* * *
Я догадывался, что эти бродяги собирались делить между собой. Мои сияющие одежды. В кожаной безрукавке с начищенными металлическими пластинами и зелено-полосатых, почти что женских лосинах с поножами, в серебрном поясе и красных ботинках с длинными загнутыми вверх носами выглядел я, мягко скажем, экзотично. Меня можно было бы принять за артиста из фильма про средневековье, если бы не удушливый помоечный запах, разгоняющий прохожих на десять метров вокруг.
Я брел по улице и раздумывал, стоит ли мне ограбить какой-нибудь магазин, чтобы обзавестись небольшим количеством украинской валюты на первоочередные расходы. Но я не успел дозреть до криминального решения. Потому что меня остановил первый же попавшийся милиционер (Или полицейский? Не знаю, как уж там они называются на Украине).
Служитель закона остановил меня и четко произнес какие-то украинские слова, слегка морщась от моей вони.
– Простьите, – пробормотал я, придав своему лицу некоторое подобие западноевропейской улыбки. – Я нье говорит украиньски. Я ньемного говорит рюсски. Soy Espanol, amigo mio.
– Эспаньол? – Милиционер подозрительно осмотрел меня с головы до ног. – Испанец, что ли? Иностранец, да?
– Да, да! – я радостно закачал головой. – Испаньес!
– Ваши документы, пожалуста.
– Ньет! No tengo! Ньет документы! Все пропало! Мьеня били и крали! Мнье нужен помошш. Пожалюста! Посольство!
– Посольство? – Милиционер снова сморщился. – Сейчас разберемся. – Он приложил к уху портативную рацию. – Серега! У меня тут какой-то бомж-инстранец объявился. Посольство требует. Подгони свою машину на улицу Перша Травня, забери его. Что – в мою машину? Не повезу я его. Я ж тебе говорю – бомж натуральный! Всю тачку мне провоняет. Это по твоей части.
– Куда вы менья везти! – забеспокоился я. – Я есть Мигель Гомес, soy el ciudadano de Espana! Посольство! Посольство!
– Сейчас будет тебе посольство! – сердито сказал мент. – Стой тут и не дергайся. Значит, так. Если ты иностранец – позвонят в консульство или куда там надо, поднимут документы и твои за тобой приедут. Испанцы – они люди богатые, они о своих заботятся. Только знаешь… Я таких вот "иностранцев" из подворотни каждую неделю встречаю. Все по-русски с акцентом болтают. А потом оказывается – бомжи, да еще с претензиями. Всякие бывшие артисты, министры, писатели, доктора наук, президенты сопредельных государств… Достали вы уже, шизофреники.
Меня привели в ментовку, записали кое-какие показания и усадили в "обезьянник" до выяснения обстоятельств. За решеткой, кроме меня, находился еще хмурый и небритый тип явно уголовной внешности. Он поинтересовался, нет ли у меня сигарет, я ответил, что не курю, на этом наше общение и закончилось. Я уселся у стены и стал терпеливо ждать, когда за мной приедет посол Испании на Украине.
Интересно, а что должно было произойти на самом деле дальше? Я сообщил офицеру свое имя и фамилию, свой адрес и домашний телефон в Испании, продиктовал даже номер своего испанского водительского удостоверения, который помнил наизусть. Дал номер Диего Чжана, и настойчиво попросил в случае затруднений звонить именно по этому телефону. Всего этого было не так уж и мало. Существовала только одна, но большая проблема. Я еще не был гражданином Испании. Я имел вид на жительство в Испании, и, стало быть, номинально пока еще был гражданином Российской Федерации. И я подозревал, что к ободранному и бомжеватому гражданину России, оказавшемуся на Украине без денег и документов, отнесутся совсем не так, как к гражданину Испании.
Я просидел в кутузке весь день и всю ночь. Несколько раз я обращался к дежурному – не звонил ли насчет меня сеньор посол? Дежурный отвечал, что сеньор посол не звонил. Я просил позвонить по международному телефону, – "Только одьин разговор, сеньор, я обьязательно отдам дьенги потом, juro! ", – но мне, само собой, отказали.
