Кто же для него эта лучница, раз разбойник решил взять ее с собой в бой? Почему рискует жизнью девушки? Негде ее оставить или не хочет расставаться даже на короткое время? И особенно странно выглядит его поступок в стране, где молодые женщины большая ценность. И чем они моложе и красивее, тем дороже стоят. Вот только мнения самих девушек, за сколько и кому их продать, в Останском ханстве никто и не думает спрашивать. Лишь в Дильшаре и некоторых приморских городах есть несколько категорий женщин, принадлежащих самим себе. К ним относятся вдовы тех мужчин, у которых не было родни, и девушки, ставшие полными сиротами после пятнадцати лет, но таких обычно очень немного.
А вот девушка - бандитский лучник, это вообще небывалое явление. Хотя пленницы, захваченные в обозах, зачастую годами живут в бандитских логовищах, но на дело их с собой никогда не берут, оставляя под охраной или запирая в своих пещерах. А бедные пленницы, проводив захватчиков, горячо молятся, чтобы мучители вернулись назад, иначе им грозит страшная гибель от жажды и голода.
И пока эти мысли мелькали у меня в голове, руки отправили отдыхать еще двоих рвущихся к обозу бандитов. Главарь, добежав до одного из подстреленных, перевернул его и обнаружил мой болт. Это открытие настолько потрясло главаря, что он рывком обернулся и уставился на укрывавшие нас ветви остановившимся взглядом. Рассмотрев невероятную смесь из отчаяния, недоверия и горя, исказившую его миловидное худощавое лицо, я не удержался и насмешливо хмыкнул.
Что, бандит, не нравится? Ведь ты надеялся совершенно на другое развитие событий? Я прицелился, собираясь уложить и его, пока главарь не успел криком предупредить остальных, но выпустить болт не успел.
- Не нужно! - отчаянно выкрикнула очнувшаяся пленница и, извернувшись, со всей дури пнула меня в ногу.
Да так здорово это у нее получилось, что лететь бы мне вниз навстречу всевозможным препятствиям, если б не одно "но". Зная, что могу в пылу боя забыть, где нахожусь, я заранее привязал себя за ремень к толстой ветке.
- Ему, значит, можно людей убивать, а мне его - нет?! - сердито рявкаю на нее, взбираясь на ветку, и, отодвинувшись подальше, снова поднимаю арбалет.
- Умоляю, хочешь, возьми меня в рабыни, только его не убивай! - В срывающемся голосе девушки столько самоотверженной мольбы и боли, что мне становится ясно: выстрелить теперь я не смогу, даже зная, что бандит всего лишь временно впадет в обездвиженное состояние.
- Кто он тебе? - разочарованно бурчу, разглядывая виляющую между кустами мишень.
Показывать пленнице свои истинные чувства я не намерен, пока не разберусь, в чем тут дело. Тем временем бандиты успели сообразить, что события развиваются вовсе не по подготовленному ими плану, и замедлили свое продвижение вперед. А некоторые и вовсе начинают потихоньку отступать, напрочь забыв про лежащих на земле подельников. Похоже, вся надежда на победу была завязана на панике, которую должна была посеять среди охранников лучница, и это говорит о ее мастерстве.
Впрочем, бандиты вполне искренне считают своих сообщников трупами, несмотря на отсутствие кровавых ран и простреленных голов. Ведь привычка смазывать болты ядом считается в ханстве обычным делом. Кларисса именно на такой случай выдала мне специальный амулет и фиал с универсальным противоядием.
Осмелевшие обозники начали выскакивать из образованного повозками круга и свирепо размахивать оружием, не решаясь, впрочем, отходить слишком далеко. Непонятное поведение бандитов и моя неожиданная помощь настораживали опытных путешественников, предполагавших, что все это может оказаться хитроумной западней.
- Брат, - безнадежно глядя перед собой, выдавила лучница.
- Ладно, - буркнул я, - клянись.
Нет, рабыня мне вовсе не нужна, я вообще противник рабства, но и получить непримиримого врага не желаю. Но, если я не возьму с нее клятвы, она будет считать себя вправе отомстить. Дурацкие порядки.
