Пёс поселился в его комнате, облюбовав уютный угол между батареей и письменным столом. Мальчик сперва ожидал, что Кри как первоначальная хозяйка пуделя закатит скандал, но она отнеслась к решению своего любимого Морица очень спокойно. Потому что это и впрямь было его решение. Он словно чувствовал, что его постоянное присутствие будет напоминать Кри о разных невесёлых вещах. Так что слушался детей Шворк одинаково, любил, наверное, тоже, но Кри он чаще всего разыскивал, когда был в спокойном настроении, и когда сам скучал или грустил. Молча лежал у её ног косматым серо-чёрным холмиком, позволяя ей зарыться лицом в густую шерсть и перебирать пальцами странные стеклистые волоски…А веселился в основном с Акселем. С ним можно было часами играть, как с обычной собакой, и в то же время его не надо было ни кормить, ни купать, ни выгуливать. Он смотрел телевизор - все программы подряд, но предпочтение отдавал, как ни странно, семейно-любовным сериалам, а не фильмам о животных и не детективам, где иной раз выпадала почётная или хотя бы эпизодическая роль какой-нибудь собаке. Он превратил потолок Акселевой комнаты в площадку для игры в футбол, выбрав себе в противницы заколдованную для этой цели люстру, и часами носился над головой мальчика, отрабатывая сложные броски. (Бродить по потолку в других комнатах ему было категорически запрещено после того, как в первый раз он чуть не довёл фрау Ренате до инфаркта). Нередко Аксель закрывался с ним в гараже, чтобы поиграть в настольный теннис, который пёс очень полюбил. Вскоре он уже достиг таких успехов, что, по мнению Акселя, вполне мог бы участвовать в городских соревнованиях от его ферайна…если бы пуделям это разрешалось, и если бы Шворк окончательно отделался от привычки в напряжённые моменты ловить мяч пастью.
Вообще, если уж говорить о городе, Аксель не без тревоги оставлял Шворка дома, отправляясь в гимназию. Ведь теперь, находясь среди людей, а не духов, брат и сестра могли колдовать только благодаря его усилителям волшебного поля - двум антеннам, выглядящим как два карликовых японских деревца в вазах. Стояли же эти вазы в "салоне желудка", и, значит, удаляясь от Шворка больше, чем на милю, Аксель и Кри могли полагаться лишь на старые защитные заклятия. Увы, школы обоих детей находились от дома значительно дальше. И Аксель каждый раз облегчённо вздыхал, подъезжая на велосипеде к перекрёстку, отстоявшему от квартиры Реннеров ровно за милю. И вздыхал с ещё большим облегчением, слыша из прихожей голос Кри…спокойный, но не весёлый.
Но подлинным наказанием стало для мальчика, как уже упоминалось, увлечение Шворка компьютером - причём не своим, волшебным, а его, Акселя, человеческой и законной собственностью. Казалось, пса безумно увлекают именно те стороны жизни людей, к коим он заведомо никогда не будет допущен, и абсолютно не интересует животный мир, из которого он вышел. Он завёл себе три или четыре почтовых ящика и с утра до вечера восседал за клавиатурой, с сумасшедшей быстротой и точностью барабаня по ней лапами. (Мог бы, кстати, обойтись и без лап, командуя мысленно, но ему нравился сам процесс, который быстро приводил клавиши в негодность). Поскольку он был роботом, ему ничего не стоило отправлять огромное количество довольно длинных писем в час. Сначала Аксель думал, что пёс пишет самому себе, и всё это - вроде как "люстровый футбол". Но нет, Шворк явно получал ответы, напрочь заслоняющие для него постылую реальность. И однажды мальчик не выдержал:
- Cлушай, кому это ты всё время пишешь? Разве бывают собаки, умеющие читать? Или ты знаешь ещё какого-нибудь пуделя-биоробота?
- Второй ответ: "Негатив". Третий ответ: "Негатив". И тебе это известно, - лениво отвечал Шворк, ни на секунду не прерывая свою пулемётную дробь.
- Ладно, как насчёт первого вопроса? А именно, кому ты всё время пишешь? (Не следует думать, что Аксель произнёс слова "а именно" с оттенком иронии. В немецком языке этот оборот очень любим и вовсе не считается книжным. И правда, есть в нём что-то мило-старательное, требующее от себя - но и от собеседника тоже! - максимальной точности и искренности).
