Тем временем, сани подкатили к воротам. Створки ещё не закрыли и нас встретили пара мужиков одетых в тулупы и валенки, вооружены они были карабинами СКС, с примкнутыми штыками. На штанах обоих встречающих я заметил синие лампасы. Так, а это значит, что село, скорее всего, на самом деле казачья станица. Ну, с казаками я договориться сумею.
- Здорово, Митяй! Как расторговался? - начал задавать вопросы один из мужиков.
- Нормально! Давай пропускай скорее, у меня клиент к бабе Нюре! - начал торопить проверяющих Митяй.
Пока один из встречающих разговаривал с Митяем, и тем самым контролировал его, второй обошёл сани, и приблизился ко мне. Мужик в тулупе, держал карабин, направив его на меня.
- А ты, хлопец, чьих будешь? - спросил он меня.
- Служивый я, Телепортировали меня, а телепорт не сработал, вот меня в чистом поле и выкинуло. Пока на дорогу вышел, волки успели подрать, - выдал я заранее придуманную легенду, самое главное, что всё, что я говорил, было правдой, почти. Если этот проверяющий имеет, какие-то способности, но должен мне поверить.
- А куда тебя "кидали", если ты в наших краях вывалился? - продолжал задавать вопросы. - Что ж ты так, с двумя автоматами и от волков отбиться не мог? Да, а чего это у тебя два ствола? Не многовато?
- Вызови атамана, а лучше в начале, пропусти к знахарке, а то сейчас ласты склею, и на вопросы некому будет отвечать, - устало произнёс я. - Автоматы можешь оставить у себя.
Я протянул ему АК-74, потом снял с плеча АКСУ и то же протянул проверяющему. Он забрал оба автомата, махнул рукой второму проверяющему, и сани пропустили внутрь изгороди. Отъезжая от ворот я увидел, что один из проверяющих, занёс автоматы в сторожку, потом вышел и быстро пошёл куда-то в сторону центра села. Митяй, сразу за воротами свернул направо, и сани покатили в сторону отдельно стоящего домика на краю села. Видно, что бабку Митяя в селе не сильно любили, а может просто боялись. С колдунами и магами всегда так, и с ними рядом жить не хотят и без них обойтись нельзя. Сани подъехали к хлипкой ограде вокруг одинокого домика, сил встать с повозки у меня уже не было, чувство было такое, будто из тела вытащили все кости, а голову набили ватой.
- Что сам подняться не можешь? Совсем плохо? - засуетился вокруг меня Митяй. - Потерпи немного, сейчас в дом войдём, там тебя бабка каким-нибудь отваром напоит и сразу полегчает.
Митяй закинул мою руку себе на плечо и буквально потащил меня, я лишь слегка ворочал ногами, помогая ему, как мог. Не успели мы дойти до дверей дома, как они открылись, и на пороге возникла бабка Митяя. Она была невысокая, сгорбленная, видно было лишь лицо, всё в глубоких морщинах. Только глаза, смотрелись ярко и броско, они были бледно-голубые, если бы я встретил такие глаза в старом мире, то подумал бы, что у владельца контактные линзы.
- Митяй, ну, что ты за человек такой, подбираешь всякую дрянь на улице и в дом тащишь, - голос оказался скрипучий и противный.
- Баб Нюра, ну чего ты, как же это можно живого человека и в чистом поле бросить умирать? Не по-христиански это, грех великий! - заканючил Митяй.
- Расскажи другому, что ты грех на душу побоялся брать! Поди опять, купился на деньги, - продолжала отчитывать баба Нюра Митяя. - В дом я его не пущу.
- Бабуля, а можно продолжить ваш спор, после лечебных процедур, - вмешался я в разговор. - Деньги у меня есть, вы только исцелите, я заплачу, не обижу.
- О, а я думала, он уже богу душу отдал, а он ещё и говорит, - удивилась целительница. - Ладно, тащи его в баню, там, на топчане и положишь. Разденешь его, а я за водой и травами схожу.
