Пока Детлеф предъявлял документы на "ресепсьон" (то есть попросту у стойки в маленьком полутёмном и прохладном холле - на ней лежали какие-то проспекты, меню, а из-за неё поблескивал экранчик небольшого компьютера), Аксель и Кри приютились в необъятном кресле у шипастого кактуса. Луперсио же удалился под виноградный навес, где и впрямь получил чашку кофе, и, судя по восхищённому цоканью языком, собирался смаковать её часа три. В приоткрытое окно холла с цветными мозаичными стёклами долетали его клокочущие словосочетания: "разворотила мне полмашины", "страшный хряск", "глубокий обморок", "полиция по пятам" - и ещё какие-то гундосые звуки типа "й-э-э-э-эп" (может, так проявлял свои чувства слушающий его телёнок или ягнёнок?) Больше никаких постояльцев нигде не было видно - чему, впрочем, не стоило удивляться, так как было уже пол-третьего, то есть самый разгар сиесты.
Покончив с формальностями, сеньора Мирамар торжественно повела "семью Реннеро" на второй этаж и в таком же прохладном полутёмном коридорчике наверху вручила им ключи от трёх комнатушек: "7", "8" и "9". К удовлетворению Акселя, двери "7" и "8" - его и Кри - находились точно напротив, а дверь отца - чуть дальше от лестницы и за углом. Если что, можно будет посовещаться, не беспокоя папу…Сами же комнатки были чисто побелены и напоминали монастырские кельи: каждая с односпальной кроватью, гардеробом, тумбочкой и циновкой из цветной соломки на полу. Всё было простенькое, не новое, но очень чистое - нигде ни пылинки. Принимала у себя сеньора Мирамар коронованных особ, или нет, она явно всерьёз относилась к доброму имени пансиона, и его прохладные помещения до сих пор хранили влажный запах уборки.
Напоследок сеньора осведомилась, не покормить ли гостей с дороги, хотя час обеда уже прошёл. Но все дружно заявили, что не голодны: и отец, и дети изрядно перенервничали, им не терпелось остаться одним и всё обсудить. Тогда хозяйка напомнила, что ужин в пол-девятого, и отправилась, судя по её словам, на "ресепсьон" - "работать с документацией". (Аксель же заподозрил, что она спешит насытить голодного поросёнка, который хрюкал где-то невдалеке всё ожесточённее).
ГЛАВА V. ЛАМБАДА
- Может, вернёмся домой? - Это было первое, что сказал Детлеф Реннер своим детям, присев на край кровати, где, растянувшись на белоснежном, хрустящем белье, лежала Кри. Она сбросила чулки и туфельки и в изнеможении шевелила пальцами ног. Аксель примостился на подоконнике, откуда была видна солнечная лужайка и замыкавшая её стена сосен. Мальчик позванивал ключом от комнаты с прикреплённой к нему биркой "8", но явно не осознавал, что делает, то и дело переводя глаза с отца на сестру.
- Почему мы должны вернуться, папочка? - пробормотала Кри, уминая носом подушку. Детлеф широкой ладонью пригладил разметавшуюся прядь её волос и серьёзно ответил:
- Потому что я не хочу вас потерять.
- Думаешь, это духи? - мрачно спросил Аксель, поглубже вдыхая пряный воздух - словно надеялся, что это придаст ему сил.
- Уверен.
- А мы нет! - резко садясь, заявила Кри. - Правда, Акси? - И Аксель почувствовал, что в его мозгу возникла чужая мысль: "АКСИ, ЕСЛИ ЭТО ДУХИ, ОНИ НАС ВЕЗДЕ НАЙДУТ. ДАВАЙ УСПОКОИМ ПАПУ!" - "ДАВАЙ, - тут же мысленно ответил он. - ТЫ МОЛОДЕЦ, КРИ!" - "А ТЫ ДУМАЛ…"
- Честно говоря, пап, - заявил Аксель, слезая с подоконника и останавливаясь перед Детлефом, - я тоже сомневаюсь… - Он чуть запнулся, встретив прищуренный взгляд отца, но продолжил: - Понимаешь…это не в их духе.
- Не в духе духов? - насмешливо уточнил Детлеф.
