Глаза Гераддона были открыты, но незрячи. Его губы разошлись, словно он пытался заговорить, и на грудь потекла слюна.
- Нет ничего от того, кого мы знали, - произнес Малогарст. - Это его возродит.
- Тогда давай закончим с этим, - бросил Таргост.
Малогарст встал перед Гераддоном, положив татуированную руку на его покрытую шрамами грудь. Таргост не помнил, чтобы у Кривого были татуировки, однако распознал их происхождение. Те книги, которые ему показывал Эреб - древние тексты, якобы принесенные на Колхиду со Старой Земли - были полны строфами artes, выполненными точно таким же руническим письмом.
- Держи нож наготове, Сергар, - сказал Малогарст.
- Не тревожься на этот счет, - заверил его Таргост.
Малогарст кивнул и заговорил, но Таргост никогда не слыхал такого языка. Чем больше произносил советник, тем меньше Таргост верил, что это вообще язык в любом доступном ему понимании.
Он видел, как губы Малогарста шевелятся, однако их движения не соответствовали шуму в ушах. Звук напоминал смесь скрежета ржавого металла по камню, предсмертного хрипа и песни без мотива.
Таргост закашлялся, отхаркнув сгусток слизи. Он почувствовал вкус крови и сплюнул на пол. Моргнув, чтобы отогнать секундное головокружение, он крепче сжал каменный кинжал, желчь из желудка стала подниматься по пищеводу. Глаза Таргоста расширились, когда с клинка начал струиться тлетворный черный дым. Миазмы льнули к лезвию, и Таргост ощутил вес убийств, совершенных за долгую жизнь кинжала. Температура стремительно падала, и от каждого выдоха оставался длинный видимый шлейф.
- Пора, - произнес Малогарст, и шестнадцать воинов в капюшонах запрокинули пленникам головы, чтобы обнажить шеи.
Таргост шагнул к ближайшему, юноше с красивым лицом и расширенными перепуганными глазами.
- Прошу, я только…
Таргост не дал человеку закончить и погрузил кинжал с дымным лезвием глубоко в его горло. Из причудливой раны ударил фонтан крови. Воин в капюшоне толкнул умирающего вперед, и Таргост двинулся дальше, вскрывая одно горло за другим, оставляя без внимания ужас или последние слова жертв.
Когда умер последний, их кровь заплескалась вокруг сапог Таргоста и перелилась через край плинта. Меловые символы начали жадно пить, и Таргост почувствовал, что его кисть задрожала.
- Мал… - произнес он, когда его рука поднесла клинок к его же собственному горлу.
Малогарст не ответил. Его губы все еще извивались, противореча не-звукам, которые он издавал. Таргост повернул голову, но мир вокруг него превратился в застывшую картину.
- Малогарст! - повторил Таргост.
- Он не в силах тебе помочь, - произнес Гер Гераддон.
Таргост взглянул в лицо, озаренное злобой и извращенным удовольствием от страданий. Черты Гераддона более не были обмякшими из-за смерти мозга, они растянулись в ухмыляющейся гримасе. Глаза были белыми, как молоко, и пусты, словно нераскрашенные глаза куклы. Что бы их ритуал ни вытянул из варпа, это был не Гер Гераддон, а нечто неизмеримо древнее, свежерожденное и окровавленное.
- Шестнадцать? Это лучшее, на что вы способны? - произнесло оно. - Шестнадцать жалких душ?
- Это священное число, - прошипел Таргост, силясь не дать клинку достать до шеи. Несмотря на леденящий холод, по его лицу бежали ручейки пота.
- Для кого?
- Для нас, для Легиона… - прохрипел Таргост. - Мы - Шестнадцатый Легион, дважды Октет.
- Ааа, понятно, - отозвалась тварь варпа. - Священное для вас, однако бессмысленное для нерожденных. После всех уроков Эреба вы все еще умудряетесь понимать неверно.
