- Очень зря, - покачала головой Женечка. - Здесь нет ни перспектив, ни здоровья. У вас терроризм и экология подорванная.
- Не преувеличивай, - обиделся я. - На Сириусе, скажешь, терроризма нет? Клан шауров или как их там…
- Шаверов. Но такого беспорядочного терроризма, как здесь, там нет, - твердо сказала Женечка. - Там все продуманно. А эти ваши ужасные столкновения флаеров? Никогда в жизни не сяду во флаер на Земле!
- Какие столкновения? - изумился я и махнул рукой на прозрачную стену, за которой носились тысячи шаров. - Вот же, летают! Да и мы… - Я хотел сказать, что и мы сейчас сидим во флаере и не падаем, но вовремя осекся: похоже, Женечка думает, что автоматическое кафе это не флаер, пусть так и думает. Я продолжил: - Во флаерах автоматическая навигация, компьютерные трассы, столкновений быть не может.
- А сбои?
- Исключено. Ты ж знаешь, это моя профессиональная область. При сегодняшнем стандарте навигации вероятность аварии - один на миллиард, причем лишь при условии, что пассажир грубо нарушил правила безопасности, например, отключил блокиратор двери чтобы…
- Вот как? - перебила Женечка. - Почему же тогда шесть лет подряд, каждую неделю, как новости не включишь: на Земле снова упал флаер? Почти раз в неделю, стабильно!
- Так это же на всей Земле! - улыбнулся я. - На всей! Их же здесь миллиард!
- И что это меняет? - строго одернула Женечка.
- Отношение меняет, - рассмеялся я, - отношение. Меня окружает миллиард исправных флаеров, а тебя - голая подборка аварийной хроники.
- Ты или дурак, - сказала Женечка, - или притворяешься. Или вас здесь зомбируют.
* * *
Мы сидели в парке. Женечка глядела на экран моего коммуникатора. Он оставался темным. Я поглядел украдкой на часы - мне сегодня позарез надо было появиться на работе.
- Все-таки это оуш, - наконец произнесла Женечка, вернув мне коммуникатор.
- Что?
- Оуш. - Она пощелкала пальцами. - Как это перевести? А, свинство! Это свинство, не отвечать на мой звонок.
- Ну, может, у него как раз съемка? К тому же, он ведь не знает, что это твой звонок, коммуникатор-то мой…
- Оуш, оуш, - гневно повторила Женечка. - Полное оуш! Я пролетела полгалактики! Восемь световых лет, три парсека! А он не может прилететь на денек в Москву из какой-то там Гренландии?
Я промолчал. Заикнуться о поездке на работу сегодня уже казалось невозможным. Ладно, выкручусь как-нибудь.
- А Лизавета? - Женечка всплеснула руками. - Она-то в Москве? Я уже почти день тут, а она не нашла времени со мной повидаться!
- Она ведь работает с десяти до десяти… - напомнил я. - Она с этого месяца директор линии.
- Хорошо, а Славик? А Карина? Тоже директор линии? А Моня? А эта, как ее… помнишь, белобрысая такая, со Славиком вместе ходила на лекции?
- Моня сегодня к нам заедет, - напомнил я. - А в пятницу мы едем к Лизавете.
- Огромнейшее ему спасибо! - взмахнула руками Женечка и с возмущением пошевелила пальцами, как шевелят щупальцами рассерженные сирусянки. - Моня выделил для меня полчаса! Подумать только! Да если бы кто-нибудь из вас приехал на пару дней на Сириус, разве бы я пошла в эти дни на работу?! Я бы взяла кредитное ан-васо от всей учебы! Я бы носилась с вами по всему мегаполису, я бы показала бы вам все достопримечательности, от васо-центра до Великого Дворца Матки, да славятся вовеки ее Золотые Благоуханные Крылья! Да разве только я? Когда к нам приезжает кто-то с Земли, вся человеческая диаспора с ним носится целые дни, и знакомые и незнакомые!
- Женечка… - я попытался взять ее за руку, но она выдернула ладонь.
- И не Женечка! Вам абсолютно наплевать на меня! Вы черствые, эгоистичные земляне! Вы - раса хамов! Я задыхаюсь на этой планете от атмосферы злобы и агрессии! Я чувствую себя здесь униженной и бесправной!
- Женечка!
