– Они этого не помнят. В первые две недели демоники вообще ничего не помнят. Значит, технология здесь такая: Вальдес хватает человека в нашем мире, переправляет его сюда и бросает бродить где-нибудь в беспамятстве. Потом Вальдес объявляется в городе и начинает вещать, мразь этакая, что, мол, снизошло ему откровение и прочухал он великим своим разумом, что снова проник в Кларвельт кровожадный демоник и грозит миру ужасная опасность. Немедленно снаряжается карательный отряд во главе с самим Вальдесом и они начинают рыскать в поисках добычи как гончие собаки. Конечно, Вальдес прекрасно знает, где искать несчастную жертву, но тянет удовольствие. Охота на человека – разве мог он позволить себе такое в нашем мире? Наконец, бедного демоника догоняют, пытают, и на десятый день после того, как он попал в Кларвельт, сжигают. Обрати внимание – на десятый день!
– Это что – так важно?
– Это важно для шоу, которое устраивает инквизиция на потеху тупой кларвельтской публике. На десятый день у демоника начинают появляться его магические способности, но он еще не знает об этом и не умеет ими управлять. Если сжечь его до десятого дня, то он сгорит как обычный человек. Это для зрителей неинтересно. Они могут даже заподозрить, что перед ними не демоник. Когда же демоника сжигают на десятый день, то это зрелище хоть куда – что-то вроде наших фильмов со спецэффектами. Когда демоника охватывает пламя, его сверхъестественные способности начинают проявляться сами по себе. У кого-то отрастают белоснежные крылья, кто-то вдруг перевоплощается в огромную рыбу или начинает взглядом ломать деревья. Только уже поздно. Демоник не успевает воспользоваться своими способностями, чтобы спастись. Он погибает в страшных муках.
– Да… – Я удрученно покачал головой. – Хреновые дела здесь творятся. А что Госпожа Дум на этот счет думает? Она же вроде хорошая?
– А ничего не думает. Съехала у местной Госпожи крыша – не знаю, самостоятельно или с помощью Вальдеса. Кое-кто утверждает, что она вообще умерла, но я так не думаю. По моему мнению, она жива, только сильно сбрендила. Она уже не контролирует этот мир. Сейчас всем здесь управляет Вальдес.
– Понятно… – Я обвел взглядом хижину. Крестьяне уже покинули дом и оставили нас с Томом вдвоем. Внутреннее убранство выглядело так, как и должно было выглядеть в хижине лесного колдуна: связки сушеных растений, висящие на стенах, желтые клыкастые черепа непонятных тварей, пара деревянных масок, подобных африканским. – Ты тут неплохо обосновался, – заметил я. – Кстати, можно полюбопытствовать, как ты избежал костра?
– Вальдес просчитался. Я был первым демоником, которого он на пробу решил протащить в Кларвельт. Он еще не знал, что демоник входит в полную силу на четырнадцатый день. Ну в общем, все было по сценарию – поймали меня, пытали… – Том поднял безрукавку и я увидел на черной коже его живота выпуклые продолговатые рубцы. – И вели меня, бедолагу, на костер, еле живого. Было это в селе под названием Мортуун – на поле неподалеку от леса. Народ собрали, как положено, большой толпой. Вальдес толкнул красивую речь о том, что я исчадие ада и буду надлежащим образом изничтожен. И только начали меня прикручивать железной проволокой к столбу, как что-то на меня нашло. Я вдруг почувствовал, что в лесу живут мои друзья, что они наблюдают сейчас за мной и хотят мне помочь, только нужно им приказать. Я и приказал… И тут же из лесу поперло такое количество ужасных тварей – мясоверты, шипокрылы, мантикоры, жабоглавы. Ни в каком фильме ужасов такое не снимешь – денег не хватит. Народ – врассыпную, стражники пытались что-то сделать, но мои лесные страшилища порвали их в клочья за полминуты. Вальдес отрастил себе длинные ноги и прыгал как кузнечик. Спасся, гад. Надо сказать, что и сам я прощался с жизнью, однако никто из хищников не тронул меня. Наоборот, они проявили обо мне самую трогательную заботу. Проволоку мою перекусили – освободили, стало быть. Я тупо стою и не знаю, что мне делать. А они меня носами к лесу подталкивают – пойдем, мол, амиго, в лесочек, прогуляемся. Я и пошел – куда мне было деваться…
– Это и был твой дар демоника?