- Мм…ну да. Они ведь могли устроить нам несчастный случай и в Мюнхене. И мы от него не защищены.
- Правда?
- Да! Ты же знаешь. Мы защищены только от заклятий. Верно, Кри? А от всяких там порезов, ушибов, наездов, пожаров и наводнений мы не стали защищаться.
- А можно вас спросить, почему?
- Да мы ведь объясняли и тебе, и маме миллион раз! - уже искренне воскликнул Аксель, пожимая плечами. - И бедняжка Отто повторял вам то же самое до хрипоты. Всюду, где только можно, мы должны быть такими же, как все, ничем не выделяться - это раз. Жители Подземного Мира презирают людей - это два! Они называют нас "человечками". И никогда не опустятся до того, чтоб воевать с нами обычными, неволшебными способами….
- Но вот сейчас, как видишь, опустились! Это три.
- Совпадение! - отмахнулся Аксель. - Какое-нибудь заклятие - да! Или они разорвали бы нас когтями. Но только не падающая сосна, не пуля из-за угла и не нож в спину…Иначе бы нас уже давно не было в живых.
- До вчерашнего дня я вам верил, - вздохнул отец. - А сегодня задумался…
- Ты - сегодня, мы - давно, - с прежней непокорной энергией в голосе заявила Кри. И, соскочив с кровати, деловито прошлёпала к зеркалу, чтобы причесаться. - Я тоже не люблю, когда мне на макушку валятся горные сосны. Но запомните: ЭТО - НЕ - ДУХИ!
- Почему ты так уверена? - хором спросили мужчины.
- Потому, что я помню Штроя. И его клыкастых диспетчеров. И его чай с пирожными. И его мумию! - Кри резко повернулась и поглядела на Акселя в упор. - Это слишком мелко для него: сбрасывать нам на голову деревяшки. Ну, папа не понимает - ясно. Он не видел! Но ты-то, Акси?
"- ТЫ В САМОМ ДЕЛЕ ТАК СЧИТАЕШЬ?" - мысленно спросил Аксель, нахмурившись.
"- ДА. ЕСЛИ ШТРОЙ СУМЕЕТ НАС УБИТЬ, ОН НАС УБЬЁТ. НО СДЕЛАЕТ ЭТО ИНАЧЕ. ВОЛШЕБНЫМИ СРЕДСТВАМИ!".
- Хорошо, - вздохнув, сказал Аксель и сел на кровать рядом с отцом. - Но если не духи, то кто?
- Не знаю. Никто! Ты же слышал, что сказал этот дефективный Луперсио: горы есть горы.
- Неплохо сказано, дочка, - покивал Детлеф. - И про Луперсио, и про горы. Что ж, ладно… - Он поднялся. - Но уж коль случится ещё что-нибудь…пусть даже не опасное, а просто…странное…В тот же день - домой! Ясно?
- Да! - послушным хором ответили Аксель и Кри.
Однако Аксель видел, что отец сказал не всё. Его явно беспокоило ещё что-то - а ведь мало кто так умел скрывать свои чувства, как Детлеф Реннер. Он даже - неслыханное дело! - сморщил лоб.
- Папа? - вопросительно произнёс Аксель.
- Нет. Ничего. Отдыхайте…
Но дети дружно закричали, что вовсе не устали, и почему бы всем прямо сейчас не отправиться к морю? Детлеф всё-таки настоял на хотя бы полуторачасовом отдыхе, и через десять минут умытая Кри сладко посапывала в подушку. Аксель не мог уснуть: он начал довольно рассеянно распаковывать вещи, ежеминутно заглядывая в восьмой номер, - убедиться, что там всё в порядке. Мозг его лихорадочно работал, но чем больше мальчик размышлял, тем больше ему казалось: Кри права. Ещё бы! Уж она-то, пожалуй, короче всех знакома с Великим Звёздным, и это знакомство стало незабываемым ужасом её малолетней жизни…
Вынув из чемодана томик Лорки, Аксель глянул в окно, выходящее во внутренний дворик - патио. Стены его были увиты густым, маслянисто-зелёным плющом, а в центре, в кадках, росло несколько апельсиновых деревьев и тихо журчал древний на вид фонтан с грубой каменной фигуркой какого-то коленопреклонённого святого. На этих уходящих в воду ступенях, наверное, хорошо почитывать одному…Вот только до того ли им здесь будет? Он привычно листнул желтоватые страницы и выхватил наугад:
"В Тамарите печальны дети,
и всю ночь они до восхода
ждут, когда облетят мои ветви,
ждут, когда их сорвёт непогода".