- Отныне я твоя рабыня в уплату за жизнь моего брата. Клянусь великим Амирту. Что прикажешь, господин?
- Спускайся вниз вслед за мной и постарайся не попасть в чужие руки, - отвязывая девчонку, хмуро скомандовал я.
Пора было выяснить, чем там занят Рудо.
Мой спутник обнаружился, едва мы выбрались на открытое место. Сминая ногами давно выжженную летним зноем траву, он волчком крутился вокруг неуклюжего на первый взгляд бандита, пытаясь достать соперника подаренным мной ятаганом. Однако бандит был на голову выше язвы и легко парировал удары своей длинной саблей.
- Не обижайся, но так будет лучше, - поднимая арбалет, вздохнул я, не имея никакого желания долго наблюдать за тем, как они кружат в смертельном танце.
- Джиль? - недоуменно вскинул брови язва, когда противник рухнул ему под ноги.
- Извини, Рудо. - Я так и продолжал называть его привычным вымышленным именем, на заучивание нового не хватило времени. - Но твоя разведка слегка затянулась.
- Зато твоя закончилась очень удачно, - в упор рассматривая девчонку, язвительно хмыкнул он.
Пленница стояла, опустив по местному обычаю глаза, и не обращала никакого внимания ни на пристальный взгляд останца, ни на его слова.
- Это вам мы обязаны такой своевременной помощью? - учтиво обратился подоспевший обозник.
Судя по манерам, или командир охранников, или старшина обоза.
- Нам, - не стал я отрицать очевидного, уважение и помощь путешественников могут еще пригодиться.
- Айзар, - подбежал запыхавшийся охранник, - эти мертвецы… они живы. Прикажешь добить?
- Да, - небрежно кивнул командир и снова повернулся ко мне.
- Нет, - спокойно и властно произнес я. - Не троньте их, это мои пленники.
- А что ты собираешься с ними делать? - подозрительно прищурил глаза Айзар, словно невзначай опуская руку на оружие.
- Возьму с них клятву рабов, - холодно ответил я, слегка приподнимая опущенный к земле арбалет. Лучница подала мне отличную идею.
- Понятно, - с легким презрением фыркнул командир и, отвернувшись, скомандовал охраннику: - Не троньте их, они принадлежат этому господину.
- И верните им оружие и все, что было в карманах, - так же холодно обронил я, - чтоб не заставлять меня сомневаться, кто тут настоящие бандиты.
- Иди! - зло сверкнул глазами на подчиненного Айзар, а по губам моей рабыни скользнула еле заметная усмешка.
- Что ты задумал? - проходя мимо, едва слышно шепнул Рудо.
- Сам пока не знаю, - вздохнул я и скомандовал лучнице: - Следуй за мной.
Что-то мне подсказывало, что лучше лично проследить за слишком активизировавшимися обозниками.
Девушка заняла место за моим левым плечом, Рудо сообразительно встал справа, и мы отправились собирать своих пленников. Обозники уже успели обшарить неподвижные тела, а некоторых даже раздеть, и теперь под присмотром командира складывали в одну кучку чужие вещи.
- Вы пойдете с нами? - вежливо предложил нам обозник, но я так же вежливо отказался.
Сам не понимая, почему так делаю, ведь еще недавно был совсем не против примкнуть к попутному обозу.
Уговаривать нас путешественники не стали, быстро собрались и двинулись в путь.
- Ну и где он? - дождавшись, пока исчезнет из вида последняя телега, спросил я рабыню.
- Кто? - заинтересованно обернулся Рудо, таскающий пленников в одну кучу.
- Немедленно отойдите от нее, если хотите жить! - крикнул с вершины холма знакомый голос.
Обернувшись, вижу главаря, держащего в руках направленный на нас взведенный арбалет.
- Вот он.
И в тот же миг ко мне метнулась девчонка и встала впереди, загораживая собой от стрелка.
- Нет! Остановись! - отчаянно зазвенел над холмом ее голосок.