– Именно так. В лесу я чувствую себя безопаснее, чем в детском саду. Вся лесная мерзость полюбила меня как родного брата. Они жизнь за меня готовы отдать.
– Что не мешает тебе убивать безответно любящих тебя несчастных уродов, – я показал пальцем на полку, на которой горкой были сложены жабьи головы.
– Мне повезло, – кивнул головой Том. – Повезло, что я ем их, а не они меня. Мои уродливые лесные дружки – удивительно отвратительные, бессовестные и ненасытные твари, место которым скорее в аду, чем в мире, называемом Светлым. К тому же они тупы, как тритоны. Но я научился использовать их. Больше всего я люблю жирнохвостов – у них удивительно нежное мясо. Оно напоминает японскую телятину – знаешь, когда бычков выпаивают молоком, убивают в младенческом возрасте и мясо у них светло-розовое, с красными тонкими прожилками. – Томас сглотнул слюну. – Я хочу вернуться в свой мир, – признался он. – Хочу снова жить в Калелье и работать поваром в хорошем ресторане. Я сорок лет сижу в этом мрачном лесу, и могу высунуть нос из него только ночью, когда Вальдес и его инквизиторская кодла боятся близко подходить к Дальним землям. Я знаю все о Светлом Мире, но, в сущности, не хочу знать о нем ничего. Светлый Мир протух и перестал быть светлым. Он гниет и Вальдес возится в этой вонючей тухлятине как червь, вместе с другими навозными червями-инквизиторами. Слушай, Мигель, как ты попал сюда без помощи Вальдеса?
– Это долгая история, – сказал я.
– Есть ли способ вырваться отсюда в наш родной мир?
– Не знаю. Наверное, есть. Надо найти Демида – он знает все.
– Кто такой Демид? У него странное имя.
– Он русский. Ты помнишь, что такое Россия?
– Приблизительно. – Томас махнул рукой. – Такая страна в нашем мире, да? Большая страна где-то на востоке. Сибирь, Ленин, Гагарин, перестройка. Я угадал?
– Угадал… именно приблизительно. Я пришел сюда не один. Нас должно было пройти сюда четверо. Один русский, это Демид Коробов. Один полуиспанец-полурусский – это я. И двое просто китайцев – девочка Ань Цзян и старикан Ван Вэй. Я помню это, вспомнил только сегодня утром, когда обрел память. Я встретил Цзян и уже снова потерял ее. Про остальных не знаю вообще ничего – попали ли они в Кларвельт и живы ли они. Их нужно найти.
– Что-то много китайцев, – заметил Том.
– Ты не любишь косоглазых?
– Я обожаю их, – сказал Том. – Я обожаю всех людей из нашего мира, готов мыть им ноги. Я как Робинзон Крузо на перенаселенном острове, с которого нет выхода. Из людей нашего мира я не люблю только Вальдеса. Ненавижу его. Я, со своими лесными тварями, даже мог бы объявить ему войну и попытаться убить его. Но я боюсь убить Вальдеса. До сих пор он был единственным человеком, который знал, как выйти из Кларвельта. Я боялся закрыть для себя последнюю дорогу домой. Теперь появился ты, и у меня появилась надежда. Как ты думаешь, теперь я могу позволить себе поймать эту пасукуду – Вальдеса и оторвать его чересчур длинные руки и ноги? А заодно и голову?
– Можешь, – сказал я. – Даю тебе на это личное разрешение.
– А гарантии?
– На что?
– На выход отсюда.
– Найдем Демида – получишь гарантии. Он мужик умный. По-моему, любой мизинец на его ноге соображает лучше, чем голова профессора экономики.
– Хочу найти Демида. Я уже влюбился в него – заочно.
– Что ты умеешь, волшебник Том?