- Чёрта с два! - свирепо сказал Аксель, швыряя ни в чём не повинный томик на кровать (но затем заботливо переложил его в тумбочку). - Пускай хоть все сосны этого острова облетят нам на голову - мы всё равно будем отдыхать и веселиться!
И они отдыхали и веселились. Они обнаружили короткую тропинку к морю, которая начиналась на заднем дворе и недолго петляла в зарослях ладанника и дикой фисташки. А через какие-нибудь пять минут неспешного хода разветвлялась и бежала вдоль чудесного белопесчаного пляжа, окружённого высокими утёсами - и на одном из них, между прочим, плескался голубой флаг. Что означало, как объяснил им старый негр, выдающий шезлонги, экологически чистую "ла кала" - бухточку, где им предстояло купаться.
Бухточка была почти пустынна, если не считать чаек. Прищурившись под их резкие крики, можно было вполне представить себя на необитаемом острове. Кри наконец опробовала новую маску, трубку и ласты, а у Акселя не было такой страсти, он и без маски с трубкой мог пробыть под водой куда дольше сестры. Разумеется, он терпеливо позволял ей топить себя до посинения - и когда вечером, в приятном изнеможении и уже не такие молочно-белокожие, как ещё нынче утром, они вернулись в пансион, Кри, казалось, совершенно забыла о дорожном происшествии. На заднем дворе они встретили Жоана - по-прежнему босого, но уже без безрукавки. (Последний притворился, что их не видит, и скрылся в конюшне, где что-то тяжело топталось и всхрапывало).
А затем сеньора Мирамар устроила им настоящий пир! Под виноградным навесом и при свечах. Свечи цветного воска, увитые блескучими гирляндами, имели церковный вид и явно предназначались для каких-то католических нужд, но всё равно, стало красиво и таинственно. В зелёном полумраке вокруг язычков пламени и виноградных гроздьев порхали крупные бабочки и ещё какие-то насекомые, а затем объявился крупный чёрный паук, бегавший, казалось, просто по воздуху в любом направлении, на что хозяева не обращали ни малейшего внимания. Сеньора Мирамар властно командовала одетым и обутым Жоаном, игнорируя его молчаливую ненависть к приезжим. Гостям подали уху из морского чёрта, кролика с улитками (Кри долго упиралась, но зато, поборов брезгливость, съела всё без остатка), "кока де патата" - булочки из сладкого картофеля и, конечно же, знаменитую колбасу "собрасада" из мяса чёрной свиньи. А запить всё это следовало сладким ликёром "пало" из стручков рожкового дерева, корня женьшеня и жжёного сахара. Детлефу Реннеру сеньора собственноручно налила вина "Риоха", а сама угощалась джином с острова Менорка. И, пока дети занимались блюдом спелых абрикосов, из которых торчал взрезанный ананас, завела с ним учтивую беседу.
- Постояльцы… - величественно вздыхала она, разглядывая рюмку на свет и колыша складки траурной вуали. - Они же как дети - мои дети, - гордо добавила она, зажигая сигарету и вставляя её в длинный мундштук. - С ними столько хлопот, сеньор! Ничего не знают, обгорают на солнце, плутают в лесу, где даже младенец не собьётся с дороги…А вот недавно один француз напился и чуть не утонул, и мне надо было по телефону успокаивать даму его сердца - на чужом для меня языке, заметьте. Как я только не получила разрыв сердца от её оскорблений, ума не приложу! Словно я отвечаю за него ещё и под водой - за лысого алкоголика, который мне в дедушки годится…
- Но сейчас у вас, кажется, не очень много народу, - вежливо заметил Детлеф. Даже более чем вежливо, ибо под навесом, кроме семьи Реннер да хозяев, никого не было, и в доме им тоже никто ни разу так и не попался на глаза.
