Мехи отступили. Ксантен понял, что они решили сменить тактику: либо вооружиться получше, либо запереть его в ангаре. В любом случае оставаться здесь не имело смысла. Он без особого труда расчистил себе путь к кабинету и под грохот бьющих в стекло инструментов и деталей вышел в сумрак.
В небе висела луна - огромный дымчато-шафрановый шар, похожий на старинную лампу. Мехи плохо видели в темноте и не замечали Ксантена, который стоял у дверей и рубил головы выходящим.
Наконец они поняли, в чем дело. Из дверей больше никто не появлялся, и Ксантен, не глядя по сторонам и на ходу вытирая лезвие, отправился обратно тем же путем, каким пришел. Вдруг он остановился. Какая-то смутная мысль не давала ему покоя, и только сейчас он понял: мех, стрелявший из пистолета, показался ему необычным. Он был значительно крупнее своих сородичей, более темного цвета, но самое главное - на глазах у Ксантена он демонстративно принял позу, которую нельзя было назвать иначе как властной. "И это особенно странно, - подумал Ксантен. - Мехам совершенно несвойственна гордыня". С другой стороны, кто-то ведь должен был организовать мятеж или, по крайней мере, задумать его.
Пожалуй, стоило попытаться выяснить что-нибудь еще, хотя главное Ксантен уже знал.
Он повернул назад и прошел через посадочную площадку к баракам и гаражам, напомнив себе, что нужна осмотрительность. Ну и времена настали! Он, дворянин, должен прятаться от каких-то ничтожных мехов!
Ксантен, крадучись, приблизился к гаражам, где дремало с полдюжины фургонов. Все они были одного типа - металлическая рама, четыре колеса, бульдозерный нож впереди. Где-то неподалеку должен был находиться склад сиропа. Вскоре Ксантен обнаружил склад, а в нем - множество бочек. Погрузив с десяток бочек на фургон, остальные он раздавил. Сироп, который употребляли мехи, отличался по составу от сиропа для фургонов и хранился в другом месте, возможно в бараках.
Усевшись на водительское сиденье другого фургона, Ксантен повернул тумблер "Пробуждение", нажал кнопку "Ход" и потянул на себя рычаг заднего хода. Фургон попятился. Ксантен остановил его, развернул ножом к бараку, затем выстроил рядом с ним еще три фургона и всех привел в движение. Они рванулись вперед, взломали металлическую стену барака, обрушили крышу и двинулись дальше, круша все на своем пути.
Ксантен удовлетворенно кивнул, подошел к оставшемуся фургону, забрался на сиденье и стал ждать. Но ни один мех не выскочил из барака. Видимо, вся бригада находилась в ангаре. Ксантен надеялся, что ему удалось уничтожить запасы сиропа. Убивать ведь можно и голодом.
Увидев в дверях ангара меха, привлеченного шумом фургонов, Ксантен пригнулся. Подождав, пока он приблизится, Ксантен обвил кнутом его жилистую шею и рванул кнутовище на себя. Мех завертелся волчком и рухнул.
Спрыгнув на землю, Ксантен выбил из его руки пистолет. Этот мех тоже был великаном, как и тот, который пытался застрелить его в ангаре. Приглядевшись, Ксантен увидел, что у него нет сиропного "мешочка". Мех в первозданном виде? Не может быть! Как он с голоду не помер? Сразу возникло множество подобных вопросов; оставалось надеяться, что рано или поздно на них найдутся ответы.
Поставив ногу на голову лежащего существа, Ксантен срезал с его загривка длинные антенны-колючки. Теперь мех не мог разговаривать с сородичами, ему оставалось полагаться только на себя. Такая ситуация могла ввергнуть в уныние самого стойкого меха.
- Полезай на корму! - велел ему Ксантен, щелкнув кнутом.
Однако мех подчинился не раньше чем получил пару горячих. Ксантен забрался на сиденье и погнал фургон на север. Он прекрасно понимал, как трудно, почти невозможно заставить птиц нести в замок двойную ношу. Расставаясь с ними, Ксантен не особо верил, что они дождутся его возвращения. Птицы могли провести ночь на дереве, а утром, проснувшись в дурном настроении, отправиться восвояси.
Ночь напролет катил фургон по бездорожью. Ксантен трясся в водительском кресле, а пленник, нахохлясь, сидел у него за спиной.
Глава 3
1
При всей своей самоуверенности, благородные господа старались не выходить из замков по ночам. Причиной тому в основном был суеверный страх. Впрочем, ходило немало рассказов о путниках, ночевавших поблизости от развалин и слышавших жуткую музыку или звуки охотничьих рогов. Кое-кому случалось увидеть бледно-лиловые или зеленоватые огоньки или призраков, бегущих среди деревьев, а в аббатстве Хоуд, ныне сырых развалинах, по слухам, жила знаменитая Белая Ведьма, взимавшая с прохожих огромную пошлину.
