- Внимание! - ударил он по доске прутом. - Кое-кто считает, что вы, юнцы, должны знать, за что именно мы сражаемся в этой войне, ясно? Так что - слушайте. Пункт Первый, помните город Липцз? Он был вероломно атакован армией Злобении год назад! Они…
- Простите, но мне казалось, что мы атаковали Липцз, капрал, - перебил Шафти. - В том году говорили…
- Ты что, пытаешься умничать, а, рядовой Маникль? - взвился Страппи, обозначив величайший грех из своего собственного списка.
- Просто хотел уточнить, капрал, - ответил Шафти. Он был коренастым и немного полноватым и походил на тех людей, что постоянно суетятся вокруг, надоедая своими попытками помочь и берясь за те небольшие дела, с которыми вы не прочь были бы справиться и сами. Было в нем что-то странноватое, хотя, если учесть то, что сейчас он сидел рядом с Уоззи, который был странным во всех отношениях, и, возможно, даже заразным…
… и который попался на глаза Страппи. Связываться с Шафти не было никакого толку, но Уоззи, что ж, на Уоззи всегда стоило поорать.
- Ты слушаешь, рядовой Гум? - вскричал он.
Уоззи, уставивший вверх закрытые глаза, вдруг встрепенулся.
- Капрал? - задрожал он, глядя на подходящего Страппи.
- Я спросил, ты слушаешь, Гум?
- Да, капрал!
- Правда? И что же ты слышал, а? - Голос Страппи источал патоку, приправленную кислотой.
- Ничего, капрал. Она не говорит.
Страппи глубоко вдохнул.
- Ах, ты, бесполезная, никчемная кучка…
И тут раздался звук. Он был скромным и невзрачным, одним из тех, что вы слышите каждый день, звук, который выполнял свою работу, и который никто никогда не стал бы насвистывать или вставлять в сонату. Это был просто скрежет стали о камень.
С другой стороны костра Джекрам опустил саблю. В одной руке был точильный камень. Почувствовав их взгляд, он повернулся.
- Что? А. Просто решил заточить их, - невинно ответил он. - Прости, если перебил тебя, капрал. Продолжай.
Животное чувство самосохранения заставило капрала оставить Уоззи в покое и вернуться к Шафти.
- Да, да, мы тоже напали на Липцз… - начал он.
- А до злобениан, или после? - спросил Маледикт.
- Вы будете слушать или нет? - прикрикнул Страппи. - Мы храбро заняли Липцз, провозгласив его территорией Борогравии! А потом эти вероломные брюквоеды отобрали его у нас…
На этом месте Полли слегка отвернулась, поскольку перспективы увидеть обезглавливание Страппи уже не было. Она знала эту историю. Почти половина из тех, кто приходил пить с ее отцом, участвовали в атаке города. Но никто не спрашивал их, хотят ли они этого или нет. Кто-то просто крикнул "В атаку!"
Вся проблема была в реке Нек. Она вилась по плодородной илистой равнине, точно оброненная проволока, но иногда из-за новых притоков или даже повалившегося дерева она разламывалась, точно прут, и изменяла свое русло на несколько миль вокруг. А ведь эта река была границей между двумя странами…
- … но в этот раз все на их стороне, мерзавцы! - услышала она, отвлекаясь от своих мыслей. - И знаете почему? Все из-за Анк-Морпорка! Потому что мы не пропускали их почтовые кареты на нашу землю и разрушили их щелкающие башни, которые были Отвержены Нугганом. Анк-Морпорк - безбожный город…
- Мне казалось, там более трехсот мест поклонения, - перебил его Маледикт.
Страппи уставился на него в безмолвной ярости и смотрел до тех пор, пока вновь не обрел способность говорить.
- Анк-Морпорк богомерзкий город, - поправился он. - Отравлен, как и их река. Вряд ли пригоден для людей теперь. Ведь они пускают всех - зомби, оборотней, гномов, вампиров, троллей… - oн вспомнил, кто его слушает, замялся и поправился вновь: - … что в некоторых случаях может, конечно, и хорошо. Но это ужасное, похотливое, беззаконное, перенаселенное место, и потому-то князь Генрих его так любит! Этот город завладел им, подкупил его дешевыми побрякушками, потому что именно так Анк-Морпорк и поступает. Они покупают вас, ты прекратишь перебивать или нет! Как я смогу вас научить хоть чему-нибудь, если вы будете постоянно задавать вопросы?