Мы с Митяем, в обнимку, доковыляли до маленькой баньки, он открыл дверь и я повалился на топчан в предбаннике. С меня сняли разгрузочный жилет, куртку, свитер и ботинки, штаны и рубашку Митяй разрезал ножом. Процесс раздевания выпил из меня последние силы, и я провалился в тёмный омут беспамятства.
В себя, я пришёл от резкой боли, в груди, чувство было такое, как будто мне в лёгкие засыпали горящий углей. К горлу подкатил ком тошноты, и я только и успел, что свеситься с топчана и вывалить содержимое желудка, в кем-то, заранее поставленное ведро. Из горла вырвались потоки чёрной, как смоль жидкости, странно, но ничего такого я не ел, чем это я интересно сблевал. Боль в груди слегка поутихла, в голове прояснилось, я даже смог произнести пару слов.
- Дайте воды!
- Ну, вот, а ты говорила, что он умрёт! А он, вон - живее всех живых, - судя по голосу это Митяй. - На, попей!
Я судорожно отхлебнул пару глотков холодной воды, тут же меня скрутил новый приступ боли, и меня стошнило, только, на этот раз - водой.
- Нельзя ему сейчас пить, - раздался из темноты скрипучий голос знахарки. - И жить ему осталось всего ничего, до утра не дотянет.
- Добрая ты бабуля, как я погляжу, - прохрипел я. - А, чего это вы в темноте, керосин экономите?
- Видишь, у него зрение уже пропало, верно, тебе говорю - и пары часов не протянет, - поставила свой диагноз бабка.
- Не уж-то, ничего нельзя сделать? - взволновано спросил Митяй. - Может Клавдию Петровну позвать.
- Ой, тоже, мне нашёл целительницу, - недовольно пробурчала вредная старуха. - Да она ещё под стол пешком ходила, когда я уже людей врачевала!
- А прошлой зимой, когда болотники подрали патруль, она же им помогла! - продолжал гнуть своё Митяй. - А ты сказала, что они не жильцы! Выходила, же она их! Так может и этого спасёт.
- Во-первых, тебе какой с этого прок? Деньги ты и так все его заберёшь, - до чего голос то у бабки противный. - Во-вторых, горе у неё, сына её старшего на каторгу отправляют, не до лечения её сейчас. Когда проклятия и порчи снимаешь, душа должна быть чистая и спокойная, а неё сейчас спокойствия ещё долго не будет, Васька, то её старшой, любимым сыном был. Он же точная копия мужа её погибшего. Хоть я и не люблю Клавку, но всё равно жалко мне её.
- Что, не получилось Ваську от каторги отмазать? Эх, хороший парняга был - знатный кузнец - сокрушался Митяй.
- А, как тут отмажешь, если он двух мужиков до смерти забил, - продолжала скрипеть старуха. - Если бы ещё кого то из наших, а так прихвостни торгашеские. А с ними атаману ссориться не с руки. С кем он потом дела торговые вести будет?
- А куда хоть, Ваську то сошлют? - спросил Митяй. - Может по дороге сбежит?
- Слухи ходят, что в Драконьи горы, на рудники, - ответила бабка. - Оттуда не сбегают, каторжан всех клеймят.
- Да-а, конец Ваське, Драконьи горы - это верная смерть, - грустно произнёс Митяй.
- Зови, эту Петровну, разговор у меня к ней будет, - прохрипел я, из последних сил…
- Дурак, человек, сказано тебе, не в деньгах дело, - усмехнулась бабка. - Для таких дел настрой нужен.
- Веди её, я вместо сына её, Васьки на каторгу поеду, - устало произнёс я, и опять потерял сознание.
В себя я пришёл от того, что кто-то щупает мою грудь, пальцы были тонкие, но нажимали они очень сильно.
- Очень сильная порча на нём, удивительно как до сих пор жив. Хотя, по тому какая у него дыра в энергетике, нет ничего удивительного - весь негатив уходил, а ему досталось только излишки, но всё равно с таким проклятьем дольше часа не живут, - голос был очень мягким. - Открывай глаза, я же вижу, что ты уже пришёл в себя.
- А толку, открывать глаза, если я ослеп, - грустно произнёс я, но веки всё равно поднял, резкая вспышка света ударила по глазам. Зрение ко мне вернулось, это хорошо, да что там, это просто замечательно, я с детства очень сильно боялся ослепнуть.
