- Возьми деньги, - сую ей в руки серебряный квадратик. - Никогда я его не видел, точно не видел!
Она бережно кладет деньги в карман и снова безразлично усаживается прямо в пыль, потеряв всякий интерес ко мне и окружающим.
А я торопливо шагаю в полумрак небольшой прихожей, где непомерно разжиревший хозяин гостиницы за умеренную плату выдает мне ключи от комнаты, которую я снял на пять дней.
Сообщив, что собираюсь поспать, поднимаюсь на верхний этаж и, не заходя в комнату, выхожу из гостиницы на узкую галерею, что тянется по периметру здания. В подходящем месте, оглянувшись, перепрыгиваю точно на такую галерею соседнего дома. Совершив подобную операцию еще раза три, вынимаю в темном закутке из-под рубашки свой узел, прячу в него вышитый пояс и выбрасываю все это в широкое горло канализационного отверстия. А потом спокойно спускаюсь по лестнице вниз, бросаю здешнему хозяину свои ключи и отправляюсь искать гостиницу, где в последний раз ночевал пропавший помощник Джуса.
- А твой господин красивый? - мурлыкнула девушка и прижалась ко мне всем телом.
- Смотря как смотреть, - скаламбурил я, шутливо провел пальцем по ее носику и шагнул к шкафу, чтобы достать специи.
- А может, мы немного пошалим… пока он не приехал?
- Цветочек, да я бы с удовольствием! Вот только денег ты тогда не получишь ни с меня, ни с него. Поэтому решай сама. Ну? Идем?
- А почему не получу? - Раскосые глазки хитро блестят.
- Потому что он умеет заставить говорить любую женщину. Ты все сама ему расскажешь, и как, и сколько, так он тебя заведет. А как услышит про наши шалости, то выгонит тебя без единого медяка, и мне тоже жалованье не выдаст, чтоб не лез на девушек раньше хозяина. Вот и не будет у тебя денег ни за мои шалости, ни за игры с ним. Поэтому лучше выпей чаю и расскажи что-нибудь интересное.
- Неужели он такой жестокий? - упрямая девица все не может поверить, что мои денежки проплывают мимо ее кошелька.
- Не жестокий, красавица, а принципиальный! Да разве у тебя мало бывает клиентов с разными причудами? - игриво подмигиваю ей, не забывая помешивать соус.
Оказалось, что саринянка ничего не пьет на работе, а ест только из одной чаши с клиентом. Видать, кто-то здорово обидел девицу, раз у нее такие железные правила.
Я потерял почти три часа, прежде чем услышал про нее. И израсходовал почти полсотни монет, изображая заядлого игрока и выпивоху, пока собутыльники не прониклись ко мне доверием. Они играли и пили в этой гостинице почти каждый день, завсегдатаев в любой таверне можно узнать по панибратскому обращению с хозяином и развязным позам. И знали почти все, что произошло за последние годы.
А Шинер пропал всего пять дней назад. Ну если считать по времени отправления последнего отчета Джусу. И можно отнять от этих пяти дней несколько часов, которые он провел вот за этим самым столом. Нет, азартным игроком Шинер не был, и пил он немного. Его слабостью были смуглокожие горячие саринянки.
И вот эту самую Фатну он ценил из них больше всех. И именно с ней ушел в тот вечер в свой номер, поведали мне, грязно ухмыляясь, собутыльники. Вернее, они сказали наоборот, это Фатна увела козлика стричься.
Под большим секретом я поведал новым друзьям байку о своем нанимателе, который должен приехать через день и отправил меня все заранее приготовить. Нанять хорошие комнаты, заказать обед, привести женщин. У него богатая, но очень ревнивая жена, поэтому он наймет себе скромную комнату рядом. А ночью поменяется со мной местами.
Изворотливость моего мифического хозяина очень понравилась подвыпившим игрокам, и уже через пару минут я услышал имя Фатна. А рекомендацией ей послужило постоянство господина Шинера, который уже больше года останавливался только в этой гостинице.