Таких случаев Ксантен знал сотни. Хотя многие гордецы и высмеивали суеверия сограждан, без нужды никто не покидал жилья по ночам. Ведь и вправду, если в местах, где когда-то разыгрывались трагедии, обитают призраки, то на старушке Земле должно было водиться неисчислимое множество духов и привидений. Казалось, каждая скала, каждый луг, каждая долина хранит память об испытаниях, выпавших на долю человечества.
Фургон мчался на север. Висящая в небе луна освещала потрескавшиеся плиты дороги. Ксантен дважды замечал мерцание оранжевых огней, а один раз ему показалось, что в тени кипариса стоит и молча смотрит на него какой-то гигант. Позади на платформе сидел пленный мех, наверняка замышлявший недоброе, - наверное, без колючек он чувствовал себя неполноценным, обезличенным, - но Ксантен держал ухо востро.
Дорога шла через давным-давно опустевший городок, от которого осталось лишь несколько полуразрушенных домов. В таких городах даже кочевники не останавливались, - видимо, и они чего-то страшились.
Развалины остались позади; по сторонам дороги, переливаясь сотнями оттенков серебряного, черного и серого цветов, расстилался пустынный ландшафт. Оглядываясь, Ксантен думал, что, при всех прелестях цивилизованной жизни, нельзя не отдать должное просторам и простоте страны кочевников… Мех подозрительно зашевелился. Не поворачивая головы, Ксантен щелкнул в воздухе кнутом, и пленник затих.
Всю ночь фургон несся по древней дороге. Луна перешла на запад, на восточном горизонте заиграли зеленые и лимонно-желтые сполохи, и, когда наконец за далекой горной грядой исчез бледный диск, взошло солнце. В этот момент Ксантен заметил справа от дороги струйку дыма.
Он остановил фургон и встал на сиденье. В четверти мили находился стан кочевников. Ксантен насчитал около сорока шатров разной величины, дюжину старых фургонов. Над самым высоким шатром развевался флажок с черной идеограммой - эмблемой гетмана. Он узнал ее. Кочевники этого племени недавно вторглись во владения Хейдждорна и сражались с отрядом О. Ц. Гарра.
Ксантен одернул платье, уселся и направил фургон к стойбищу.
За его приближением следили около ста длинных и тощих, как хорьки, варваров в черных плащах. С десяток кочевников выбежали вперед, натягивая луки. Ксантен обвел их презрительным взглядом, подъехал к шатру гетмана, остановил фургон и встал во весь рост.
- Гетман, ты проснулся? - крикнул он.
Откинув полог, гетман выглянул из шатра и, помедлив, вышел наружу. Как и все кочевники, он был с головы до ног закутан в мягкую черную ткань, только лицо оставалось открытым - некрасивое, с узкими голубыми глазами, невероятно длинным носом и острым, асимметричным подбородком. Ксантен кивнул ему и произнес:
- Полюбуйся на этого молодца. - Он ткнул большим пальцем в сторону меха, сидевшего на платформе фургона. Гетман бросил на того мимолетный взгляд и вновь с презрением уставился на Ксантена. - Он и его друзья взбунтовались против дворян, а заодно решили вырезать всех людей на Земле. Поэтому мы, дворяне замка Хейдждорн, делаем вам предложение. Приходите в замок. Мы накормим вас, оденем и вооружим. Мы превратим вашу орду в дисциплинированное, боеспособное войско. Мы дадим вам превосходных командиров. Как только мятеж будет подавлен, у каждого из вас появится возможность обучиться ремеслу и сделать неплохую карьеру у нас на службе.
Минуту-другую гетман молчал. Затем на обветренном лице, как трещина, появилась свирепая ухмылка, и он произнес на удивление хорошо поставленным голосом:
- Выходит, ваше зверье решилось-таки вас растерзать? Жаль, что они так долго терпели. А впрочем, чего их жалеть? И вы, и они чужие на этой планете. Рано или поздно все вы ляжете костьми.
Ксантен сделал вид, что не расслышал конца фразы.
- Если я правильно понял, ты считаешь, что люди должны объединиться и отразить натиск чужеземцев, а после жить в мире и помогать друг другу. Я не ошибся?
С лица гетмана не исчезала ухмылка.
- Вы не люди. Только мы люди, ибо рождены землей и водой нашей планеты. А вы здесь чужие, как и ваши безумные рабы. Желаем вам и мехам побыстрее перебить друг друга.
- Ну что ж, - вздохнул Ксантен, - выходит, я правильно расслышал твои слова. Для тебя интересы рода человеческого - пустой звук. А как насчет страха за свою жизнь? Когда мехам не удастся вырезать дворян в замках, они обрушатся на кочевников и передавят вас, как муравьев.