- Это правда, что хочешь заменить моего сына в тюрьме и отправиться вместо него на каторгу? - произнёс чей-то мелодичный, слегка хрипловатый голос. - Зачем тебе это? Драконьи горы - это верная смерть, пускай не сразу, но с Драконьих рудников ещё никто не возвращался живым. Никогда!
- Это я и без вас знаю! - зло огрызнулся я. - Вы мне лучше скажите, меня излечить можно? А, то тут некоторые особо вредные бабульки утверждают, что не доживу я до утра! Если это так, то наш дальнейший разговор теряет всякий смысл!
- Нет, ты посмотри на него, одной ногой уже в могиле, а ещё и торгуется, - узнаю скрипучий голос Митиной Бабки. - Ты его Клавка не лечи, он, всяко тебя обманет, у него же на лбу написано, что он врун и шельмец!
- Нет, баба Нюра, этот не обманет, - уверенно произнёс грудной голос. - Ведь не обманешь, а горец?
Вот, блин, как она догадалась, что я принадлежу к клану гор? Оставлять свидетелей за спиной опасно, но что делать, без их помощи мне верная смерть. Да-а, задача!
- Вы тётенька ошибаетесь, я к жителям гор отношения не имею, - попытался, отвертеться я. - Вы меня с кем-то перепутали.
- Хорошо, если я ошиблась, то тебе ничего не стоит принести клятву на крови во имя здравия Горной Княжны, - с издёвкой в голосе, произнесла целительница. - Ведь так?
Клятва на крови, это не просто так, этого обета нарушать нельзя, и не потому что совесть замучает. Нет, совесть здесь не причём: нарушивший клятву умрёт в страшных муках. Весь фокус в том, что во время принесения подобной клятвы, ты как бы связываешь воедино, слова обета и свою внутреннюю энергетику, которая в свою очередь зависит от клана, к которому ты принадлежишь. Подобная клятва приноситься в присутствии мага или чародея. В общем, подловила меня эта Клавдия Петровна и дело тут даже не в клятве, мне всё равно надо в Драконьи горы, так, что клятву я не нарушу, дело в том, что магичка легко определила мою клановую принадлежность, а если она смогла, то и другие смогут.
- Клятву я принесу, - повернув голову и посмотрев ей в глаза, уверенно произнёс я. - А вы? Вы меня излечите?
- Скажу честно - попробую. Случай у тебя непростой, я такой порчи ещё не видела. Я не понимаю, почему ты ещё жив. Митяя я уже послала, он принесёт всё необходимое, твоих денег и автоматов, едва хватит на все нужные для лечения ингредиенты.
- Проще было дать ему умереть, - проскрипел старушечий голос в углу.
- И вам бабуля долгих лет жизни и крепкого здоровья, - не остался в долгу я.
На улице прогромыхали, чьи-то шаги, и в баньку ввалился медведь, вернее мужчина огромных размеров, банька и без того маленьких размеров, сразу показалось ещё меньше. На вошедшем, был одет лёгкий бушлат, под ним свитер. Шапки на голове не было, хотя с такой густой и длинной шевелюрой, он мог не бояться застудить голову. За спиной великана маячило испуганное лицо Митяя.
- Клавдия, тебе кто давал право распоряжаться общинными запасами стратегического значения? - пробасил великан.
- Пётр, ты не забыл, что это лично мои камни и травы? - сухо ответила целительница.
- Ну и что, что нашла их ты, но тратить их на чужака, я не дам! - великан, коротко размахнувшись, влепил кулаком в бревенчатую стену бани. Стены содрогнулись, как будто в них попал снаряд.
- Эй, поосторожней! - запричитала старуха. - Ты, бугай окаянный, ещё мне баню развали. Размахался, своими кулачищами.
- Этот чужак, как ты выразился, может спасти моего сына, заменив его собой на каторге, - парировала Клавдия. - Или ты хочешь сказать, что мой сын - тоже чужак?
