Феррус знал это, как знал голос и лицо.
Это был идеальный убийца, сверхъестественно быстрый и нечеловечески сильный. Только другой примарх мог победить его.
Только другой примарх…
Он ослабил хватку, и вспышка трансформации смешала облики человека и змея. Ряд влажных от слюны клыков пронзили десны, потекла кровь, существо продолжало меняться. Теплые братские глаза сузились в желтые щели. Чешуя, подобно псориазу, покрыла скулы и шею.
Подавив тошноту, Феррус усилил хватку. Глаза примарха и змея расширились одновременно, когда шея твари медленно смялась. Тварь боролась. Она хотела жить, воплотиться, но Феррус убьет ее. Он покончит с нею голыми руками.
- Ты - не он, - проговорил Горгон сквозь стиснутые зубы.
Последний мучительный хрип, наполовину змеиный, наполовину человеческий, выскользнул из пасти змея, и тело обмякло.
Снова надавив, пока не почувствовал, что может сломать собственные пальцы, Феррус отпустил чудовище, и оно рухнуло на землю.
Из глотки примарха вырвался долгий, судорожный выдох, и он протер глаза, словно отгоняя дурной сон.
Ужас обратился в гнев. Феррус вытащил Сокрушитель Наковален и сделал то, что обещал. Он бил, как молотобоец, пока боль в руках и плечах не заставила его остановиться. Когда он закончил, от твари мало что осталось - только красное пятно. Примарх тяжело дышал, а на бровях повисли бусинки пота. Он почувствовал на пылающей коже холод испарения, и это ощущение не покидало его всю дорогу до самого трона.
Разъяренный Феррус бросился к трупу короля, одной рукой стащил его с трона и ударом о землю разбил на кусочки.
- Твое царствование закончилось, - сказал он, после чего отложил молот и схватил обеими руками подлокотники трона. Феррус вырвал трон из основания и обнаружил светящийся дверной проем. Отбросив в сторону сломанное кресло, он шагнул через портал и приготовился встретиться со своими мучителями.
То, что он увидел, не оправдало его ожиданий.
Перед ним вращалась сфера из планет и звезд, замкнутая в бесконечном пространстве, которое не имело ни измерения, ни предела, ни видимых границ. Эффект был ошеломляющий.
Взгляд примарха привлекла главная планета, расположенная среди четырех других в системе звезд и безжизненных лун. Мир был черным, и Феррусу это напомнило черные пески под ногами, которые сопровождали его большую часть путешествия. Затем, словно зажглась гигантская небесная спичка, или метеорит ударил по поверхности мира, воспламенив его. Огонь превратился в пожар, накрывший все континенты и моря, окутав их светом губительного солнца. Только когда преобразование завершилось, Феррус понял, что это было совсем не солнце, а пылающий красный глаз с черным зрачком.
Картина изменилась, и он увидел, как вокруг полыхающего мира выросло медленно движущееся кольцо из черного железа, которое удерживало пламя на месте, пока к нему не присоединилось второе кольцо из кобальта. Хотя глаз яростно горел, он не смог вырваться из объединенных металлических колец, направленных обуздать его. Солнце потускнело и, наконец, потухло, оставив мир черным и безмолвным.
Феррус потянулся, чтобы коснуться сферы, но серебряная рука прошла сквозь нее, разрушив иллюзию, которая исчезла как дым, в мгновение ока.
- Что это? - выпалил он. - Новые игры?
- Это не игра, - произнес низкий мелодичный голос.
Феррус повернулся лицом к своему пленителю, сжимая в руках Сокрушитель Наковален.
- Это будущее. Твое будущее, - сказал эльдар. - Если захочешь, оно им станет.
Ксенос был облачен в разноцветную мантию. Загадочные знаки были вышиты в переливающейся ткани, амулеты висели на тончайших цепочках и блестящих бриллиантовых нитях. Эльдар не носил шлема и маски, у него было узкое лицо с высокими скулами и острый как нож подбородок. Странные татуировки покрывали его кожу и череп, с которого ниспадали длинные золотистые волосы. В миндалевидных глазах, которые рассматривали примарха, плескались бездонная мудрость и непредсказуемый интеллект, а еще - страх.
