- О, черт, - отозвался Маледикт.
Как бы то ни было, одежда новичка была необычной. На старомодный фрак с обрезанными рукавами нашили множество кармашков. Перед ним на шее висела большая черная коробка. Вопреки здравому смыслу, при виде дюжины различных видов оружия, готовых принести внезапную смерть, он просиял.
- Атл’ично! - произнес он, поднимая коробку, раскладывая треногу. - Но… не мочь би тролль двинутца чуть влево, пожалуйста?
- Хм? - не понял Карборунд. Отряд переглянулся.
- Да, и, сержант, буд’ти так добри пройти в центр, и поднимать эти мечи чуть выше? - продолжил вампир. - Вел'икол’епно! А ви, сэр, скажите гррррх…?
- Гррррх? - сказал Блуз.
- Зам’ечат’елно! Оченъ свир’епо…
Последовала ослепительная вспышка и короткий вскрик "О, ч…". А потом разбилось стекло.
На том месте, где стоял вампир, теперь была маленькая кучка праха. Моргая, Полли смотрела, как она поднимается вверх, принимая форму человека, которая в свою очередь стала вампиром.
- О, боже, а я вед и правда думать, что новый фильтр подойдет, - произнес он. - Ну что ж, ж’иви и учисъ, - он одарил их лучезарной улыбкой и добавил: - а теп’еръ… къто из вас капитан Хоренц?
Прошло полчаса. Полли все еще была озадачена. Все дело было не в том, что она не понимала, что происходит. На самом деле, прежде чем понять это, ей предстояло разобраться во многих других вещах. Одной из них была "газета".
Блуз выглядел гордым и обеспокоенным переменой, и постоянно нервничал. Полли осторожно посматривала на него, потому как он разговаривал с человеком, вошедшим следом за иконографистом. На нем была кожаная куртка и бриджи для верховой езды, и большую часть времени он записывал что-то в свой блокнот, изредка озадачено посматривая на отряд. Наконец, Маледикт, чей слух был лучше, чем у остальных, подошел от своего местечка у стены к рекрутам.
- Итак, - произнес он, понизив голос, - это все немного запутано, но… кто-нибудь из вас раньше слышал про газеты?
- Да, мой второй кужен Игорь иж Анк-Морпорка рашкажывал мне об этом, - отозвался Игорь. - Это вроде правительштвенных шообщений.
- Эм… вроде того. Только не от правительства, а от простых людей, которые записывают происходящее, - ответил Маледикт.
- Как дневник? - спросила Тонк.
- Эм… нет…
Маледикт попытался объяснить. Они попытались понять. И все равно ничего не выходило. Это больше походило на представление кукольного театра. Во всяком случае, как можно верить написанному? Полли совершенно не верила памфлету "От Матерей Борогравии!", а это ведь было написано правительством. А если нельзя верить правительству, тогда кому можно?
Почти всем, если подумать…
- Мистер де Слов работает в газете в Анк-Морпорке, - продолжал Маледикт. - Он говорит, что мы проигрываем. Он говорит, что раненых все больше и больше, солдаты дезертируют, а простые жители скрываются в горах.
- П-почему мы должны ему верить? - спросила Уоззи.
- Ну, мы и сами видели раненых и беженцев, а капрал Страппи не появлялся с тех пор, как услышал, что он отправится на фронт, - ответил Маледикт. - Прости, но все же это так. Мы сами все видели.
- Да, но он просто человек из другой страны. Зачем г-герцогине лгать нам? То есть, зачем ей нужна наша смерть? - не унималась Уоззи. - Она присм-матривает за нами!
- Все говорят, что мы побеждаем, - с сомнением произнесла Тонк. По лицу Уоззи текли слезы.
- Нет, не говорят, - ответила Полли. - Да и я так не думаю.
- А кто-нибудь верит в это? - спросил Маледикт. Полли перевела взгляд с одного лица на другое.
- Но такие слова… это ведь все равно, что предательство герцогини, так ведь? - продолжала Уоззи. - Это ведь распространение Тревоги и Уныния, так?
