За считаные часы богатый и роскошный город превратился в руины. Тут и там вспыхивали пожары: на равных горели дома знати и лачуги бедняков. Квартал Диких Орхидей выгорел дотла, а певичек, говорят, наемники Ардиса вырезали всех до единой, принося в жертву своему кровожадному божеству.
Весть о том, что Вэй Цясэн убит, повергла Гуан и Мэй в ужас. Но, даже раздавленная горем, Гуан не позволила себе ослабеть духом. Она велела всем слугам бежать из усадьбы и укрываться, кто где может, спрятала часть драгоценностей и денег мужа в подземном тайнике, велела Мэй собираться и вместе с нею и маленьким Суйдэ выбралась к Рыбной пристани. Там уже собрались толпы беженцев из города. Слышались вопли проклятий, рыдания, стоны раненых...
У Рыбной пристани, самой бедной и отдаленной пристани Западного Хэ, стояло на причале всего две дюжины джонок, которые никак не могли взять на борт всех несчастных. Матросы с джонок брали лишь тех, кто мог заплатить им пять тысяч связок золота - за это толпа осыпала их проклятиями, мало у кого в этой толпе водились такие сумасшедшие деньги.
Гуан (к счастью для нее, для Мэй и маленького Суйдэ) взяла с собой тридцать тысяч связок золота и шкатулку с драгоценными украшениями, каждое из которых стоило не меньше десяти тысяч золотых фыней. Женщина заплатила капитану джонки "Красная магнолия" и поднялась на борт вместе с Мэй и Суйдэ. Глаза ее застилали слезы, она смотрела на берег, где клубился над стенами города густой дым, где тело ее мужа было изрублено на куски мечами наемников... А она даже не могла позволить себе совершить над телом мужа погребальные обряды! Мэй стояла рядом, но ее глаза оставались сухими, и только мертвенно-бледное лицо выдавало душевную муку.
- Смотрите, принцесса, - тихо сказала Гуан Мэй, впервые назвав свою подопечную принцессой. - Смотрите, что творит с вашей страной беззаконная тварь, захватившая престол! Не забудьте это зрелище, когда придет время справедливости!
Мэй посмотрела долгим взглядом на Гуан и кивнула.
Джонка отошла от причала. Поднятый парус захлопал над головой. В борт ударила мутная пенистая волна.
"Красная магнолия" вместе с остальными джонками-беглянками направлялась к северной границе Яшмовой Империи. По слухам, там, среди неприветливых скал и безжизненных каменных лесов, даже головорезы императрицы Шэси чувствовали себя неуютно, потому и не стремились в эти забвенные края. Брошенные северные крепости, засыпанные вечным нетающим снегом города и поселки облюбовали дикие звери да белые оборотни - страшные существа, питающиеся теплой плотью и кровью... Однако страх перед наемниками Ардиса был сильнее страха перед белыми оборотнями, которых, по совести сказать, никто и не видел. Потому все беглецы надеялись, что смогут обосноваться в тех безрадостных местах.
Закончился месяц Бамбукового Инея, пришел месяц Тихого Снега, а джонки все еще были в пути. Холодное сизое море, густые, как молоко, туманы выпивали силы и жизнь из людей. Многие умирали от слабости, болезней или отчаяния, так и не увидев вожделенных берегов. В одну из многочисленных печальных ночей умер Суйдэ-маленький, сын Гуан, и его, как и прочих умерших, опустили в темные равнодушные воды. Мэй плакала; как могла, она утешала свою дорогую подругу Гуан, но вскоре с ужасов поняла, что та помешалась от горя. Дни и ночи напролет Гуан сидела на палубе, смотрела в свинцовое небо и повторяла одно и то же:
- Ведь ему там холодно, моему сыночку! Некому закутать его ножки теплым одеялом, некому надеть шапочку на его черные волосы. Ах, какой холод кругом! А шейка у сыночка моего такая тоненькая, словно стебелек травы! Вода сломает ее, камни упадут ему на грудь, рыбы выпьют его глаза! Зачем вы отняли у меня моего сыночка, он был такой слабый!