- Ты на распутье, Феррус Манус. Твой нынешний путь ведет к смерти, другой - к выживанию и великим изменениям в Галактике, - сказал эльдар. - Ты не понимаешь, насколько ты важен.
Он развел руки, демонстрируя безоружность, словно приветствовал гостя.
Все, что видел Феррус - это ксеноса-обманщика.
- И ты ждешь, что я поверю тебе, тварь? - он говорил прямо и невозмутимо. Не осталось ни следа от прежнего несдержанного гнева.
- Я предлагаю надежду тебе и Галактике, - произнес эльдар. - Ты можешь изменить все.
На губах Ферруса появилась улыбка, которой не было в глазах. Плечи эльдара поникли, когда он увидел это.
- Я знаю, что умру, - сказал примарх, - так же как знаю свое место и долг. Не имеет значения, произойдет ли это на каком-то темном мире, который я никогда не видел, или на скалах самой Медузы. Я король-воин, но и кое-кто еще. Я человек. И в отличие от вас, эльдар, люди не покоряются судьбе, - его глаза вспыхнули огнем. - Мы творим ее.
- Ты заблуждаешься…
- Нет, это ты совершил ужасную ошибку, заманив меня в эту ловушку, - сказал Феррус, взмахнув Сокрушителем Наковален. Кровь змея слетела с обуха. - Еще большей ошибкой было показаться мне.
- Пожалуйста, я предлагаю жизнь… - сказал ксенос.
- Ты предлагаешь клетку предначертанной судьбы! - прорычал Феррус. - Это твой последний гамбит. - И примарх атаковал.
- Послушай меня! - закричал эльдар, пятясь и создавая психический щит. - Так не должно было случиться. Не поддавайся ярости!
- Я и есть ярость, - заревел примарх. - Я - король-воин, рожденный в крови битвы!
Ни один сотворенный разумом щит не смог бы устоять перед мощью Сокрушителя Наковален, когда им орудовал его хозяин. Психическая защита была разбита и осколки вонзились в разум эльдара так же болезненно, как это сделали бы клинки. Он отпрянул и метнул зазубренную молнию, которую Феррус отразил наплечником. Запах озона наполнил его ноздри.
Рев Горгона сотряс ткань созданного вокруг него мира, эхо гнева раскалывало ее по швам.
- Теперь освободи меня!
Потеющий, истекающий кровью и охваченный ужасом эльдар сбежал через трещину в фальшивой реальности.
Феррус бросился за ним, пытаясь проскользнуть через тот же портал, но ореол идеального света отбросил его.
- Освободи меня!
Слова растянулись в бесконечность, когда его окутала тьма, заглушая чувства до полного растворения. Тьма не поглотила их, вызвав у Ферруса ощущение вечного падения.
Последняя ведьма соскользнула с его меча, оставив полосу чужацкой крови на клинке. Несмотря на ее смерть и медленное затухание шторма, Бион Хенрикос знал, что он покойник.
Из шести тысяч ветеранов, которых он повел в темноту, осталось едва ли восемь сотен. Они окружили железнорукого, раненый полковник Салазариан стойко бился рядом с ним, несмотря на кровь в легких. Армейский командир прищурился одним глазом - второй был выколот эльдарским ножом - и понял, что они побеждены.
Салазариан перестал выкрикивать приказы своим людям.
Хенрикос понял его фатализм.
- Вы вернули нам достоинство и честь, - сказал полковник, - и я благодарен вам за это, милорд.
Пронзительный вой, резкий толчок воздуха и брызги горячей жидкости на лице сказали Хенрикосу, что старик умер раньше, чем он увидел зияющее отверстие в груди ветерана.
Салазариан повалился с застывшими глазами на руки сержанту, который бережно опустил его на землю.