- Не хочу я такого сказать. Чего ты начинаешь? Сын, твой не чужак, это и ежу понятно. Помощь, может, какая нужна? - явно смутился великан.
- Всё, что нужно у меня есть, всё зависит, от того переживёт он эту ночь или нет, - сказала Клавдия. - Вон, баба Нюра, мне поможет. А, ты Пётр иди, не надо тебе на это смотреть.
Большой человек Пётр, вышел, а на пороге возник Митяй с большой холщевой сумкой в руках, он подошёл к столику и начал выкладывать на стол, всё, что было в сумке. Клавдия начала рисовать мелом на полу, какие-то символы.
- Митя, запомни: когда мы закончим, баньку придётся сжечь, - громко, так чтобы услышала и баба Нюра, сказала Клавдия. - А сейчас, иди, запарь травы.
- Как, это баньку сжечь? - удивлённо ахнула вредная старуха, - Клавка, ты с ума сошла, не дам баню жечь!
- Баб Нюра, успокойся, сын вернётся, он тебе новую баню поставит, лучше старой, так, что ты ещё и в выигрыше останешься - устало произнесла Клавдия. - Всё, хватит говорить, пора начинать!
Всё, что дальше со мной происходило, я помню урывками и очень смутно. В начале, моё тело стащили на пол и расположили его в центре рисунка нарисованного мелом на полу. Клавдия взяла у меня из вены кровь, и с помощью этого же шприца, полила лини рисунка моей кровью, потом я потерял сознание. В те моменты, когда сознание возвращалось ко мне, мне казалось, что моё тело стало невесомым. Нет, не так, тело осталось лежать на полу, а я парил над ним, как воздушный змей, парит в потоке восходящего горячего воздуха, так и моё сознание парило в потоке энергии, которая наполняла внутреннее пространство старой бани. Хотелось взмыть выше, лететь быстрее, а не парить на одном месте, но что-то меня держало, как воздушного змея держат за натянутую бечёвку, так и мне что-то мешало оторваться от моего тела и взмыть в потоках восходящей энергии. Но даже этот, небольшой полёт, давал ощущение свободы. Безграничной свободы, как будто я стал частью чего-то огромного и светлого, всё вдруг встало на свои места. Я понял, что должен делать и для чего существую. Мне нужно только одно, ощущать стремительную силу потока, быть частью его. Пусть хоть маленькой частичкой, пусть такой медленной и неуклюжей, но лететь, стремиться, вперёд, быть частью целого. Поток, вдруг, как то резко, рывком, стал быстрее, а я поднялся ещё выше, почти под потолок бани. Тёплые струи энергии наполнявшие каждую клеточку моего сознания стали горячими, вначале это было приятно, но становилось всё горячее. А, потом пришла боль. Боль! Я всё также продолжал лететь вперёд, но поток вокруг меня, был уже не тёплым, как божественная нега. Нет, теперь он был, подобен огненной лаве. Он был до того горячим, что на какое-то мгновение, мне показалось, что на самом деле он обжигает не огнём, а холодом. Жутким холодом, как из космоса, когда мгновенно замёрзшее мясо начинает отваливаться от костей.
Яркая вспышка, и темнота. Нет больше потока. Боли тоже нет. Есть только темнота и пустота. Я всегда знал, что у пустоты, обязательно чёрный цвет. Чёрный-чёрный. Чернее ничего быть не может. В этой пустоте, я окончательно и растворился. Я перестал быть собой. Я сам стал пустотой. Я умер.
Когда я открыл глаза, то в начале, даже не понял, что передо мною. Как будто я смотрю на кусок дерева через увеличительное стекло: вот видны древесные волокна, а вон там, с краю этой деревяшки, видны следы пребывания древоточца, всё настолько было крупным, что казалось, что кто-то, просто увеличил, обычную деревянную доску в сотни раз. Я попытался пошевелить рукой, мне хотелось пощупать, то, что я вижу, может, я просто сплю и это сон. Резкая боль в руке, заставила меня сморщиться, а когда я опять посмотрел перед собой, то видение прошло. Я лежал на кровати и надо мной был обычный дощатый потолок, который есть в любом крестьянском доме. В целом, я чувствовал себя нормально, присутствовала общая слабость, но голова была ясная, и особо ничего не болело, только рука сильно затекла и пульсировала от того, что я ей начал шевелить, по жилам побежала кровь.
