Старейшина Никогда-не-выговорю с нами сегодня пообщался, сначала со мной, потом с Азаматом. Спрашивал меня, как проходит беременность и сколько у Азамата зубов мудрости. Я сообщила, что три, и осторожно поинтересовалась, зачем Старейшине такая информация. Он ответил, цитирую: "Это информация о тебе". Я немедленно стала выяснять, может, муданжцы всё-таки целуются взасос? Старейшина поморщился и расспросил меня про Азамата подробнее: любимый цвет, любимые и нелюбимые блюда, история семьи, история жизни… В истории семьи я жутко плавала, ибо дальше родителей знаю только, что дед смастерил лыжи. Потом Старейшина стал расспрашивать то же самое про меня. В общем, вышла я от него в некотором недоумении и отупении и пошла в "Лесного демона" ждать, пока Азамат отмучается. Его отпустили быстрее.
- По-моему, Старейшина остался нами доволен, - говорит Азамат, приземляясь на подушки по другую сторону стола. На его лице светится облегчение, что я здесь и не пропала, пока он беседовал с духовником.
- А тебя он тоже допрашивал?
- А как же. Когда меняешь духовника, всегда так расспрашивают. Тем более, нас двое. Он хотел понять, насколько мы друг друга знаем.
- А-а… Ой, слушай, я про твою семью мало чего могла сказать. Это ничего?
Азамат смеётся.
- Я думаю, он был поражён, как много ты знаешь о моей семье. Ты даже видела обоих моих родителей и представляешь себе, что они за люди. А ты вот лучше скажи, какой у тебя любимый цвет? Я как-то не заметил никаких предпочтений.
- А их и нет. Я серый не люблю, а остальные прекрасны.
Он кивает.
- Я что-то в этом роде и сказал. А ещё я не совсем понял, как у вас устроено образование. Как ты училась?
- Ну, мы с семи до двенадцати лет ходим в школу, там учимся читать, писать, считать, водить машину, знать свои права, оказывать первую помощь, ещё учим всеобщий и карту космоса - где какие народы живут, где чего добывается… И много занимаемся спортом. А потом выбираем специальность, и дальше уже по специальности, кто сколько лет. Я шесть лет училась, потом ещё три года работала под надзором, а потом получила квалификацию и стала работать сама. Ну, ещё два года посещала вечерний колледж для работы в космосе, там же и ваш язык выучила.
- Плотный у вас график. У нас-то дети до двенадцати по большей части дурака валяют, только самые сознательные чему-то учатся.
- Да у нас тоже можно было бы половину разогнать… Но это всё обязательно, иначе не дадут сертификат гражданина Земли. Так что если тебе когда-нибудь приспичит переехать на Землю, придётся сдавать экзамены. Впрочем, не думаю, что тебе это будет трудно, - усмехаюсь я.
Тут у него звонит телефон. Насколько я понимаю из его ответов, это строители, которым на Доле надоело сидеть без указаний две недели. Азамат отвечает невнятно и расплывчато, дескать, он не знает, когда сможет приехать.
- Да слетал бы завтра, - говорю. - Чё ты им за сидение на заднице деньги платишь? Никуда я не денусь, не переживай.
- А может, ты со мной?
- Так ты же хотел меня уже в доделанный дом привести. Да и на лошади можешь там покататься, мне-то сейчас нельзя, даже если захочу. Тем более, у меня завтра в клубе интересное будет, откладывать не хочется…
Интересное - это пошив халата. Мне страшно любопытно, как эта штука будет на Азамате смотреться.
Он мнётся ещё немного, но всё-таки поддаётся на мои уговоры и обещает своим работягам завтра быть на месте.
А я пользуюсь этим случаем, чтобы совершить диверсию. С утра пораньше звоню Эцагану. Он с этими тренировками совсем жаворонком стал, хотя в норме любит поваляться.
- Ой, Лиза, здрасьте! Что-то случилось?
- Нет. Слушай, ты не знаешь, кто такие Убуржгун и Онхновч?
- Знаю, они ходят на тренировки. Приятные такие мужики. А что, капитан вам их не представлял? Они же вроде как тоже его друзья.
