Сколько длился нелёгкий рассказ - час, два, больше? Во всяком случае, покуда Аксель добрался до конца, дневной свет сменился вечерним. Дженни сидела почти неподвижно, белая, как мел, иногда сжимая кулаки и опуская взгляд. Самый большой приступ ужаса она испытала не тогда, когда речь зашла о бое Кри с мумией (тут мальчик мог с чистой совестью обойтись скороговоркой, так как этого боя, слава богу, не видел). И даже почему-то не при описании Семи Смертей, а гораздо раньше: когда Аксель дошёл до своего и Кри падения в альпийскую пропасть, Дженни закрыла глаза и откинулась на спинку стула. Аксель схватил нетронутый апельсиновый сок и поднёс стакан к её губам. Она сделала несколько глотков, не открывая глаз, и благодарно кивнула. Остаток он жадно допил сам, подумав, что впервые в жизни пьёт с ней из одного стакана.
Вообще-то Дженни как страстной фехтовальщице, конечно, стоило бы заинтересоваться волшебным мечом и тем замечательным ударом, которым Аксель обезвредил Штроя. Когда за тебя переживают, да ещё так сильно и неожиданно - это и чудесно, и плохо, а вот когда смотрят с восхищением… Увы, её волновало лишь одно: не может ли опасность повториться.
- А тебе не интересно взглянуть на меч? - не выдержал Аксель. - Он у меня дома, в рюкзаке. Приходи, посмотришь…("Я пригласил её…А что, почему бы и нет?").
- Меч? Ну да…Если мне захочется его видеть, - пасмурно сказала она. Видимо, что-то отразилось на лице Акселя, потому что Дженни вздохнула и добавила: - Не жди от меня похвал, Акси. Я всегда знала, что ты герой. Разве этого недостаточно?
Этого было более чем достаточно - особенно после всего остального! Аксель чуть со стула не свалился. "Я ВСЕГДА ЗНАЛА, ЧТО ТЫ ГЕРОЙ…" Теперь уже ему захотелось откинуться на спинку стула, закрыть глаза и побыть с её словами наедине часок-другой. Захотелось даже на секунду, чтоб Дженни ушла, а ещё лучше - ничего больше не говорила сегодня! Шесть невозможных слов уже начали крушить в его мозгу полы, стены и стропила, и он потянулся к опустевшему стакану. Дженни сходила на кухню, принесла весь пакет сока, налила ему и молча смотрела, как он пьёт, стараясь не облиться.
- Значит, вы теперь в осаде? - услышал он, проглотив последнюю каплю. В глазах у Акселя прояснилось, и он тут же замотал головой.
- Нет-нет! С чего ты взяла? Штрой ничего не может нам сделать…Мы же защитили себя заклятиями, и маму с папой, и всех родных, и друзей, и… - он запнулся.
- И меня, - спокойно закончила Дженни. - Знаю. Спасибо. Кри мне уже рассказала. Правда, как выяснилось, не всё…
- Пожалуйста, не ругай её, - попросил Аксель. И, понимая, что говорит нечто совершенно новое для них обоих, добавил самым обычным тоном: - Если хочешь, чтоб я тебе и дальше всё рассказывал.
- Хорошо. Не буду. Но всё гораздо хуже, чем я думала, - снова вздохнула Дженни. - Этот Штрой не оставит вас в покое.
- На что мы ему? - пожал плечами Аксель. - Звёздные духи - это ведь не кровожадные подземные уродцы. Они не мстительны. И Штрой понимает, что мы не согласимся стать такими, как он. Предлагал уже, да не вышло! Под ногами мы у него больше не путаемся, глаза не мозолим…
- Но вы осрамили его перед этими подземными уродцами. Ты его осрамил, Акси! Я верю, что он даже не зол на тебя. Он доберётся до тебя из принципа: чтобы все его боялись! Как дон Корлеоне…
- Дон Корлеоне - это из "Крёстного отца", да? - вяло спросил Аксель. - Я как-то не очень люблю гангстерские фильмы…
- Но в них много правды, - твёрдо сказала Дженни. - И мы с Кри её знаем. Да что фильмы! У меня в гимназии есть такой учитель, Хойзингер, он хуже любого гангстера. Никогда не простит обиды…И у вас наверняка найдётся такой же.