Гуан пробовали утешать, заговорить с ней, давали ей вина, чаю или рисовых лепешек, но несчастная женщина лишь смотрела на окружающих обезумевшим, жалким взглядом и говорила:
- Ведь ему там холодно, моему сыночку!
А однажды ночью - особенно холодной и ветреной - Гуан не стало. Она бросилась в море, чтобы согреть своим теплом мертвого сына...
И так Мэй осталась одна.
Остаток пути она пролежала в горячке на грязной нижней палубе "Красной магнолии". К ней никто не подходил, никто не подал ей ни чашки воды, ни лепешки. Впрочем, Мэй это и не было нужно. Болезнь погрузила ее сознание в горячечную пучину, бедняжка давно уже пребывала за чертой этого многострадального мира. В своем бреду она снова и снова становилась маленькой принцессой Фэйянь, играющей в Непревзойденном дворце. С нею были отец, мать и добрая Юй Расторопные Туфельки. А еще в их веселых бесконечных играх принимал участие Небесный Чиновник Ань, чей алый пояс развевался, как струя пламени... Мэй грезилось, что она чувствует аромат магнолий и персиков, цветущих в императорском саду, слышит смех матери, журчание ручья, звон струн циня, пение отца. И под эти волшебные звуки сердце умирающей принцессы билось все реже, обещая вскоре умолкнуть навсегда.
Но, видимо, Небо все-таки иногда вспоминает о земле, потому что Мэй не умерла. Когда "Красная Магнолия" проходила мимо смертельно опасных для Моряков Туманных скал, те, кто был на палубе, увидели, как на вершине одной из скал засияла, будто рубин под солнцем, крошечная точка. Затем эта точка отделилась от каменной поверхности и стремительн полетела прямиком к "Красной магнолии", с каждой минутой увеличиваясь в размерах и превращаясь и гигантского дракона с золотой мордой и багровыми крыльями.
- О боги! - сказал капитан "Красной магнолии". - Чем мы вас прогневили, что вы посылаете по наши души этого глубокоуважаемого дракона?
Дракон уже висел в воздухе над мачтой "Красной магнолии". Желающие могли вдоволь налюбоваться огромными клыками, торчащими из его пасти, длинными усами, на концы которых были нанизаны жемчужины - каждая размером с добрый мужской кулак. Хороши также были крылья и алая сверкающая чешуя, в которую можно было смотреться, как в зеркало, и мощные лапы с золотыми когтями... Словом, дракон выглядел именно так, как и положено выглядеть породистому дракону, чье родословное древо восходит к драконам - основателям Яшмовой Империи и прочей Вселенной. И немудрено, что все, сподобившиеся его узреть, пали на колени.
- Ну, - прорычал дракон сурово, - чего уставились? Дракона не видели? Кто из вас главный? Кто капитан вашей скрипучей развалины?
- Это я, о крылатый повелитель! - дрожащим голосом воскликнул капитан. - Я немедленно принесу себя в жертву, если ты того желаешь, о крылатый повелитель!
Дракон недобро уставился на капитана изумрудно-золотым глазом размером с чашку для лапши.
- Умнее ничего не придумал? - рыкнул дракон. Оно мне надо? Лучше скажи мне вот что: имеется на твоей развалине прекрасная девушка по имени Фэйянь?
- Фэйянь? - переспросил капитан.
- Я что, слишком тихо говорю? - ощерился дракон.
- Прости, о крылатый повелитель, - еще пуще задрожал капитан (а следом и все остальные). - Здесь нет ни одной женщины или девицы по имени Фэйянь.
- О... Уф, фыркнул дракон. - Ну да. Я слегка напутал. Ее зовут Мэй. Именно Мэй. Как насчет девушки по имени Мэй, отважный капитан?
- Мэй? Эй, это та самая девица, что плыла вместе с безумной Гуан, - раздался голос из народа, - Она умирает от горячки. Или уже умерла.
- А подать мне ее сюда! - рявкнул дракон. - И немедля!
