ГЛАВА 3
Дичь и охотники
1
Двадцать шестого листобоя 1647 года
- И вот лечу я, значит, господа пограничники, и думаю. - Ремт с сомнением покосился на открывших рты слушателей, но они казались искренними, и он продолжил: - Лечу и думаю, почему же я не птица? Отчего не летаю? Был бы соколом, улетел бы на хрен отседова, только меня и видели!
- Так вы попали в него, дяденька? - раздался вдруг детский голос из-за спин сдвинувшихся за столом мужчин.
"Что ж, не зря говорят, устами младенца глаголет истина. Вопрос и в самом деле не в бровь, а в глаз: попал или нет?" Сандер отпил немного из розовато-коричневого берестяного стаканчика, переждал прохождение жидкого огня сквозь глотку и пищевод и посмотрел на ди Крея.
Ди Крей сидел тихонько в стороне и наигрывал что-то неслышное на одолженной у дамы Адель лютне. Сама дама-наставница тоже присутствовала - куда же и податься на ночь глядя в Мельничной заимке, как не в общий зал "Хворого печальника" - единственной гостиницы и главного питейного заведения в деревне? Сидела в уголке, попивала из такого же невесомого стаканчика местное отдающее полынью пойло и, что характерно, даже не морщилась. Затейливую, надо полагать, жизнь прожила эта не старая еще и довольно привлекательная женщина. Но ведь не спросишь, а сама и не подумает рассказать. А рядом с Адой примостилась Тина, все еще исполняющая роль мальчика. Перед ней на столе тоже стоял стаканчик. Не пиво, не сидр, а самый настоящий погранцовский самогон. На куреном вине настояла, к слову, сама дама-наставница - "Отчего? Зачем? С какой целью?" - но девушку скрутило от первого же глотка, и теперь капли пота появлялись у нее на лбу, едва она задевала туесок с выпивкой нечаянным взглядом.
- Так вы попали в него, дяденька?
- Что ты, что ты! - всплеснул руками Ремт, но при этом умудрился не расплескать ни капли самогона. - Каким бы это макаром? Хорошо, уцелел! Где уж мне! Мы, брат, не герои! Не то что оне!
В другое время, в других обстоятельствах Сандер, пожалуй, и купился бы на эту простенькую, как сермяга, лесть. Приятно сознавать себя героем, рыцарем без страха и упрека, бойцом невиданной стати и мощи. Ведь и лжи в словах мастера Сюртука, почитай что, не было. Умолчание не ложь, не так ли? Однако…
"Умолчание умолчанию рознь!"
Не здесь и не сейчас. И что с того, что он попал?
"Попал…" Ему и теперь все еще не верилось, что меч, его собственный меч, поразил Охотника.
Сандер мало что знал об этих странных и опасных существах. Были ли они природными организмами, сиречь божьими тварями, как аспид или дракон, или порождениями дьявола и преисподней? Всегда ли убивали встретившихся им людей и часто ли убивали их самих? Где они обитали? Где охотились и где прятались? Отчего не перебили еще всех людей и животных на свете или почему не были уничтожены совокупной ненавистью людей? Вопросы, вопросы… Вот только ответов на них у Сандера как не было, так и нет. А ведь кое-кто наверняка многое мог бы рассказать про то, что и как произошло этим утром в виду мельницы, по всей видимости, и давшей в давние времена название людскому поселению - заимке, хутору, - превратившемуся теперь в большую деревню, в маленький пограничный город.
Сандер доподлинно знал, что удар ди Крея не пропал даром. Меч Виктора так и остался в теле охотника и оттого "обгорел" еще сильнее, чем меч Сандера. Ну, не обгорел, положим, но лучшего слова не подберешь. Потемнел, как бы обуглился, и "шлак" этот счистить с клинка оказалось совсем не просто. Сандер, впрочем, принялся было за дело - хотел очистить свой меч от этой непотребности, - сел, достал точильный камень, бархотку, кусочек замши, масло, но проходившая мимо дама Адель посоветовала этого не делать. Сталь испортите, сказала она прохладным, как бы задумчивым голосом. Да и незачем, мол… А на удивленные расспросы Сандера ответила кратким - можно сказать, лаконичным объяснением. Сталь, сказала она, словно бы нехотя отпуская слова на волю, сталь, побывавшая в теле Охотника, уже не совсем сталь. Перековывать ее нельзя, объяснила она, зато крепости ей прибавляется и еще кое-каких свойств, о которых пока умолчим.
