Мэй отложила кисть и направилась в передние покои дома. Там на дневном ложе лежал господин Пясэн в легком халате и обмахивался веером так, что его распущенные волосы взлетали, как крылья сказочных драконов. Рядом на куче плоских подушек примостилась Гуан, потягивающая холодный чай с имбирем. Стоял жаркий месяц Страстного Пиона. Мэй поклонилась.
- Милая, - сказала Гуан, - господин Цясэн хочет тебе кое-что сказать. Присядь.
Мэй села на подушки и замерла.
- Мэй, - заговорил Цясэн, откладывая веер, - я не стану ходить вокруг да около. Слухами о твоей красоте наполнен весь город. Я устал выпроваживать из своего учреждения свах - как казенных, так и самодеятельных. Но сегодня утром ко мне на службу явился сам - кто бы вы думали? - князь-наместник Сун Третий!
- Ох, - вздохнула Гуан и покачала головой.
- Суну Третьему двадцать восемь лет, в его усадьбе живут пять жен и две дюжины наложниц и наложников, воюющих между собой, как племена кровожадных кочевников. Я знаю, что Сун Третий неукротимо распутен, но я также знаю, что он мстителен и злопамятен, как раненая лисица. Сун Третий потребовал, чтобы я отдал ему в жены тебя, Мэй; по его словам, именно такого цветка не хватает в его саду плотских утех. Его самонадеянность не знает границ: он заявил мне, что в случае отказа ему не составит труда превратить в ад мою жизнь и жизнь моих домочадцев.
- Ох, - снова вздохнула Гуан.
- Я вынужден был попросить у него - время на размышление. Признаюсь, никогда я не чувствовал себя столь униженным. Этот распутник, казнокрад, Растратчик, притеснитель бедняков обещал мне тысячи бедствий, как будто сам был праведником-небожителем! О Мэй, не плачь. Видит Небесная Канцелярия, я не хочу, чтобы ты вошла в дом этого негодяя шестой женой, ты достойна лучшего жениха и мужа. Но что же мне делать? Откажи я Суну Третьему - он взбесится и натворит нам пакостей. Цясэн смотрел на Мэй долгим взглядом, и у той запылали щеки. Во рту стало сухо, девочке на миг показалось, будто на ней совсем нет одежды...
- Выход лишь один, мой господин, - сказала Гуан, - Если, конечно, вы и впрямь не хотите отдавать Мэй развратному Суну. Хватит с него и пяти жен!
- Что же за выход? - Цясэн разговаривал с Гуан, но не отрывал взгляда от Мэй.
- Возьмите ее в жены вы, мой господин, - сказала Гуан твердо.
Ненадолго воцарилось молчание. Мэй показалось, что она вообще не понимает, о чем говорят ее покровители. Затем Цясэн спросил:
- Гуан, милая, а ты уверена, что мне следует поступить именно так?
- Да, - кивнула Гуан. - Я говорю от сердца, во мне нет ревности, и если Мэй с вами, мой господин, будет так же сладко и покойно, как и мне, - чего же еще желать? Есть лишь одно обстоятельство, смущающее меня, но о нем я не могу говорить. И хотела бы, да не могу!
Теперь Цясэн смотрел на Гуан. Потом он прошептал:
- Происхождение этой девочки странно и загадочно. Не эту ли тайну ты хранишь, моя любимая? Мэй - высокородная, да?
Гуан кивнула.
- Но я не посмею сказать больше, - тут же добавила она.
- Ты немного пугаешь меня, - помолчав, сказал Цясэн. - Если она слишком высокородна для моего положения, как я осмелюсь на ней жениться? В Небесной Канцелярии это сочтут преступлением!
- Куда большим преступлением станет отдать Мэй в дом князю Суну! - горячо прошептала Гуан. - Я поклялась оберегать эту девочку от всякого зла, моя душа в ответе за нее! Став ее супругом, вы тоже будете ее беречь и защищать. Может быть, этому следует свершиться. Откажите князю Суну Третьему под тем предлогом, что вы уже обладали Мэй как женою и она понесла от вас.