Двое доброхотов кинулись на нижнюю палубу и вынесли бесчувственную, грязную Мэй. При ней давно уже не было ни золота, ни дорогих одежд, оставленных ей Гуан, покуда девушка умирала в горячке, все ее вещи потихоньку растащили остальные пассажиры, здраво рассуждая, что мертвой ни золотые шпильки, ни парчовые платья, ни жемчужные ожерелья не понадобятся.
- Вот она, о крылатый повелитель! - Принцессу положили на палубу. - Она еще жива.
- А грязная какая, брезгливо дернул усами дракон. - Вы ее с крысами держали, что ли?
- Нет, о крылатый повелитель! Это у нее от болезни.
- Ну да, конечно. Ладно, некогда мне с вами разговаривать! Я забираю ее.
- Как будет угодно крылатому повелителю, - поклонился капитан. - Можем ли мы рассчитывать на дальнейшее благополучное плавание, умилостивив вас этой жертвой?
- А? - Дракон в этот миг как раз подцеплял парой когтей Мэй за талию, поэтому не особенно расслышал вопрос. - Можете, можете. Само собой. Ладно, полетел я, некогда мне тут с вами, с мелкими...
Команда и пассажиры "Красной магнолии" благоговейно смотрели вслед улетающему дракону, отягощенному ношей в виде умирающей девушки.
- Как ухудшился вкус благородных драконов, задумчиво сказал капитан. - Говорят, раньше они избирали себе в жертву самых прекрасных и родовитых девушек. Принцесс, например. А тут - эта убогая...
Ветер донес до капитана громовой раскат драконьего рыка.
- Нет, драконы обладают прекрасным вкусом, ведь они равны богам! - немедленно поправился капитан.
И "Красная магнолия" продолжила дальше свой нелегкий путь в северные земли Яшмовой Империи.
А дракон, миновав Туманные скалы, стал снижаться над долиной, со всех сторон окруженной каменными хребтами и напоминавшей малахитовую пуговицу, втиснутую в сырую глину. Чем ниже он опускался, тем явственнее становились среди зелени долины белоснежные стены и многоярусные башни, водоемы, горки, посыпанные песком площадки и круглые озера... Вся эта красота, казалось, возникала из пустоты и с каждым мгновением обретала ощутимую плотность. Среди ненарушаемой тишины долины раздался низкий, красивый и печальный звук. Это звонил колокол Незримой Обители Учения Без Слов - Тянъ Сын Уянъ Чжи Цзяо. В этой обители постигали путь просветления искренние сердцем и чистые телом и духом девы, окормляемые Крылатой Настоятельницей Цэнфэн. Незримая обитель действительно была незрима для любопытствующего взора; и ее настоятельница действительно имела крылья с. перьями лазоревыми и алыми. Мать Цэнфэн жила на земле три тысячи лет, родиной же ее была Звездная Щелочная река, откуда она прилетела на землю в повозке из огня и хрусталя - прилетела, чтобы возвещать путь истинного познания и просветления. Дракон, забравший Мэй с "Красной магнолии", выполнял поручение настоятельницы Цэнфэн, ибо ей было откровение о том, что именно на этой джонке спасается бегством наследница династии Тэн.
Дракон опустился перед вратами священной обители и аккуратно положил полуживую Мэй на траву. Брата отворились, навстречу дракону вышла сама настоятельница Цэнфэн; ее лазорево-алые крылья трепетали от легкого ветра, так же как и белые монашеские одежды.
- Приветствую тебя, Крылатая Цэнфэн! - сказал дракон. - Я исполнил твое поручение. Вот эта девушка.
- Благословение Истинного Пути да пребудет с тобой, о сын бессмертных! - сказала настоятельница Цэнфэн. - Прими мою глубокую признательность.
- Она едва жива, - понизил голос дракон, указывая кончиком когтя на Мэй. - Сердце ее более не желает качать кровь, а глаза отказываются смотреть на солнце.
- Милость Вселенной исцелит ее, - церемонно проговорила мать Цэнфэн. - Не беспокойся о ней.
Дракон кивнул, расправил крылья и взмыл к облакам. И с каждым взмахом его крыльев Незримая Обитель таяла, исчезала, словно снег под палящим солнцем...