– О, я могу многое! – Томас величественно взмахнул руками. – Я повелеваю всеми лесными тварями и делаю кровожадных зверюг кроткими аки агнцы! Я могу заставить монстров выйти из леса в светлое время суток и сожрать любого, кто встанет на моем праведном пути. Я изготавливаю магические талисманы-обереги из голов жабоглавов и каждый человек, который приложит такой оберег к своей груди, превращается в существо, покрытое чешуей и неуязвимое для зубов и когтей. Я даю эти обереги местным крестьянам а взамен получаю от них все, чего пожелаю, в том числе искреннюю дружескую поддержку и расположение самых красивых местных девиц. Я растираю в порошок сушеную пятую ногу озерной рыбы Фухх и получаю шамкр самого лучшего качества…
– Постой-ка, – перебил я поток слов гордого кудесника. – А что такое шамкр? Я уже не раз слышал это словечко.
– Шамкр? Это такой порошок. Доставляет радость. И добавляет зрение.
– Наркотик?
– Наверное. В этом мире до черта разных наркотиков. Аррас – растертая высушенная аррастра. Жупак, который изготавливают из коры дерева Жу-жу. Фиха – из сока местных одуванчиков, эту дрянь жуют. Пирта, муравьиный мед, ресницы широмута, шамкр, тырки… Все и не упомнишь.
– А что, тырки тоже наркотик?
– Слабый, слабее второсортной марихуаны. Но местные крестьяне крепко на него подсажены, жуют свои тырки целый день. Меня мало все это интересует, я пользуюсь только шамкром. Он дает возможность видеть в темноте. Это бывает весьма полезным – особенно когда ночью выходишь из леса. Производством наркотиков в этом мире заправляет Вальдес. Говорят, сам он не употребляет никакой дряни, даже вина не пьет. Но ему удобно держать жителей Кларвельта на крючке. Мне кажется, потому горожане так и испортились. Благородные господа имеют право на ежедневную бесплатную порцию жвачки из арраса. А аррас быстро вышибает мозги даже из тех, у кого они когда-то были, превращает людей в тупых и агрессивных уродов. Они хотят только жрать, пить и наблюдать бои гладиаторов. Они даже не хотят совокупляться с женщинами. В городе почти не рождаются младенцы, город вымирает. Деревни пока держатся. Но мне кажется, что Вальдес и к крестьянам скоро подберет какое-нибудь подходящее средство. Тогда хана всему этому Светлому Миру.
– Зачем он это делает?
– Не знаю… – Том удрученно поскреб черными пальцами в затылке. – Мне кажется, он хочет уничтожить этот мир как можно скорее. Но зачем он делает – я понять не могу. Он же здесь царь и бог…
– Надо добраться до поганца Вальдеса, – заявил я, – захватить его, обезвредить и задать ему много интересных вопросов. И самый главный вопрос – куда он дел Лурдес?
– Кто такая Лурдес?
– Моя девушка. Вальдес украл ее. Из-за нее мы и пришли в Кларвельт.
– Ну ты размечтался… – Том покачал головой. – Ты не знаешь Вальдеса. Не знаешь, на что он способен.
– А ты не знаешь нас – Демида, Вана и всех прочих. Вальдес совершил самый идиотский в своей жизни поступок, когда украл Лурдес. Потому что теперь ему придется иметь дело с нами.
– Ладно, – усмехнулся Том. – Посмотрим, на что ты вы способны. Ты как насчет пообедать? Не откажешься?
– Мясо жирнохвоста?
– Тебе понравится, амиго. Гарантирую. Я хороший повар.
– Ну давай…
ГЛАВА 4
Мы пообедали, а через три часа и поужинали. Я старался не думать, из какого мерзопакостного на вид урода были приготовлены эти отбивные – тем более, что они действительно вызывали восхищение своим отменным вкусом. Томас Ривейра был отличным поваром. Сразу же после ужина Начальник Зверей объявил отбой. Мне пришлось подчиниться – электричество в хижине дяди Тома почему-то отсутствовало, окна тоже, за порог высовываться не рекомендовалось, дабы не быть съеденным. Мне оставалось только лежать в кромешной темноте, заложив руки за голову, переваривать желудком нежнейшую жирнохвостятину и снова вспоминать…
Однажды я обнаружил за собой слежку. Это было там, в моем мире, в городке под названием Эмпанада. Я возвращался домой с работы часов в шесть вечера, как обычно – пешком. Все было замечательно. Время от времени я останавливался и разглядывал в витринах всякие хорошие и дорогие вещи, которые собирался купить, когда сказочно разбогатею. И тут боковым взглядом я увидел этого человека. Как-то слишком уж назойливо мелькал он на периферии моего зрения – останавливался, когда останавливался я, и шел за мной, когда я отправлялся дальше. Особой опытностью в наружной слежке он не отличался. Пилил за мной прямо по улице – наверное, думал, что я не обращу на него внимание по причине общей вечерней многолюдности.