Тоскливо мне как-то было. Я лежал на шконке, положив руки за голову, смотрел в потолок и размышлял. Жаль, что Демид погиб. Он бы обязательно как-нибудь узнал, что я попал в беду и выручил меня. Он был молодцом, Демид. Зря я там, в Кларвельте, бочку на него катил.
Всех жалко. И Демида, и Вана, и Тома. Но, конечно, больше всех я тосковал по Цзян. По милой Анютке. Почти невыносимо было думать, что я никогда больше не увижу ее милое лицо. Не поцелую ее.
Вальдес, конечно, был выдающимся негодяем. Если бы он добился своего, заставил Лурдес свернуть Кларвельт и попал в наш мир со способностями демоника, он натворил бы здесь больших дел. Я мог понять арабов, организовавших нашу экспедицию для уничтожения Вальдеса. Обидно было только, что нас так подставили. Мне повезло. Как всегда, повезло. Мне достался нож Джаншаха, – я воспользовался единственным ключом в Средний Мир и вернулся домой. Почти домой. Остальных же просто убили.
Нас подставили по полной программе. Чувствовал же я, что вся эта история – большой обман! Кто нас обманул? Да все! И Вальдес, и арабы. Но больше всех – эта сучка Лурдес! Я жалел, что поцеловал ее на прощание. Надо было плюнуть в ее красивое, холеное лицо. Это было бы лучшим способом прощания с ней.
Нож Джаншаха, зажатый в моей руке, перенесся в Средний Мир вместе со мной. Это было еще одним непредвиденным осложнением ситуации. Выкинуть его я не мог, приходилось разгуливать с холодным оружием. Естественно, кинжал менты у меня немедленно конфисковали. Я заявил, что это – не простое оружие, а антикварный предмет искусства. Что нож сей стоит огромных денег, и они должны положить его в сейф, а когда господин посол приедет за мной, отдать его лично мне… Кажется, речь моя звучала не слишком убедительно. Где сейчас находился этот опасный артефакт?
В конце концов я заснул. Снились мне кошмары – Анютка с отрубленной головой в моей постели… Кажется, я кричал, потому что небритый тип три раза будил меня и предупреждал, что если я буду орать и мешать ему спать, то он хайло мне заткнет и кишки выпустит. Я извинялся на ломаном русском языке – не морду же ему было бить здесь, в кутузке…
Утром в участке начался небольшой переполох. Насколько я понял из русско-украинско-матерных выражений, к нам ехала какая-то важная персона. Основная проблема состояла в том, что меня надлежало помыть и переодеть, но ни для того ни для другого условий в данном заведении не было. В конце концов я кое-как помылся хозяйственным мылом под краном, дрожа от ледяной воды, и нацепил на себя найденную в шкафу старую милицейскую форму – советского еще образца, со споротыми пуговицами и знаками отличия.
Выглядел я не намного менее экстравагантно, чем в средневековых полулатах, но по крайней мере пахло от меня теперь пылью, а не помойкой.
Начальник отделения провел меня по коридору, мы прошли в его кабинет, он уселся за стол, а мне вежливо предложил кресло.
– Приедьет сеньор посол? – осведомился я у майора.
– Посол? – Майор глянул на меня, как идиота. – Нет, конечно. Кто-то из консульства. Надеюсь, претензий у вас нет? Содержанием довольны?
– О, да! – я показал большой палец. – Очьен хороший кровать! Вы все очьен добрые!
Через пару минут дверь открылась и решительным шагом вошел господин средних лет в отличном сером костюме. Слегка полноватый, гладко выбритый, в золотых очках. Майор засуетился, обменялся с ним парой слов на украинском, и в результате уступил место за столом господину, а сам притулился в углу на стуле.
– Я – сотрудник визового отдела испанского консульства, – сказал мужчина на чистом испанском языке. – Меня зовут Серхио Эспинас. Вы – Мигель Гомес, насколько я осведомлен?
– Да! – залопотал я. – Совершенно верно. Господин Эспинас, позвольте объяснить ситуацию. Я понятия не имею, как я здесь оказался! Несколько дней назад я находился в Испании, в своем городе Эмпанаде, и вдруг оказываюсь здесь, в Киеве, под каким-то грязным мостом… На мне странная одежда… Я не знаю, что происходило в течение этих дней. Ничего не помню.