- А может, мы должны быть встревожены, - предположил Маледикт. - Вы знаете, почему он здесь? Он ездит вокруг и пишет про войну для своей газеты. Он встретил этих кавалеристов там, выше по дороге. В нашей стране! И они сказали ему, что здесь последние рекруты Борогравии, и они всего лишь, э, "кучка хлипких мальчишек". Они сказали, что захватят нас ради нашего же блага, а он сможет сделать картинку для своих новостей. Он мог бы показать всем, насколько все ужасно, говорили они, и что нас соскребли с самого дна.
- Да, но мы их победили, и это озадачило его! - злобно ухмыльнулась Тонк. - Так что, теперь нечего записывать, а?
- Эм… не совсем. Он говорит, что так даже лучше!
- Лучше? На чьей он стороне?
- Все немного запутано. Он приехал из Анк-Морпорка, но он не совсем на их стороне. Э… Отто Шрик, тот, что делает картинки…
- Вампир? Он рассыпался в прах, когда вспыхнул свет! - перебила его Полли. - А потом он… вернулся!
- Ну, в это время я стоял за Карборундом, - ответил Маледикт. - Но я знаю, как это работает. У него, наверное, был маленький флакончик с к… кр… кра… нет, я смогу это произнести… кровью. - Oн вздохнул. - Вот! Никаких проблем. Маленький флакончик… того, что я сказал… который разбился о землю и собрал прах воедино. Отличная идея. - Улыбка получилась вымученной. - Кажется, он действительно очень серьезно относится к своему делу. В общем, он сказал, что де Слов просто пытается найти правду. А потом он записывает ее и продает всем желающим прочесть.
- И ему это позволяют? - спросила Полли.
- Похоже на то. Отто говорит, что раз в неделю он выводит из себя командора Ваймса, но, в общем-то, ничего не происходит.
- Ваймс? Мясник?
- Отто говорит, что он герцог. Но не такой, как наши. Отто говорит, что никогда не видел, чтобы тот кого-нибудь зарезал. А он ведь из Черных Лент, как и я. И он не будет врать товарищу. Еще он говорит, что картинку, которую он сделал, отправят из ближайшей щелкающей башни в Анк-Морпорк сегодня же. А завтра она уже будет в газете! А еще они и здесь издают такую же!
- Разве можно передавать по ним картинки? - спросила Полли. - Я знаю людей, которые их видели. Это ведь просто куча коробок в башне, и все они постоянно щелкают!
- А, Отто и это мне объяснил, - ответил Маледикт. - Очень хитроумно все устроено.
- И как же они работают?
- Ну, я не понял, что он говорил. Все дело было в… цифрах. Но все звучало довольно-таки здраво. В любом случае, де Слов сказал лей… руперту, что новость о том, как кучка мальчишек захватила в плен опытных солдат, заставит людей задуматься над этим!
Они робко переглянулись.
- Ну, нам просто немного повезло, и ведь у нас был Карборунд, - произнесла Тонк.
- А я смухлевал, - добавила Полли. - Ну, во второй раз ведь не получится.
- Ну и что? - отозвался Маледикт. - Мы это сделали. Все мы! В следующий раз мы придумаем что-нибудь еще!
- Точно! - кивнула Тонк. И в этот момент они были способны на все. И длилось это… всего лишь мгновение.
- Но ничего не сработает, - произнесла Шафти. - Нам просто повезло. Ты знаешь, что ничего не выйдет, Маледикт. Вы все знаете это, так ведь?
- Ну, я ведь не говорю, что мы смогли бы, ну, понимаете, захватить весь полк сразу, - ответил Маледикт. - И лей… руперт хиловат. Но мы сможем повлиять хоть на что-нибудь. Старик Джекрам знает, что делает…
- Черт возьми, я вовсе не жестокий человек… хрясть! - хмыкнула Тонк, и потом последовало… точно, хихиканье. Отряд, поняла Полли, действительно хихикал.
- Нет, не жестокий, - отрезала Шафти. - Никто из нас, так ведь? Потому что мы девушки.
За ее словами последовала гробовая тишина.
- Ну, точно не Карборунд и Оззи, - продолжила она, будто бы тишина вытягивала слова прямо из нее. - И я не уверена насчет Маледикта и Игоря. Но я знаю, что остальные - девушки. Я еще не разучилась видеть, и слышать, и думать. Так?
