, знаешь ли, офицер при исполнении…
– Ладно, – миролюбиво сказал я. – Вечером зайду к тебе в гости. В картишки перекинемся. Бутылка виски с меня.
– Подвезти?
– Сам дойду.
Жуан плюхнулся в машину, закрыл дверь и укатил. Хорошо иметь в соседях полицейского. Впрочем, в маленьких городках все местные знают друг друга.
Итак, странный тип по имени Вальдес исчез. Я надеялся, что он провалился в ад, там ему самое место. Я даже ожидал, что на фотографиях, сделанных мной, не будет его лица – как бывает в тех случаях, когда пытаются сфотографировать призрак. Но нет – снимки получились четко, со всеми подробностями его мерзкой физиономии.
Все это дело произошло в понедельник, а в субботу я планировал приехать к Лурдес, потолковать с ней начистоту и объяснить, с каким отвратительным типом она общается. Мне почему-то казалось, что она иногда встречается с ним тайком от меня.
Но я опоздал. Лурдес исчезла.
* * *
В пятницу мне домой позвонила Вероника, подружка Лурдес, которая училась с ней в одной группе.
– Привет, Мигель, – сказала она. – Лурдес у тебя?
– Нет. А что такое?
– Она не ходит на занятия. Ее вообще нигде нет. Я думала, она поехала к тебе.
– Как давно она исчезла? – спросил я. Телефонная трубка в моей руке задрожала, самые дурные предчувствия охватили меня.
– Ее нет со вторника.
– Надо позвонить ее родителям в Валенсию. Ты знаешь их телефон?
– Я уже звонила им полчаса назад. Ее там нет.
– Плохо дело, – мрачно сказал я. – Мне кажется, ее похитили.
– Что? – закричала в трубку Вероника. – Что ты за глупости говоришь, Мигель? Кому нужно ее похищать? За нее даже выкуп некому заплатить, с ее-то родителями-пропойцами! Она, наверное, зависла где-нибудь – сорвалась, вспомнила старые свои привычки… Появится снова через недельку.
– Ее похитили, – упрямо повторил я. – Слушай, Вероника, у вас в университете не появлялся такой верзила со светлыми волосами и нежным голосом? Ему лет сорок пять, но выглядит он молодо и спортивно…
– Это Вальдес? – она сразу поняла, о ком идет речь. – Ты про него говоришь?
Я тихо выматерился – по-русски, чтобы не поняла Вероника. Ведь чувствовал я, что Лурдес крепко сядет на крючок сладкоголосого гада. Сам был виноват – раньше мне нужно было спохватиться.
– Ты знаешь Вальдеса? – спросил я.
– Он часто ждал ее после занятий в последнюю неделю. Она говорила, что это ее знакомый, историк. Я как-то спросила ее откровенно, не собирается ли она бросить тебя, Мигель? Она сказала – нет. Сказала, что у нее с Вальдесом нет никаких интимных отношений – только дружественные и даже в большей степени деловые. Она, кажется, делала для Вальдеса какую-то работу по лингвистическому анализу. Она взяла в библиотеке кучу книг по диалектам старонемецкого… Ты думаешь, ее исчезновение как-то связано с этим самым Вальдесом?
– Именно так и думаю. Ты знаешь про него еще что-нибудь? Адрес, телефон?
– Нет, конечно. Мигель, надо заявить в полицию?
– Ничего пока не делай, – сказал я. – Я свяжусь с нужными людьми. Если понадобится – и с полицией тоже. Я срочно начну поиски.
Первым делом я пришел к Диего Чжану и рассказал ему все, что случилось. Выложил перед ним фотографии с физиономией Вальдеса.
– У меня есть знакомые в полиции, – сказал я. – Надо проверить эту морду – наверняка она есть в их архивах.
– Кто у тебя в полиции? Пончик Жуан? – Диего собрал фотографии и аккуратно сложил их в конверт. – Жуан хорош только в деле поедания омлета. Я сам прозвоню эти снимки по своим каналам. И еще я позвоню сэншеню Коробову.
Диего всегда называл Демида так уважительно – сэншень, что по-китайски означает "господин" или даже "хозяин". Я твердо был уверен тогда, что господин Коробов вряд ли соизволит появиться собственной персоной в Испании из-за такой мелочи, как исчезновение какой-то там Лурдес Бласко. Я ошибался. Можете представить свое изумление, когда уже через сутки ко мне домой заявились лично Демид Коробов, Ван Вэй и даже Ань Цзян! С Анюткой мы обнимались-целовались, наверное, не меньше получаса. К сожалению, у нас не было времени для того, чтобы разводить сантименты. Пришел Диего и принес распечатки из полиции.
Так собрался наш штаб по спасению Лурдес.