– У вас нашли какое-то холодное оружие…
– Это раритет! – заявил я. – Экспонат из коллекции моего дяди Энрико Гомеса! Я не знаю, как он оказался здесь, со мной, но мне обязательно нужно вернуть его дяде Энрико в Испанию! Дядя будет очень беспокоиться! Позвольте, я позвоню дяде в Жирону и все выяснится! Все уладится за пару минут. Он перечислит мне денег и я куплю билет…
У меня на самом деле имелся дядя Энрико в городе Жирона. Брат моего покойного отца. Правда, у Энрико Гомеса никогда не имелось коллекции холодного оружия, но я не думаю, что он стал бы задавать лишние вопросы в такой ситуации. Дядя Энрико представлял из себя примерного католика, склонного к занудству и чтению моралей, но в остальном был хорошим и понятливым человеком. Он вытянул бы меня отсюда.
– Мы звонили в Испанию, – холодно сказал Эспинас. – Мы прекрасно знаем, что вы действительно проживаете в Каталонии и имеете там постоянную работу. Но все это отнюдь не уменьшает основной проблемы. Вы – гражданин России, господин Гомес. Здесь, на Украине, вы оказались без оформления соответствующих документов и с незарегистрированным холодным оружием. Если же этот кинжал, как вы утверждаете, является ценным предметом искусства, то тем хуже для вас. Потому что это еще и контрабанда. Все перечисленное вместе позволяет завести на вас уголовное дело по законам Украины.
– Что же мне делать? – спросил я. Выражение отчаяния появилось на моем лице. Вполне искреннее, кстати.
– Мы поможем вам. Лично я помогу. Почему-то я верю, что с вами случилось несчастье. Я сделаю все, что возможно, и вы избежите уголовной ответственности.
– Спасибо, господин Эспинас! – Я приложил руки к сердцу. – Вы так добры!
– Нож останется у меня. Про него лучше забудьте. – Глаза Эспинаса жадновато сверкнули за стеклами очков и я подумал, что может быть этот нож и есть истинная причина доброты консульского сотрудника. – Мы купим вам билет до Москвы, господин Гомес. Вы гражданин России – и мы отправим вас, как и положено в таких случаях, в Россию. Я надеюсь, что в дальнейшем вы сможете решить свои проблемы. Дома, как говорится и стены помогают!
– Как – в Россию? – растерянно пробормотал я. – Но мне срочно нужно в Испанию! И этот кинжал… Мне обязательно нужно его вернуть.
– Мигель, – мягко сказал Эспинас, переходя на ты. – Поверь мне, ты попал в очень большие неприятности. Я не могу настаивать – может быть ты действительно предпочитаешь сидеть в украинской тюрьме. Но я бы тебе этого не советовал. То, что я тебе предлагаю, – это единственный возможный вариант. Даже если бы сам посол позвонил мне сейчас, я не смог бы сделать для тебя большего.
– Извините… Дайте мне минуточку… Я подумаю.
Я запустил пальцы в свою шевелюру и начал отчаянно взъерошивать волосы. Это всегда помогало мне думать. Но на сей раз никаких блестящих идей в мою голову не приходило.
Мобильный телефон господина Эспинаса, лежащий на столе, зазвонил так требовательно и громко, что оба мы вздрогнули. Эспинас цапнул трубку и приложил ее к уху.
– Да, господин посол! – жизнерадостно произнес он, вытянувшись на своем стуле в струнку. – Доброе утро, господин посол! Да, все замечательно! Ну разумеется! Господин Гомес здесь, сидит прямо передо мной. Конечно, с ним обошлись самым наилучшим образом. Он чувствует себя хорошо. Вы хотите поговорить с ним? Нет? Извините. Да. Все сделаем. И это тоже… Рейс на Барселону уже через два часа? Мы успеем, конечно. Билеты? Ну нет проблем, найдем билеты. Какие могут проблемы? В бизнес-класс, само собой. Что вы говорите?! Из Арабских Эмиратов, да?! Ха-ха-ха, господин посол. Ну, они ж там богатые. Ну что вы, такие пустяки! Не стоит благодарностей. До свидания, господин посол.