И теперь ничто не мешало мне выяснить, когда и куда исчез работник Джуса.
Горка желтоватого от жира риса, политая острым мясным соусом, стояла между нами на столе, и я уже смешал со своей стороны рис и соус в однородную массу и сунул в рот первую ложечку, когда девушка, фривольно хихикнув, развернула глиняное блюдо.
Лукаво заявив, что желает узнать мои мысли.
Да пожалуйста, сколько угодно! Пожав плечами, начинаю снова мять рис. Некоторое время мы едим молча, потом по ее лихорадочно заблестевшим глазам понимаю, что ыса начала действовать. Я предвидел старый фокус с поворотом блюда, поэтому несколько точек, куда подсыпал снадобье, отметил горошинками перца. И одну из них постарался расположить против себя. Так что девушка попалась в довольно простую ловушку.
Разговор, специально подведенный мною к торговцу Шинеру, закончился примерно через час полным поражением саринянки. Рассказав в подробностях, как ее щедрый друг ушел рано утром за вызвавшим его парнем и описав по памяти внешность гонца, девушка начала засыпать прямо за столом.
Однако для того, чтобы найти неизвестного посыльного, выясненных подробностей может и не хватить. Гонец, приходивший за Шинером, говорил с восточным акцентом и был одет как портовый грузчик.
Кроме того, приметливая Фатна, больше всего боявшаяся, чтобы никто из подруг не переманил постоянного клиента, немного проследила за ними из окна и точно указала направление, в котором скрылся ее благодетель. И глядя им вслед, заметила одну интересную деталь: Шинер при ходьбе размахивал двумя руками, а посыльный одной, вторую бережно прижимая к груди.
Я отнес девушку на широкое низкое ложе под муслиновым балдахином и заботливо прикрыл покрывалом.
Потом аккуратно вычерпал из блюда в пустую миску рис со снадобьем и поставил в корзину. Туда же сложил все свои вещи, закатал повыше штанины и облачился поверх рубахи в цветастую читэру, оставлявшую неприкрытыми только ступни ног и глаза. Остатки риса я постарался перемешать как можно сильнее, чтобы нельзя было понять, кто и что тут ел. Собственное расследование, которое, проснувшись, начнет проводить Фатна, должно неизбежно зайти в тупик. И главное условие, чтобы она не обнаружила в еде наркотика. Девушки ее профессии неплохо приплачивают охранникам гостиницы, и те с большим рвением следят, чтоб их овечек не обижали клиенты.
А за угощение ысой, по неписаным законам борделей и гостиниц, полагается очень серьезное наказание.
Прислушавшись к шагам за дверью, я осторожно покинул дорогой номер и, неслышно перебежав коридор, нырнул в узкую дверцу дешевого чуланчика, снятого мною именно в этом женском наряде на одну ночь. Чтобы уже через минуту выйти оттуда, громко шаркая плетенными из прутьев сандалиями и протопать по лестнице вниз.
Сдав хозяину ключи, некоторое время петляю по городу. Потом, избавившись от чаши с едой, снимаю в самой дешевой портовой гостинице комнатушку и отправляюсь на поиски гонца.
Хотя интуиция упрямо не верит в успешность его поисков. Вот только никакой другой зацепки у меня все равно больше нет.
Поздно вечером, голодный и злой, я шел по направлению к башне переноса, болтая связкой свежей рыбы, купленной для конспирации. Последняя ниточка оборвалась, а я так ничего нового и не узнал, поэтому решил вернуться в Торсанну за дополнительными сведениями. Жаль было зря потраченного времени, пришлось просидеть до вечера на старых лодках вместе с рыбачками, ожидающими возвращения мужей, и выслушать кучу неинтересных мне случаев из их семейной жизни. Причем с такими подробностями, каких никогда не рассказывают друг другу мужчины. Однако я сумел-таки, словно ненароком, вставить вопрос про парня с больной рукой. Оказалось, его знали многие. Он нанимался раньше моряком на богатое торговое судно, но месяца три назад вернулся из плавания покалеченный, и с тех пор работал посыльным. Ноги-то у парня были здоровые. Но два дня назад его неожиданно приняли матросом на один из небольших парусников, уходящих в полугодовое плавание к жемчужным островам, и сейчас он где-то далеко в море.