И главарь, странно скривившись, послушно уронил в сухую траву свое оружие.
Глава 7
- Кто там еще? - грубо спросил из-за ворот хриплый голос, сопровождаемый бряцаньем оружия.
- Джиль Зовиен с семьей и рабами! - надменно выкрикнул я в ответ.
За воротами послышалось сердитое ворчание, неспешное шарканье ног, что-то загремело, упало, зазвенев, на мостовую. Хриплый голос рыкнул что-то ругательное, снова зазвенело, заскрежетало… И наконец ворота медленно распахнулись.
Все так просто? А где же цепкий или хотя бы небрежный взгляд, требование объяснений или доказательств?
Даже обидно! Мы с Рудо несколько часов взвешивали все возможные варианты развития событий, придумали логически обоснованные ответы на каждый предполагаемый каверзный вопрос, проэкзаменовали всех своих рабов и предусмотрели все способы отхода в случае непредвиденной ситуации. А полупьяный сторож мимоходом превратил наши хитроумные замыслы в чрезмерно раздутую мнительность заядлых параноиков. Без всяких колебаний впустив нас в строго охраняемый священный город Декту, место обитания великого шамана Ештанчи.
- Куда нам ехать? - с невольным сомнением спрашиваю обвешанного оружием стражника, спокойно запирающего за нами ворота.
- В храм, - махнул он рукой в сторону вырубленной в скале огромной фигуры могущественного бога справедливости и правосудия Амирту, смотрящей на нас скорбными агатовыми глазами. - Ештанчи ждет вас еще с обеда.
- Что? - Даже моя выдержка, натренированная многолетним общением с магами, не перенесла такого заявления и заставила на миг замереть, изумленно вытаращив глаза.
Этого не может быть. Это не про нас. Вот теперь понятно, почему нас так легко впустили. Стражник с похмелья перепутал с кем-то другим.
- Так и передали. Джиль Зовиен. Девять мужчин и одна женщина, - правильно поняв мой недоуменный взгляд, объясняет страж.
Но это просто невозможно! Ну, если только не предположить, что шаман умеет видеть грядущее. Но про такие его способности до сих пор никаких слухов не ходило.
Тогда откуда он мог это знать? Только два дня назад, через полдекады после того, как я захватил в плен и обратил в рабов восемь бандитов, включая Лайли и Тахара, мы с Рудо решили изменить продуманный Леоном маршрут. Пришлось делать приличный крюк, чтобы попросить великого безгрешного шамана Ештанчи взять во временные прислужники богу справедливости и правосудия пятерых бывших налетчиков. Остальных я собираюсь взять с собой и по возможности переправить в королевство. Слишком уж странные истории своих скитаний рассказали эти трое.
Лайли с Тахаром и в самом деле оказались родными сестрой и братом, вынужденными бежать темной зимней ночью из родного дома. Они принадлежали к довольно знатному старинному роду тургонов, правителей южных островов, и долгое время считали себя круглыми сиротами. Отец, много лет назад захвативший обширный участок побережья и правящий им твердо и справедливо, умер от укуса неизвестной морской твари, а мать, любимая и единственная жена тургона, зачахла меньше чем за год. Тахар, заменивший отца в его нелегком труде правителя, был слишком молод и доверчив, и дела с каждым днем шли все хуже. Осмелевшие подданные открыто игнорировали его распоряжения, налогов собиралось с каждым разом все меньше. Только Лайли, младшая сестра тургона, ни разу не упрекнула брата. Наоборот, видя отчаяние, все чаще появляющееся в черных глазах Тахара, как могла подбадривала и успокаивала его.
Кажущееся спасение пришло с неожиданной стороны. Однажды к ним явился крепкий мужчина, назвавшийся троюродным братом, прибывшим погостить с островов. Несколько рассказов о дальних тетушках и семейные легенды открыли перед ним двери замка и сердца сирот. Он сразу вник в проблемы Тахара и дал ряд ценных советов. А пожив в замке несколько дней, предложил тургону солидную денежную помощь в виде выкупа за Лайли.