В тишине раздался медленный гул, как бывает перед словами Карборунда.
- Если вам будет легче, - и голос зазвучал более песчано, - на самом деле, меня зовут Нефрития.
Полли почувствовала их вопросительные взгляды. Разумеется, ей было стыдно. Но вовсе не по очевидным причинам. Дело было в том маленьком уроке, который жизнь иногда вбивает в тебя палкой: не ты один присматриваешься к миру. Люди есть люди; пока ты смотришь на них, они смотрят на тебя, и они думают о тебе, пока ты думаешь о них. Свет на тебе клином не сошелся.
Уйти от этого было невозможно. И, во всяком случае, так будет проще.
- Полли, - почти прошептала она.
Она взглянула на Маледикта, тот улыбнулся.
- Разве сейчас подходящее время?
- Ну, и чего мы стоим? - заорал Джекрам в шести дюймах от головы Маледикта. Никто не заметил, как он подошел; он вообще двигался с той особенностью унтер-офицеров, которая иногда поражала даже Игорей.
Улыбка Маледикта не изменилась.
- Ждем ваших приказов, сержант, - ответил он, поворачиваясь.
- Думаешь, ты умный, Маледикт?
- Эм… да, сержант. Довольно-таки, - признался вампир.
Улыбку Джекрама нельзя было назвать веселой.
- Хорошо. Приятно слышать это. Мне не нужен еще один тупой капрал. Да, я знаю, что ты еще даже не совсем рядовой, но, черт побери, теперь ты капрал, потому что мне это нужно, а ты одеваешься быстрее всех. Нашивки получишь у Тричасти. Остальные… это вам не чертовы посиделки, мы уходим через пять минут. Бегом!
- Но пленники, сержант… - начала Полли, все еще пытаясь разобраться в происшедшем.
- Их оттащим в таверну и оставим там, и скуем, - ответил Джекрам. - Наш руперт просто сущий маленький дьяволенок, если его разозлить, а? А Тричасти возьмет их сапоги и лошадей. Далеко они не уйдут, по крайней мере, не нагишом.
- А этот писатель не выпустит их? - спросила Тонк.
- Не важно, - ответил Джекрам. - Он, может, и разрежет веревки, но ключ от оков отправится в уборную. А оттуда его надо будет еще выловить.
- На чьей стороне он, сержант? - спросила Полли.
- Не знаю. Не доверяю им. Игнорирую. Не разговариваю. Никогда не говори с человеком, который все записывает. Военное правило. Так, я только что отдал вам приказ, и я даже слышал чертово эхо! Живо! Мы уходим!
- Повышение - прямой путь к погибели, - говорил Скаллот Маледикту, протягивая крюком две нашивки. Он усмехнулся. - Прибавка в три цента в день, только ты их все равно не получишь, потому как они теперь не платят вовсе. Но с другой стороны, налогов тоже не будет, а как только дело доходит до налогов, они тут как тут. Насколько я понимаю, шагай назад, и твои карманы будут набиты до отказа.
Дождь прекратился. Отряд построился на улице, где теперь стоял маленький крытый фургончик писателя новостей. На прикрепленном к нему древке висел огромный флаг, но Полли не смогла разглядеть рисунок. Рядом с фургончиком о чем-то разговаривали Маледикт и Отто.
Но больше всего внимания уделялось лошадям. Одну из них предложили Блузу, но он встревожено отмахнулся от нее, бормоча что-то про "верность своему коню", который, по мнению Полли, больше походил на самодвижущуюся подставку для тостов. Но лейтенант был, пожалуй, прав, потому как это были огромные, сильные, боевые твари со сверкающими глазами; чтобы оседлать одну из них, пришлось бы растянуть промежность в брюках Блуза, а попытка править ею попросту вырвала бы ему руки из плеч. Теперь с седла каждой лошади свисала пара сапог, а на первой, самой великолепной твари, как простое дополнение, сидел капрал Скаллот.
- Я не какой-нибудь погонщик мулов, Тричасти, сам знаешь, - сказал Джекрам, привязывая костыли к седлу, - но это чертовски хорошая лошадь.