Злость задела Таргоста за живое, и неотвратимое продвижение клинка к пульсирующей артерии на шее замедлилось.
- Неверно? Мы же призвали тебя, так ведь?
Тварь, облеченная плотью Гераддона, рассмеялась.
- Вы меня не призывали, я вернулся по собственному желанию. У меня так много всего, чему можно вас научить.
- Вернулся? - выговорил Таргост. - Кто ты?
- Больно слышать, что ты меня не узнаешь, Сергар.
Дымящиеся кромки покрытого кровью клинка коснулись шеи Таргоста. Кожа разошлась под острием. Нож погрузился глубже в шею, и толчками потекла кровь.
- Кто я такой? - прохрипел демон. - Я Тормагеддон.
Рассуа везла следопытов из Старой Гималазии на Ультиму Туле - самое дальнее сооружение среди тех, которые считались находящимися на орбите Терры. Если не считать еще незавершенный Пламенный Риф, Ультима Туле была самым последним дополнением к обитаемым платформам, степенно кружившимся вокруг родной скалы человечества. Она была меньше, чем суперконтинент Лемурия, менее производительна, чем промышленная энергостанция Родиния, и лишена величественной архитектуры Антиллии, Ваальбары и Каньякумари.
Ее построили шестьдесят два года назад рабочие, впоследствии переведенные в дальние сектора Империума. Старшие братья затмевали ее по размерам и мощности, так что ее внесли в орбитальный реестр Терры не более чем сноской.
За время своего существования Ультима Туле была тихо позабыта большей частью обитателей Терры. У большинства орбитальных архитекторов подобная участь своего детища вызвала бы скорбь, однако незаметность изначально была целью Ультима Туле.
Она состояла из двух матово-черных цилиндров длиной по пятьсот метров и диаметром в двести, которые соединял между собой центральный сферический узел. Сооружение не пронизывали бронированные окна, и о его существовании не предупреждало мигание противоаварийных фонарей. Любому звездоплавателю, которому бы повезло краем глаза заметить Ультиму Туле, было бы простительно принять ее за мертвый орбитальный мусор.
Внешний вид был намеренно обманчив. Ультима Туле представляла собой одно из самых сложных сооружений, вращающихся вокруг Терры, и ее бесчисленные комплексы ауспиков тихо отслеживали космическое сообщение по всей системе.
На темной стороне открылся посадочный ангар, который оставался видимым ровно столько, сколько потребовалось для приема пригодной для полетов в пустоте "Валькирии". За штурмовым транспортом закрылись защищенные от ауспиков противовзрывные двери, и Ультима Туле продолжила свой путь вокруг планеты внизу, словно ее никогда и не было.
Незаметная и забытая.
В точности как постановил Малкадор, отдавая приказ об ее постройке.
В Хранилище было прохладно, в воздухе поддерживалась постоянная температура и влажность. Более хрупкие артефакты, содержащиеся здесь, были герметично заключены в стазисное поле, и Малкадор ощущал резкий привкус от потайных генераторов.
При его приближении хрустальные витрины освещались, но он обращал на их содержимое мало внимания. Книга, которая некогда ввергла мир в войну, наброски полимата из Фиренции, которые Император счел - как оказалось, мудро - слишком опасными, чтобы показывать Пертурабо, полуоформленное изваяние воплощенной красоты.
Малкадор лгал, говоря юному Халиду Хасану, что эти грубо обтесанные стены - все, что осталось от Крепости Сигиллита, однако некоторые истины достаточно неуютны и без того, чтобы обременять ими еще и других.
Помещение было меньше, чем те, что его окружали, и Малкадору потребовалось всего мгновение, чтобы добраться до стелы из Гиптии. Она покоилась в укрепленной деревянной колыбели, изначальный черный глянец не потускнел за тысячи лет. Как и в случае со многими из хранимых здесь объектов, за возвращение этого фрагмента духа человечества было заплачено жизнями.