- Да!!! Вы привыкли к этому! Вы не понимаете, что можно жить иначе! Вы сидите в своей вонючей дыре, в нищете и дешевизне, среди токсичной атмосферы и низкой гравитации! Занимаетесь своими дурацкими делишками! У вас даже вешалки не подхватывают! У вас любой робот может тебя обхамить походя! У вас пограничный контроль как уголовная зона с бластерами! Я летела на Родину! Я так скучала все эти годы! Я так мучалась - правильно ли мы тогда сделали с Пашкой, что решились на перелет? Правильно ли мы сделали, что все бросили ради будущего наших детей и убежали с планеты, которая мчится в кризис, в гибель, в гражданскую войну и голод? И вот я снова здесь! И что? Что я вижу? Пыль! Бескультурье! Бесчеловечность!
- Тише, тише, Женечка, - я вкрадчиво взял ее под локоть. - Здесь неподалеку хороший интерактивный трехмер, если ты еще не смотрела новую серию про…
- У меня нет прав участвовать в интерактивных трехмерах… - отрезала Женечка. - Я еще не сдала на права.
- Какие права, о чем ты?! Это же просто управляемое кино!
- Спасибо, я в курсе.
- Ладно, хочешь, закажем экскурсию в Бобруйский зоопарк? Самый большой в Галактике.
- Самый большой в Галактике - на Сириусе. Сорок тысяч существ.
- В Бобруйском двести тысяч…
- Это ложь, тебя обманули.
- Хорошо, поехали в йоссо-бар? Ты же любишь йоссо?
- Слишком дорогое удовольствие, - покачала головой Женечка.
- Да нет же! Ну ладно, хочешь, слетаем в Гренландию к Гансу? В конце концов, сейчас закажу трассу, у меня конечно не самый быстрый флаер, но часа за четыре, я думаю…
- Отвези меня в порт, - тихо произнесла Женечка.
- Что?
- Отвези меня в порт, Алекс, - прошептала она еще тише. - За сумкой, и в порт. Я устала. Я не могу больше, Алекс! Не могу!!! - Она забарабанила по моей груди кулачками. - Не могу, хватит!!! Я хочу поменять билет на сегодня.
- А как же… - Я растерялся. - Как же Лиза? Как же на кладбище съездить?
- У вас все равно не дают сотовую поверенность.
- Что это значит?
- Это отчетная поверенность, что ты действительно провел пять горьких дней в склепе предков, а не развлекался. Без нее социальный улей Сириуса больше никогда тебе не выдаст васо на посещение погребия.
- Погоди… - я растерялся. - Делов-то! Давай попробуем взять какую-нибудь справку у сторожей… Дадим им денег…
- Фу! Как вы здесь погрязли в коррупции и бюрократии! - с отвращением произнесла Женечка. - На Сириусе ни одна земная справка не действительна, если ты не в курсе.
* * *
Женечка стояла у черты, а вокруг стояли такие же женщины с гусеничными сумками-сирусянками. Чуть поодаль суетилась пара - муж и жена - с большими эмиграционными тюками.
- Жаль, конечно, что так получилось… - я виновато развел руками.
- Ты тут ни при чем, - ответила Женечка. - К тебе у меня никаких претензий.
- Честно? Ну, слава богу.
- Слава Матке и ее Благоуханным Крыльям, - поправила Женечка. - У нас говорят так.
- Ясно. Ну… огромный привет Пашке!
- Алекс! - она вдруг взяла меня за рукав, на ее глазах навернулись блестящие слезинки. - Алекс, послушай меня: это проклятая планета, у нее нет будущего, поверь мне! Бери Ленку и переезжайте на Сириус!
- Мы к вам прилетим в гости, - пообещал я. - Обязательно прилетим. Чуть подкопим денег - и слетаем в отпуск. И вы тоже прилетайте…
Женечка молча помотала головой, прижалась ко мне и всхлипнула. Сбоку к нам тихо подъехал робот в черно-желтой таможенной раскраске, постоял нерешительно, а затем все-таки козырнул.
- Провожающих просим покинуть зал отлета, - без интонации сообщил он. - Начинается посадка.
- Нет! - твердо качнула головой Женечка, и скулы ее возмущенно дрогнули. - Я сюда больше - ни ногой!