- Гуан...
- Иначе он не отвяжется, - решительно сказала Гуан. - Он будет настаивать и мстить. А подпорченный товар ему уже не покажется столь вожделенным.
- Гуан, дорогая, ты сейчас говоришь...
- Как певичка, знаю. Простите, мой дорогой супруг. Я забылась. Но ведь для вас главное - отказать Суну Третьему и не вызвать его бешенства, верно?
- Да.
- Тогда так и сделайте. А я с Мэй в ближайший благоприятный день отправлюсь в храм Терпящих Бедствие, принесу жертвы и моления. И спрошу гадателя о том, угоден ли Небесной Канцелярии ваш брак с Мэй.
- А теперь ты говоришь как мудрейшая из женщин, милая Гуан! - восхитился Цясэн. - Скажи, ты действительно хочешь, чтобы Мэй стала моей женой? Ты не станешь ревновать, злиться, ненавидеть?
- Я сама отведу ее на ложе нежности, - сказала Гуан. - У вас большое сердце, мой господин. Его хватит и на Мэй и на меня. Мэй слушала этот разговор в каком-то сладком оцепенении. Сначала ее охватил трепет при одной ысли, что ее выдадут замуж за какого-то князя и ей придется покинуть дорогую наставницу Гуан. Но потом решение переменилось, и Мэй уже молила Небеса, чтоб Цясэн сделал ее своей второй женой. Ей так не хотелось покидать этот дом, эти сады и павильоны, где она в обществе Гуан и свитков древних поэтов провела столько прекрасных часов! Ей не хотелось покидать кабинет с привычной сердцу тушечницей, яшмовой вазой с кистями и свитками испещренной иероглифами бумаги! О, что плохого в том, что она станет женой Цясэна?! Он ведь красив, и он муж ее самой дорогой подруги! Почему какая-то Небесная Канцелярия может воспротивиться такому браку? Из-за того, что она, Мэй, - принцесса?! Но какой прок быть принцессой, если жизнь твоя в один миг может обратиться в чудовищный сон...
- Мэй! - окликнула ее Гуан. - Подойди ко мне, дорогая.
Мэй повиновалась. Гуан взяла ее за руку и ласково поцеловала.
- Мэй, хочешь ли ты стать второй женой господина Цясэна?
Девочка кивнула.
- Осталось только выбрать благоприятный день, заключила Гуан.
... О том, что случилось дальше, вам станет известно из следующей главы, о мой неутомленный читатель!
Глава двенадцатая
ХРАМ ТЕРПЯЩИХ БЕДСТВИЕ
Я стала твоей молодой женой,
Твоею второй женой.
Я слышу, как плачет зима за стеной,
Как море шумит волной.
О мой господин, не дари мне нефрит,
И жемчуг мне не дари!
Я вижу, что кровью закат горит,
Я вижу печаль зари.
О мой господин, ты уйдешь в поход,
Уйдешь в бессмертья края...
И, в доме твоем каждый день, как год.
Мы плачем - она и я.
Она удавилась своей косой,
Я выпила яд до дна.
Была я второю твоею женой,
Но первой была она.
Могущество и смелость господина Вэй Цясэна были крепки и непреложны, как нефритовые страницы Свода Законов Яшмовой Империи. Ибо не будь у господина Цясэна упомянутых качеств, разве осмелился бы он воспротивиться самому князю-наместнику Суну Третьему, да еще в таком щепетильном деле, как женитьба и обладание юной красавицей Мэй?! Когда Сун Третий явился к Цясэну за ответом, тот разыграл целое представление перед сластолюбивым князьком. Цясэн покаянно сообщил князю, что давно и втайне от своей жены Гуан предается любовным утехам с Мэй и, как недавно обнаружилось, Мэй от него понесла. Право, Цясэн никогда бы не осмелился отдать в жены высокородному князю испорченную девушку, к тому же беременную! Сун Третий вскипел, как чан с конопляным маслом, поименовал Вэй Цясэна ненасытным развратником (Цясэн это стерпел, внутренне не переставая усмехаться - уж чья бы собака лаяла, да только не Суна Третьего!)... Но, слава Небесной Канцелярии, разошлись они почти полюбовно. Цясэн передал в дом Суна Третьего повозку подарков: свертки шелков, камчи, сукна, золотые и серебряные украшения, плитки самого дорогого чаю, тридцать кувшинов выдержанного шансинского вина и даже садок с ручными бабочками, и князь, жадный до подношений, вроде бы утешился. Во всяком случае, теперь у него для утешения имелось достаточно выпивки - с тридцатью кувшинами шансинского можно кутить аж до самого месяца Теплой Циновки!