А о том, что случилось дальше, вам, о мой умудренный опытом читатель, расскажет следующая глава.
Глава тринадцатая
ТЯНЬ СИН УЯНЬ ЧЖИ ЦЗЯО
Живи одной весной со всем на свете,
Благословляй и радость и печаль, -
Так поступают мудрецы и дети,
Им в этом мире ничего не жаль.
Найди себе безмолвную обитель,
Укройся в ней от ярости и зла.
И там прости всех, кто тебя обидел
(Прости меня, коль я из их числа).
Душа созвучна звонам колокольным,
Молитвенному бдению цикад.
Живи благочестивым и довольным,
Как те, о ком в легендах говорят.
Познаешь Путь, Истоки и Пределы,
Свой ум не вознося за облака...
Коль до судов людских тебе нет дела -
Воистину судьба твоя легка.
Печальные сны, терзавшие сердце Мэй, сменились легким забытьем, в котором ей казалось, что она плывет по волнам спокойной реки. А кругом лишь свет, тишина и воздух, прозрачный, как слезы Просветленного.
"Я умерла", - подумала Мэй и с этой мыслью очнулась. Она увидела, что лежит обнаженная на твердом белом ложе, покрытом гладкой тканью, напоминающей хорошо выделанную кожу. А сверху ложе накрыто выпуклой крышкой из - так показалось Мэй - тончайшего стекла. "Это - как гроб, - сравнила Мэй. - Но до чего странный гроб! И я все же не мертва, коль могу думать об этом! "
Мэй перевела взгляд на свое тело и удивилась еще больше. К ее рукам, ногам, груди крепились тонкие прозрачные нити, в которых переливались разноцветные жидкости. Мэй медленно приподняла одну руку, нить потянулась за ней, и девушка увидела, что эта нить уходит глубоко под кожу. Странное чувство неприязни к этим волшебным путам охватило Мэй, и она уж было хотела выдернуть удивительную нитку из своей руки, но тут в ее голове прозвучал строгий голос:
"Не делай этого, принцесса! "
Мэй хотела было испугаться, но вдруг поняла, что страха в ней совсем нет, есть только любопытство.
"Кто говорит со мной? " - мысленно спросила она.
"Посмотри направо", - последовал ответ.
Мэй повернула голову и увидела дивной красоты женщину. Лицо незнакомки было узким, почти треугольным, с небольшим подбородком, а глаза - просто громадными, опушенными серебряно сверкающими ресницами. Кожа удивительной женщины была белой, как свежевыпавший снег, и так же, как снег, она переливалась под светом странных круглых светильников, ярко сиявших под потолком. Облачение женщины составляла ведая монашеская одежда, а бритая голова повязана была монашеской повязкой, но это не удивило Мэй. Ее удивили крылья незнакомки - они возвышались над ее спиной, как два облака лазоревого и алого цвета.
"О богиня! " - подумала Мэй, и тут же в голове ее прозвучало:
"Я не богиня, принцесса Фэйянь. И, предвидя твой новый вопрос, отвечу, что я и не человек. Меня зовут Крылатая Цэнфэн, я настоятельница Незримой Обители Учения Без Слов. Ты находишься под сенью и защитой этой святой обители".
"Как я оказалась здесь, настоятельница Цэнфэн? "
"Молитвами о твоем благополучии полнятся все Девять Небес и Девять Земель Яшмовой Империи. Твоя мать, императрица Нэнхун, умолила меня взять твою жизнь под покровительство и заступничество. Кроме того, она сказала, что ты вошла в возраст когда следует постигнуть Учение Без Слов, дабы со временем твоя десница восстановила в Империй порядок и справедливость. Я узнала, что ты лежишь при смерти на палубе "Красной магнолии", и направила своего верного друга, чтобы он перенес тебя сюда. Но я ощущаю твое беспокойство, принцесса. Что еще ты хочешь знать? "
"Вы говорите о моей матери так, будто она жива! "
"Верно. Императрица Нэнхун ныне находится сне привычной жизни и смерти, вне обычного тела и духа. И если ты сумеешь изменить Путь Империи, то увидишь ее вновь - как человека. Задавай еще свои вопросы, принцесса".