Башня переноса уже была в паре минут ходьбы, когда я заметил неладное. Возле нее толклось столько народу, сколько не бывает и в те весенние дни, когда возвращаются домой паломники с горы, где стоит хижина святого Мусаила. Я убавил шаг и по-старчески зашаркал ногами, пытаясь рассмотреть как можно больше подробностей. И по ним попробовать догадаться, что там такое могло произойти. Но самые страшные подозрения я отбросил сразу - магические фонари у входа светят исправно, следовательно, маги пока целы и невредимы.
А вот насчет остальных версий можно сказать только одно: все они могут оказаться одинаково неверными.
- Взорвалась? - с ужасом, смешанным с любопытством, спросил у столпившихся людей лоточник, опередивший меня на пару шагов.
В Дильшаре бытовало упорное мнение о взрывоопасности башен переноса.
- Да уж лучше бы взорвалась! - желчно сплюнул похожий на торговца саринянин. - Тогда мы бы знали, что нечего тут ждать, и ехали по старинке, караваном!
- А что случилось-то? - приложив руку к уху, как это делают глухие, дрожащим голосом проблеял я.
- Шла бы ты, женщина, домой! - с досадой отмахнулся расстроенный саринянин и отвернулся.
- Хан прислал писца и воинов проверять, кто уходит и зачем, - устало пояснил сидящий на корточках житель Торсанны.
В нашем королевстве не считается доблестью огрызнуться на старую женщину, какой в этот момент выглядел я.
Спасибо, друг, хотелось сказать мне, но вместо этого я разочарованно пробормотал, что вот мне и на родине хорошо, непонятно, зачем другие туда-сюда шастают, и неспешно поплелся дальше. Лихорадочно размышляя, как же мне теперь поступить.
У меня не было никаких веских официальных оснований находиться здесь, да и пришел я под личиной. Если писец выяснит, что по Дильшару беспрепятственно разгуливает королевское око, меня немедленно бросят в зиндан за шпионаж. А чтобы уйти назад под личиной, требовалось выяснить, не проверяют ли уходящих ханскими амулетами, бывшими на порядок мощнее обычных. Иначе я сразу попадусь, скрыть от амулета следы магии не удастся. Да и серьезной причины для перехода в королевство у меня нет. Ни значка торговой гильдии, ни заверенного приглашения. Ни облика богатого бездельника, путешествующего ради собственного удовольствия.
Ну значок можно было бы и купить, как и дорогую одежду, если бы я предвидел такой поворот событий заранее. Но от той довольно приличной суммы, что позвякивала в моем кармане еще утром, сейчас не осталось и десятой части. А этого не хватит ни на один из вариантов.
Размышляя о свалившихся на меня проблемах, я потихоньку доплелся до гостиницы, где на эту ночь мне принадлежал тесный узкий чуланчик. Ни о чем не подозревая, толкнул дверь в стандартный для таких гостиниц коридор. В торце которого обычно сидит хозяин или помощник, сдающий комнаты и приглядывающий за посетителями. А по обе стороны две двери, одна ведет к спальням, вторая в обеденный зал и в помещение для игр.
Когда я днем, поочередно меняя обличья, снимал тут комнаты, хозяин прекрасно обходился без охраны. А сейчас рядом с ним стоят два накачанных аборигена с кинжалами на поясах и прожигают меня подозрительными взглядами.
- Ключ от моей комнаты, - хрипловатым усталым голосом бурчу, смело подходя к хозяину, сейчас любое неуверенное движение может оказаться последним. - И можно попросить повара пожарить эту рыбу?
- А когда ты ушла? - вроде безразлично спросил хозяин, обшаривая с ног до головы цепким взглядом.