- Если они нападут, мы будем драться, - ответил гетман. - А до вас нам нет дела.
Ксантен задумчиво посмотрел на небо.
- Пожалуй, уже сейчас мы могли бы взять на службу отряд кочевников. Нам нужно ядро для большой, хорошо организованной армии.
Стоявший в стороне воин насмешливо крикнул:
- Ну да, пришьете нам мешочки на спины и будете заливать туда сироп. Верно?
- Сироп полностью обеспечивает организм питательными веществами, - ровным голосом заметил Ксантен.
- А почему вы сами без него обходитесь?
Ксантен не счел нужным ответить.
- Хотите дать нам оружие - давайте, - сказал гетман. - Мы не откажемся. Но защищать вас не станем, не надейтесь. Если дрожите за свои шкуры, бросайте замки и становитесь кочевниками.
- Мы дрожим за свои шкуры?! - воскликнул Ксантен. - Что за чушь?! Замки Хейдждорн и Джейнил неприступны, да и большинство других тоже.
Гетман покачал головой:
- Если бы мы захотели, то давно проникли бы в Хейдждорн и всех вас, трутней, перебили спящими.
- Что? - вскричал Ксантен. - Ты это всерьез?
- Конечно. Кто-нибудь из нас поднялся бы на стену на большом воздушном змее, сбросил веревку, втащил наверх лестницу, и через четверть часа замок был бы наш.
Ксантен почесал в затылке.
- Остроумно, но неосуществимо. Птицы сразу заметят змея. Или ветер вдруг переменится… Нет, все это - чепуха. Мехи не станут запускать змеев. Они попытаются взять штурмом Джейнил и Хейдждорн, а когда поймут, что это невозможно, устроят охоту на кочевников.
Гетман отступил на шаг.
- Ну и что? - спросил он со злостью в голосе. - Как будто на нас не охотились дворяне Хейдждорна! Все вы трусы! Попробуйте драться с нами на равных, врукопашную, - мы заставим вас есть грязь, презренные псы!
Ксантен поднял брови, всем своим видом выражая пренебрежение.
- По-моему, ты забываешься! Ты разговариваешь не с кем-нибудь, а с предводителем клана. Твое счастье, что я немного устал в дороге, не то отхлестал бы тебя вот этим кнутом!
- Ха! - Гетман ухмыльнулся и поманил пальцем одного из лучников. - Пристрели-ка этого хлыща!
Лучник вскинул лук и выпустил стрелу, но Ксантен был начеку. Выстрел из теплового пистолета испепелил стрелу, лук и руки кочевника.
- Я вижу, тебе недостает элементарного уважения к благородным людям. - Он поднял кнут и трижды умело обвил им узкие плечи гетмана. - Ладно, хватит с тебя. Я не могу заставить вас воевать, но терпеть оскорбления от каких-то трусливых навозных жуков не намерен. - Он спрыгнул на землю и, схватив гетмана, посадил на платформу рядом с мехом. Затем развернул фургон и, не оглядываясь, выехал из стойбища. Спинка кресла надежно защищала его от стрел.
С трудом поднявшись на ноги, гетман вытащил кинжал. Ксантен повернул голову и предупредил:
- Спокойно! Иначе побежишь за фургоном на веревке, глотая пыль.
Гетман заколебался, сплюнул сквозь зубы и сел. Со стуком загнав кинжал в ножны, он спросил:
- Куда ты меня везешь?
- Никуда. - Ксантен остановил фургон. - Я хотел уехать, как подобает дворянину, не пригибаясь и не уворачиваясь от стрел. Можешь слезть. Как я понял, кочевники не согласны служить дворянам.
Гетман снова сплюнул.
- Когда мехи разорят замки, мы перебьем мехов, и Земля на все времена будет очищена от звездной нечисти.
- Упрямые дикари, - проворчал Ксантен. - Ладно, слезай. Возвращайся в свой стан и впредь, если тебе выпадет честь разговаривать с предводителем клана из замка Хейдждорн, не вздумай дерзить.
- Ха! - буркнул гетман. Он спрыгнул с фургона и пошел назад, не оглядываясь.
2
К полудню Ксантен подъехал к Дальней долине. Здесь начинались земли Хейдждорна.
Где-то поблизости находилась деревня искупленцев. Жившие в замках благородные господа называли искупленцев неврастениками и ворчунами, но все, как один, считали их людьми необычными. Некоторые искупленцы имели высокие титулы, другие были известными учеными, но большинство не могло похвастать ни родословной, ни репутацией. Они не брезговали трудом, для которого в замках содержали крестьян, и то, что господа считали их грязными, опустившимися, нищими, похоже, доставляло им извращенное удовольствие.