И Гуан и Мэй радовались, что князь Сун Третий отказался от своих притязаний. Через некоторое время Гуаы по древнему календарю геомантов определила благоприятный день для паломничества в храм Терпящих Бедствие. Это был пятый день месяца Плачущей Цикады - в воздухе уже разливался неповторимый аромат осени. Небо над Западным Хэ сияло необычайной голубизной, а с моря дул ровный прохладный ветер, приносящий запахи соли, смоленых канатов, копченой рыбы, мокрой парусины...
Гуан и Мэй нарядились в одежды, отороченные мехом, уселись в закрытый паланкин и отправились в храм Терпящих Бедствие.
Этот древний храм был построен еще во времена правления прадеда Мэй, Нефритового владыки Шидина. В те годы на море лютовали пираты из страны Ва, они грабили и богатые купеческие суда, и бедные рыбацкие джонки, не брезговали ничем и вырезалр! всю команду. Да еще на море свирепствовали штормы - говорили, что это гневается Радужный Морской Дракон за то, что люди похитили его дочь-жемчужину и сделали ее своим солнцем... Потому люди, уходящие в плавание, не знали, вернутся ли они живыми домой. Но, как гласит легенда, с одним моряком (его корабль во время шторма разбился в щепы, он уже распрощался с жизнью, из последних сил держась за обломок мачты) свершилось чудо. Ему явился из глубин сам Радужный Дракон и сказал, что моряк спасется, если даст слово по возвращении домой вы-кроить храм в честь богини Гаиньинь - богини, пологагощей всем, кто терпит бедствие, притеснение или скорбь. Моряк сдержал обещание. Вернувшись в Западный Хэ, он не пожалел своих сбережений и заложил на них основание храма. К строительству святилища присоединились все и богачи и бедняки, и храм Терпящих Бедствие был выстроен за каких-то два года. В центре храма возвышалась позолоченная деревянная статуя милостивой Гаиньинь - богиня изображалась с тысячей рук, а на каждой ее ладони сверкал глаз из драгоценного камня - в знак того, что от Гаиньинь не укрыта ни одна беда и она каждому человеку готова протянуть руку помощи... Говорят также, что, если прикоснуться к одной из ладоней милостивой Гаиньинь, можно сподобиться от нее видения, открывающего будущее...
Когда Гуан и Мэй вошли в храм, как раз завершилась малая дневная служба. К Гуан, кланяясь, подошел младший служка - старичок с подрагивающей головой и печальными глазами... Гуан протянула ему храмовые дары: благовония, свечи, жертвенные деньги и шелковые покровы для жертвенника Гаиньинь.
- Мы хотим вознести моление и узнать будущее, - сказала старичку Гуан. Тот кивнул и жестом пригласил их следовать к жертвеннику перед знаменитой статуей милостивой Гаиньинь.
Гуан принесла жертву, служка нараспев читал молитвенные стихи, прославляющие богиню. Мэй, охваченная благоговейным трепетом (ведь она так давно не была в храме!), взирала на золотой лик богини и мысленно просила ее о помощи. Она просила о том, чтобы Гаиньинь устроила ее судьбу, избавила ее уста от немоты, восстановила справедливость... В какой-то миг Мэй показалось, что каменные стены святилища затрепетали, будто полосы шелка на сильном ветру. А в следующее мгновение Мэй увидела, как золотая тысячерукая Гаиньинь сошла со своего возвышения и предстала перед нею.