Брюнет с большим горбатым носом, черными усами, черной небольшой бородкой, одетый в черные джинсы и черную рубашку. В черных очках. Этакий, значит, man in black, спецагент. Люблю поиздеваться над спецагентами.
Я купил мороженое, ленивой расхлябанной походкой прошлепал двадцать шагов по бульвару, на ходу срывая обертку, и когда идущий за мной тип поравнялся с ящиком мороженщицы, я опрометью кинулся назад.
Я застал его врасплох. Ему ничего не оставалось делать, кроме как опустить голову и уткнуться взглядом в стеклянную крышку холодильника – сделать вид, что он внимательно изучает ассортимент представленной продукции.
– Жарко сегодня, не правда ли? – обратился я к нему.
– Угу, – буркнул он, не поднимая взгляда.
– Охладиться, наверное, хотите? Мороженого желаете?
– Угу. – Он наклонился еще ниже, повернулся ко мне спиной.
– Ну так охладись, приятель!
С этими словами я оттянул воротник его дорогой шелковой рубашки и засунул мороженое за шиворот. И даже слегка хлопнул его по загривку, чтобы мороженое надежнее размазалось.
Он выпрямился так резко, что черные очки слетели с него. Рот его открылся изумленно, он ничего не мог сказать. Стоял как идиот с открытым ртом, и хлопал голубыми глазами.
– Безобразие! – заорала продавщица. – Хулиган! Я сейчас полицию вызову!
– Эй, ты, осел, – сказал я человеку в черном. – Ты что, не понял, что произошло? Я оскорбил тебя действием. И если ты нормальный мужик, а не педик, ты должен дать мне по морде.
Он ударил меня немедленно. Удар был быстрый, неплохо поставленный – чувствовалось, что он умел драться. Но он немножко не попал – промазал, потому что я уклонился. Еще удар – и еще промах. А потом я побежал.
Он бежал за мной – пыхтел молча за моей спиной и никак не мог меня схватить. Мы мастерски отработали двухсотметровку, потом я резко ускорил бег, оторвался от него и нырнул в хорошо знакомую мне подворотню.
Это было именно то, на что я рассчитывал. В небольшом, наглухо закрытом внутреннем дворике не было ни души.
Человек вбежал в подворотню через несколько секунд и я тут же сбил его с ног. Он покатился по земле, черный парик слетел с него и обнажил светлые, коротко стриженные волосы.
– Как вы смеете! – крикнул он высоким, ломающимся голосом. – Почему вы избиваете меня? Вы негодяй! Немедленно оставьте меня в покое!
– Не ломай комедию, историк, – сказал я. – Как тебя зовут – Вальдес, кажется? Я вижу тебя третий раз в жизни, но мне почему-то кажется, что ты – плохой дяденька. Если я еще раз увижу тебя, я тебе голову сверну. И не крутись рядом с Лурдес. Исчезни из нашей жизни, и проживешь долго и счастливо.
Он вскочил на ноги, отряхнул штаны. Смотрел на меня с такой ненавистью, что не по себе становилось. Он был здоровенным детиной – с меня ростом, а грабли у него отличались поистине гигантским размером. Наверное, он мог гнуть гвозди пальцами. Историк… Знаем мы таких историков.
– Я убью тебя прямо сейчас, – сообщил он мне.
– Начинай, – флегматично предложил я.
Мы дрались, наверное, не меньше минуты. Неплохой результат для Вальдеса – непрофессионального бойца. Один раз он даже умудрился попасть кулачищем мне в грудь, и скажу вам, это было неприятно. Но через минуту, в сущности, все было кончено. Вальдес стоял на четвереньках и харкал на землю кровью. Сам виноват, нечего было нарываться.
Я наклонился над ним и отодрал его фальшивые усы и бороду. Сковырнул с его носа приклеенную горбинку. Он не сопротивлялся. Он приходил в себя. Ему здорово досталось.