"Умолчим… В этом-то все и дело!"
Получалось, что все они играют в игру умолчаний. Отчего лжет он сам, Сандер знал, и не то чтобы оправдывал себя - все это выглядело не слишком благородно, если не сказать низко, - но все-таки понимал причины и следствия своих поступков. Понимал и принимал. Однако что заставляло лгать других, оставалось только гадать.
Зачем Ремт скрывает, что и его меч побывал в теле Охотника? Не глубоко, на два-три дюйма, но сталь узкой шпаги-меча мастера Сюртука вошла в плоть чудовища, и полетел Ремт, собственно, только после этого. Если разобраться, выходило, что именно дурашливый, глуповатый и недалекий Ремт Сюртук первым обнаружил противника и первым его атаковал. И атака эта не осталась безрезультатной.
"Как он выжил?" - замечательный вопрос.
Несколько разрывов в сюртуке и плаще Ремта наводили на странные мысли. Это были следы стальных когтей Охотника. Оставалось непонятным, как могла уцелеть при этом плоть рыжего балагура, но вот он - рассказывает простакам свои незамысловатые истории…
"И зачем бы ему скрывать истину? И в чем она, эта истина?"
2
- Ремт ударил его первым, мэтр Керст - вторым.
- Третьим, - качнула головой Адель аллер’Рипп.
- Как так? - встрепенулась Тина.
- Вот и я думаю, как он успел?
- Ди Крей?
- Нет, - поморщилась дама-наставница. - Керст.
- Ничего не понимаю. - Тина и в самом деле потеряла смысл сказанного и никак не могла его найти. - О чем вы, сударыня?
- О Сандере Керсте, разумеется.
- Не понимаю…
- Он образован, воспитан… Ад и преисподняя! Юрист из приличной семьи… сын судьи, допустим, или члена парламента…
- Возможно…
- Глупости! - отрезала дама Адель. - Дерется-то он как природный дворянин! И откуда, прости господи, такая прыть?! Он бил третьим, конечно, но все равно: поспеть за Охотником…
- Вы видели весь поединок, - поняла вдруг Тина. - Но как вы?..
- А ты не дура, - кивнула дама-наставница. - Отнюдь нет. Я видела и, в крайнем случае, возможно, успела бы пырнуть его разок… Ди Крей успел дважды, Ремт… Хорошо, если не трижды… Я потеряла его из виду в какой-то момент… Но про этих двоих я что-то в этом роде и предполагала: проводники, милочка, потому и проводят, что могут и умеют. Вот они двое и могут, и умеют. Так что за диво?! Но мэтр Керст совсем иной случай, он не должен был поспеть, но вот ведь случай - успел!
- У него клеймо на мече…
- Глазастая… - одобрительно усмехнулась Адель аллер’Рипп. - Внимательная, ничего не пропускаешь, все подмечаешь… А я оплошала. - Усмешка превратилась вдруг в очаровательную улыбку, какой Тина у дамы-наставницы никогда не видела и даже не предполагала увидеть. - Как-то я тебя недооценила, и не я одна, выходит. Княгиня с тобой?..
- О чем вы?! - вскинулась Тина, и краска залила ее щеки.
Хорошо еще, сидели они в тени, никто этого и не заметил.
- Оставь! - отмахнулась дама Адель. - Полагаю, ты все отлично знаешь. Кто?! - властно потребовала она, и куда, спрашивается, исчезла ее улыбка? - Дитта? Тея? Чермита?
- Мы говорили про мэтра Керста, - напомнила Тина ровным голосом. Оказывается, девчонка умела брать себя в руки и действовала при этом не менее успешно, чем в бою с разбойниками.
"Ай да девка! - подумала Ада аллер’Рипп, не без восхищения рассматривая собеседницу. - Молодца!"