Малкадор закрыл глаза и приложил кончики пальцев к холодной поверхности камня. Гранодиорит, вулканическая порода, идентичная граниту. Стойкая к износу, однако не несокрушимая.
Учитывая, что она раскрыла в минувшие эпохи, была некая приятная симметричность в том, что она позволяла ему делать теперь. Дыхание Малкадора замедлилось, и уже охлажденный воздух стал еще холоднее.
- Мой повелитель, - произнес он.
Ответом Малкадору была лишь тишина, и у него появились опасения, что бойня, бушующая под дворцом, слишком жестока и всепоглощающа, чтобы отвечать. Термин "под" не был строго корректен, однако представлялся единственным подходящим предлогом.
Малкадор.
Голос Императора эхом разнесся в его разуме - громовой и подавляющий, но при этом знакомый и братский. Даже на столь неизмеримом расстоянии Малкадор ощущал его мощь, но при этом и усилия, которые требовались для установки связи.
- Как идет сражение?
Каждый день льется наша кровь, а демоны становятся все сильнее. У меня мало времени, друг мой. Война зовет.
- Леман Русс на Терре, - сказал Малкадор.
Знаю. Даже здесь я чувствую присутствие Волчьего Короля.
- Он принес вести о Льве. Сообщают, что двадцать тысяч Темных Ангелов направляются в Ультрамар.
Почему он не спешит на Терру?
От напряжения для поддержания связи по спине Малкадор побежал пот.
- Ходят… тревожные слухи о том, что происходит во владениях Жиллимана.
Я не могу увидеть Пятьсот Миров. Почему?
- Мы называем это Гибельным Штормом. Мы с Немо полагаем, что резня на Калте была частью организованной последовательности событий, предшествовавших зарождению катастрофического и непроницаемого варп-шторма.
И что, по твоему мнению, делает Робаут?
Это же Жиллиман, что он, по-вашему, делает? Он строит империю.
И Лев направляется остановить его?
- Так говорит Волчий Король, мой господин. Похоже, что в конечном итоге воины Льва на нашей стороне.
А ты сомневался в них? В Первом? Даже после всего, чего они достигли, пока прочие еще не взялись за мечи?
- Сомневался, - признался Малкадор. - После того, как тайные посланцы Рогала вернулись с их родного мира с пустыми руками, мы опасались худшего. Однако ангелы Калибана пришли на помощь Волкам, когда Альфарий угрожал уничтожить их.
Альфарий… сын мой, какие шансы ты оставил моей мечте? Ах, даже когда война напирает со всех сторон, мои сыновья все еще пытаются добиться преимущества. Они похожи на феодальных владык старины, которые чуют в огне невзгод возможность собственной выгоды.
В мыслях Малкадора появилась боль сожаления.
- Русс все еще планирует сразиться с Гором лицом к лицу, - произнес Сигиллит. - Он посылает моих Рыцарей направить его клинок, и никаким моим словам не сбить его с пути.
Ты думаешь, что ему не следует сражаться с Гором?
- Русс - ваш палач, - тактично сказал Малкадор. - Однако в эти дни его топор опускается с несколько излишней охотой. Это уже почувствовал Магнус, теперь почувствует и Гор.
Два мятежных ангела. Топор опускается на тех, кто его заслуживает.
- Но что бывает, когда Русс сам решает, кто верен, а кто заслуживает казни?
У Русса преданное сердце. Я знаю, что он один из немногих, кто никогда не падет.
- Вы подозреваете, что другие могут оказаться вероломными?
К моему бесконечному сожалению, да.
- Кто?
Очередная долгая пауза заставила Малкадора опасаться, что его вопрос останется без ответа, однако, наконец, Император отозвался.
Хан считает добродетелью быть непостижимым, загадкой, на которую ни у кого нет ответа. Некоторые в его Легионе уже приветствовали измену, и так же еще могут поступить другие.