- Ещё бы, - кивнул Аксель. - Герр Морк, например, наш биолог. Но я же тебе сказал, мы защищены!
- Ну, это ещё проверить надо. Времени прошло всего ничего. И потом…посмотри на Кри.
- Знаю, - угрюмо ответил Аксель. - Она моя сестра, а не твоя. Но она…придёт в себя. Сама говоришь: времени прошло всего ничего.
- Может, ты и впрямь знаешь свою сестру, - сказала Дженни, отвернувшись к окну. - А может, и нет. Я боюсь за неё, - тихо прибавила она.
- Боишься?.. - Это слово он тоже слышал от неё впервые. - Да, я понимаю, но Кри…Она сильнее нас всех! Сильнее многих взрослых мужчин! Что она вынесла, брр… - Аксель содрогнулся и зябко повёл плечами. - Я бы свихнулся от одного вида этой мумии.
- Главное тут - не мумия! - резко сказала Дженни, поворачиваясь к нему. В её глазах стояли слёзы. - Она так верила, что все кругом хорошие…Что все хотят ей добра…Раньше ей казалось, будто зло бывает только на экране телевизора!
- По-твоему, моя сестра - дура?
- Нет. Просто она…ранимая.
Последнее слово было сказано таким тоном, что у Акселя болезненно сжалось сердце. "Здорово, что Дженни так любит Кри", - подумал он. И тут же возникла непрошеная добавка: "А что ей стоит так же относиться ко мне?" Но вдруг в его голове запела нарядная, сверкающая всеми тропическими красками птица колибри: "Я ВСЕГДА, ВСЕГДА, ВСЕГДА ЗНАЛА, ЧТО ТЫ ГЕРОЙ! А ЭТО ЗНАЧИТ…" Свою трель колибри отчего-то не закончила, но зато Дженни посмотрела на Акселя очень внимательно:
- Что это с тобой?
Он тут же заверил её, что ничего, и на этом разговор вроде как закончился. Но за иным началом следует середина, а там, глядишь, и конец. Дженни всё же пришла к Акселю, чтобы взглянуть на меч. То есть, она обставила это так, что пришла к Кри, а ещё - познакомиться с чудо-пуделем. Но, всласть наболтавшись со Шворком и побывав у него внутри, в "салоне желудка", зашла потом и в комнату Акселя. И он достал из рюкзака своего покрытого славой друга. К мечу Дженни не притронулась, только внимательно его осмотрела и сказала "хм".
- Можешь его потрогать, - разрешил Аксель.
- Я не буду трогать вещь, которой кого-то… - Она осеклась и прибавила: - Извини.
- Не за что.
С тех-то самых пор Дженни ещё неотступнее следовала по пятам за Кри, и эта неотступность, конечно же, раздражала Акселя, но… как-то иначе, чем прежде. Иногда он сам не знал, чего ему хочется: чтобы Дженни была с ними постоянно, или чтоб исчезла с глаз долой раз и навсегда, прихватив с собой "конский хвост", губы и словесные шпильки, с этих губ слетающие. К сожалению, времени выбрать что-то одно было хоть отбавляй, и, как назло…
- Акселито!
- Да, сеньора Мирамар, - вздрогнув, ответил Аксель, возвращаясь в синеву и солнце, и вовремя спасая свой томик от очередного падения в воду. Оконная створка из красивого дутого стекла с мозаикой, изображающей Страсти Господни, шевельнулась, и из-за неё медленно выплыл сизый дымок сигареты.
- Что тебе сделать на обед? - справился низкий, прокуренный бас. - Хочешь гаспачо?
- Нет, спасибо, - вежливо ответил Аксель на том же языке, на каком к нему обращались, то есть по-каталонски. - Мне бы лучше опять сардины на углях, если вы не против…
- Понравилось? - самодовольно спросил голос. - Ну, дорогой, а что ты будешь пить? Колу или сангрию?