- Значит, Чермита, - кивнула дама-наставница. - Ну, я так и думала почему-то. Миленькая, беленькая, пухленькая… Вполне во вкусе ее высочества.
- Вы не могли не знать! - Голос Тины все-таки дрогнул, ей не хватало школы, лоска, но все впереди.
- Ошибаешься, - возразила Адель. - Я знаю только то, что хочу знать. А этого я знать не желала. Чермите не в убыток, ты уж прости, а мне лишние завитушки в узоре моих отношений с княгиней ни к чему. Она мне ничем не обязана, но и я ей тоже. Как тебе, сиротка, такой расклад?
- Вы меня специально провоцируете?
- Нет, на крепость проверяю, - снова улыбнулась Адель. - Порода… Да, у него на мече клеймо: "наковальня и перо".
- Это что-то значит?
- Это много чего значит. Выпей! - кивнула вдруг Ада на стаканчик.
- Это?!
- Да, именно это, и до дна. Ну!
Тина посмотрела на даму-наставницу удивленным взглядом, но на этот раз все-таки подчинилась. Она взяла стаканчик, задержала его на мгновение на полпути ко рту и наконец решительно поднесла к губам. Раз, и все!
- Ох!
- Не пьянеть! - властным голосом приказала дама Адель аллер’Рипп. - Держи контроль!
- Я…
- Пей! - Дама-наставница плеснула в пустой стаканчик остро пахнущей жидкости из терракотового кувшинчика и пододвинула новую порцию ближе к девушке. - Сразу, не раздумывая. И не смей морщиться и пьянеть. Это вода!
- Это вода?
- Это вода.
- Как скажете… - Тина взяла стаканчик, посмотрела на него, словно убеждая себя, что это вода, а не самогон. - Вода…
Она коснулась губами края берестяного стаканчика и медленно выпила всю порцию, ни разу не поморщившись и не дрогнув лицом.
- Неплохо, - кивнула дама Адель. - Теперь о клейме, милая. Меч с клеймом - это хороший меч. Запоминай, пригодится. Простые кузнецы - их называют зауряд-оружейниками - права на клеймо не имеют. А "наковальня и перо", девочка, - клеймо довольно редкое и к тому же указывает на качество клинка, а значит, и на его цену. Такие знаки ставили два клана оружейников. Глены ориентировали перо вертикально, - рубанула она ребром ладони, - Ридеры - горизонтально, но дело в том, что те и другие часто помещали перо под углом. Оттого и отличить их трудно, так или так, - повернула она в воздухе ладонь. - Но опытные люди, милочка, их, конечно, различают. Впрочем, разница в цене и ценности невелика, обе семьи - и Глены, и Ридеры - почитаются, и не зря, за качество своего оружия. Так что наш душка стряпчий носит на бедре дорогой дворянский клинок, и не только носит, как ты понимаешь… А ты понимаешь?
- Понимаю, - кивнула Тина и чуть прищурилась.
- Повело? - участливо поинтересовалась дама аллер’Рипп, одновременно разливая водку по стаканчикам.
- Глаза слезятся…
- Дай-ка руку! - Адель взяла Тину за руку, пробежалась по запястью и ладони изящными, но крепкими пальцами, хмыкнула.
- Недурственно… Что есть поверхность? - Требовательная интонация дамы-наставницы заставила девушку вздрогнуть. Тем не менее Тина не растерялась.
- "Поверхность есть то, что имеет только длину и ширину", - сразу же ответила она.
- Отлично! Что есть край поверхности?
- "Линия".
- Отменно. "Все прямые углы…"
- "Равны между собой".
- Пей!
Тина выпила.
- "И если от равных отнимаются равные…"
- "То остатки будут равны", - почти без запинки закончила девушка.