- Ей, - самодовольно сказал пудель, щёлкнув "мышью", и на экране возникло шикарное девичье лицо. Лицо, обрамлённое длинными волнистыми локонами, с холодными внимательными глазами и дерзкой, зовущей улыбкой, которая, по мнению Акселя, этой девице совсем не шла.
- Э-э…А зачем? Можно спросить?
- Наверное, тебе известно, что такое "флирт по Интернету"? - ещё более самодовольно бросил Шворк. - Если нет, могу отослать тебя к толковому словарю доктора Варига. Из него ты узнаешь, что флирт - это лёгкое, необременительное ухаживание. Независимо от способа, которым оно осуществляется, то есть, в данном случае, от Интернета, - добавил он, ибо тоже любил точность. И, даже не взглянув на обомлевшего мальчика, принялся лупить по клавишам с такой скоростью, что, казалось, компьютер вот-вот развалится.
- Ухх…ух-хаживание? - выдавил из себя Аксель, словно пересохший кран, и выпучил на Шворка глаза. - Но…ты же пудель! А она - человек…
- Не согласен ни с тем, ни с другим, - хладнокровно заметил пёс, которому беседа, видимо, абсолютно не мешала "держать темп" печатания. - Если сопоставить наш интеллект - мой и её - то ещё большой вопрос, кто из нас двоих, извините за выражение, ПУДЕЛЬ (последнее слово он произнёс с бесконечным презрением). Этой женщиной движут примитивные, хищнические инстинкты…ты только посмотри на неё…да посмотри же! Одна ухмылка чего стоит, а? Ей только подставь глотку…Впрочем, ты ещё не в том возрасте, когда что-то смыслят в подобных вещах.
После этих слов Акселю и впрямь захотелось снять с полки тяжёлый, толстый словарь доктора Варига - но вовсе не затем, чтоб его читать.
- Да зачем ей хи… хищнические инстинкты с таким, как ты?! - Он даже заикаться стал от возмущения. - Какой от тебя прок?
- Что значит "какой"? Разве я не богатейшее создание этого мира? - беззаботно сказал Шворк, перезагружая компьютер. - Могу предоставить по первому требованию неограниченные финансовые средства и предметы потребления…
- Ты хочешь сказать, - медленно отчеканил Аксель, глядя на него с ещё большим презрением, чем то, которое только что выказал пёс, - что на свете найдётся хоть одна женщина, которая ради денег согласится выйти за пуделя?
- Спустись на землю, Акси, - глядя на него с жалостью, ответил Шворк. - Не одна, а ВЕ-ЛИ-КО-Е МНО-ЖЕ-СТВО…
Аксель, глотнул воздуху и попытался что-то вымолвить, но, не сумев, медленно сел на стул позади пса, по-прежнему погружённого в работу (только теперь на экране монитора маячило уже другое женское лицо, увенчанное высокой пышной причёской). Мальчик почувствовал себя таким униженным и оплёванным - за всех людей! - словно это ему, как сказочной принцессе, нужно было выйти за жабу. Но…может, подобные сказки оттого и возникли?
- Значит, ты…разболтал им, что ты волшебный? - тихо сказал Аксель. В его голосе было что-то, что заставило Шворка оторваться от клавиатуры и повернуть морду к хозяину.
- Ещё чего! - Впервые в его голосе прозвучало лёгкое замешательство. - Я своё слово держу…Они даже понятия не имеют, кто я такой. Хотя, - с удовольствием прибавил он, - очень надеются узнать.
- Ничего не понимаю! - гневно сказал Аксель, вставая. - Так за кого же ты себя выдаёшь? И для чего тебе всё это нужно, скажи на милость?
- За кого выдаю? Вот за него, - пёс ещё раз щёлкнул "мышью", и на экране возникла мужская физиономия - не слишком выбритая, с короткой причёской-"дикобразом" из пегих, как форма десантника, волос, кольцеобразной серьгой в левом ухе, но с выражением не менее самодовольным, чем у Шворка. - Взято из журнала мужской моды, выброшенного в макулатуру нашей Кри.
- Да Кри уже давно не читает всю эту гадость! - взвился Аксель, чувствуя себя вдвойне оскорблённым при упоминании сестры. - Зачем ты стащил чужое фото и морочишь людям голову, если не собираешься говорить о себе правду? А?