- Принцесса Фэйянь из династии Тэн! - звучным голосом изрекла богиня Гаиньинь. - Для чего ты беспокоишь меня?
Мэй открыла рот и... поняла, что снова может говорить.
- О милостивая Гаиньинь! - воскликнула она. - Я прошу тебя принять участие в моей судьбе, не оставить своим заступничеством!
- Я и без того не оставляю тебя своим заступничеством, - сказала Гаиньинь. - Знай, принцесса, что и твои родители пребывают в сонме небожителей и каждый день молятся Верховному Владыке Небосвода о твоем благополучии. Но знай также и то, что ни одному человеку невозможно прожить на земле жизнь, совершенно лишенную скорбей, горестей и бедствий. Ибо таков Великий Путь - на нем радость смешана с печалью, слезы с песней, находка с потерей. Поэтому не искушай Небеса, не проси счастья больше, чем положено человеку, даже если ты принцесса.
- Я прошу о справедливости! - воскликнула Мэй. - Великая богиня, покарай своим праведным судом самозванку Шэси, убийцу моих родителей!
- А разве ты сама не способна покарать Шэси и восстановить справедливость? - удивилась богиня. - Тогда для чего тебе нужна твоя жизнь, принцесса?
Мэй потрясенно смолкла. Затем произнесла:
- Но я не знаю, как мне жить, что делать, куда идти!
- Все узнаешь в свое время, - ответила золотая богиня. - Иногда даже мы, боги, не знаем путей смертных.
- О тысячерукая! - сказала Мэй. - Ответь мне хотя бы на один вопрос: верно ли поступлю я, если стану женой господина Вэй Цясэна?
- Не вижу в том ничего для тебя унизительного, - немедленно отозвалась богиня. - Пусть до поры до времени Вэй Цясэн и его старшая жена Гуан хранят тебя от тьмы мира. Но ты также должна быть готова и к тому, что жизнь твоя снова изменится. Твой путь извилист, принцесса.
- О тысячерукая! - снова повторила Мэй. - Вернется ли ко мне речь? Смогу ли я говорить со смертными так же, как я сейчас говорю с тобой?
- Нет, - ответила богиня. - В тебе еще недостаточно силы, принцесса, а потому лучше твоим устам молчать о том, чем занята твоя голова. Знай одно, я обещаю это тебе как милостивая Гаиньинь: ты заговоришь, когда встретишь того, кто будет любить тебя больше собственной жизни.
- Для чего мне эта любовь? - воскликнула Мэй, - Трон отца занят убийцей, моя жизнь - жизнь простолюдинки, кругом страх и тьма...
- Любовь преодолеет страх и разгонит тьму, - ответила богиня Гаиньинь. - Тот, кто любит, сокрушает владычество зла. И довольно с тебя этого знания, принцесса Фэйянь.
Богиня провела золотой ладонью по устам Мэй, и та поняла, что не может больше вымолвить ни слова. Затем все окутал золотой туман, а когда он рассеялся, Мэй увидела, что Гаиньинь стоит на своем возвышении, Гуан молится, а служка по-прежнему распевает стихи.
Мэй достала из-за пояса маленькую кисть, пузырек туши и листок бумаги. Быстро написала на нем что-то и протянула листок Гуан. Та взяла листок, прочла изменилась в лице и поднялась с колен. Взяв Мэй за руку, она вышла из святилища и, несколько раз поклонившись храму, подозвала носильщиков с паланкином.
- Едем домой! - приказала она.
... Мэй не написала ничего особенного, кроме того, что ей явилась богиня Гаиньинь и повелела выйти замуж за господина Вэй Цясэна. По приезде домой Гуан сообщила об этом мужу и начала приготовления к свадьбе Мэй.