– Я был не прав, – сообщил я. – Не прав в том, что счел тебя безобидным придурком, который по глупости сует нос в мою жизнь. А сейчас я почему-то решил, что ты действительно хочешь убить меня. Ты ведь уже убивал людей, Вальдес?
– Нет…
– Убивал, убивал! Конечно, убивал. Даже я – милый и добрый парнишка – убивал людей. А уж такой гадкий тип, как ты, просто создан для убийства. Скажи честно – ведь это ты убил свою невесту – ту, о которой ты так слезливо рассказывал моей девочке Лурдес? Небось, и в тюрьме ты уже успел посидеть, историк?
– Подонок, – просипел он. – Какой же ты подонок…
– Значит так, – я достал из сумки дешевенький автоматический фотоаппарат. – Поверни-ка ко мне свою мордашку. Ну, быстрее!
– Зачем?
– Хочу иметь твою фотку на память. Поставлю ее на стол – буду вспоминать, как приятно мы провели с тобой время. А будешь безобразничать – подарю твой портрет полицейскому управлению.
– Нельзя… – Он довольно шустро пополз прочь от меня. – Нельзя меня…
– Можно тебя. – Я шел за ним и проверял, не разрядились ли батарейки в фотоаппарате. – Тебя можно, Вальдес. Ты даже не представляешь, как тебя можно! Поверни сюда свою морду, или я разозлюсь так, что похороню тебя прямо в этом дворе!
– Ты ничтожный грешник! Дрянь! Да ты хоть знаешь, кто я такой?
– Ты придурок.
– Я буду пытать тебя, вынесу тебе справедливый приговор и сожгу тебя на костре! Живьем! – выкрикнул он.
Эта идиотская фраза окончательно доконала меня. Я опрокинул его набок ударом ноги и начал нажимать на кнопку фотокамеры. Вспышка озаряла его бледное длинное лицо раз за разом. Он болезненно вскрикивал и закрывал глаза руками.
– Что, яркий свет тебе не нравится? – крикнул я. – Может быть, ты вампир? Как насчет чесночка и серебряной пули, а, Вальдес?
Я не подозревал, насколько далек от истины. Не знал о том, что существует в мире тварь, по сравнению с которой вампир мог показаться невинным крысенком. Имя этой твари было Вальдес, и сейчас он валялся передо мной в пыли – униженный и обгаженный. Я не представлял, насколько велико унижение его – могущественного инквизитора, повелевающего жизнями людей Светлого Мира. Но что мог он сделать мне здесь – в нашем мире, лишенный своего волшебного дара – вытягивающихся рук и ног? Я не знал о нем ничего. И не воспринимал его всерьез.
И напрасно. Очень скоро мне пришлось пожалеть об этом.
Я убрал камеру в сумку, застегнул "молнию", и присел на корточки рядом с Вальдесом.
– А вот сейчас начинается самое интересное, – сказал я. – Ты расскажешь мне немножко про себя. Кто ты такой, какого черта ты шпионишь за мной и Лурдес. Ты расскажешь и постараешься не врать…
В этот момент неожиданно случилось несколько вещей, прервавших мой допрос. В воротах раздался шум мотора и показался синий нос въезжающей полицейской машины. Мой пленник, вместо того чтобы начать истошно орать и звать на помощь, выхватил откуда-то здоровенный кривой нож и попытался меня зарезать. К счастью, у него это не получилось – я прыгнул в сторону как среднеазиатский тушканчик. Не люблю, когда в меня тыкают ножами, да еще и кривыми. Но больше ничего сделать я не успел, потому что Вальдес воткнул нож прямо себе в предплечье. Неглубоко, но достаточно, чтобы на лезвии ножа появилась блестящая алая капля крови. И в этот момент Вальдес исчез.
Исчез начисто – словно и не было его никогда.
Полицейская машина ввалилась во дворик, навоняв бензиновым перегаром, дверь ее открылась и оттуда вывалился толстяк Жуан Ортега. На самом деле его звали Хуан, но он, как истинный каталонец, всегда требовал, чтобы его называли Жуаном. Хотя на каталонском языке ничего кроме своего имени не знал.
– Ты чего, Мигель? – спросил он. – Гашиша накурился?
– С чего это ты взял?
– Вид у тебя совершенно обдолбанный. Тебе что, кирпич на голову упал?