- И то, и другое, - терпеливо сказал Аксель, удивляясь, как можно каждый день по три раза спрашивать одно и то же - лишь бы что-нибудь сказать!
- А кофе? Кофе ты хочешь?
- Да, - тоскливо сказал Аксель, зная, что сейчас начнётся бесконечное обсуждение того, какой именно сорт кофе ему предложить, чтоб не пить, упаси нас святая Мадонна, две трапезы подряд одно и то же. Если только это не самый любимый сорт, заставляющий забыть о таких вещах. "Надо было уйти на пляж, - подумал он. - Но там уже такая жарища…И потом, вдруг мне повезёт сегодня?"
Что ж, ему почти повезло. В кухне вдруг что-то загремело, и высокий, сердитый девчоночий голос крикнул:
- Чёртово отродье, куда ты смотрел?! Стоит тёте отвернуться…Это же не мясо, а пепел! - И тут же звук подзатыльника, и удаляющаяся куда-то в недра дома перебранка детских голосов.
Широко раскрыв глаза, Аксель весь превратился в слух. Две минуты тишины…Три…Пять…Ну вот, можно снова прикрыть глаза, передвинуться по ступеням чуть подальше от воды вслед за уползающей тенью и вспоминать дальше….
ГЛАВА II. СОБАЧЬИ ПРИХОТИ
Всё-таки, как ни крути, а совсем без волшебства не проживёшь. И неважно, что замечаешь это ты один. Действительно, как иначе беседовать с человеком на его родном языке, о котором сам ты не имеешь ни малейшего понятия, думал Аксель, раскидываясь на тёплой ступеньке и блаженно жмурясь. Солнце жгло его светлые волосы и брови, которые на фоне загара стали почти золотистыми. Солнце…Враг и друг. Кругом друзья или враги, и разбирайся всё время, где кто, - хуже, чем с кофейной гущей сеньоры Мирамар. А насколько проще было бы достигать каких только хочешь целей, если б не этот добровольный запрет на колдовство?
- Даже не вздумай! - жёстко, чуть ли не угрожающе сказал ему Хоф в первый же раз, когда они остались в его кабинете наедине. - Даже мысль эту из головы выбрось! Если начнёшь заниматься этим - уже не остановишься. Просто не сможешь…А хоть бы даже и смог, неужели ты думаешь, что Кри проявит такую же выдержку, глядя на тебя? Ты умный парень, Акси, и легко представишь себе, чем подобные вещи кончатся для вас, да и для меня, между прочим, - многозначительно добавил он.
- Ты-то тут при чём? - со вздохом спросил Аксель, догадываясь об ответе.
- Как при чём? Во-первых, я - офицер полиции. И я не доложил о вас под предлогом, что меня, видишь ли, сочтут за сумасшедшего…
- Под предлогом? - удивлённо перебил Аксель. - Ничего себе предлог!
- А во-вторых… - продолжал Хоф, будто не слыша. - Ты забыл, о чём мы с тобой всю ночь проговорили, стоя над Кри, которая после драки с этой мумией металась в лихорадке? Если вас поймают на колдовстве, - что рано или поздно непременно случится, - мир испытает потрясение, равное… - комиссар сделал паузу, подыскивая нужное сравнение, и, явно не найдя его, вздохнул. - Потрясение, которого он не знал с начала времён. С тех пор, как существует человечество! И все мы окажемся в тюрьме, пусть даже почётной, возможно даже, с цветами и ковровыми дорожками, где кругом, помимо охраны, будет ещё вечное оцепление из репортёров. Либо же нас и впрямь объявят сумасшедшими, и упрячут так, что ни один репортёр никогда не отыщет. Но, в любом случае, своё правительство будет требовать от нас колдовства, а другие правительства постараются выкрасть нас или убить. Скорее убить, чем выкрасть, если принять во внимание, как здорово нас будут стеречь, - уточнил он. - Нравится прогноз?