Он нажал кнопку отбоя и положил телефон на стол. Снял запотевшие очки и протер их кончиком шелкового галстука. Водрузил на нос и тщательно проморгался.
– Господин Гомес! – сказал он. – Оказывается, вы – важная персона. Извините, я не знал этого. Нашему послу уже звонили по поводу вас из Испании, Великобритании и даже из Объединенных Арабских Эмиратов. Какова ваша профессия, Мигель?
– Жонглер я, – сказал я скромно.
– Надо думать, вы – выдающийся жонглер?
– Этого не отнимешь. – Я величественно откинулся на спинку кресла. – Один из самых выдающихся. Во всяком случае в Эмпанаде – я лучший.
– Я думаю, вы поняли, о чем речь. Нам нужно успеть в аэропорт на рейс в Барселону. С документами и билетами все будет в порядке. Ну и, само собой, нам необходимо заехать в магазин и купить вам приличную одежду. Какой дом вы предпочитаете?
– Мне всегда нравилась одежда от Гуччи, – признался я.
– В Киеве есть неплохой бутик от Гуччи. Это недалеко. Через пятнадцать минут мы будем там.
– И кто же заплатит за эти шикарные шмотки? – спросил я откровенно. – Арабы?
– Да. У вас есть хорошие знакомые в Эмиратах?
– Родственники. Еще один дядя. Его зовут Абу-Талех.
– Не будем терять времени. – Эспинас встал и вышел из-за стола. – Пойдемте, Мигель. Я надеюсь, лично ко мне у вас никаких претензий нет? Я старался сделать для вас все, что мог.
– Кинжал, – тихо сказал я, наклонившись к его уху. – Кинжал отдайте.
– Ах да, извините… – Эспинас усмехнулся, полез во внутренний карман пиджака и извлек оттуда мой ножичек. – Хорошая работа. Сарацинский кинжал пятнадцатого века. Декоративный, конечно, не боевой. Но сталь очень хорошая. Умели тогда делать.
– А как же разрешение на вывоз? Опять контрабанда?
– Вас это не должно волновать. Вы пройдете через дипломатическое представительство. Досматривать вас не будут. Он протянул кинжал мне и я спрятал его в карман.
Майор-начальник немедленно встал с места и начал что-то втолковывать Эспинасу протестующим тоном. Я плохо понимал его украинский. Да и не к чему это было. Господин Эспинас, вежливейше улыбаясь, пробормотал майору пару фраз, отдал ему какие-то бумажки, завернутые в блестящий пакетик, и это совершенно удовлетворило офицера.
Не думаю, что в пакетике были гривны или даже песеты. Скорее всего, там наличествовали обычные доллары. Североамериканские.
– Спасибо вам, господин Эспинас, – сказал я. – Я обязательно позвоню из Испании в украинское посольство и поблагодарю господина посла. А также отмечу, как много для меня сделали лично вы.
С таким же успехом я мог позвонить Папе Римскому.
* * *
Перелет показался мне легким и быстрым. Неудивительно – в "Дьюти-фри" я затарился бутылкой виски на выданные мне в дорогу деньги, а в самолете усосал эту бутылку меньше чем за двадцать минут. Поэтому весь путь от Украины до Испании я продрых без задних ног.
Мне всегда нравился аэропорт Барселоны. Но теперь он просто вышиб у меня слезу умиления. Я возвращался домой!
Вот значит как возвращаются из путешествий в тонкие миры. На аэролайнере, в бизнес-классе. Как жаль, что я был один. Я так бы хотел, чтобы Цзян сидела сейчас здесь, рядом со мной, в этом шикарном салоне. Она заслужила это не меньше меня.
Но об этом не стоило думать. Потому что слезы сразу наворачивались на глаза. Мне еще предстояло много тяжелых воспоминаний и бессонных ночей.
В здании аэропорта меня, само собой, встречали. Вежливый молодой человек в белой рубашке поймал меня за локоток.
– Господин Гомес, не так ли? – спросил он.
– Да. Мигель Гомес. Паспорт показать?
– Пойдемте. Вас ждут.
Мы прошли мимо таможенного контроля, каким-то левым коридором, полным суетящихся клерков. И вышли прямо к автостоянке.