- Мне просто интересно, почему он перенаселен, капрал, - произнес Тонк. - То есть, если там все настолько плохо.
- Потому что они тупы, рядовой! И они прислали сюда полк, чтобы помочь князю Генриху захватить нашу любимую Родину. Он отвернулся от праведных путей Нуггана и принял Анк-Морпоркскую безбожн… богомер-зость. - Страппи, казалось, был доволен своим ответом, и продолжил. - Пункт Два: кроме всего прочего Анк-Морпорк прислал Мясника Ваймса, самого ужасного человека во всем этом ужасном городе. Они не отступятся, пока не уничтожат нас!
- Я слышал, что Анк-Морпорк просто разозлился из-за того, что мы уничтожили эти башни, - вставила Полли.
- Они были на нашей территории!
- Да, но ведь до того они были на территории Злобении… - начала Полли.
- Слушай сюда, Партс! - Страппи злобно ткнул в нее пальцем. - Нельзя стать такой же великой страной как Борогравия, не наживая себе врагов! И это подводит нас к Пункту Три. Партс, ты сидишь тут и думаешь, что ты такой умный, да? Вы все такие. Я вижу. Что ж, тогда подумайте вот над этим: может, вам и не все нравится в своей стране, так? Может, это не самое лучшее место, но оно наше. Вы думаете, что законы здесь не самые правильные, но они наши. Может горы и не самые красивые и не самые высокие, но они наши. Мы сражаемся за то, что наше, ясно? - Страппи положил руку на сердце.
Восстаньте, сыны Родины!
Не пить вам больше вина из кислых яблок…
Они подхватили, каждый по-своему. Просто потому, что ты должен. Даже если ты всего лишь открываешь и закрываешь рот - ты должен. Даже если ты просто повторяешь "нэй-нэ-нэ" - ты должен. Полли, будучи из тех людей, кто в подобные моменты пристально рассматривает остальных, заметила, что Шафти поет все слово в слово, а на глазах Страппи блестят слезы. Уоззи не пел совсем. Он молился. А это хорошая идея, кивнула ей мысль из одного из предательских уголков сознания.
Кo всеобщему изумлению, Страппи продолжил петь - в одиночестве - весь второй куплет, который никто толком уже и не помнил, и самодовольно улыбнулся им: Я-больший-патриот-чем-вы.
После они попытались заснуть. От двух одеял земля мягче не стала. Некоторое время они лежали молча. Джекрам и Страппи спали в своих палатках, но инстинктивно новобранцы подозревали, что Страппи будет подсматривать и подслушивать у входа в палатку.
Через час, когда дождь застучал по парусине, Карборунд произнес:
- Латно, кажеца, я понял. Если люди - грууфарские глупцы, то мы будем драться за эту грууфарскую глупость, потому што этто наша глупость. И этто будет хорошо, так?
Кто-то из них сел, пораженный подобным заявлением.
- Я понимаю, что должен бы знать это, но все же, что значит "грууфарский"? - в темноте раздался голос Малдикта.
- А, этто… да, когда папа-тролль и мама-тролль…
- Хорошо, да, кажется, я понял, спасибо, - заторопился Маледикт. - А здесь у нас, друзья мои, не что иное, как патриотизм. Хороша она или нет, но это моя страна.
- Ты должен любить свою страну, - произнес Шафти.
- Ладно, что именно? - голос Тонка донесся из дальнего угла палатки. - Утренний свет над горами? Ужасную еду? Эти чертовы Отвержения? Или всю мою страну, кроме того кусочка, на котором сейчас стоит Страппи?
- Но мы же воюем!
- Да, вот тут-то они нас и поймали, - вздохнула Полли.
- Что ж, я не куплюсь на это. Грязная игра. Они отмахиваются от тебя, но стоит им рассориться с другой страной, как тут уже ты должен сражаться за них! Страна становится только твоей, если речь заходит о войне! - вспылил Тонк.
- Все лучшие люди сейчас в этой палатке, - раздался голос Уоззи.
Неловкое молчание заполнило палатку.
Дождь все продолжался, и вскоре брезент стал протекать.
- А что будет, эмм, если ты завербуешься, а потом решишь, что тебе это не надо? - наконец произнес кто-то.
Это был Шафти.