- Мм…Ну, я как-то чувствую себя…не таким заброшенным, - неохотно сказал Шворк. - А за кем прикажешь ухаживать?
- За собаками! Вон в соседнем дворе живёт очень приличная болонка, мама даже знает её хозяку, фрау Грубер…
- Не нужно мне никакой дворовой болонки, да и самой фрау Грубер тоже, - с достоинством оборвал его Шворк, возвращаясь к печатанию. - Я уже давно не пёс. А если даже пёс, то…супер-пёс! И я должен найти выход из моего вынужденного одиночества.
Последняя фраза болезненно отдалась в сердце Акселя. Он уже открыл было рот, чтобы запретить Шворку использовать его, Акселя, компьютер в целях обмана и тщеславия - но вместо этого молча опустил голову. Только сейчас он спросил себя, каково приходится его пуделю, который, действительно, давно уже не пудель, но и не человек. И которому во всём мире не найти такого же, как он, существа для любви и дружбы. И хотя не он искалечил Шворка, а Фибах, Акселю вновь стало стыдно за людей.
Тем разговор и кончился. "В конце концов, - сказал себе Аксель, - это же ни к чему не приведёт. Одни письма сменятся другими, только и всего. Шворк никому не разобьёт сердца, ни на ком не пообещает жениться…Пусть отведёт душу, бедняга".
Как-то он даже полюбопытствовал, сколько же всего поклонниц у его пуделя. Оказалось, что пёс, как настоящий собачий Дон Жуан, ведёт им тщательный список. Ему писали Надья Пердю и Лола-Миранда Чагрес, Аврора Эдмонтон-Джонс и Дрю Монтгомери, Катарина де Боот Свааг и Чика Ромеро, Ханнелоре Штайн и Меган О’Коннор, Иванка Милич и какая-то совсем уже захудалая Пушпа Мюллер. Одним Шворк дарил надежду, с другими сразу рвал, третьих переносил в какие-то скользящие списки перспективных кандидатур, и Аксель таращился на его уверенные манипуляции с невольным почтением… "Вот это да! - думал он. - Пудель, а надо же…Не то, что я. Мне вот почему-то никто не пишет".
Конечно, не стоило забывать, что даже если он, Аксель, и человек, то ему всего лишь одиннадцать с небольшим симпатичным хвостиком, что он никого не собирается водить за нос, и что если даже ему напишет какая-нибудь тридцатипятилетняя Катарина де Боот Кваак, то как прикажете потом всё это расхлёбывать - идти под венец? Вот же Кри и Дженни не переживают из-за отсутствия писем…
Но однажды в квартире раздался телефонный звонок. К счастью, трубку снял Аксель, сказав, как всегда "Квартира Реннеров".
- Это ты? - с придыханием спросил незнакомый женский голос, и что-то в нём было такое, что у Акселя в голове почему-то сразу возникло фото Хайке Химмельпфенниг - самая наглая физия из всей шворковой коллекции.
- Й…я, - растерявшись, ответил Аксель. (В разговорах ему частенько не хватало той быстроты реакций, которой отличалась Кри).
- Я знала, что ты здесь, - сказал голос. - Да и где ж тебе ещё быть-то, верно?
- К-кто вы? - заикаясь спросил мальчик.
- Как кто? Твоя Хайкхен!
- Откуда у вас этот номер телефона? - сказал Аксель, яростно дыша в трубку.
- У твоей девочки тоже пара извилин в голове найдётся - понял, пупсик? Разве я не говорила, что я кобра любви, и приползу без спроса? Мой прежний друг - неплохой хакер, он покопался в твоей почте и такого мне, бедной, понарассказывал, что я тебе сейчасссс…
Аксель выронил шипящую, как змея, трубку на стол, словно его и впрямь кто-то ужалил, и поскольку телефон уже опять звонил, не умолкая, пришлось заблокировать номер абонента. В тот же день Шворку было велено прекратить свои собачьи забавы, или пользоваться для них волшебным компьютером. (Повезло ещё, что родителей дома не было!)
- Волшебный компьютер для переписки с людьми не годится, - грустно ответил Шворк. - А вот защитить тебя от моих поклонниц я, конечно, обязан. Хорошо, писем и звонков больше не будет…Но всё-таки, как ослепляет ревность!