Нашёл в себе силы, и поднялся с кровати. Но не стал слезать на пол, а наоборот встал на кровать, и начал внимательно рассматривать доски потолка. Так и есть, вот ярко-выраженные древесные волокна, а вот и дырочки от жуков древоточцев. Интересная у меня галлюцинация только, что была?! Я смог рассмотреть миллиметровую дырочку на расстоянии в пару метров, да ещё и в тёмной помещении. Попытался пару раз сфокусировать зрение, но ничего не получилось, сверхзрение не возвращалось.
- Что ищешь крюк, на котором повесишься? - раздался скрипучий голос бабы Нюры.
- До чего вы бабушка, добрый человек, прям мать Тереза, - огрызнулся я. - Долго я в отключке провалялся?
- Нет, кто тебе даст в отключке валяться. Клавдии, надо сына вызволять. Она всё сделает, чтобы тебя сегодня, к вечеру в Краснознаменск, доставили. Завтра утром, её сына отправят по этапу.
- К вечеру, так к вечеру! Мне бы, с вашим старостой поговорить, ну или кто у вас тут самый главный в вашей деревеньке?
- Здоровый такой бугай. Ты его видел. Петром кличут, - ответила вредная старуха. - Он у нас и староста, и воевода и завхоз. Во дворе стоит, ждёт, когда ты проснёшься. Поговорить с тобой хочет, на счёт сына Клавдии. А ты и вправду, вместо него на каторгу поедешь? Зачем тебе это?
- Я так понимаю, что долг у меня теперь перед матерью этого вашего каторжанина, - усмехнулся я. - А долги надо отдавать. Если бы вы меня не исцелили, то, скорее всего я бы уже разлагался. Правильно?
- Так то оно так, но я так понимаю, что тебе самому надо было в Драконьи горы, - прищурилась бабка, глядя на меня. - А тут, так удобно всё получилось: и в горы попадёшь и от порчи смертельной тебя излечили.
- А с чего, это вы бабушка решили, что мне нужны Драконьи горы? А? - настороженно спросил я. - Добром, за добро решил отплатить. Грех с души снять. А вы меня, в чём-то лихом подозреваете!
- Да, хорош то, кривляться, - как от зубной боли скривилась старуха. - Нашёлся тут праведник, добром он решил отплатить. Я, между прочим, всю твою душонку чёрную, насквозь вижу, задумал ты чего-то, и нас в это дело впутываешь.
- Слышь, бабуля, я за лечебную волшбу заплатил? Заплатил. Чего тебе ещё надо? - зло ответил я. - Цвет ей моей души не нравиться! Сама то, сильно праведная? Сколько ты, на тот свет людей извела? А?!
- Да, уж поменьше твоего, упырь! Сразу видно, что злодей ты, и душегуб!
- Ну, что вы как кошка с собакой, и на минуту оставить нельзя, - густой бас Петра грохотал как набат. - А, вы я вижу уже на ногах? Очень хорошо! Баба Нюра выйди, нас с молодым человеком поговорить надо.
Пётр подвинул к себе стул, критически осмотрел его, проверяя, выдержит ли он его вес. Видимо, поверил в прочность и уселся на него.
Баба Нюра, вздёрнула нос и вышла из комнаты, сильно хлопнув дверью, при этом она что-то там бурчала себе под нос про всяких там лиходеев, которые выгоняют её из собственного дома.
- Ну, что мил человек, давай излагай, как ты хочешь сына Клавдии вызволять? - спросил великан, по имени Пётр.
- Товарищ Пётр, а пожрать, у вас ничего нет? Я без бутерброда думать не умею, - начал я тянуть время, честно говоря, я не думал, что переживу эту ночь. - Ты, мне лучше скажи, вы что-то пробовали? Денег дать? Побег организовать?
- Понятно, ничего толкового ты не придумал, - огорчённо произнёс Пётр. - Тут, такое дело, понимаешь, так просто не решить.