- Кажется, это называется дезертирством, и тебе отрубят голову, - ответил Маледикт. - В моем случае это будет пустой тратой времени, но ты, дорогой Шафти, поймешь, что это поставит крест на всей твоей общественной жизни.
- Я никогда не целовал эту чертову картину, - признался Тонк. - Я перевернул ее, когда Страппи не смотрел на меня, и поцеловал ее сзади!
- Они все равно скажут, что ты целовал герцогиню, - махнул Маледикт.
- Ты п-поцеловал г-герцогиню сзад-ди? - ужаснулся Уоззи.
- Это была всего лишь картина, ясно? А не она сама. Ха, да я б и не стал целовать, если б это было так! - из разных уголков палатки донеслись хихиканья и какой-то смешок.
- Это было п-подло! - шипел Уоззи. - В раю Нугган видел как ты это сд-делал!
- Это была всего лишь картина, пойми, - пробормотал Тонк. - В любом случае, какая разница? Сзади или спереди. Мы все здесь, и я не вижу ни бифштексов, ни бекона!
Что-то прогудело наверху.
- Я завербовался, штоб увидеть иностраные места и встретить эротических людей, - произнес Карборунд.
Это вызвало минутное размышление.
- Ты, наверное, имеешь ввиду, экзотических? - спросил Игорь.
- Да, вроде того, - согласился тролль.
- Но они всегда врут, - сказал кто-то, и только потом Полли поняла, что это была она. - Они врут все время. Обо всем.
- Аминь, - согласился Тонк. - Мы сражаемся за лжецов.
- Ха, они могут быть лжецами, - прикрикнула Полли, передразнивая тявканье Страппи, - но они наши лжецы!
- Хватит, хватит, детишки, - утихомирил их Маледикт. - Давайте все же попытаемся хоть немного поспать, а? Но для начала дядюшка Маледикт расскажет вам сказочку на ночь. Однажды, когда мы попадем на поле битвы, капрал Страппи будет возглавлять нас. Разве же это не будет чудесно?
- Хочешь сказать, он будет перед нами? - спросил Тонк через мгновение.
- Да. Я вижу, ты меня понял, Тонк. Прямо перед тобой. На шумном, безумном поле, где все перепутано и столько всего может случиться.
- И у нас будет оружие? - задумчиво пробормотал Шафти.
- Конечно. Мы же будем солдатами. И враг будет прямо перед нами…
- Отличная сказка, Мал.
- Спи давай, малыш.
Полли перевернулась и попробовала устроиться поудобней. Все это ложь, подумала она. Просто одна ложь кажется приятней, чем другая. Люди видят лишь то, что хотят. Да и я ведь тоже подделка. Но именно так я и сбежала. Теплый осенний ветер срывал листья с рябин, когда отряд маршировал по предгорью. Было утро следующего дня, и горы остались позади. Полли коротала время, определяя птиц, что прыгали в зарослях. Просто по привычке. Она знала большинство из них.
Она не была орнитологом. Но птицы как-то оживляли Пола. Вся… медлительность его мышления куда-то исчезала, стоило ему только увидеть птиц. И вдруг оказывалось, что он знает их названия, привычки и повадки, может насвистеть их песни и, когда Полли накопила немного денег и купила набор красок у заезжего торговца, он нарисовал крапивника так, что казалось, будто тот сейчас запоет.
Их мать была еще жива тогда. Скандалы длились днями. Изображения живых существ считались Отвержением в Глазах Нуггана. Полли спросила было, почему тогда повсюду висят портреты герцогини, и тут же получила взбучку. Картинку сожгли, а краски выбросили.
Это было ужасно. Ее мать была доброй женщиной, ну хотя бы настолько, насколько может быть благочестивая женщина, старающаяся следовать прихотям Нуггана. Она медленно умерла среди портретов герцогини и эха молитв, оставшихся без ответа. Но память предательски подбрасывала Полли одну и ту же картинку: ярость и укор в душе, когда маленькая птичка, казалось, металась во всепожирающем пламени.
В полях женщины и старики собирали испорченную ночным ливнем пшеницу, пытаясь спасти хоть что-нибудь. Нигде не было видно ни одного парня. Полли заметила, что некоторые новобранцы тоже посматривают на них, и размышляла, думают ли они о том же.