Юный тургон, впервые за последние годы почувствовав себя увереннее, перестал скорбно кривить уголок рта и все чаще стал смеяться прежним заразительным смехом. Не замечая, как внезапно поблекла и осунулась Лайли.
Прозрение пришло внезапно, в одночасье разбив все надежды тургона на спокойную жизнь и счастье сестры. Однажды вечером Тахар засиделся допоздна, разбираясь в путаных отчетах своих наместников, и перед сном решил прогуляться по саду. Проходя под террасой с женской стороны дома, парень случайно стал свидетелем сцены, потрясшей его до глубины души. Великодушный родственник, днем обращавшийся с Лайли с почтением и робостью, под прикрытием ночной сени выкручивал ей руки и угрожал гордо молчавшей девушке, что разорит ее брата, если она раскроет тому какую-то тайну.
Тахар, выхватывая кинжал, молнией метнулся через перила террасы и в ярости бросился на негодяя. Однако шустрый родственник отбиваться не стал, прыгнул в сад и скрылся в темноте.
А через несколько дней Тахара вызвали в совет старейшин. Мнимый родственник подал на него жалобу. Тургон едва сумел сдержать себя в руках, когда услыхал, как негодяй, состроив жалобное лицо, обвиняет его в чудовищных деяниях. Подлец заявил, что Тахар выманил у него большую сумму денег как выкуп за сестру, и предъявил строгим старейшинам несколько свидетелей, видевших, как тургон брал эти деньги. А потом скорбно сообщил, что Тахар, оказывается, его обманул и вовсе не собирался отдавать Лайли, так как сам состоит с ней в запрещенной богами связи. А чтобы не отдавать выкуп, решил убить обманутого родственника и вероломно набросился на него с ножом. И в доказательство предъявил длинную свежую царапину на руке.
Старейшины постановили, что тургон должен в трехдневный срок отдать или сестру, или деньги, и Тахар впал в жестокое отчаяние. Денег у него не было, истец запросил втрое большую сумму, чем дал на самом деле. Да к тому же оказался вовсе не родственником, это и была та тайна, которую случайно подслушала Лайли. Но и отдавать гнусному обманщику единственного близкого человека тургон тоже не мог. Вот и пришлось им бросить все и бежать темной холодной ночью из родного дома, прихватив все ценное, что Лайли смогла собрать, пока брат под предлогом прогулки выводил за ворота лошадей.
Вот только воспользоваться этими ценностями они так и не сумели. В придорожной гостинице на них напали местные бандиты, и только благодаря стрелковым талантам Лайли брат с сестрой сумели ускользнуть. Оставив в руках грабителей все свое имущество. А еще через несколько дней им самим пришлось выйти на большую дорогу, чтобы выжить.
Выслушав эту историю из уст хмурящегося тургона, прекрасно понимаю, что в настоящий момент ничем не смогу помочь парню с чуть наивными, но честными глазами, но на будущее ставлю в своей памяти зарубочку обязательно вернуться к этому делу.
Третьим человеком с необычной историей был Иштан, немолодой спокойный мужчина с печальными глазами. Он много лет служил старшим писарем при наместнике Бирулы, второго по величине города Останского ханства, и намеревался занимать эту должность до самой старости. Однако несколько месяцев назад начал замечать необычных посетителей, которые пользовались невиданными привилегиями у его начальника. А покопавшись тайком в толстых папках с отчетами, обнаружил странные документы, которые тот составлял в обход принятого порядка. Иштан отправился с ними к начальнику, но чиновник отделался какими-то путаными объяснениями, совершенно не удовлетворившими честного останца. Тогда писарь решил доложить о своих подозрениях наместнику, но не успел. Ночью загорелся его дом, а когда Иштан, спасаясь от огня, выпрыгнул в окно, рядом засвистели стрелы. Его спасла случайность - у соседей было какое-то семейное торжество, и они примчались вместе со всеми гостями. Но писарь прекрасно понял предупреждение, и к утру был уже далеко. Про события, приведшие его в банду, Иштан рассказывать не стал, только горько вздохнул и махнул рукой. Да я и не ждал от него этих откровений, сам прекрасно знаю, что иногда обстоятельства бывают сильнее людей.