В пятнадцатый день месяца Золотого Гинкго Мэй Лепесток Лотоса, она же принцесса Фэйянь, стала второй женой господина Вэй Цясэна, молодого вельможи, еще не утратившего понятий о чести, добре и благородстве. Гуан, дорожившая Мэй пуще собственного глаза, сама отвела девушку на брачное ложе. Следует сказать, что брачной ночи предшествовали другая ночь, когда Гуан, сидя в комнате Мэй, объясняла своей юной подопечной все тонкости и премудрости любовной игры, в которой сама была неподражаемо искусна... А когда Мэй ожидала мужа в спальне, Гуан ненадолго задержала Цясэна и сказала:
- Дорогой, будь с ней терпелив и нежен. Твое мастерство ветра и луны не знает себе равных, но все же... Я не хочу, чтобы Мэй испугалась или затаила обиду - ты первый ее мужчина.
- Я сделаю все, что в моих силах, милая, - улыбнулся Цясэн. - А как ты проведешь эту ночь без меня?
- Буду спать, как камень на дне реки, - улыбнулась и Гуан. - Приготовления к свадьбе меня сильно утомили. К тому же я нынче весь день мучаюсь от слабости и головокружения, все так и плывет перед глазами.
- Надо позвать лекаря! - обеспокоился Цясэн. - Оставь, - махнула рукой Гуан. - Сегодня тебе и без того хватило хлопот. Со мной посидит старая Мын, я выпью травяного отвара и усну. Скорее всего, зто обычное женское недомогание. Не заботься.
- И все же... - с сомнением сказал Цясэн.
- Послушайся меня, - снова улыбнулась Гуан. - И ступай ко второй жене, не томи ее ожиданием.
... Господин Вэй Цясэн не огорчил и не разочаровал свою вторую жену. Мэй узнала любовь мужчины и через некоторое время не могла себе помыслить, как проводить ночь без ласк Цясэна, бывшего умелым, неутомимым и чутким любовником.
Мэй представлялось, что ее прошлая жизнь - императорский дворец, потом нищая деревня, а еще позже улица Диких Орхидей - все было грезой, рассеявшейся с первыми лучами солнца. Мэй полюбила господина Цясэна так же, как и любила свою наставницу Гуан. Кроме того, легкое недомогание госпожи Гуан оказалось беременностью, чему не мог не радоваться Цясэн.
- У нас будет наследник! - говорил он. - Жизнь не жестока и не бесплодна; когда мы умрем, наше дитя позаботится о благополучии нашего посмертного существования!
В любви, согласии и покое Вэй Цясэн и две его жены прожили три года. В положенный срок Гуан родила сына, нареченного Суйдэ, и целиком посвятила себя его воспитанию. Впрочем, это не означало, что с рождением ребенка она стала меньше любить и лелеять Мэй. Да, Мэй была младшей женой, на Равных с Гуан правах делившей ложе с мужчиной, который был дорог сердцу бывшей певички. Но это не вызывало у Гуан ревности или зависти. Она попрежнему обучала Мэй каллиграфии, рукоделиям управлению немалой усадьбой Вэй Цясэна. Мэй повзрослела и из угловатой робкой девочки превратилась в очаровательную молодую женщину, чей взгляд смотрел целомудренно, а тело знало все хитросплетения любовной игры. Одно печалило Мэй - она так и не могла говорить. Значит, Вэй Цясэн, хоть и любил ее, но все же любил меньше, чем собственную жизнь...
А потом в Западный Хэ пришла беда. Пришла вместе с наемниками Ардиса, верными вассалами узурпаторши Шэси. Западный Хэ по традиции с незапамятных времен был вольным городом, имеющим право не платить дань императору, поскольку когда-то этот приморский город оказал незабываемую услугу Императорскому дому... Но Шэси, разграбившая всю Империю рука об руку со своими душегубами, решила, что пора отдать на растерзание и Западный Хэ - город, которому покровительствовала сама тысячерукая Гаиньинь.
Господин Вэй Цясэн вместе с прочими вельможами и военачальниками города возглавил, отряды защитников. И вместе с прочими был убит; когда защита пала, бешеные наемники Ардиса ворвались в Западный Хэ, превращая в ад все на своем пути.