- Я думала, это у меня уже память плохая к старости стала! Утром, не помнишь, что ли? - ворчливо отвечаю, забирая протянутый ключ. - Так как насчет рыбы?
- Иди на кухню, скажи повару - я разрешил. А комнату завтра освободишь или платить будешь?
- Освобожу, меня взял мыть посуду хозяин "Синего паруса". С завтрашнего дня. И спать там же буду.
- Это кто, Джат, что ли?
- Не знаю такого. Моего хозяина зовут Астен.
- А, ну точно! Джат владел "Синим парусом" три года назад, - хлопнул себя по лбу хозяин, - и как я забыл!
Да ничего он не забыл. Просто не поленился лишний раз проверить меня на честность. И мне просто повезло, что, зайдя выпить чаю и послушать новости в тот грязный гадюшник, я нечаянно услышал, как один из моряков, ругавшийся с хозяином, с ненавистью выкрикнул:
- Ну и сволочь ты, Астен!
На кухне я отдал повару вместе с рыбой мелкую монетку и скромно устроился в уголке ждать свой ужин.
А когда рыбу принесли, попросил разрешения тут ее и съесть. Повар, махнув рукой, сунул мне кусок лепешки и побежал украшать зеленью и овощами вынутого из печи гуся.
Я ел нарочито медленно, тщательно выбирая косточки, в надежде услышать что-нибудь интересное. Именно кухня во всех гостиницах то самое место, где все про всех знают. И мое терпение было вознаграждено. Мальчишка, разносящий по комнатам заказанные блюда, прибежал с горящими от возбуждения глазами и, схватив протянутую ему корзину, громким шепотом доложил последние новости:
- Не нашли! Никаких вещей! Только блюдо с шавли на столе. И никто не видел, когда он ушел! Наверное, албас!
- А она?
- Унесли. Завтра сожгут, чтоб не обернулась в албаса.
- Бедная девочка! - вздохнул круглолицый женоподобный толстяк. - Хвасталась, что богатый господин нанял ее на три дня!
Преувеличенно тщательно, как беззубая старуха, пережевываю лепешку, пытаясь навести порядок в обрывках мыслей и догадок. Я нигде не прокололся, все следы заметал со скрупулезностью маньяка! Почему же стойкое ощущение дышащей в затылок опасности не покидает меня с той самой минуты, как я заметил толпу возле башни переноса?
И как они вообще могут быть связаны, эти странные события - пропажа помощника Джуса, охранники хана в башне и смерть продажной женщины из второсортной гостиницы?
Мне нужно отдохнуть и хорошенько обо всем поразмыслить, но ночевать в чулане я уже раздумал.
Спросив у поваренка, где здесь можно сполоснуть руки, выхожу в комнатку, где девушка-подросток полощет в большом чане с мутной водой грязные миски.
- Тут есть туалет, деточка? - старческим голосом поинтересовался я, споласкивая в жирной воде кончики пальцев.
- Вон через ту дверь во двор! - не поднимая глаз от груды грязной посуды, мотнула она головой.
Через полчаса, преодолев пару высоких заборов и привычным способом избавившись от приметной читэру, бреду по узкой улочке вдоль глиняных дувалов, за которыми скрываются домики небогатых жителей.
Постоялый двор узнается издали по гомону обедающих под открытым небом посетителей, звяканью кружек и густым запахам дыма и конского навоза. Вот здесь и заночую, а утром попробую что-нибудь придумать, сворачивая к освещенному квадрату широко распахнутых дверей, решил я.
Глава 2
- Послушай, парень, не хочешь подработать? - Узкие бесстрастные глаза изучают меня из-под белоснежной чалмы, концы которой плащом спадают на худощавую спину.
- А что нужно делать? - осторожно интересуюсь я.
Хаинны каждую осень приезжают в Дильшар торговать и развлекаться. Причем развлекаются так ретиво, чтобы потом воспоминаний хватило на весь следующий год.