Разношерстное племя искупленцев не придерживалось какой-либо единой доктрины. Они увлекались самыми крайними течениями философии. Одни называли себя нонконформистами, другие - неприсоединившимися, третьи - пассивными искупленцами, четвертые (их было меньшинство) добивались перемен.
Жители замка и деревни редко общались друг с другом. При случае искупленцы выменивали инструменты, гвозди и лекарства на фрукты и красивые безделушки из дерева. Иногда дворяне приезжали полюбоваться их танцами и послушать песни. Ксантен гостил у них чаще других, - ему нравилась безыскусность и свежесть деревенских праздников. Проезжая мимо деревни, Ксантен свернул на широкую тропу, петлявшую между кустами ежевики, сросшимися в высокие изгороди. Дорога вывела его на широкий общинный луг, где паслись коровы и козы. Ксантен остановил фургон в тени ежевики, наполнил сиропом его "мешочек" и только тогда взглянул на пленника.
- Как дела? Если хочешь сиропу, наливай себе сам. Впрочем, я забыл: у тебя нет мешочка. Чем же ты питаешься? Грязью? Должно быть, это невкусно. Боюсь, здешняя грязь покажется тебе недостаточно зловонной. Впрочем, как угодно: можешь щипать травку, можешь глотать сироп. Только не забредай далеко. Я буду следить за тобой.
Мех понуро сидел на краю платформы. Он никак не отреагировал на слова Ксантена, даже не шелохнулся.
Подойдя к свинцовому желобу, Ксантен подставил ладони под струю воды, вымыл лицо, прополоскал горло. Выпрямившись, он увидел, что к нему приближаются десять-двенадцать жителей деревни. Одного из них Ксантен хорошо знал. В свое время, не заразись этот человек искупленчеством, он мог бы стать Годалмингом или даже Ором.
Ксантен отдал ему честь.
- Здравствуйте, О. Г. Филидор. Это я, Ксантен.
- Здравствуйте, Ксантен. Но вы ошиблись, я не О. Г. Филидор, а просто Филидор.
- Примите мои извинения, - ответил Ксантен с легким поклоном. - Вечно забываю одно из ваших железных правил: не соблюдать никаких правил и формальностей.
- Избавьте меня от ваших острот, - попросил Филидор. - Зачем вы привезли оболваненного меха? На усыновление? - Он намекал на обычай дворян отдавать искупленцам лишних детей.
- А теперь кто из нас острит? - спросил Ксантен. - Разве вы не знаете, что происходит?
- Новости до нас доходят в последнюю очередь. Кочевники и те лучше осведомлены.
- Сейчас я вас удивлю, приготовьтесь. Мехи взбунтовались, нападают на замки. Они разрушили Зимородок и Делору и всех, кто там был, вырезали. Возможно, есть жертвы и в других замках.
Покачав головой, Филидор произнес:
- Я не удивлен.
- Но озабочен, не правда ли?
- В какой-то степени, - признал Филидор. - Наши планы и раньше были недостаточно реальны, а теперь, благодаря этому обстоятельству, становятся попросту неосуществимыми.
- Мне кажется, вам грозит серьезная опасность, - сказал Ксантен. - Судя по всему, мехи собираются стереть с лица Земли всю человеческую расу. Вам не удастся остаться в стороне.
Филидор пожал плечами.
- Допустим, такая опасность существует… Но как поступить, мы решим на совете.
- Я мог бы кое-что предложить прямо сейчас. Конечно, прежде всего необходимо подавить бунт. Насколько мне известно, существует больше десяти искупленческих общин с населением в две-три тысячи человек, а то и больше. Я предлагаю провести рекрутский набор, сколотить надежный, дисциплинированный корпус, снабдить его оружием из арсенала замка Хейдждорн и поставить над ним самых опытных военных теоретиков.
На лице Филидора появилось недоумение.
- Вы хотите, чтобы мы стали вашими солдатами? Мы, искупленцы?
- Почему бы и нет? - простодушно спросил Ксантен. - Ведь и ваша жизнь поставлена на карту.
- Рано или поздно человек все равно умирает.
Пришел черед удивляться Ксантену:
- Что? Неужели это слова бывшего дворянина замка Хейдждорн? Разве так должен встречать опасность гордый и смелый мужчина? Этому ли учит нас история? Конечно, нет! Мне незачем вас поучать - вы знаете не меньше моего.
Филидор кивнул:
- Я знаю, что история человечества - это не войны, не победы, не технические достижения. Это мозаика из триллионов кусочков, каждый из которых - рассказ о том, как человек уживался со своей совестью. Вот какова подлинная история нашей расы.
Ксантен отмахнулся:
- Вы слишком упрощаете, Филидор. Неужели считаете меня тупицей? История многогранна, это всем известно. Вы склонны выделять ее моральную сторону. Но основа основ морали - выживание. Все хорошо, что помогает уцелеть. Все плохо, что ведет к гибели.