- Н-да… - протянула задумчиво Адель аллер’Рипп. - Очень неплохо… Иди-ка ты спать, милая! Время позднее, да и набралась ты не по-детски…
3
Тина не стала спорить - не малый ребенок, да и жизнь в приюте кое-чему научила. Встала из-за стола, пожелала всем спокойной ночи и ушла в просторную комнату на втором этаже - "девичью горенку", как назвал ее хозяин заведения. Здесь стояли две застеленные настоящим льняным бельем кровати, и были приготовлены для гостей полотенца, травяное мыло, медный тазик и два кувшина с водой. Вода, разумеется, успела остыть, но все еще была теплее той холодной - проточной, какой приходилось умываться все предыдущие дни. Тина с удовольствием вымылась, продолжая размышлять о превратностях и приключениях сегодняшнего дня, обтерлась, расчесала волосы, мимолетно удивившись, что "страх ее так и не догнал", и залезла под пуховое одеяло. Ощущение тепла, уюта, странная смесь запахов: мята, чебрец, который Ремт называет тимьяном, и липовый цвет, мешающиеся с хвойным духом сосны и кедра, стрекот сверчка за потолочной балкой…
"Господи! - подумала она. - Господи! Что же случилось с моей судьбой?!"
Трудно сказать, что ожидает ее впереди. Возможно, и смерть, вроде той, что заглянула в глаза Тине прошедшим днем. Может быть… А может и не быть. Но одно - бесспорно: серая нить ее прежнего существования сожжена, и пути назад нет.
"Интересно, - глаза по-прежнему слезились, и Тина смежила веки, - интересно, способен ли титул заменить красоту?"
Жизненный опыт - весьма специфический опыт, основанный не на проживании, а на сопереживании, - подсказывал, что - да, способен. Деньги, титулы, близость к власти вполне заменяют физическую привлекательность. Все покупается и продается, так устроен этот мир. И любовь - не исключение. Все дело в цене.
"Но кто заплатит такую цену?" - на самом деле она думала о Сандере, но не решалась назвать его имя даже мысленно. Он был слишком красив, мужественен и загадочен, чтобы увидеть в ней женщину, даже если допустить, что ее гипотетический титул звучит гордо и состояние ее таинственного родителя достаточно велико.
"Ну, а если?"
Проведя всю сознательную жизнь в закрытом от мира приюте, Тина знала об этом мире так много разнообразных вещей, что могла бы удивить своим знанием многих видавших виды людей. Не побывав ни разу в объятиях мужчины, она была хорошо - можно сказать, в деталях - осведомлена о том, что и как там "у них устроено" и в чем смысл всех тех слов, которые приличным девушкам не то что произносить, но и просто знать было заказано. Но Тина знала эти слова, умела и способна была - хотя бы и шепотом - сказать их вслух и понимала при этом, "о чем говорит". И сейчас, лежа под пуховым одеялом в чистой, пахнущей травами постели, она представила себе вдруг, что находится здесь не одна. В грезах на границе сна она предстала перед своим внутренним взором нагой и полной желания, распростертой на льняных простынях…
- Девочка! - позвал откуда-то сверху тихий голос и моментально разрушил очарование овладевших Тиной грез.
- Что?! - вскинулась она. - Кто здесь?
- Не пужись! - сказал кто-то тихим нервным голосом откуда-то из-за потолочной балки. - Я правильно сказать? Или лучше - не пужайся, не страшись? Страшись - это верно?
- Не бойся, - чисто машинально поправила невидимого собеседника Тина. - Кто вы такой? Что вы здесь делаете? Где вы?
- Много слов… - вздохнул кто-то невидимый. - Быстро-быстро… Не успеть, опоздать, потерять, плакать!
- Кто ты? - уточнила вопрос Тина.
- Ага! - обрадовался голос. - Понимать, знать. Я. Вопрос. Об я? Вопрос об я? Кто он я. Понимать, принимать, уважать. Отвечать. Я не он.
- А кто? - Голос умудрился совершенно запутать Тину, или это самогон играл в ее крови?
- Я она! - гордо сообщил голос. - Не он. Она. Не мальчик. Понимать? Девочка? Женщина? Сударыня?
- Барышня, - предложила Тина. - Девушка.
- Сука, - продолжил голос перебирать варианты, но Тина поняла уже, что говорит с "иностранцем", - вернее, "иностранкой", - и обижаться грешно.