- Пока не представлял, но это сейчас не важно. Ты вот скажи, у тебя есть их контакты?
Контакты есть, и я их записываю.
- А зачем они вам, Лиза? - продолжает удивляться Эцаган.
- Попозже узнаешь. Ты сегодня свободен? Да? Тогда будь морально готов в районе обеда подойти к Старейшине Унгуцу. Я ещё позвоню, пока.
Дальше я сажусь за бук, перекидываю на него запись с мобильника (который, к счастью, в целости приехал с Орла) и аккуратно вырезаю все имена. Потом звоню Унгуцу и договариваюсь зайти.
Унгуц встречает меня на пороге. Он всё ещё с палочкой, но уже очень бодро бегает.
- О, Лиза-хян! Давненько-давненько… Я уж слышал о твоих похождениях. Ты представляешь, Алтонгирел никому не позвонил и не сказал, что ты пропала. Мы тут и не знали… Он, видите ли, думал, что сам справится. А в итоге справилась ты, хе-хе.
В доме у него светло и чисто и пахнет свежим деревом. Над дверями висят венки из полевых цветов, которые тут не отличаются от садовых.
- Старейшина, - начинаю я, когда мы усаживаемся пить чай с мёдом. - У меня к вам небольшое дело.
Он заинтересованно склоняет голову набок.
- Вот вы и Алтонгирел, и Арон, и многие другие люди очень хорошо относитесь к Азамату, так ведь?
- Конечно, - кивает он, дескать, само собой.
- Так вот. После возвращения на Муданг ему очень тяжело тут опять освоиться. Мне кажется, он не в своей тарелке. Тут ведь к нему совсем не так относятся, как среди наёмников. Да и я сильно выделяюсь. Понимаете, я подумала, может быть, мы все вместе можем как-то облегчить ему… ну, адаптацию, что ли…
- Хммм… - протягивает Старейшина. - Не очень понимаю, как, но… У тебя есть какие-то идеи?
- Есть. Но мне бы хотелось рассказать их сразу всем, кого можно к этому подключить. Я бы не стала вас беспокоить, но понимаете, я не всех их хорошо знаю, и мне будет трудно их собрать вместе. Поэтому я хотела вас попросить, может быть, вы им позвоните и попросите зайти к вам после обеда сегодня? Вам-то не откажут. Вот список людей с телефонами…
- Конечно, Лиза, для тебя - всё, что угодно! - улыбается он. - Старый Унгуц умеет быть благодарным!
Он тут же при мне всех и обзванивает, и все они, озадаченные, обещают зайти сразу после обеда…
Оставшееся до собрания время я провожу в "Щедром хозяине", обучая Ориву. Историю с Орла мы уже обсосали со всех сторон и теперь выясняем в подробностях, в каких тварях какие глисты живут, и что надо делать, чтобы их не подцепить. А ещё она вдруг осознала великий смысл диагностики. До сих пор ей казалось, что самое главное - знать, как лечатся все болезни. А тут вот поняла, что надо ещё понять, что перед тобой. В общем, личностный рост во всей красе.
Её я на своё мероприятие не зову. Не думаю, что от неё будет толк. Орива - хороший человек, но она из тех, кто старается не вмешиваться в чужие житейские неприятности. Она может помочь конкретно и материально, если попросят. Но мне нужно нечто иное.
Я заканчиваю обедать пораньше и быстренько добегаю до Унгуца, чтобы занять выгодное положение перед прибытием "фокус-группы". Старейшина прячет меня на кухне, а гостей аккумулирует в гостиной, как положено. Все они, ну или почти все, здесь уже были, потому что принимали участие в постройке дома.
Первым приходит Эцаган, который ещё утром от меня получил приглашение. Затем Алтонгирел. Мне кажется, он старается всегда угождать Старейшинам и не всегда бескорыстно, они и правда все его очень ценят. Затем являются Ирнчин и Ахамба, озадаченно перешёптываясь. Унгуц со всеми весело здоровается и тут же увлекает их непринуждённой беседой. У него это очень классно получается.
- Что тут происходит? - шёпотом спрашивает Ирнчин у Эцагана, они сидят у самой двери кухни, и мне всё слышно.