- Не очень, - признал Аксель. - Но…мы же будем сильнее всех, Отто! Мы сможем вырваться из любой тюрьмы, защититься от всех убийц! Сможем… - Он поднял голову, словно только сейчас осознав всё своё могущество, и его глаза засияли. - Сможем сами всеми управлять! Да так, что никто и не заметит! Нет, правда, - заторопился Аксель, порозовев от какого-то нового, лихорадочного возбуждения, - мы заставим всех забыть, что мы волшебники…Пусть помнят только наши указания!
- А сам-то ты хотел бы, чтоб с тобой так поступил какой-нибудь чужой волшебник? - спокойно спросил комиссар. - Чтоб кто-то пришёл и превратил тебя в куклу? Чем же ты лучше Штроя и Фибаха, малыш?
Аксель понурился. Тем более, что Хоф ещё никогда не называл его малышом.
- Ну, а насчёт "заставить всех забыть"… - вздохнул Хоф, разглядывая в окно тихую мюнхенскую улочку, погружённую в вечернюю дрёму. - Ты прав, это можно сделать. Раз, два, десять…Но придёт день, когда ты уже не захочешь, чтоб окружающие забыли, кто ты. Устанешь от вечного одиночества…Мне на своём веку приходилось хранить немало тайн - своих и чужих, - и, скажу тебе, ничто не является столь тяжким бременем, как тайна. Ведь ты уже сейчас не чувствуешь себя таким, как твои школьные друзья. Я прав? - Он остро взглянул в глаза мальчику. Тот медленно кивнул.
- Какой ты удивительный, Отто, - сказал Аксель. - Ты словно бы уже много-много раз попадал в плен к волшебникам. Вот и знаешь всё заранее…
- Если я удивительный, то ты, Акси, наблюдательный. Да, я уже попадал в плен к волшебникам.
- Так вот оно что! - задохнулся от возмущения Аксель. - И ты молчал!
- Семь Смертей в космосе - это ужасно, - сказал комиссар. - Никогда не забуду… Черепа, балахоны, косы…брр! - Он содрогнулся - во второй раз за всё то время, что знал его Аксель. (В первый раз он видел Хофа таким, когда Смерти под действием заклятия помчались к Земле, и стало ясно, что Шворку их не догнать). - Но я хотя бы ожидал этого. И все они были похожи друг на друга…По сути дела, перед нами была одна Смерть. Одна на всех. А вот как выглядит Жизнь? Лично моя, к примеру? Она-то ведь тоже где-то прячется, и вот она, Акси, - самая сильная волшебница…Кто знает, страшная, или нет? Я и сейчас у неё в плену. А ты в плену у своей жизни.
- И так будет всегда?
- Я знаю только одно средство ослабить этот плен: постараться понять чью-то чужую жизнь. Вот когда мы помешали тем Семерым убить всё живое, в тот момент мы были свободны, правда?
- Жизнь… - протянул Аксель. Он закрыл глаза, словно представляя себе что-то или кого-то, вздохнул, улыбнулся и, открыв их, сказал: - Моя Жизнь выглядит хорошо! И что…совсем-совсем ни капельки нельзя поколдовать? - вдруг жалобно вырвалось у него. Комиссару даже показалось, что Аксель вдруг подумал о какой-то совершенно упоительной возможности, от которой он просто не в силах отказаться.
Хоф опустил руку ему на плечо.
- Только в случае прямой угрозы, - мягко сказал он. - Я понимаю тебя, Акси. Такой соблазн! В твои-то годы…Но ты должен стать сильнее этого. Кстати, я почти уверен, - добавил он, медленно садясь на подоконник, - что спасаю тебя от изрядной скуки…В мире, где всё доступно, ничего по-настоящему не хочется. Сам я не пробовал, но мне кажется, иначе и быть не может.
И Аксель в который раз поверил ему на слово.
Они выполнили обещание, данное Хофу. Кри даже не пришлось толком уговаривать, чего мальчик, говоря по правде, не ожидал. Наверное, была уже сыта колдовством, а может, это было связано с её теперешней постоянной унылостью, которую она пыталась скрывать от родителей и Акселя.