Первая же информация, полученная нами из полицейского архива, оказалась удручающей. Человек, называющий себя Вальдесом, по данным полиции, был убит в драке с арабами пять лет назад. Правда, тело его так и не было найдено, но по показаниям некоего Хамида Аль-Рашида, оное тело было разрублено на куски и скормлено собакам.
Представляю, как сумел досадить арабам Вальдес, если они подвергли его такой специфической казни. В действительности этого человека звали Диего Санчес, он родился и вырос в Андалусии, был довольно известным мастером по реставрации старинных кузнечных изделий. Жил себе спокойно, никого, вроде бы, не трогал. А в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году вдруг взял и убил свою сожительницу, а заодно и ее приятеля-ливанца. Одна жуткая подробность: он живьем содрал с них кожу. Такой вот оказался кровожадный кузнец. В полицейской характеристике имелась особая отметка, что Санчес полностью сдвинут на средневековой инквизиции, считает, что в Испании нужно ввести ее снова, дабы "искоренить грех и ересь". Даже эту кличку – Вальдес – он дал себе в честь знаменитого Великого Инквизитора. А еще Санчес всей душой ненавидел негров и арабов – был, проще говоря, отъявленным расистом.
Однако же, все умственные сдвиги Диего Санчеса не помешали признать его вменяемым, и шесть лет он провел в тюрьме. Шесть лет – на удивление небольшой срок для столь тяжелого преступления. Впрочем, прожил он после того, как вышел из тюрьмы, недолго – всего две недели. Видимо, он испортил в тюрьме отношения с арабами окончательно, потому что они начали на него настоящую охоту, и, как я уже говорил, через две недельки пристукнули.
Вот и вся история Вальдеса. Была в ней только одна большая неувязка – то, что Вальдес, он же Диего Санчес, был жив. Он существовал на нелегальном положении, но был жив, и в этом не приходилось сомневаться. Он каким-то образом обманул и арабов, и полицию, записав себя в мертвые. Наверное, так ему было удобнее обстряпывать свои грязные делишки.
Что это были за дела? Чем он занимался? Где он прятался о всего мира? Зачем ему понадобилось похищать именно Лурдес? Всего этого мы не знали. Единственное, что могло дать хоть какую-ту пищу для догадок – записи Лурдес – те, что она делала в течение последних недель. Я хотел почитать их, но гад Демид немедленно конфисковал их для исключительно секретного пользования. И, судя по всему, был немало удивлен их содержимым.
– Что-то давненько не бывал я в Севилье, – заявил он. – Похоже, что там можно найти кое-что интересное для нас. Пожалуй, мы съездим туда на недельку.
– Все вместе? – обрадовался я.
– Нет. Ты и Диего останетесь здесь. Вы там ни к чему.
– Ну хоть Анютку мне оставьте! – взмолился я. – А то я тут помру от горя и одиночества.
И я остался с Анюткой.
Демид с Ваном распутешествовались не на шутку. Время от времени они звонили нам по телефону – то из Андалусии, то из Германии, то из Бельгии… Неплохо они устроились – катались по всей Европе, а мы в неизвестности и ожидании куковали в Эмпанаде. Интересно, кто их финансировал? Господь Бог?
Так или иначе, через три недели эта парочка снова появилась на моем пороге.
– Друзья мои, – торжественно произнес Ван Вэй. – Нам удалось узнать, где находится Вальдес. И через два дня, после некоторых приготовлений, мы начинаем операцию по спасению Лурдес! Для этого нам придется переместиться в одно весьма отдаленное место…
– И куда же мы переместимся? – полюбопытствовал я. – В Бельгию? Или может, в Австралию?
– В другой мир, – сказал Демид. – В один из тонких миров.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Демид: эволюция Вальдеса (как стать длинноруким)
ГЛАВА 1
Приветствую вас, друзья. Это снова я, Демид Коробов. Я расскажу вам, каким образом Вальдес попал в Светлый Мир, как умудрился изгадить его до неузнаваемости, и зачем он это сделал.
Миша Гомес любит обвинять меня в том, что в речи своей я тяну кота за хвост, рассказываю нудно и долго. Наверное, это действительно так, и непоседе Гомесу тяжко выслушивать мои долгие обстоятельные объяснения. Он принадлежит к тем людям, которые слышат только то, что хотят услышать, и пропускают все остальное мимо ушей. Я не могу себе такого позволить. Я отвечаю за жизни людей, связанные со мной тысячей невидимых нитей, в том числе за жизнь того же Миши. Я не хочу, чтобы эти люди (любимые и уважаемые мной, смею заметить) отправились на свет раньше того времени, что предписано им в Золотой книге Небес. И поэтому я тщательно собираю факты, взвешиваю их и анализирую. Порою в голове моей так тесно от разнообразной информации, что я начинаю сходить с ума. Моя покойная мама страдала шизофренией. Иногда мне кажется, что я тоже шизофреник – потому что то, что происходит в моей жизни, может привидеться только в бреде сумасшедшего. Но такова уж моя профессия – разгребать навоз, составленный из паранормальных человеческих жизнеотправлений. Мне кажется, что иногда у меня получается довольно неплохо. Иллюзии, иллюзии…
Вам может показаться невероятным то, что я знаю и описываю в своем рассказе интимные подробности из жизни Вальдеса. Подробности, которые мог знать только он сам. "Ты со свечкой над ним стоял?" – спросите вы меня. "Стоял", – отвечу я вам. Главное – держать свечку правильно, под нужным углом. Сбор информации – своеобразная штука. Не спрашивайте меня, как я это делаю – все равно не поверите.