- Да неужели? - ядовито сказал Аксель. - Разве в твоих ящиках не находится тонна писем, которые взбесят кого угодно? А не только кобру любви?
- Я не о том! Как можно перепутать голос взрослого мужчины с голосом перепуганного одиннадцатилетнего ребёнка? Мне давно следовало перенести эту интриганку из серого списка в чёрный…
- Никакой я не перепуганный и не ребёнок, понятно? И, к твоему сведению, меня уже дважды по телефону принимали за папу!
Как бы то ни было, шипящие звонки прекратились. Вообще, справедливости ради надо сказать, что Шворк не принёс в семью особых хлопот, чего сперва опасались дети. Родители его полюбили, и, если не считать случая, когда мама облилась кофе и чуть не получила инфаркт, обнаружив пса у себя над головой, всё сходило гладко. Пудель и пудель - если не считать слишком больших, красных и выпуклых глаз.
Аксель ходил в школу, делал уроки, гулял с Кри и Дженни, а иногда - с терпимым школьным приятелем Максом Штрезе, и ждал чего-то…Чего? Он и сам не знал. Но почему-то был уверен, что история с подземными и звёздными духами не кончена. Как странно устроен мир! Ещё недавно стены акселевой комнаты, улицы, деревья, небо, школа и все знакомые были чем-то единственно возможным, а он, Акси, - вполне нормальным…ну, может быть, чуточку слишком рассеянным мальчиком. Но стоит только сделать шаг за привычные границы…Мрачные, спиралевидные коридоры Потустороннего замка, Бродячая Башня с её камерой пыток и комнатой, где совещаются Семь Смертей, мерцающий взгляд Штроя, три безумных птерокурицы Амалия, Элоиза и Беттина, готовые то нацепить для тебя на шею бант, то растерзать твою собственную шею…Достаточно взглянуть на своего ухажёра-пуделя, и начинаешь с ужасом понимать, что всё это, значит, был не сон? Аксель иногда ловил себя на том, что изумлённо разглядывает то акацию за окном, то спешащую куда-то девчушку со школьным ранцем, то пересохший фонтан на детской площадке - словно ожидая, что всё это вот-вот лопнет по швам, и из трещины, или из волшебной двери, или вообще бог знает из чего, хлынет То…Настоящее И Чудовищное! Прямо как в фильме "Война миров", который этим летом, через год после возвращения ОТТУДА, Кри, против обыкновения, захотела посмотреть без Дженни. Только с ним, Акселем. Не объясняя причин.
ГЛАВА III. ТАМ, ЗА ЗАНАВЕСОМ…
Ясным октябрьским днём, после долгих колебаний, он обратился к ненавистной ему Треске - иначе говоря, к учительнице немецкого:
- Фрау Брох, вы мне не подскажете…
Магда Брох медленно подняла очкастую голову и молча взглянула на него, будто спрашивая себя - уйти на дно или проглотить эту любопытную живность, возникшую из водорослей именно тогда, когда ты зависла над важной контрольной.
- Да? - сказала она, видя, что Аксель замер.
- Что бы мне такое почитать о духах? Серьёзное… - торопливо добавил он.
- О духах - в смысле, о сверхъестественных существах и привидениях? - уточнила фрау Брох и очень неприятно ухмыльнулась - словно сама была кровавым призраком с большим стажем.
- Ну…да. Наверное. Как они относятся к людям, и…
- Они никак не относятся, - отрезала фрау Брох, - потому что их нет. На этом свете я их, по крайней мере, не встречала…
"А на том?" - чуть не брякнул Аксель, но, к счастью, удержался.
- …а на том не была, - закончила фрау, после чего Аксель покосился на неё с явным сомнением. - Читательский багаж немецкого мальчика, который спрашивает такое, достоин жалости. Но если как следует поднапрячься, - и она ухмыльнулась ещё неприятнее, - то ты, пожалуй, сообразишь, какую трагедию Гёте можно назвать самым серьёзным произведением на твоём родном языке…
- Ах, да! "Фауст", - хлопнул себя по лбу Аксель, поблагодарил и твёрдо решил, что больше не обратится к ней ни за что на свете - всё равно, каком именно!