- Эт-точно, сержант. Ею можно кормить целый взвод с неделю! - отозвался капрал.
- Точно, не пойдешь с нами? - отступив на шаг, продолжал Джекрам. - Думаю, у тебя осталось что-нибудь, что они пока не отрезали, а?
- Благодарю за предложение, сержант, - ответил Тричасти. - Но такие лошади скоро будут стоить очень и очень дорого, и я первым буду. Вполне соответствует моей оплате за три года, - он повернулся в седле и кивнул отряду. - Удачи, парни, - весело добавил он. - Вы каждый день будете ходить рука об руку со Смертью, но я видел его, а он - любитель подмигивать. И помните: в сапоги наливайте суп! - И он исчез во мгле.
Джекрам проводил его взглядом, покачал головой и повернулся к рекрутам.
- Итак, дамы… Что смешного, рядовой Хальт?
- Э, ничего, сержант, я просто… о чем-то задумался… - почти задохнувшись, ответила Тонк.
- Вам платят не за то, что б вы думали, а за то, что бы маршировали. Вперед!
И они ушли дальше. Дождь почти прекратился, зато поднявшийся ветер громыхал окнами, залетал в пустые дома, хлопая дверьми, будто бы кто-то искал то, что было здесь всего минуту назад. И больше в Плоцзе не двигалось ничего, кроме пламени одинокой свечи у самого пола в темной комнате опустевшего барака.
Свеча была поставлена под наклоном на нити, привязанной между ножками стула. То есть, когда свеча догорит до некой точки, она прожжет нить и упадет на разбросанную по полу солому, по которой пламя дойдет до кучи подзадников, где стояла пара старых банок с маслом для ламп.
Через час в сырой, унылой ночи окна барака выбило наружу.
Новый день начинался в Борогравии как огромная рыбина. Голубь поднялся над лесом, заложил вираж и полетел к равнине Нек. Даже отсюда видна была громада крепости, поднимавшаяся над морем деревьев. Голубь полетел быстрее, став целеустремленной искоркой в свежем утреннем небе…
… и резко вскрикнул, когда с этого неба рухнула тьма, захватив его в стальные когти. Пару секунд сарыч и голубь падали, но потом хищник все же набрал высоту и полетел вперед.
000000000! подумал голубь. Но если бы его мысль была более связной, и если бы он знал, как хищники ловят голубей, то он бы задумался, почему его схватили так… осторожно. Его держали, но не сжимали. Но все, что он мог подумать, было: 000000000!
Сарыч долетел до равнины и начал низко кружить над крепостью. Пока он кружил, крошечная фигурка выбралась из кожаных постромок на его спине и, очень осторожно, сползла к когтям. Существо добралось до плененного голубя, встало на него коленями и схватилось руками за шею птицы. Сарыч скользнул над каменным балконом, взвился в воздух и отпустил голубя. Птица и крошечный человечек катились и отскакивали от каменных плит, оставляя груду перьев, пока, наконец, не остановились.
- Сволочь, - донесся голосок откуда-то из-под голубя.
По камням застучали сапоги, и с капрала Багги Свирса подняли голубя. Он был лилипутом, едва ли шести дюймов роста. С другой стороны, как глава и единственный член Воздушного Отдела городской стражи Анк-Морпорка, большую часть времени он проводил там, откуда все казались крошечными.
- Ты в порядке, Багги? - спросил командор Ваймс.
- Нормально, сэр, - ответил тот, выплюнув перо. - Не слишком-то изящно, а? В следующий раз будет лучше. Вся беда в том, что голуби слишком глупы, чтобы ими можно было управлять…
- Что у тебя?
- "Вести" отправили это из своего фургончика, сэр! Я выследил его!
- Превосходно, Багги!
В вихре крыльев на стену приземлился сарыч.
- А, э… как его зовут? - спросил Ваймс. Сарыч одарил его бездумным, отстраненным, как и у всякой птицы, взглядом.
- Это Морган, сэр. Ее обучали пиктси. Отличная птица.
- Это за нее мы отдали ящик виски?
- Да, сэр, и стоит каждого глотка.
В руке Ваймса трепыхнулся голубь.
- Подожди здесь, Багги, а я пришлю Реджа со свежей крольчатиной, - сказал он и зашел внутрь башни.