В нашем мире Диего Санчес не отличался паранормальными способностями. Как я уже говорил, он был почти обычным человеком, если не считать того, что был он садистом и законченным негодяем. Но сам Вальдес так не считал. Само собой, Вальдес полагал, что он – просто воплощение справедливости. И лишь отвратительное общество двадцатого века, позабывшее о страхе перед Богом и инквизицией, не дает ему занять то место, которого он заслуживал.
Итак, через шесть лет Вальдес вышел из тюрьмы. Всего шесть лет – неплохо, если учесть, что ему дали десять, и скостили четыре за примерное поведение. Всего шесть. Но эти годы не показались ему короткими.
Честно говоря, Вальдес не слишком боялся тюрьмы. Он был человеком суровым, пролетарского происхождения, мог довольствоваться минимумом еды и жизненного комфорта. К тому же, он не опасался обитателей тюремных камер, потому что знал, что может без труда избить до полусмерти любого, кто посягнет на его честь.
И вот в этом он просчитался. Вальдес действительно мог дать отпор любому – если тот действовал в одиночку. Но Вальдес плохо знал коллективную жизнь. Он был законченным индивидуалом и предполагал, что закономерности индивидуального существования распространяются и на места тюремного заключения.
Он просчитался. Я как-то раз сам умудрился попасть в тюрягу, смею вам признаться. И могу вам сказать уверенно: в тюрьме нет ничего личного, хоть в какой-то степени приватного, защищенного от того, что какое-либо человеческое дерьмо может посягнуть на это. А дерьма в тюрьме хватает –более чем. Чтобы заслужить право на личное, нужно подняться достаточно высоко. Я почувствовал это правило на своих отбитых костях очень скоро. И Вальдес тоже почувствовал это.
Уголовники отнеслись к нему плохо. И основной причиной этого было то, что значительная часть постоянных обитателей тюрьмы была не кем иными, как арабами. Откуда-то они уже знали о том, что Вальдес сдернул живьем кожу с ливанца Хакима Окама, стянул с него шкуру как чулок. Им очень не понравилось это. Кажется, они собирались сделать то же самое с Вальдесом. Они не успели это сделать, но досталось ему изрядно.
В первую же ночь на него набросили одеяло и избили. Утром он едва встал, но на коже его не было даже синяков. Те, кто бил его, действовали грамотно – удары их проникали глубоко и повреждали в основном внутренние органы. На вторую ночь повторилось то же самое, но Вальдес нашел в себе силы встать и почистить зубы. Вероятно, он должен был умереть на третью ночь, но судьба вмешалась и отстранила его кончину властной рукой – Вальдеса положили в местную тюремную больничку. Он провалялся там неделю, а потом его привели к начальнику тюрьмы.
Начальник тюрьмы Колменарес был маленьким, пузатым человеком с большими белыми руками и пушистыми усами. Он сильно потел, несмотря на то, что в комнате работал мощный вентилятор. Лицо его почему-то показалось Вальдесу знакомым.
– Садись, Вальдес, – сказал Колменарес и начал перелистывать дело, лежащее на его столе. Молча листал его минут десять, дымил сигареткой. – Так-так, – наконец произнес он. – Вальдес, значит? Вальдес собственной персоной. Добро пожаловать в наше веселое заведение.
– Откуда вы знаете, что меня зовут Вальдес? – спросил человек, величавшийся не иначе, как Диего Санчес – с той самой минуты, как попал в руки официального правосудия.
– Я помню. Все помню… – сказал начальник. – У меня хорошая память. Двойное убийство с применением пыток… Что-то маловато тебе дали, Вальдес! Кто-нибудь из дружков-сатанистов подсуетился? Помог тебе?
– Нет у меня никаких дружков. Я не сатанист, я католик. Правильный католик.
– Правильный, говоришь? И как же правильному католику придет в голову сделать такое? – Начальник перелистнул страницу дела, перечитал некоторые подробности истязаний, вспотел еще больше, прервался, ослабил галстук и расстегнул две пуговицы на воротнике. – Да ты просто мясник, Вальдес.