- Не очень, - сухо согласилась сеньора, подливая в рюмки себе и гостю. - На первом этаже - один лорд…из Англии, - добавила она на всякий случай, - а ещё несколько человек катаются на личных яхтах и скоро будут. Затишье выпадает так редко, и вам как раз повезло…
- Лорд? - с интересом спросил Детлеф, а дети сразу навострили уши. - И давно он у вас живёт?
- Ох, уже добрых полгода…Такой капризный! То ему не так, и это не нравится. Сменил целых три пансиона - в Пальма де Майорка, на Ибице и на Форментере, и если бы, повторяю, я не относилась к своим жильцам по-матерински, мне давно пришлось бы предложить его апартаменты кому-нибудь другому…Это мой крест! - закончила сеньора Мирамар, сделав широкий жест рукой и смахнув наконец паука куда-то в кусты - к явному удовольствию Кри, которой после инцидента с улитками не хотелось вновь выглядеть трусихой.
- А почему он не пришёл с нами ужинать? - сгорая от любопытства, выпалила она. - Или он что-нибудь подороже ест, чем мы?
- Кри! - укоризненно сказал отец, но сеньора Мирамар только хрипло засмеялась и потрепала девочку по влажным волосам, пуская колечки прозрачного дыма из своей длиннющей сигареты.
- Отчего бы ей и не спросить? Спрашивай, спрашивай, малютка, кто же тебе расскажет о жизни, если не твой отец да я…(И Кри даже не подумала обидеться на "малютку" - она и впрямь себя ею чувствовала перед такой величественной и грозной дамой). Съешь абрикос! - торжественно предложила сеньора, словно Кри до этого не умяла их целую дюжину. - Съешь, - подбодрила она, видя, что та совсем растерялась, - и я тебе отвечу.
Кри робко взяла с блюда абрикос поменьше и положила в рот.
- Молодец! Вот так…А теперь знай: ты только что положила себе в ротик целый ужин нашего лорда. Он вообще почти не ест. Он очень болен. И как ни много у меня с ним забот, я ставлю по воскресеньям свечу за его здоровье…
Аксель недоверчиво оглядел дом, белеющий в сумерках: не такой уж маленький, но и не особенно большой. Представить себе, что в нём таятся целые "апартаменты" для лорда (особенно если вспомнить скромные комнатушки наверху, где поселили семью Реннер) было нелегко. Однако спорить с хозяйкой не приходилось, а потому все поблагодарили её за вкусный ужин и отправились спать. Ложась в постель, мальчик сонно догадался, что звук "й-э-э-эп", который он слыхал со стороны виноградного навеса, издавал не иначе как этот самый лорд, высказывая Луперсио своё британское удивление страной, где на головы туристам валятся столетние сосны. Правда, это больше походило на слэнг, а не на язык лордов. Но, с другой стороны, что знаем мы все о лордах? А может, это был не сам лорд, а его лакей - должны же у него быть лакеи…Додумать свою догадку до конца у Акселя не хватило сил.
Ночь прошла спокойно. Но едва первые лучи южного рассвета проникли в полуоткрытое окно Акселя, он проснулся. И, сонно уткнувшись носом в подушку, поймал себя на каком-то странном ритмичном похмыкивании. Он даже чуть-чуть водил кончиком носа по подушке, чтобы поймать в полусне этот приятный, всё время ускользающий от сознания ритм.
(Может, и стоило бы передать примерещившуюся Акселю мелодию нотами, но я надеюсь, что ты, читатель, как и я, не отбывал срок в музыкальной школе, и нот не знаешь. Попробуем изобрести что-нибудь поновей и получше - к примеру, нашу собственную "ХМ-ХМ-звукопись", где ускорение ритма передаётся отсутствием дефисов, заметные паузы - с помощью тире, а сверхдлинные…наверное, многоточием! Теперь представь себе невидимую, но быструю и очень умелую гитару, и у нас с тобой получится примерно вот что: "Хм-хм - хм-хм…хмхмхмхм-хмхм…хмхмхмхмхмхмхм-хмхм…хмхмхмхм-хмхм!" Но если тебе моё изобретение сложно, напой взамен любую другую приятную мелодию - это она и будет).
Окончательно проснувшись, Аксель в одних плавках выскочил из постели, зашлёпал босыми ногами к окну и осторожно, не отдёргивая цветастой шторы, выглянул наружу. Его окончательно не проснувшимся ещё глазам предстало удивительное зрелище!