Потому что в маленьких поселках, где живет полукочевое племя пустынников - хаиннов, царят очень жесткие патриархальные законы, свято поддерживаемые старейшинами. Да и эти парни в белых чалмах, когда придет их очередь пить кумыз в войлочных кибитках и вспоминать молодость, превратятся в столь же истовых поборников старинных законов.
- Нужно охранять наш покой. Мы сняли дом и хотим отдохнуть, - не договаривая и половины правды, коротко объясняет хаинн.
Впрочем, я и сам понимаю, что в снятом на пару дней особняке они будут предаваться вовсе не философским размышлениям о смысле жизни. Для этого им хватает времени, когда хаинны целыми днями не вылезают из седла, мягко покачиваясь на неспешном верблюде, обходящем по кругу пасущееся стадо.
- Я буду охранять один?
- Нет, ты будешь старшим и наймешь еще трех-четырех человек.
- Я никогда не был старшим, - уже сказав, понимаю, что поторопился.
- Ничего, у тебя получится. - Непонятная улыбка змеей скользнула по губам пустынника и пропала, словно почудилась.
- Сколько дней?
- Четыре-пять.
Понятно, пока не кончатся деньги, которые они отложили на это мероприятие.
- Сколько я получу?
- Четыре квадрата в день тебе и по три помощникам.
- Тридцать квадратов мне за все дни и по двадцать троим помощникам. И деньги вперед.
- Хоп! - кивнул хаинн и бросил на стол кошелек. - Тут половина. Остальное получишь, когда приведешь людей.
- Куда?
Он объяснил, как пройти к нанятому ими дому, и спокойно вышел из чайханы. Вот и начинает налаживаться новая жизнь, едко ухмыляюсь, допивая свою джарму. За последние два дня я намотал на свои бедные ноги такие километры пути и перелез через такое количество заборов, что уже давно сбился со счету. Однако, несмотря на все усилия, не продвинулся за эти дни ни на шаг ни в розысках Шинера, ни в поисках выхода из ситуации.
И каждый раз возвращаюсь ночевать на этот постоялый двор. Он удобно расположен и так часто меняет посетителей, что более безопасного места найти все равно бы не удалось.
Разумеется, можно было присоединиться к уходящему в королевство каравану, но мне безумно жаль свою пятую точку опоры. Почти месяц не слезать с лошади далеко не самое приятное времяпровождение. А если к этому прибавить пыль, слепней, комаров, ночевки на жестких камнях и болотных кочках, змей, тарантулов, полусырую пригорелую кашу по вечерам… и еще десятка три подобных радостей…
Нет, я никогда не любил себя так мало, чтобы позволить родному организму перенести все эти лишения.
К тому же я твердо знал - одного меня в беде не оставят. Как только в новых правилах пользования башнями переноса, которые уже на второй день вывесили по городу, появится хоть малейшая лазейка, за мной придут. Возможно, через неделю или две, а может, и через месяц. И я не должен быть в этот момент слишком далеко. А этот постоялый двор располагался на таком расстоянии от башни, что позволял поймать призыв моего амулета. Поэтому все мои проблемы пока сводились к поиску источника существования, на оставшиеся деньги даже в этом, относительно дешевом пристанище, долго мне не прожить.
Охранников себе в помощь я присмотрел, не сходя с места. Троих парней, прибывших с караваном и заказывающих себе самую дешевую пищу, приметил еще в первое утро. Они были хмуры и осторожны, а один бледен и худ так, словно недавно перенес тяжелое ранение. И двое других обращались с ним очень бережно и заботливо, стараясь подсунуть самые лучшие кусочки из того немногого, что у них было.
- Спроси у тех парней, они не разрешат мне угостить их? - шепнул я парнишке, разносящему джарму.
Через минуту, получив это предложение, дружная троица уставилась на меня такими подозрительными взглядами, что любой другой начал бы всерьез опасаться за свою жизнь. Но только не я. Несколько раз понаблюдав за ними, я мог почти с уверенностью сказать, что ни бандитами, ни жуликами парни не были. Зато умели обращаться с оружием и обладали, судя по бдительным взглядам, всеми качествами, необходимыми охранникам.