8.06.2006
ДЕЛО ПРАВОЕ
And I know you're in this room
I'm sure I heard you sigh
Floating in between
Where our worlds collide
It scares the hell out of me
And the end is all I can see
And it scares the hell out of me
And the end is all I can see
гр. "Muse"
Теперь я огляделся. Вдалеке пылал лес, а вокруг - то ли деревня, то ли хутор, не поймешь, все лесом заросло. Никогда в этом месте не бывал. Два дома каменные, дорожки чистенькие, клумбы, между домами постройки, но не сараи - то ли гаражи, то ли голубятни. И все это обнесено громадной бетонной стеной, над которой клубы колючей проволоки. В этой стене теперь зияла здоровенная дымящаяся пробоина - танк бы прошел запросто. Хотя прошел здесь всего лишь я. Трупов было пять. Трое лежали за пулеметом - что они там делали такой толпой у одного пулемета? Набрали мальчиков в интернете по объявлению… Еще один лежал за углом ближнего дома, а еще один висел по пояс из окна второго этажа, слегка покачивая длинными руками как белье на веревке. На его рукаве поблескивала серебряная свастика и нашивки - офицер вермахта. А ведь с этим фашистом мне пришлось возиться дольше всего. Дольше, чем с пулеметным расчетом. И если б не гранатомет, он бы меня наверняка скосил в конце концов - опытный боец, хорошую позицию занял. Интересно, я его знаю? Жетон снимем - выясним. Подбежав ближе, я обыскал трупы. Имена пулеметчиков мне ни о чем не говорили, но у них нашлись патроны. У молодчика за углом оказались целая аптечка и немного мелочевки: две светошумовые гранаты и странного вида крест. Я взял и его. Крест послушно перекочевал в левую колонку монитора и теперь вертелся там, загадочно поблескивая. Ключ что ли? На ключ не похоже. Хотя кто их знает, ключи бывают разные. Ладно, выменяем на что-нибудь. Осталось обыскать офицера на втором этаже. Я подбежал к двери ближайшего дома и грохнул в нее сапогом. Дверь упала, и я вошел в темноту. Это было моей первой ошибкой. Расслабился за последние четыре часа, следовало отпрыгнуть и подождать. Но я нагло лез напролом.
Вспыхнуло окно диалога: кто-то вызывал меня: "Стой, Terminator2000! Дело есть, фашик!" - побежали по экрану зеленые буквы. Кто бы это мог быть? В домах и в округе я вроде всех выбил. И что это за хамское обращение? Я снял пальцы с гашетки и переложил руки на клавиатуру. Это было моей второй ошибкой - поверил фашисту. Я набрал: "Terminator2000: Че обзываешься, фашистский ублюдок? Кто такой и че те надо? Че за дело?" А пока я набирал, фашист, выходит, целился. Отвлек меня, значит. Когда я отправил ответ, раздался грохот - в меня били две автоматные очереди. Из темноты, в упор, из одного места - явно стреляли с двух рук. Грохот казался оглушительным, до того было досадно. Рефлексы не подвели - кисть рванула вправо и вниз, а мизинец уже щелкал кнопкой смены оружия. Да вот только гашетки в руке не было, ногти впились в россыпь клавиш. А пока я снова нашарил взмокшей ладонью гашетку, пока вскинул гранатомет, уже понял: не успею. Хваленая защита, которую я выменял на прошлой неделе, таяла на глазах. Алая полоска жизни внизу экрана мигала, стремительно сокращаясь. Понятное дело, прицельная автоматная очередь. Но прежде, чем жизнь потухла, я все-таки успел выстрелить разрывной в мелькнувший на секунду фашистский комбинезон - чуть выше груди, обвешанной орденами со свастикой, в крохотную точку под воротником, где сходятся пластины бронежилета. А, падая, увидел вспышку и летящие во все стороны ошметки автоматчика. Все-таки умею.
Первым делом я написал нашим: "Terminator2000: вычистил R118 обыщите там, я в дауне. Отомстите за меня! Чмоки!" Затем откинулся на спинку кресла, потер онемевшие плечи и посмотрел на часы в углу экрана. Хотя можно было глянуть и просто на шторы - утро в разгаре. В институт опять не успеваю.
Я поерзал в кресле. Бегать всю ночь по перелескам, все вычистить, и так глупо нарваться… Кто меня просил лезть в этот сектор? Решил устроить карательный рейд? Показать новичкам, что может сделать опытный боец с двухлетним стажем? Устроил. Патрулировал бы нормально свой край три часа, и сдал бы вахту Фокусу, или кто там из нашей команды должен был выйти на дежурство.