Выше упоминалось, что из акселева окна открывался вид на внутренний дворик, пока ещё погружённый в тень и прохладу. Так вот, сейчас это был уже не просто дворик - это была сцена, а ещё точнее - танцплощадка. И отплясывал на ней не кто иной, как уже известный нам Жоан - в расшитой стеклярусом безрукавке и шортах, тёмной широкополой испанской шляпе и, как ни странно, в лаковых чёрных туфлях. Видно, эти плохо разношенные туфли доставляли ему немало проблем. Вдобавок он был изрядный увалень, и это, безусловно, злило того, кто им командовал. А вот кто им командовал, Аксель разглядел не сразу - ему мешал фонтан. К тому же вниманием мальчика вначале полностью завладели его вчерашний недруг и небольшой магнитофон, стоящий у самой воды, из которого неслись звуки гитары. Правда, еле слышная музыка вряд ли могла кого-то разбудить…но, может, в комнате Акселя существовал какой-то акустический эффект, связанный с двориком, а скорей всего причиной его пробуждения был просто тревожный сон.
Итак, существо, командовавшее Жоаном, пока не приближалось к нему вплотную, а ходило там, за фонтаном, по одной линии - взад и вперёд упругой походкой. Вперёд оно почти бежало, назад - возвращалось шагом, и Жоан (Аксель только сейчас это понял) должен был зеркально копировать его движения. Но если существо двигалось легко и изящно, как выбегающая из-за театрального занавеса балерина, то неуклюжий оболтус топал вперёд, задирая коленки, словно догоняющий мяч футболист.
Наконец существо потеряло терпение, подбежало к Жоану и, казалось, было готово влепить ему оплеуху. Он даже отдёрнул в страхе голову. Но его только дёрнули за нос и гневно крикнули:
- Будешь ты стараться или нет, чёртово отродье?!
- Тихо! - прошипел он, озираясь (Аксель даже чуть отодвинулся от шторы). - Жильцы проснутся - сраму не оберёшься…
Голос у Жоана был чуть выше, чем у сеньоры Мирамар, но такой же хриплый, и чувствовалось, что говорит он нечасто.
- Конечно, не оберёшься, на тебя глядя, - фыркнула стоящая перед ним босая девочка лет одиннадцати-двенадцати, в простеньком ситцевом платье до колен. Желтовато-смуглый цвет её кожи напомнил Акселю вчерашние абрикосы. Очень тоненькая и стройная, она уверенной осанкой немного походила на Дженни, но была чуть пониже и гораздо красивее. И её более светлые, чем у Дженни, каштановые волосы не были собраны в "конский хвост", а свободно падали чуть ли не до талии. - Агапито - и тот ловчее тебя! - ехидно прибавила она.
- Ну и танцуй тогда с ним, - огрызнулся Жоан нагло-трусливым тоном, и тут же вновь опасливо дёрнулся. Девочка насмешливо подбоченилась.
- Я буду танцевать с ТОБОЙ, балбес! Каждое утро, пока ты не научишься. Понял? Начали!
- Слушай, Пепа, пошли в лес, - загундосил её кавалер, вновь озираясь, и на сей раз - именно на окно Акселя. - Тот белобрысый хвощ, что вчера приехал, - немец, а они рано встают…
("Я - белобрысый хвощ? - подумал Аксель. - Ну погоди у меня, чёртово отродье! А вообще - что всё это значит?" И он вновь напряг слух).
- В лес? Это мы уже проходили, - отрезала Пепа. - Нет уж, голубчик, хватит!
- А…почему не на заднем дворе?
- Потому что вот там-то нас увидит кто хочешь, и туда выходят окна двух жильцов, а не одного…Ну, шевелись, будет трепаться!
"Она говорит про окна Кри и папы, - сообразил Аксель. - Правда, окно Кри - не у самого торца, но часть заднего двора оттуда видно…А почему они не боятся, что их заметит лорд? У него же, наверное, бессонница…" И он перевёл взгляд на закрытые ставни первого этажа, скрывавшие, как Аксель уже знал, красивые мозаичные стёкла. За ставнями царило мёртвое молчание.