Шторм убывал, но его мрак медленно рассеивался. Братья не доберутся до него вовремя. Люди гибли, так как эльдары дрались до последнего. Они тоже умирали, но не собирались делать это в одиночку. Ксеносы хотели голову космодесантника, они хотели Биона Хенрикоса.
- За Горгона! - закричал он, оставив свой медузанский клинок в земле, чтобы извлечь болт-пистолет. Вспышка прочертила в воздухе огненный след, снаряды разлетелись веером, сразив ксеносов и оставив корчиться в агонии. Выстрел в голову убил командира, чья сабля выглядела такой же стремительной, как и ее хозяин.
- За Гор…
Что-то ударило Хенрикоса в шею, возможно сюрикен из эльдарского энергетического арбалета. Он захрипел, чувствуя, как пылает рана. Полсекунды спустя его бедро пробил лазерный луч. Он зашатался, с его изуродованной руки упал боевой щит. Сержант попытался зажать рану на горле культей, но бесполезно. Следующий луч пронзил его тело где-то между грудью и плечом. Упав на одно колено, Хенрикос выпустил неприцельную очередь.
На его ретинальном дисплее ярко и настойчиво горели сигналы тревоги. Он сорвал шлем, чтобы не видеть их.
Глядя во тьму, Хенрикос приготовился к концу. Его плеча коснулась рука.
- Для тебя война еще не закончилась, железнорукий, - произнес голос из льда и пламени.
Гигант перед Бионом Хенрикосом был облачен в угольно-черный доспех. Его мощные руки мерцали блестящим серебром, которое переливалось подобно ртути. Жесткие глаза сурово рассматривали его, а молот в руке мог расколоть горы.
Феррус Манус вернулся, и эльдары бежали.
- Шторм закончился, брат, - сказал примарх и протянул руку. - А теперь встань, чтобы увидеть его конец.
Хенрикос услышал, как приближается легион сквозь пламя и дым битвы.
Сантар и морлоки оказались первыми рядом с примархом. Им трудно было сдержать радость при виде отца. Их болтеры и клинки ликовали.
Узел пал быстро, хотя многое из того, что последовало, Хенрикос вспоминал неотчетливо. Он отнес Салазариана в лагерь. Вместе с ним вернулись три сотни ветеранов Армии.
Позже им воздадут должное и признают приемными сыновьями Медузы. Они станут первыми воинами Цепной Вуали, ее капитанами, и живым доказательством того факта, что не всякая плоть слаба.
Сантар нашел Горгона на краю поля битвы, стоящего над Бионом Хенрикосом.
Вернув тело полковника Салазариана, сержант потерял сознание от ран.
- Он выживет, - сказал Горгон, - но ему понадобится больше аугментики.
- Это его право. Железные отцы присмотрят за ним, - ответил Сантар. - Я собирался наказать его за критику Железной Веры.
- Ты по-прежнему должен так поступить.
Сантар задумался над этим, но затем его отвлекли другие мысли.
- Что случилось?
- Это не имеет значения, - тихо сказал Феррус. Он вдруг посуровел и встретился с вопрошающим взглядом первого капитана. - То, что случилось, ничего не изменит.
Примарх подозвал одного из легионеров, и тот установил на земле гололитический проектор. Железные Руки получили сообщение, что Саламандры обнаружили второй узел в джунглях. После победы в пустыне Феррус решил встретиться с братом.
- Мы уходим? - спросил Сантар, когда гололит ожил зернистым конусом серого света.
- Да. Собери морлоков и скажи им, что мы направляемся в джунгли, - тонкая улыбка выдала радость примарха. - Мой брат нуждается в нас.
Когда Феррус начал переговоры с Вулканом, Сантар выполнил приказ, но, несмотря на возвращение повелителя, он не мог избавиться от чувства, что не все в порядке. То, что случилось за время отсутствия Горгона, оставило неизгладимый след, который откликнется в будущем. Возможно, в будущем каждого из них.