Но разве скроешь что-нибудь от мамы! Да и папу нелегко сбить с толку, хотя он иной раз не торопится показывать догадливость. Аксель постоянно замечал, что родители еле слышно шепчутся вечерами, и пару раз видел, как фрау Ренате тихонько разговаривает с Кри - то в своей комнате, то в её. Правда, у девочки было необычно замкнутое выражение лица. Сам Аксель уже привык к нему, но чтобы такую же неудачу потерпела мама…Этого не должно, не может быть! И, убеждаясь, что может, Аксель испытывал сильное чувство вины, хотя вроде бы и он, и все остальные ни в чём перед Кри не виноваты.
Тихую, печальную атмосферу, воцарившуюся в семье после возвращения детей, намного скрашивало присутствие Шворка. Не говоря о том, что пёс был всегда весел и дружелюбен, уже сам факт его существования много значил. Ещё бы! Родители, несмотря на свидетельство Хофа, пожалуй, всё-таки не поверили бы ни одному слову из рассказов Акселя и Кри: просто решили бы, что свихнулись все трое, натерпевшись лишений в Альпах. Но попробуй усомнись, когда тебе представляют говорящего пуделя, который вдруг с невинным выражением на морде начинает пухнуть, заполнив собой всю комнату, затем выплёвывает на тебя из пасти сеть голубых огней, и ты оказываешься у него в брюхе! Точнее, в "салоне желудка" (прозванном так с лёгкой руки Акселя), в мягком кресле, перед столиком с изысканной, прямо-таки королевской посудой, где появляется заказанный тобой волшебный обед. К изумлению детей, духи не отключили линию доставки, и Шворк по-прежнему мог добывать из воздуха какие угодно вещи и еду. Ещё больше дивился этому Хоф, полагая, впрочем, что подобное обслуживание "не к добру".
- Может быть, они не могут её отключить? - допытывался комиссар, ставший в доме почти членом семьи. (Своей, кстати, у него не было, и нужно ли говорить, как ему были рады в этой!)
- Могут! - твёрдо отвечал пудель. - Они не могут отключить только мой волшебный компьютер "Штрой": ведь системы, от которой он зависел бы, в Подземном Мире просто нет. "Штрой" сам себе система, причём уникальная: чинит себя, совершенствует, думает без команды на любые темы, в том числе такие, которые его вроде бы абсолютно не касаются - словом, ведёт себя…
- …как и его четвероногий хозяин? - с намёком закончил Аксель, покосившись на свой собственный многострадальный компьютер. И если читателю этот намёк пока не ясен, то Шворк отлично понял, в чей огород камушек.
- Ну…в общем, да, - признал пёс. - По словам моего покойного хозяина, некоторые магические процессы "Штроя" настолько сложны, что, пока они продолжаются, можно ожидать любых сюрпризов. Даже и в самом общем виде цепные реакции утихомирятся лишь к две тысячи восьмому году - почему система и названа "Штрой-2008". То есть, ещё через четыре года, представляете? И, несмотря на всё это, она считается в волшебном мире человечьим изобретением! А пользоваться человеческой техникой для духов - великий позор, и вынести его способно разве что подопытное собачье существо, как они меня величают…Короче говоря, отключить линию доставки можно в два счёта! Я думаю, они просто забыли обо мне после гибели Фибаха.
Но Хоф лишь обменивался скептической усмешкой с Акселем. У комиссара уже давно появилась привычка выкраивать по выходным часок-другой и заходить к Реннерам на чашку кофе. Точнее, он выпивал одну чашечку в гостиной, а две или три - в "салоне желудка". Сидя с раскрытым на колене блокнотом в любимом кресле, он внимательно изучал магические книги из библиотечных шкафов, делая порой записи непонятными для Акселя значками. Мальчик не знал стенографии, а Хоф не желал расшифровывать ему свои заметки.
- Не погружайся в это! - решительно говорил он. - Мы же договорились, верно?
- Но ты-то сам погружаешься!
- Только для возможной защиты…
Хоф также научился пользоваться "Штроем", но какие миры открывались на огромном чёрном экране, возникавшем перед ним из пустоты, оставалось тайной. Правду сказать, Акселю было не до этого: у него теперь хватало забот с собственным компьютером. И всё из-за того же Шворка!