- Чего вы от меня хотите, мой повелитель?
Продолжай следить за ним, Малкадор. Наблюдай за Ханом тщательнее, чем за всеми остальными.
- Мне никогда в жизни так не хотелось на чем-нибудь полетать, - сказала Рассуа.
Глядя на обтекаемый клиновидный корабль с выступающим носом аэродина, Локен не мог с ней не согласиться.
- Мне сказали, что он называется "Тарнхельм", - произнес он.
- Называйте, как хотите, но если я через час на нем не полечу, будет кровь, - произнесла Рассуа.
Локен ухмыльнулся ее нетерпению. Ему в принципе не нравились летающие машины, однако даже он признавал за "Тарнхельмом" определенную красоту.
Возможно, дело было в том, что тот выглядел совершенно иначе, чем все прочие воздушные корабли из арсенала Легионес Астартес. Боевые машины Легионов создавались брутальными как в плане воздействия, так и в плане внешнего вида. Их форма соответствовала назначению, которое состояло в максимально быстром и эффективном уничтожении. Зализанные очертания "Тарнхельма" указывали на иное предназначение.
В центре его основной части располагался центральный отсек для экипажа с луковицеобразными гондолами двигателей сзади, который сужался к носу, придавая кораблю дельтовидную форму. На машине не было никаких флагов или маячков, и ничто не указывало на ее вид и принадлежность.
- Что это такое? - спросил Варен. - Это не атакующий корабль и не пушечный катер, слишком мало вооружения. И недостаточно брони для десантного транспорта. Его выпотрошит одно хорошее попадание. Не понимаю, что это.
- Это корабль, созданный, чтобы двигаться среди звезд незамеченным, - произнес Рама Караян, и все глаза обратились к нему, поскольку это была самая длинная фраза из всех, что от него слышали.
- С какой стати может появиться такое желание? - поинтересовался Каллион Завен, на лице которого было такое же озадаченное выражение, как и у Варена. - Суть Легионов в том, что их видно.
- Не всегда, - сказал Алтан Ногай. - Хан называет умным бойцом не того, кто просто побеждает, а того, кто превосходно умеет легко побеждать еще до того, как враг узнает о его присутствии.
Казалось, Завен не убежден.
- Шок и благоговение гораздо труднее вселять, когда никто этого не ожидает.
- Учти, у него есть зубы, - заметил Арес Войтек, и его серворуки развернулись, указав на едва заметные края скрытых корзин орудий и ракетных контейнеров. - Но, как и говорит Мейсер, это не атакующий корабль.
- Это draugrjuka, - произнес Брор Тюрфингр.
Заметив, что товарищи-следопыты недоуменно переглядываются, Брор покачал головой.
- Вы что, не понимаете Juvik?
- Ювик? - переспросил Рубио.
- Домашний жаргон Фенриса, - сказал Тубал Каин. - Это ободранный, упрощенный язык. В нем нет никакого изящества, он напористый и прямолинейный, совсем как те воины, что на нем говорят.
- Осторожнее, Тубал, - предостерег Брор, расправляя плечи. - На такое и обидеться можно.
Похоже, это сбило Каина с толку.
- Не понимаю, почему. Я не сказал ни слова неправды. Я встречал достаточно Космических Волков, чтобы знать об этом.
Локен ожидал злости, однако Брор рассмеялся.
- Космических волков? Ха, я и забыл, что вы так по-идиотски называете Стаю. Я бы оторвал тебе руки, если бы не думал, что ты совершенно серьезен. Держись рядом со мной, и я тебе покажу, насколько изящен может быть Космический Волк.
- Так что такое "драугрьюка"? - спросил Локен.
- Корабль-призрак, - ответил Брор.
В посадочном ангаре следопытов встретила рабыня в сером одеянии, вокруг черепа которой наподобие тонзуры были уложены аугметические имплантаты, и теперь она же привела их на борт "Тарнхельма". Внутреннее пространство корабля было очищено, там присутствовал предельный минимум обстановки, чтобы позволить перевозку экипажа.