Дороги из кости, которые вели прочь из защищенного святилища, были небезопасны, но выбирать не приходилось. Частичка злобного сознания, проникшего в псевдомир Латсариала, была мертва, убита Горгоном.
Пройдут тысячелетия, прежде чем оно сможет вернуться.
Латсариал пошатывался, и Прорицатель помогал ему идти. Невежественное существо, которое он пытался спасти, ранило его. Отчаяние и мука вытекали из него с психическим потоком, который привлечет других хищников. Им необходимо быстро найти безопасное место.
- Я потерпел неудачу, - простонал Латсариал, совершенно опустошенный. - Позволил начаться войне, которая обескровит нашу и так малочисленную расу.
Внимание Прорицателя сосредоточилось на паутине вокруг них. Его чувства реагировали на любую трещину, любой незначительный разлом. Многие суб-миры уже поглощены, и еще больше будут обречены на ту же участь, когда начнется война, которую Латсариал так хотел предотвратить.
Это было неизбежно, и поэтому настроение Прорицателя было оптимистичным.
- Ты не мог предотвратить эту войну, - сказал он, открывая новый канал в дороге из кости, которым редко пользовались, и поэтому он был безопасен. - Исцеляющее место близко.
Латсариал не ответил. Провидец был безутешен.
- Люди близоруки, - сказал Прорицатель. - Даже те, кто считает себя великими, как Горгон. Его железные ноги прикованы к его судьбе и смерти.
- Но он приговаривает не одного себя, а Галактику. Ту, которой предназначено гореть в огне.
Холодный свет омыл их, когда они, наконец, нашли исцеляющее место. Прорицатель посадил Латсариала на плиту из кости и предложил ему отдохнуть.
Когда провидец уснул, Прорицатель вернулся к своему видению будущего. Трижды он смотрел, как раскрывается одна и та же вероятность. Это, само по себе, было поразительно.
- Есть надежда, - пробормотал он. - Боевой Царь объявит в своей империи наследника. Даже если Горгон погибнет и не примет во внимание наше предупреждение, есть другой, кто выслушает, тот, кто сбился с пути.
Гэв Торп
ЛЕВ
Есть одна и только одна причина применения силы: продвижение некого плана. Будь он эгоистическим или альтруистическим, такой план должен составлять единое целое и не подвергаться влиянию раздоров, тогда применение силы принесет успех. Стоит лишь посмотреть на пример Великого крестового похода Императора, чтобы получить подтверждение этой вечной истины: когда начались раздоры, они привели к всеобщему краху.
Лиаидес, Интермиссии, М31
Действующие лица
ПЕРВЫЙ ЛЕГИОН, ТЕМНЫЕ АНГЕЛЫ
Лев Эль'Джонсон, примарх
Корсвейн, сенешаль примарха
Стений, капитан "Непобедимого разума"
Траган, капитан девятого ордена
Немиил, брат-искупитель
Асмодей, боевой брат
ДЕСЯТЫЙ ЛЕГИОН, ЖЕЛЕЗНЫЕ РУКИ
Ласко Мидоа, железный отец
Казалир Лоррамех, капитан Девяноста восьмой роты
ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ ЛЕГИОН, ГВАРДИЯ СМЕРТИ
Калас Тифон, первый капитан
Вайосс, капитан
ИМПЕРСКИЕ ПЕРСОНАЖИ
Тералин Фиана, навигатор Дома Не'Йоцен
Хир ДозИэксис, магос Механикум
НЕИМПЕРСКИЕ ПЕРСОНАЖИ
Тухулха
I
Повелитель Первого легиона сидел именно так, как он в последнее время часто сидел по ночам: откинувшись на спинку украшенного слоновой костью и обсидианом трона. Локти упирались в резные подлокотники, сцепленные возле самого лица пальцы почти касались губ. Немигающим жестким взглядом зеленых, как леса Калибана, глаз примарх безучастно наблюдал за мерцающим гололитическим изображением воюющих звездных систем.