- Нет, нет! - возразила она с улыбкой. - Сука - это собака. Кобель и сука, так говорят о собаках. А у людей - девушка или барышня.
- Не людь, - сказал тогда голос, чуть помолчав. - Не собака.
- А кто?
- Рафаим… - Голос упал до шепота, и слово прозвучало, словно шелест ветра в камнях.
- Ты? - воскликнула от удивления Тина. - Ты? Ты рафаим?
И тогда ее пробил совершенно истерический хохот.
- Ты… ты… - повторяла она сквозь смех, всхлипывая и обливаясь слезами. - Ты… ты… ты ра… ра… фа… ииииимммм!
- Зачем? - спросил голос, когда истерика чуть утихла. - Что сказать смеха для?
Почудилось, или в таинственном голосе действительно прозвучали ноты неподдельной обиды.
- Ты рафаим? - Тина села на кровати и, прихватив свечу в подсвечнике, высоко подняла трепещущий огонек, пытаясь разглядеть собеседника в скопившейся под потолком тени.
- Я? Да! Из сынов Рафа я, ужасен видом, опасен в бою, страшен в гневе…
- Ты только что сказала, что ты девочка, - возразила Тина, все еще вглядывавшаяся во мрак.
- Много слов, - был ее ответ.
- Сын Рафа - мальчик, дочь - девочка, - объяснила Тина.
- Девушка. - Тина уже заметила, что собеседница не желает называть себя девочкой, и это ее насторожило.
- Дщерь Рафа, - предложила Тина.
- Дщ… десч… дещ… - попробовал голос повторить трудное слово.
- Дщерь. - Тина попыталась произнести слово как можно более отчетливо.
- Не мочь, - разочарованно признал голос. - Права. Дещ…
- Но рафаимы огромны, они - великаны, - вспомнила Тина причину своей истерики.
- А я как? Кто? Зачем?
- Ты великан? - еще больше удивилась Тина.
- Великан? Большой? Гора? - переспросила невидимая собеседница.
- Да, где-то так.
- Истинный облик, - объяснила тогда обладательница голоса, который вполне сошел бы и за мальчиковый, но принадлежал, как теперь выяснилось, девочке. - Здесь нельзя. Тесно. Опасно.
- Ну, хорошо, - не стала спорить Тина. - Допустим.
- Допусти! Не пужись. Маленький, не видно, - и на одеяло упала с потолка крошечная девочка в веселеньком красном платьице и такого же цвета шапочке.
"Дюймовочка", - с умилением подумала Тина, в восхищении рассматривая крошечное - и наверняка волшебное - существо.
Девочка была маленькая - она легко уместилась бы на ладони Тины, - и прелесть, как мила, с волосами цвета спелой пшеницы и крохотными голубыми глазками.
- Смотреть, всхищаться…
- Восхищаться, - поправила Тина и тут же взяла себя в руки. - С чего это ты взяла, что я тобою восхищаюсь?
Повисло молчание. "Дюймовочка" сидела на одеяле, натянув подол красного платьица на колени, и лупала глазами цвета небесной синевы.
"Много слов", - поняла Тина.
- Не хочешь, не надо! - вдруг сказала "Дюймовочка". - Плохо. Худо. Же. Ты.
- Тебе же хуже, - перевела Тина.
- Я - нет, ты!
- Я, - согласилась Тина. - Мне хуже, я многое теряю. Как тебя зовут?
- Звать? Кликать? Именовать?
- Точно.
- Метко? - переспросила девочка.
- Правильно, - пояснила Тина.
- Глиф - имя есть быть, - гордо сообщила "Дюймовочка". - Глиф, клан, Раф.
- Глиф из рода Рафова? - переспросила Тина, припоминая сказки из собрания Губерта.
- Так есть. Точно. Правильно. Быть… Ой!
- Что? - встрепенулась Тина.
- Твой. Женщина. Большой, взрослый, зрелый… идти, поднимать… ся, ходить.
"Дама Адель!" - Тина прислушалась.
Действительно, сквозь толстую деревянную дверь доносились смутно различимые голоса: Ада аллер’Рипп и какой-то мужчина…