Астропата держали в изоляции криостазиса, а навигатора еще предстояло поместить в коническую башенку в верхней секции. По продольной оси корабля тянулась тесная спальня с альковами, которые служили медицинскими отсеками, хранилищами оборудования и спальными местами. Отдельные каюты экипажа были расположены ближе к корме корабля, от общих помещений к конусообразному носу вел узкий проход.
Рассуа направилась на мостик, а остальные следопыты начали размещать свое снаряжение в хитро расставленных шкафчиках и оружейных стойках.
Странствующие Рыцари существовали недолго, этого было недостаточно для укоренения настоящих традиций, однако они охотно приняли обычай, чтобы каждый воин сохранял один предмет из своего прежнего Легиона.
Локен подумал о помятом металлическом ящике, где он хранил свои скудные пожитки: проволоку-удавку, перья и сломанный боевой клинок. Всем, кроме него, это казалось мусором, однако был один предмет, утрата которого его печалила.
Инфопланшет, который дал ему Игнаций Каркази - тот, что принадлежал Эуфратии Килер. Вот это было бесценное сокровище, запись тех времен, когда вселенная была осмысленна, когда название Лунных Волков было синонимом чести, благородства и братства. Оно пропало, как и все остальное, чем он когда-то владел.
Он защелкнул цепной меч в оружейной стойке шкафа, тщательно зафиксировав его. Клинок только вышел из фабричного города в Альбионе, на нем было хвастливо написано, что он гарантированно никогда не подведет.
В точности, как и на тысячах других, выкованных там.
Его болтер был таким же - заводским изделием, предназначенным для войны галактического масштаба, где возможность массово производить вооружение имела гораздо большее значение, чем какие-либо соображения индивидуальности. И наконец, он положил в шкафчик зеркальные подарки Севериана. Локен подумывал их выбросить, но какой-то фаталистический инстинкт подсказал, что они могут еще понадобиться.
Он закрыл шкаф, наблюдая, как остальные его следопыты раскладывают свое снаряжение. Тубал Каин распаковал наблюдательное приспособление, модифицированный теодолит с многочисленными возможностями ауспика, Рама Караян - винтовку с удлиненным стволом и огромным прицелом. У Ареса Войтека была его сервообвязка с полированной эмблемой в виде перчатки, а Брор Тюрфингр укладывал нечто, напоминающее кожаную перчатку-цест из переплетенных узелков, у которой были черные когти, подобные клинкам ножей.
Рядом с Локеном появился Каллион Завен, который открыл соседний шкаф и положил туда болтер ручной работы, на накладках которого был вытравлен кислотой узор в виде крыла с когтями. В рядах Лунных Волков подобное оружие предназначалось для офицеров, однако смертные поля Убийцы продемонстрировали Локену, что у многих воинов III Легиона чрезвычайно изукрашенное вооружение.
Завен заметил внимание Локена.
- Знаю, убожество, - сказал он. - В подметки не годится моему первому болтеру.
- Это не твой сувенир?
- О Трон, нет! - ответил Завен, расстегнув свою сработанную вручную кожаную перевязь с мечом и протягивая ее между ними. - Вот мой сувенир.
Рукоять меча была плотно обмотана золотой проволокой, а на тыльнике располагался черный как смоль коготь. Крестовина представляла собой распростертые орлиные крылья, между которыми с обеих сторон были вставлены мерцающие аметисты.
- Вытащи его, - произнес Завен.
Локен повиновался, и его восхищение оружием десятикратно умножилось. Меч имел вес, но был невероятно легким. Рукоятка и отделка были исполнены рукой человека, но сам клинок никогда не знал молота кузнеца. Изогнутый, словно чогорийская сабля, молочно-белый с переходом в желчную желтизну возле лезвия, он явно имел органическое происхождение.