На борту "Непобедимого разума", флагмана Темных Ангелов, Лев Эль'Джонсон пребывал в долгих томительных раздумьях. Поводов задуматься имелось сколько угодно, однако, как ни пытался примарх сосредоточиться на военных действиях и борьбе с Повелителями Ночи, мысли вновь и вновь возвращались к неразрешимой дилемме.
Восемьдесят два дня прошло после схватки с Конрадом Курцем на пустынной планете Тсагуальса. За эти восемьдесят два дня почти полностью зажили тяжелые раны, нанесенные Льву когтями Ночного Призрака. Броня, которую носил примарх, была отремонтирована и выкрашена так, чтобы стереть с ее черной как смоль поверхности жестокие отметины, оставленные Курцем.
Внешне Лев полностью восстановился, но в душе оставалась мерзейшая из ран, нанесенная не оружием Ночного Призрака, а его словами:
"Разве чистые Ангелы не могут пасть? Как давно ты не ступал на землю Калибана, гордец?"
Течения варпа влияли на связь точно так же, как они влияли на возможность путешествовать, и уже два года с Калибана не приходило ни одно достоверное известие. В прошлые времена ненавистные слова Курца легко можно было опровергнуть. Темные Ангелы были вне подозрений. Первый легион - самый благородный в глазах любого. Даже когда Космические Волки добились больших почестей, а Хорус возвысился и стал магистром войны, никакой другой легион не мог претендовать на звание первого.
И все же те времена миновали. Казалось, прошла целая жизнь: гражданская война и Ересь раскололи Империум, ни один залог прошлого уже не служил гарантией будущего. Мог ли Лев полагаться на лояльность своего легиона? Доверие не было изначально присуще примарху. Вдруг у бесконечной войны, которую вели в Трамасе Повелители Ночи, имелась некая тайная цель? Возможно, Курц сказал правду: он действительно задерживал Льва до определенного момента, а тем временем верность Темных Ангелов уже пошатнулась под влиянием агентов Хоруса?
Лев не мог похвастаться избытком доверчивости даже до Ереси, и все же оказался одурачен. Пертурабо использовал положение брата, чтобы обмануть Льва. Под личиной союзника скрывался лжец, который, заполучив разрушительные военные машины Диамата, обратил это оружие против слуг Императора. Лев поддался манипуляциям и теперь страдал от стыда и угрызений совести. Никогда больше он не поверит "честному слову" своих братьев.
Вопрос был невыносимым, затруднительное положение тоже было ужасным. Лев обдумывал слова Ночного Призрака каждую ночь, заодно анализируя перемещения и стратегию врага, пытаясь опередить его хотя бы на шаг. У Ночного Призрака не было причин лгать: во время того разговора Курц пытался убить собственного брата. И все-таки те слова могли сорваться с губ Конрада под влиянием минутной злобы, как случалось уже не раз. Он пользовался обманом как оружием, причем много раньше, чем пошел против благодати Императора; ложь была второй натурой примарха и давалась ему легко, как дыхание.
Лев одновременно и находил ложь правдоподобной, и презирал самого себя за это, его решимость разъедал порожденный этим состоянием яд. Поклясться, что Трамас не будет отдан Повелителям Ночи, было просто, вести войну против врага, который избегал борьбы - совсем иное дело. Ночи проходили чередой, перспектива вступить в решающее сражение таяла, а желание вернуться на Калибан и удостовериться, что там все в порядке, усиливалось. И все же Лев не мог бросить войну ради возвращения на Калибан, как того желал Ночной Призрак.
Пока эти мысли досаждали примарху, трое его меньших братьев явились в назначенный час с докладом о сложившейся ситуации.
Первым вошел Корсвейн, чемпион девятого ордена, недавно назначенный сенешалем примарха. С его плеч на спину ниспадала белая шкура клыкастого калибанского зверя, из-под нее свисали полы белого стихаря с разрезом сзади, на груди одежду украшала вышитая эмблема крылатого меча. Шлем висел на поясе, широкое лицо и коротко остриженные белокурые волосы оставались открытыми.