- Без понятия, но в это как-то замешана Лиза. Она мне утром звонила, спрашивала телефоны ребят с тренировки и предупредила, что Старейшина меня пригласит.
- Охх, - качает головой Ирнчин. - Надеюсь, она ничего не учудит. Она чудесная женщина, конечно, но с чувством уместности у неё не всегда…
Чуткий Эцаган нервно оглядывается.
- Не думаю, что стоит её здесь обсуждать.
Приходит Арон, стоит в дверях, мнётся, застенчиво оглядывает полузнакомых людей. Унгуц тут же его представляет как брата Азамата и усаживает рядом с собой, чтобы меньше нервничал. Приходят двое мужиков с тренировок. Им около тридцати, у одного длинные волосы и борода, у другого всё наоборот. И наконец последним является Эндан (теперь я точно знаю, которого из братьев как зовут. Азамат-таки проговорился!)
Теперь все в сборе. Они, конечно, не знают, кого Унгуц приглашал, но ощущение завершённости компании повисает в воздухе. Тем более, что оглядев набор гостей, многие догадываются, что тут дело в Азамате. Пора мне выходить.
У самой двери кухни стоит сто, а по бокам от него два больших кресла. Унгуц проследил, чтобы одно из них осталось свободным, вот в него-то я и приземляюсь. Мой бук всю дорогу стоял на столе, дожидаясь своего выхода.
- Ну вот, ребятки, - говорит Унгуц при моём появлении. - Я думаю, все знают эту даму хотя бы понаслышке. На всякий случай, поскольку мы все тут друзья, скажу, что она жена Азамата Байч-Хараха и называет себя Лиза, хотя на самом деле у неё гласное имя. Сегодня я собрал вас здесь по её просьбе, так что давайте послушаем, что она хочет нам сказать. Мне, например, ужасно любопытно.
При этих словах Убуржгун и Онхновч переглядываются, хмурятся и косятся на дверь. С ними могут возникнуть проблемы. Ну да ладно. Я лучезарно улыбаюсь и звонко здороваюсь с аудиторией.
- Будьте здоровы дюжину дюжин зим, дорогие господа. Я позволила себе потратить ваше время по причине, которая, я надеюсь, покажется вам уважительной. У меня есть к вам одно очень важное дело. И когда я говорю "к вам", я имею в виду не только приглашённых, но и нашего достопочтенного хозяина, - я киваю на Унгуца. Он поднимает брови. Точно, он думал, что он мне только в качестве зазывалы нужен. Ну уж нет.
- Осмелюсь надеяться, - продолжаю я, - что все мы здесь считаем себя друзьями моего мужа, - я обвожу их взглядом, дожидаясь, чтобы все кивнули. - Меня несказанно радует, что у него так много таких замечательных друзей, - красивые обороты для речи я почерпнула у целителя. Он любит мудрёно выразиться.
- Итак, - я кладу ногу на ногу, чтобы разнообразить видеоряд, - все мы здесь любим Азамата, - это не такое громкое заявление по-муданжски. Это примерно значит "хорошо к нему относимся". Все снова кивают. - И никто из нас не хочет ему зла, - все мотают головами. - И никто из нас не хотел бы видеть его печальным. И не потерпел бы от других людей оскорблений в его адрес. Не так ли?
- Так, так, - встревает бородатый с тренировок. Я думаю, это Онхновч, потому что у второго Унгуц спрашивал о здоровье его отца. - Давай ближе к делу, женщина.
Эцаган и Ирнчин немедленно демонстрируют ему какие-то конструкции из пальцев, а Унгуц сощуривается. Это действует, Онхновч затыкается. Я слегка откашливаюсь.
- Что ж, давайте к делу. Видите ли, Азамата постоянно оскорбляют из-за его внешности. Я понимаю, что в этом нет ничего необычного, здесь так принято. И он, конечно, никогда бы не стал на это жаловаться. Но я, чисто из любопытства, расспросила его, что он чувствует, когда его называют уродом.
Я позволяю словам немножко повисеть в воздухе. Алтонгирел прикусывает губу, остальные только недоуменно хмурятся. Унгуц смотрит на меня со всё возрастающим любопытством.
- И что он ответил?