Вальдес молчал, опустив голову. Потом сказал:
– Он был наркоманом, этот чертов Хаким. Он сидел на игле и посадил на иглу мою девчонку. Кроме того, он был арабом. Мусульмане едва не сгубили нашу страну сотни лет назад. И теперь они снова пожирают ее.
– Окам не был наркоманом, не придумывай. Он был добросовестным студентом и приличным парнем. Больше того, он не был мусульманином, так я тебе скажу, Вальдес. Окам был чистой воды христианином. Среди ливанцев много христиан. Это для тебя новость?
– Это не важно! Эти уроды могут притворяться христианами, но на самом деле они свиньи… беспородные грязные свиньи, относящиеся с высокомерием к нам, жителям страны Испании. Инквизиция была права! Тогда с ними не церемонились – с морисками, с мудехарами. Это было сотни лет назад, но не так уж и давно, если подумать. Инквизиторы знали свое дело, и порядка было куда больше…
– Понятно говоришь… А девчонку-то ты за что? Она же испанка.
– Дьявол попутал… – Вальдес часто заморгал. – Я не хотел делать этого. Я не должен был этого делать. Это дьявольское наваждение…
Он врал. Сейчас он вспомнил, с каким удовольствием засунул ей в вагину грушу с расходящимися лепестками и начал поворачивать винт. Как она кричала и как кровь вытекала из нее. Это было прекрасно. Это были самые острые ощущения в его жизни. Самые лучшие…
– Я раскаиваюсь, господин Колменарес, – произнес Вальдес самым искренним голосом, на какой был способен. – Все это было безумием, состоянием аффекта. Это было ужасно. Я не могу спать по ночам, когда вспоминаю этот кошмар…
(Я не могу заснуть, потому что возбуждаюсь, когда вспоминаю это. Это было прекрасно.)
– Состояние аффекта, говоришь? – пробормотал начальник. – Будем надеяться, что это было так. – Он захлопнул папку и посмотрел Вальдесу в глаза. – Я слышал, что у тебя там появились проблемы с нашими алжирцами? Похоже, что ты не очень-то ценишь свою жизнь, Вальдес. Почему ты сразу не сообщил администрации о том, что тебя избивают? Мечтаешь быть замученным до смерти и перейти в ранг святых великомучеников? Перестань, Вальдес. В наше время это неактуально.
– Хорошо, я сообщаю вам, что меня избивают. И еще я думаю, что меня скоро убьют. Вы можете спасти меня? Такое возможно в принципе?
– Сможем, если захотим. Хочешь знать, откуда я тебя помню, Диего Санчес?
– Откуда?
– Ты родом из Новено?
– Да. – Вальдес вспомнил маленький городок, в котором родился и вырос. – Вы тоже оттуда, господин Колменарес? – догадался он наконец-то.
– Да. Я помню твоего отца, Рауля Санчеса. Мы пили с ним кальвадос по пятницам. Когда он погиб? В шестьдесят седьмом?
– В шестьдесят восьмом. Четырнадцатого ноября.
Вальдес вспомнил этот день. Говорят, смерть его отца была следствием нарушения техники безопасности. Не выдержала старая ограда на строительных лесах и Рауль Санчес протаранил головой бетонную площадку далеко внизу. Череп его треснул как арбуз, уроненный на асфальт. Диего было тогда тринадцать лет, но он хорошо помнил эти бело-розово-красные осколки. Раскололся арбуз и из него вытекло много алого сока. Вальдес облизнулся. Откуда он мог помнить, он ведь не видел этого? Все это произошло без него. Отца он увидел уже в гробу, когда голова его была собрана и приведена в приличный вид специалистом по похоронным делам.
Юный Диего не видел этого. Он сам придумал все это. Он представлял себе это и почему-то получал при этом удовольствие. Отец наказывал его, наказывал жестоко. И когда тринадцатилетний Диего засыпал ночью в своей кровати, он представлял череп отца, расколовшийся как арбуз, и хихикал.
Бог наказал отца за то, что он несправедливо обходился с Диего. И так же будут наказаны все, кто несправедливо обойдется с Вальдесом в будущем. Вальдес верил в это.
– Твой отец был хорошим и приличным человеком, – сказал господин Колменарес. – Если бы он не погиб так рано, может быть, он успел бы сделать что-то приличное и из тебя. А может быть и нет. Так или иначе, из тебя получилось порядочное дерьмо, Диего. И мне это особенно обидно, потому что мы с тобой земляки. А если ты – мой земляк, то это значит, что я должен как-то помочь тебе. Как ты думаешь?
– Вы хороший человек! – с горячностью произнес Вальдес. – И вы – испанец. Эти чертовы мудехары…