Казалось бы, чего проще - заберись к Шворку в "салон желудка", распотроши шкафы, о которых ни один чернокнижник старых времён не мог бы даже мечтать, и вот тебе сведения из первых рук (точнее, лап). Но что-то сжималось в груди Акселя при мысли об этом шаге - независимо даже от обещания, данного Хофу. "Если что - всегда успею", - думал он по пути в самую обыкновенную школьную библиотеку, которую прежде не баловал "внепрограммными" визитами. Да, почитать, что думают о духах сами люди - и полезно, и слова никакого не нарушаешь, и нет чувства, словно ты купаешься в речке, а чьи-то склизкие когти вдруг, ухватив тебя за лодыжку, тянут на дно…
После чего Аксель забрался с ногами в большое, старое, ещё дедушкино кресло и долго читал "Фауста". Иногда, впрочем, он вылезал из плюшевых недр и прохаживался по комнате: то спокойно, то нервно, а порой - просто тигриной походкой, и, если б в такой момент у него был полосатый хвост, он бил бы им себя по бокам. До сих пор мальчик слышал лишь обрывки народных легенд о докторе Фаусте, и не читал их толком в мрачной, фантастической книге Иоганна Шписа. Но сейчас ему вполне хватало и Гёте… Так, выходит, это не духи первоначально навязались Фаусту, а сам он буквально не давал им проходу! Черти и привидения наведывались к нему в кабинет, как к себе домой, а он умел не только вызывать их, но, если что, и посадить под арест. И даже самому верховному дьяволу Мефистофелю приходилось просить какую-то там, извините, крысу, чтобы она отгрызла от порога волшебный знак и выпустила чёрта на волю. Чего Фаусту было нужно от всех этих тварей, Аксель не очень понимал. Видимо, доктор занимался колдовством просто от скуки. "Ну да, - сказал себе мальчик, - он ведь был уже старый, и жил один. Вот если бы у него была Кри…или Дженни…он бы сто раз подумал, прежде чем пускать к себе в дом такую пакость".
Но, судя по всему, была и ещё одна причина, почему Фауст связался с духами. Он явно верил, будто не все они злые, и даже с чёртом можно договориться так, чтобы тебя до самой смерти ожидали сплошные удовольствия и развлечения. Что ждёт его потом, когда он умрёт, лихого доктора, кажется, совершенно не заботило. И это особенно поразило Акселя. Он даже ещё несколько раз перечёл кое-какие места знаменитой трагедии, пытаясь объяснить себе необъяснимое. Подумать только! Человек, который задевал беретом луну и звёзды, швырял книгами со своего стола в назойливых призраков и глядел в лицо дьявола с таким спокойствием, словно тот - не слишком умный студент…при этом не имел ни на грош фантазии и ни разу всерьёз не испугался вечных мучений? Хотя вот они, вот, ждущие его клыки и когти - здесь, в кабинете!
- Не иначе, у него крыша поехала…Псих! - вслух сказал Аксель, кружа по комнате. - Нет, даже не псих, а просто дурень. Вот он кто.
Но тут же вспомнил, что однажды, когда он при отце обозвал Макса Штрезе дурнем, Детлеф Реннер после его ухода сказал Акселю:
- Дурень-то он, может, и дурень, твой Макс, да почём ты знаешь, что ты не глупей его?
- Но, папа, такая простая задачка, а он не видит…
- Значит, у него голова так устроена. Вот скажи, у нас в доме чердак хороший?
- Отличный!
- А почему?
- Ну… он просторный, летом там прохладно, а зимой не дует…
- Но можешь ты выпрямиться на этом чердаке в полный рост, если встанешь в угол?
- Не могу, конечно…Там же скат, - пробормотал Аксель, поняв, куда клонит отец.
- Вот и соображай, - усмехнулся тот. - У всякого чердака свои скаты…
"Да! - решил Аксель, плюхаясь назад в кресло. - Спрошу у папы. Пусть объяснит мне, что творилось у этого Фауста на чердаке". И он уже направился к папиной комнате, держа книгу под мышкой, но остановился на полдороге. Нет. Не у папы. Папа книг, в общем, не читает, и вряд ли помнит эту, даже если когда-нибудь и листал её. Мама - вот кто нам нужен. И только полный балбес мог соваться к ненавидящей всё живое Магде Брох, когда у него такая мама - умная, начитанная, всё понимающая!