- А вот это я вам сейчас дам послушать, - я демонстративно поворачиваюсь к буку. - Я решила воспользоваться техникой, чтобы никто не усомнился в верности моего понимания. В конце концов, я не в совершенстве владею языком… Вот, послушайте.
Я запускаю дорожку. Сейчас, в комнате, полной людей, обиженный и сердитый голос Азамата звучит ещё проникновеннее, чем тогда в номере. Я стараюсь не смотреть ни на кого прицельно, а только уголком глаза ловить выражения их лиц. Лица вытягиваются. Некоторые сдвигают брови в недоверии. Алтонгирел поджимает губы - явно принял на свой счёт. Арон пару раз ахает. Эцаган невероятно заинтересовался узорами на ковре. Ирнчин прикрыл рот рукой. Ахамба и Унгуц изображают на лицах вселенскую скорбь. Онхновч скрестил руки на груди и явно готовится отпираться. Убуржгун удивлённо чешет в затылке. Запись кончается.
Секунд десять висит тяжёлое молчание. Потом разражается бубнёж.
- Да откуда ж было знать…
- Он такой не один, а другим каково…
- Да я только раз и оговорился!
- Я даже не думал, что это так…
- Надо извиниться…
- Да все так говорят!
Я откашливаюсь и прошу тишины.
- Итак, ребят, я думаю, все поняли, что это проблема.
- Да поняли, поняли, - нервно обрывает меня Алтонгирел. - Я и без тебя знаю, что меня вовремя отстранили, если не поздно. Или ты тут собрала всех провинившихся, чтобы Старейшина нас судил?
- Успокойся, пожалуйста, - улыбаюсь я. - Я не знаю, о чём ты, но здесь мы все в равном положении.
Несколько человек изумлённо таращатся на меня.
- Мы в равном положении, - повторяю я, - потому что мы все любим Азамата и желаем ему добра. Как мы все теперь знаем, у Азамата есть проблема, которую он не в силах решить сам. Согласитесь, что, какой бы он ни был умный, сильный и хороший начальник, один против целой планеты он ничего сделать не может. А теперь посмотрим на себя. Мы все здесь красивые известные люди с гласными именами. С нашим мнением считаются другие. Я уверена, что если мы объединим усилия, то сможем помочь ему преодолеть эту проблему довольно быстро, вы так не думаете?
Они явно удивлены моим позитивным настроем. Ждали, что я начну визжать и швыряться предметами? Щазз, мне в данном случае важен результат, а не месть.
- Но что мы можем сделать? - робко спрашивает Арон. Видимо, за те годы, что Азамата не было на планете, его папаша успел окончательно раздавить младшего сына. Ну или он такой родился, не знаю.
- А вот и давайте подумаем над этим. Давайте все предложим какие-нибудь варианты. Для примера, я предлагаю вот что: если в вашем присутствии кто-то называет Азамата уродом, покажите этому человеку, что вы его осуждаете. У вас для этого много жестов.
Эцаган и Унгуц хихикают, Ирнчин кивает с каким-то хищным предвкушением на лице.
- Ещё хорошо бы, - произносит Унгуц, теребя кончик бороды, - приглашать его на всякие праздники. Насколько я его знаю, он любит большие застолья, и скорее всего скучает по тем временам, когда его с радостью ждали у каждой скатерти.
- Да-да, - киваю я, - он и сам был бы рад позвать гостей, но боится, что никто не придёт.
- Кстати, можно всем друзьям и знакомым рассказывать, что капитан - классный мужик, - вдохновляется Эцаган. - Я думаю, если человек от двух-трёх людей это услышит, то хотя бы подумает прежде чем плохо к нему относиться из-за внешности.
- Дело говоришь, - кивает Ирнчин. - А я думаю, надо обязательно с ним здороваться, если на улице встретишь.
При этих словах тренировочные мужики как-то приседают. Видимо, за ними водится притворяться незнакомыми.
- Ну, ещё, - робко говорит Убуржгун, - когда мы в трактире обсуждаем тренировки, упоминать его почаще и хвалить, потому что молодняк часто подслушивает…
- Хорошо, замечательно, - поддерживаю я.