- Лошадок тут оставим? - Первой спрыгнула на выложенную тесаным камнем дорожку шустрая Лайли.
- А они никуда не денутся? - Рассудительный Иштан подозрительно оглядел пустынную площадь.
- Это же святой город, - уверенно заявил Тахар, привязывая лошадь к деревцу.
- Совсем обнаглели, - прошипел, словно для себя, язва, никак не желающий смириться с тем, что я позволяю рабам общаться с нами на равных.
Ну не объяснять же ему при всех, что я вообще против рабства и потому не считаю рабами бывших бандитов, поневоле ставших нашими спутниками. Да и вообще для такого заявления еще не время. Вот если удастся пристроить пятерых раскаявшихся разбойников к шаману, для которого заблудшие души дороже праведных, тогда и поговорим. Все равно мне придется разбираться с запутавшимся в своих амбициях Рудо. Он считает себя моим напарником, то есть почти совладельцем восьми рабов. И потому не спускал все эти дни своенравной лучнице ни одного дерзкого слова. А острая на язык девчонка словно нарочно дразнила его с утра до вечера, превратив наше путешествие в настоящий балаган.
Хуже всего их отношения стали после того, как мы добрались до первого небольшого городка и прикупили табунок недорогих лошадок. Конечно, незапланированные траты сильно облегчили мой кошелек, но путешествовать с толпой пеших спутников оказалось чрезвычайно затруднительно. Да и в моральном плане как-то некрасиво. Хотя они и были до встречи со мной бандитами, но я-то рабовладельцем никогда не был. И не хочу учиться им быть.
- Лошадей ваших мы отведем в конюшни.
Откуда взялись эти то ли жрецы, то ли прислужники в простой одинаковой одежде, я не заметил. А если судить по растерянному взгляду язвы, не понял и он, однако появились они очень вовремя. Лайли уже рот открыла, чтобы едко ответить на злой шепот Рудо.
- А нам куда? - поторопился я озвучить свой вопрос, бросая на девушку предупреждающий взгляд.
- Туда. - Прислужник показал на дверцу рядом с босой ногой бога и дернул лошадей за поводья.
В храм всемогущего бога справедливости и правосудия Амирту я входил равнодушно. Сколько я их уже повидал, различных храмов, и в королевстве, и в ханстве, и в других странах, где приходилось бывать по делам. Потому и был уверен, что ничем меня удивить этот храм не сможет.
И глубоко ошибался.
В просторной рукотворной пещере не было ни одного обычного для других храмов атрибута. Ни усеянного алмазами и изумрудами алтаря, как в храме морской богини Эльсанны, ни ярких позолоченных фресок, от пола до потолка украшающих святилище бога огня Фарториса.
Тут не было вообще никаких украшений или алтарей. Посреди пещеры расположился открытый очаг, в котором уютно плясали на поленьях язычки огня, а вокруг него была сооружена круглая скамья. Да еще у центральной стены стоял странный длинный стол. Он был узок и низок с одной стороны, а к другой становился все шире и выше. А в стене за столом виднелись какие-то ниши, в которые стекали разноцветные струйки.
- Можете подойти и испытать символ справедливости. - Мягкий голос доверителен и добр.
Резко обернувшись, обнаруживаю рядом с собой невысокого седобородого мужчину в мягком колпаке на белоснежных волосах, волной падающих на плечи.
Неужели…
- Я Ештанчи, - утвердительно кивает седая голова, а черные прищуренные глаза глядят с удивительно доброй лукавинкой.
- А мы…
- Я знаю, - снова кивает он, - поговорим после обеда. Так вы идете?
- Куда?
- Испытать справедливость.
- А нужно? - Мне становится безумно интересно, что же он ответит.
- Кому? - Глаза прищуриваются еще хитрее, так что от уголков бежит к вискам веер морщинок.