– Вон тот господин, – молодой человек показал на долговязую фигуру, прислонившуюся к колонне неподалеку. – Он отвезет вас. Всего хорошего, господин Гомес.
А я уже забыл про молодого человека. Я забыл обо всем на свете, стоял с открытым ртом и моргал, не веря своим глазам. В конце концов, я мог и ошибаться. Негры – они все такие одинаковые…
Да нет! Какие же они одинаковые? Разные они все. А уж этого-то негритоса я не спутал бы ни с кем на свете!
– Эй, Шустряк, – крикнул долговязый, сияя черной лысиной на солнце. – Чего таращишься? Тачка ждет!
– Том! – заорал я. – Ривейра, мать твою!!! – завопил я и бросился вперед. Я прыгнул на Начальника Зверей, налетел на него как мясоверт и едва не пробуравил его голову своими челюстями. – Том! Томик! Ты выжил!
– Выжил, – согласился Том, смущенно отворачивая свою физиономию от моих слюнявых поцелуев. – Ты это… Мигель… Кончай лизаться. Поехали.
– Уфф… – Ноги меня не держали и я сел на бордюр. – Подожди немного, Том. Дай отдышаться. Вот оно как получилось… Ты все же вернулся домой, Том. Жаль, что все остальные погибли. Господи, как жаль-то…
– Кто погиб? – Том настороженно сжал толстые губы.
– Ну, все. Анютка. Демид. Ван.
– Да, это конечно ужасно. – Томас грустно покачал головой. – Возьми телефон, Мигель.
Он протянул мне мобильник фривольно-желтого цвета.
– Зачем?
– Бери. Набирай номер.
Он продиктовал мне цифры. Я дисциплинированно набрал их и услышал гудки. А потом и голос.
– Да, я слушаю, – сказал мелодичный голосок.
Пальцы мои разжались и я уронил телефон на землю.
– Я разбил его, да? – тупо пробормотал я.
– Дурень, – произнес Том и ткнул меня пальцем в лоб. – Дурень ты! Этот мобильник и об стенку не расшибешь. Хорошая модель, четыре года назад таких не было. – Он наклонился, поднял телефон и снова набрал номер. – Цзян, это я. Да, это Мигель с тобой говорил. Прилетел он, все нормально. Да он тут ополоумел слегка, когда твой голос услышал. Решил, наверное, что ты с ним с того света разговариваешь. Телефон уронил. Представляешь, он почему-то решил, придурок, что все мы погибли…
– Дай трубку! – закричал я, вскочил на ноги и вырвал телефон из рук Томаса. – Анютка, лапочка, – сказал я нежно. – Как ты себя чувствуешь, солнышко мое?
– Хорошо! – прощебетала Цзян. – Мигель, милый! Мы очень беспокоились, что тебя слишком далеко закинуло и ты не сможешь быстро приехать в Испанию. Очень хорошо, что ты приехал. Демид и Ван сказали, что ты молодец и я тоже молодец. За это нам с тобой дали месяц отдыха и мы с тобой можем провести его вместе. И денег нам тоже дали.
– А тебя куда закинуло? – спросил я, запоздало догадываясь, в чем состояла моя ошибка.
– Сейшельские острова. Там очень хорошо. Я сейчас там. Я забронировала нам номер в отеле. Ты приедешь ко мне, Мигель?
– Обязательно, лапочка, – сказал я. – Я очень хочу тебя увидеть. Я люблю тебя, Анютка.
– А Лурдес?
– Ее не люблю. Она стерва.
– Тогда я тоже тебя люблю, – торопливо сказала Цзян. – Ты знаешь, Мигель, я теперь не буду требовать от тебя, чтобы ты обязательно на мне женился. Пока не буду.
– Хорошо, Анютка. Жди меня, милая. Скоро я у тебя буду.
Я нажал на кнопку и отбой сыграл свою электронную песенку.
Какой я дурак! Демид же объяснял мне все! Для того, чтобы душа демоника погибла окончательно, демоника нужно сжечь. Если же его убивали самым обычным образом, он просто оказывался в Среднем мире. Нас убили в Кларвельте. Не могу сказать, что это было приятно. Но по сравнению с тем, что мы остались в живых, это было просто пустяком.