У его стола сержант Ангва читала Живой Завет Нуггана.
- Это почтовый голубь, сэр? - спросила она, когда Ваймс сел.
- Нет, - ответил он. - Подержи его, хорошо? Я хочу взглянуть на письмо.
- А он очень похож на почтового голубя, - Ангва отложила книгу.
- Да, но сообщения, передаваемые по воздуху, Отвергнуты Нугганом, - отозвался Ваймс. - По всей видимости, молитвы верующих рикошетят от них. Нет, думаю, я просто нашел чьего-то потерянного питомца, а в этой трубочке, должно быть, записано имя владельца и его адрес. Я ведь добрый человек.
- Значит, вы не перехватываете сообщения "Вестей", сэр? - улыбнулась Ангва.
- Ни в коем случае, нет. Мне просто хочется узнать сегодня то, что будет завтра. А у мистера де Слова, кажется, нюх на подобные вещи. Ангва, я хочу, чтобы эти идиоты прекратили воевать, и тогда все мы отправимся домой, и если ради этого какой-то голубь изгадит мой стол, что ж, пусть будет так.
- О, прошу прощения, сэр, я не заметила. Сейчас уберу.
- Попроси Реджа достать сарычу кролика, хорошо?
Когда она ушла, Ваймс осторожно открыл трубочку и вынул свиточек тонкой бумаги. Он развернул его, разгладил и, улыбаясь, прочел заметку. Потом он перевернул его и взглянул на картинку.
Он все еще смотрел на нее, когда вернулась Ангва, а Редж нес полведра кроличьих обрубков.
- Что-нибудь интересное, сэр? - бесхитростно спросила Ангва.
- Ну, можно и так сказать. Все изменилось, ставки сделаны. Ха! Мистер де Слов, маленький дурачок…
Он протянул ей бумагу. Она осторожно прочла ее.
- Повезло им, сэр. Многим на вид не больше пятнадцати, и, учитывая рост этих кавалеристов, что ж, остается лишь удивляться.
- Да, да, можно сказать и так, можно и так, - лицо Ваймса сияло, точно у человека, решившего рассказать последнюю шутку. - Скажи, де Слов разговаривал с главнокомандующими Злобении, когда приехал?
- Нет, сэр. Насколько понимаю, ему отказали в аудиенции. Они не совсем понимают, что такое репортер, и, похоже, адъютант просто вышвырнул его и сказал, что он им досаждает.
- Вот ведь бедолага, - все еще ухмыляясь, произнес Ваймс. - Ты ведь встречала князя Генриха. Опиши его…
Ангва откашлялась.
- Ну, сэр, он был… в основном зеленым, с оттенком синего, намеком на грллсс и…
- Я имел в виду, описать его, с учетом того, что я не оборотень, который видит носом, - произнес Ваймс.
- О, да, - отозвалась она. - Простите, сэр. Рост шесть футов два дюйма, сто восемьдесят фунтов, светлые волосы, сине-зеленые глаза, шрам на левой щеке, носит монокль, усы вощеные…
- Хорошо, очень хорошо. А теперь посмотри на "капитана Хоренца", а?
Она снова взглянула на картинку и очень тихо произнесла:
- О, боги. Они не знали?
- Он ведь не собирался говорить им, так? Они могли увидеть какую-нибудь картину?
Ангва пожала плечами.
- Сомневаюсь, сэр. Ну, то есть, где бы они ее нашли? Здесь не было газет, до тех пор, пока не появились фургоны "Вестей".
- Может, есть вырезанная из дерева?
- Нет, они Отвергнуты, если только не изображают герцогиню.
- Значит, они и правда не знали. И де Слов никогда не видел его. Но ты его видела. Что ты думаешь о нем? Только между нами.
- Заносчивый ублюдок, сэр, и я знаю, что говорю. Из тех, что думают, будто бы знают, что именно нравится женщине, и это - они сами. Само дружелюбие, пока им не скажешь "нет".
- Глуп?
- Не думаю. Но и не настолько умен, как считает.
- Верно, потому что он не сказал нашему другу-писателю свое настоящее имя. Ты читала, что написано в конце?