"Я говорю с вами, но ни вы, ни я не открываем рта. Как такое может быть? "
"Это сокровенное умение для тех, кто обладает знанием сути вещей, причин и следствий. О, не обольщайся, ты покуда этим знанием не обладаешь. Просто я заговорила с тобой, ты ответила. Но если ты попытаешься вступить в сокровенную беседу без должной подготовки и длительных упражнений, ничего не выйдет. В нашей обители умением вести сокровенную беседу обладает не так уж много монахинь".
"Монахинь? Обитель женская? "
"Да".
"Я никогда не слышала о существовании такой обители".
"Тебе еще многое предстоит узнать. Спрашивай, принцесса. Но предупреждаю - это будет последний вопрос на сегодня. Меня ждут дела обители, кроме того, многословие - не добродетель".
"Мать Цэнфэи, отчего я лежу в стеклянном гробу и тело мое словно вплели в паутину? "
"Это не гроб, принцесса. И не паутина. Это. -.. Скажем так, алтарь врачевания. Ты была едва жива, когда мой друг принес тебя с "Красной магнолии", и мне пришлось положить тебя на врачебный алтарь. Целительные силы неба и земли вливаются в твое тело и душу по этим волшебным нитям. Скоро ты окрепнешь настолько, что сможешь вставать и принимать участие в жизни обители. А пока тебе надо набираться сил. И стремиться избавить свою душу от порока, именуемого праздным любопытством. Размышляй об этом, принцесса, я же временно покину тебя".
Мэй мысленно попрощалась с Крылатой Цэнфэн и увидела, как та просто растаяла в воздухе. Мэй снова оглядела свое тело. Оно показалось ей чересчур худым и уродливым. Неожиданно принцесса вспомнила о жизни с Гуан и господином Цясэном, но эти воспоминания, вопреки ожиданиям, не принесли скорби. Мэй вознесла молитву о том, чтобы Гуан, господин Цясэн и маленький Суйдэ сподобились участи небожителей, и погрузилась в сон. А по тонким полым нитям в нее по-прежнему вливалась сила неба и земли.
Следующее пробуждение Мэй произошло через два месяца (хотя она не подозревала об этом). Она проснулась и увидела себя лежащей на обычной кровати в обычной комнате. Мэй почувствовала, что тело ее исполнено силы, а душа - надежды. Она встала с кровати, отметив, что тело ее больше не опутано паутиной волшебных нитей; кроме того, кто-то одел Мэй в легкую кофту и шаровары серого цвета. Рядом с кроватью стояли простые матерчатые туфли - как раз по ноге. Мэй обошла всю комнату, огляделась. На белые стены ложился розово-медовый солнечный отсвет из большого круглого окна. Под ногой приятно похрустывали свежие тростниковые циновки. Возле окна висел свиток с начертанными на нем иероглифами, но Мэй, как ни пыталась, не смогла их прочесть видимо, эти иероглифы относились к тому самому Высокому Стилю Письма, о котором когда-то упоминала Гуан. Мэй вспомнила про Гуан и вздохнула - ей так не хватало подруги и наставницы!
Где-то в отдалении звучал тихий и трепетный голосок флейты, ему вторило журчание воды. Мэй подошла к окну и обомлела. За окном - куда ни кинь взгляд - простирались вызолоченные солнцем кучевые облака и розовые полосы рассветного неба...
"Выходит, обитель располагается на небесах, - подумала Мэй. - Но где же тогда журчит вода? "
Ей захотелось выйти и немедленно все выяснить. Дверь, к счастью, оказалась незапертой. Мэй толкнула ее в сторону и очутилась в крытой галерее, освещенной масляными светильниками. Здесь пахло жасмином, мандаринами и еще чем-то неуловимо сладким и бодрящим. Галерея заканчивалась витой лестницей с перилами, искусно вырезанными из какого-то белого дерева. Мэй спустилась по лестнице и вышла на огромный, залитый солнцем луг с короткой, видимо подстриженной травой.