- Да надо за своим языком следить, - решительно оглашает Онхновч то, что все старались не упоминать. Голос у него низкий и мощный, убедительно звучит. - Раз уж такое дело, тут одними словами не отделаешься. Он ведь борьбой занимается в перчатках, потому что народ брезгует. И надевает их долго каждый раз. А так подумать, что такого? Шрамы-то не заразные. Можно хоть разок сказать, мол, плюнь, мне это всё равно.
Остальные согласно гудят.
- Вообще-то, - говорит своим высоким певческим голосом Ахамба, - у меня уже лет пять лежит набросок баллады о том, как он эти шрамы заработал…
- Ух ты! - оживляется Унгуц. - Давай-давай, это замечательная вещь должна получиться! Только лучше бы не балладу, а баю. А то баллад у нас в последние двести лет сочинили столько же, сколько за всё время раньше. А бай новых давненько не слыхали. Так что она и разойдётся быстрее, и людям интереснее слушать будет.
- А чем они отличаются? - спрашиваю я.
- Ну как же, - Унгуц разводит руками, - баллады грустные всегда. Плохо кончаются. Они про хороших людей, у которых судьба не сложилась. А бая - доброе сказание о великом человеке. И заканчивается всегда хорошо.
Я начинаю улыбаться, как идиотка. Хорошо заканчивается-то - это ведь свадьбой? Что, я теперь ещё и в фольклор попаду? Ну и ладно, лишь бы это Азамату добавило популярности.
Народ развеселился, идеи роятся, в том числе совсем безумные. С другой стороны, теперь они в деталях обсуждают высказанное раньше. У Онхновча несколько дней тому сын родился, скоро будут праздновать. Вот, Азамата позовут. Унгуц обещает одёргивать некоторых особо чванливых Старейшин. Дескать, после нашей свадьбы к его мнению стали больше прислушиваться на Совете. Эндан обещает донести нашу миссию до своих знакомых наёмников, чтобы они тоже подключились, они-то Азамата уважают. Арон потихоньку интересуется у Алтонгирела, насколько груб тот жест, что Эцаган показывал Онхновчу.
Наконец тема кажется исчерпанной, во всяком случае, до полевых испытаний. Я со счастливой улыбкой всех благодарю и заверяю, что, поскольку мы с Азаматом очень близки, я сразу замечу перемены к лучшему. Это чтобы ребята не расслаблялись, а то если перемен не будет, я же так просто не отстану. Мы уславливаемся встретиться снова через две недели. После этого все расходятся, остаются только Унгуц и Алтонгирел.
Духовник вообще почти всё время обсуждения молчал. Не могу сказать, что я ждала от него особенной активности, но он поначалу так виновато выглядел, что можно было ожидать попытки реабилитации. Но то ли он слишком ушёл в себя, то ли по своему обыкновению скептически отнёсся к моей затее.
- Ну что? - спрашивает его Унгуц с хитрой усмешкой. От него, конечно, тоже не укрылась Алтошина молчаливость.
Тот как-то нервно разводит руками.
- Я вообще не понимаю. Я… столько лет… ничего не замечал! Я ведь его духовник, шакал побери! Ну, был. Я же пытался как-то его понять, увидеть мир его глазами… Но мне никогда в голову не приходило, что он может так переживать из-за этой ерунды.
- Это не ерунда, - веско говорю я.
- Ну да, но… Кажется ерундой. Я иногда начинал прикидывать, а что бы я делал на его месте, но быстро прекращал эти мысли, с такими вещами не шутят, ещё накликаю… А в итоге…
Он продолжает бормотать, и Унгуц жестом показывает мне: уходи. Я киваю и тихо покидаю дом.
Вечером у меня клуб, и мы шьём халат. У него довольно простой покрой, но много слоёв, и ещё его надо простёгивать всякими сложными узорами. К счастью, у моей машинки есть такая опция, а вот Орешница умудряется проделывать это на руках и почти с той же скоростью. Орива, которая поначалу без энтузиазма относилась к моему рукодельному клубу, последнее время втянулась. Теперь она периодически что-нибудь дарит разным обеспеченным посетителям трактира, а потом получает от них драгоценные украшения и тамлингские шелка в качестве ответного знака внимания.