***
Я откинулся на спинку кресла, сцепил руки над головой и с хрустом потянулся. Из-за штор сочился яркий свет, а в нем кружились пылинки. Со двора доносился утренний шум - торжествующе визжал ребенок, и его визг носился за ним по двору кругами. Скребла большая дворницкая лопата. Ревела легковушка - то прибавляя газ, то убавляя, но оставаясь на месте. Я снова потянулся.
Компьютерный столик завален хламом - недопитая чашка, диски, конспект по сопромату, отвертка, фломастер… И везде пыль. Я поднял глаза. На вылинявших обоях висела строгая рама, тоже в пыли. Раму мы привезли когда-то из деревни - у бабушки она висела над печкой. В раме теснились серые вылинявшие фотографии. Бабушка, совсем еще молодая, держит на руках мою маму, маме три годика. А вот точно так же мама держит на руках меня - единственная цветная фотография в черно-белом царстве. Вот это мамина свадьба, это мама, а мужчина рядом с ней - мой отец, которого я не помню. А вот это свадьба бабушки, рядом с ней дед, я его тоже не помню. Бабушке здесь восемнадцать, у нее толстая коса, а деду тридцать, он усатый, толстый и улыбающийся. Ну а эта фотка - выше всех, самая большая, и даже самая яркая: не цветная, но и не черно-белая - коричневая. Так умели раньше делать. И обрезана по краям специальным зубчатым ножом. Круглое волевое лицо с могучими бровями, тонко сжатые губы и взгляд, устремленный вдаль и вверх - словно этот человек в шлеме смотрит на далекий самолет, отрывающийся от земли. Поэтому я в детстве думал, что мой прадед был летчиком. Но мой прадед был танкистом, капитаном танковых войск. В сорок пятом он погиб в боях под Смоленском. Я знаю, как это было, мне рассказала бабушка, а ей - прадедов однополчанин. Осколком перебило трек, и танк мог лишь крутиться на месте. Но оставались пушка и пулемет. Они могли вылезти, бросить свою машину и уйти в тыл. Но они не сделали этого - танк до темноты продолжал вести бой, прикрывая отступление наших войск. Фашисты ничего не могли с ним сделать. К вечеру кончились патроны. Тогда фашисты окружили танк, облили соляркой и подожгли…
Тишину комнаты и далекий шум двора разрезал переливчатый свист - жесткий и требовательный. Не успев толком удивиться, я вскочил и начал искать трубку. Телефон свистел настойчиво, звук носился в комнате, отражаясь от стен, но совершенно неясно было, откуда он идет. Я скинул с кресла одежду, перелопатил хлам на компьютерном столе, разбросав по полу диски, заглянул под кровать и обшарил подоконник - трубки не было. Наконец звонок смолк, и только тут я ее обнаружил на батарее. Вздохнув я поплелся в коридор, чтобы повесить ее на базу, но в этот момент трубка зазвонила снова - видно, звонивший был уверен, что здесь ему обязаны ответить.
- Слушаю, - произнес я.
- Русаков Петр, - констатировала трубка приятным уверенным голосом. Голосом человека, который хорошо знает свое дело.
- Да, это я.
- Говорит Тимур Тяжевский, - сообщила трубка и вежливо оставила мне паузу на размышления.
- Кто-кто?
- Тимур Тяжевский. В "Fire Mission" я бьюсь под ником Бригадир…
- Бригадир? - изумился я. - Сам? Обалдеть. Привет, Бригадир! Что-то тебя неделю уже не видно! Нас без тебя даже теснить стали из района, меня вот сегодня какая-то сволочь…
- У меня были дела, - веско перебил Тимур, и сразу стало ясно, что у такого человека действительно бывают дела. - Ты можешь сегодня встретиться?
- Сегодня… - удивился я. - А ты из какого города?
- Мы все из одного города. И ты, и Фокус, и Берта.
- Ты знаешь Фокуса и Берту? - удивился я.
- Сегодня всей бригадой познакомимся. В полдень буду ждать вас у почтамта. Есть дело.
- А что за дело?
- Правое дело. Тебе понравится. Надень удобные ботинки, придется много бегать.
- А куда бегать-то? - я недоуменно качнул ногой, и кресло повернулось. - Мне сегодня вообще-то во второй половине дня надо успеть съездить…
- Всюду успеешь, - ответил Тимур. - В двенадцать жду у почтамта.
Я выключил пиликающую трубку, задумчиво потянулся, прошелся по комнате взад-вперед. Ныли занемевшие мышцы. Я остановился перед грушей и ударил несколько раз - с левой, с левой, с правой, а затем с локтя.