До полудня они никого больше не встречали. Солнце немного разогнало облака, и на мгновение вернулось лето - влажное, липкое и слегка неприятное, будто гость, который не собирается уходить домой.
Неясное красноватое очертание вдалеке становилось более отчетливым и, наконец, превратилось в отряд мужчин. Полли знала, чего ожидать, как только увидела их. Судя по реакции остальных, они не знали. На мгновение они столкнулись, потом остановились. И долго смотрели друг на друга.
Раненые прошли мимо. Двое из них, без видимых увечий, насколько мола судить Полли, несли носилки с третьим. Другие хромали, опираясь на костыли, руки третьих покоились на перевязях, рукава четвертых были пусты. Но, наверное, хуже всего были те, кто, как и тот солдат в таверне, шли, уставившись в одну точку и застегнув куртку на все пуговицы, несмотря на жару.
Один или двое раненых посматривали на рекрутов, но в их глазах не было никакого выражения, кроме некой ужасной решимости.
Джекрам остановил свою лошадь.
- Хорошо, перекур - двадцать минут, - пробормотал он.
- Рашрешите пошмотреть, чем я шмогу помочь им, щержант? - Игорь кивнул в сторону удаляющихся солдат.
- У тебя еще будет такая возможность, парень, - ответил тот.
- Щержант? - Игорь выглядел обиженным до глубины души.
- Ну, хорошо. Если ты должен. Тебе нужно что-нибудь еще?
Капрал Страппи злобно усмехнулся.
- Небольшая помощь будет как нельжя кштати, щержант, - с достоинством ответил Игорь.
Сержант осмотрел отряд и кивнул.
- Рядовой Хальт, шаг вперед! Понимаешь что-нибудь в медицине?
- Я колол свиней для мамы, сержант, - ответил Тонк, выходя вперед.
- Прекрасно! Даже лучше, чем какой-нибудь армейский хирург, чтоб мне провалиться. Вперед. Двадцать минут, не больше!
- И не позволяй Игорю взять что-нибудь на память! - крикнул Страппи и снова засмеялся своим мерзким смешком.
Остальные присели на траву у обочины, кое-кто скользнул в кусты. Полли тоже шмыгнула туда, но прошла дальше, чтобы поправить носки. Они постоянно намеревались сползти вниз, если она не была осторожна.
Она замерла, услышав за спиной шелест, но потом успокоилась. Она была очень осторожна. Никто ничего не заметит. Но что, если здесь есть кто-то еще? Она просто пыталась выйти к дороге и даже не увидела…
Лофти аж подпрыгнул. Бриджи были спущены до щиколоток, а лицо покраснело, точно свекла.
Полли не удержалась. Может, это из-за носок. А может, из-за умоляющего лица Лофти. Если кто-то говорит тебе "Не смотри!", глаза сами собой таращатся туда, куда не следует. Лофти подпрыгнула, подхватывая одежду.
- Нет, постой, все нормально… - начала было Полли, но слишком поздно. Девчонка убежала.
Полли уставилась на кусты. Черт! подумала она. Оказывается, нас двое! Но что бы я ей сказала? "Успокойся, я тоже девушка. Я не выдам тебя. Мы можем стать друзьями. А, и еще есть отличный трюк с носками"?
Игорь и Тонк вернулись позже. Сержант Джекрам ничего не сказал. Отряд двинулся дальше.
Полли шла позади с Карборундом. И, следовательно, могла присмотреться к Лофти, кем бы она ни была. Полли впервые разглядела ее. Девчонку было легко не заметить, потому как ее постоянно загораживал Тонк. Невысокая, хотя, учитывая, что она девушка, ей больше подходило слово "миниатюрная", смуглая и темноволосая, со странным, углубленным внутрь себя взглядом. И она всегда маршировала вместе с Тонком. Если подумать, она и спала рядом с ним.
А, так вот в чем дело. Она идет вместе со своим парнем. Это было слегка романтично и очень, очень глупо. Теперь, осматривая ее одежду и стрижку, она могла определить все мельчайшие детали, говорящие, что Лофти была девушкой, причем не слишком дальновидной. Она заметила, как Лофти что-то шепчет Тонку, который чуть повернулся и одарил Полли взглядом, в котором читалась и ненависть, и угроза.
Я не могу сказать ей, подумала она. Она все расскажет ему. Я не могу допустить этого. Я слишком многое вложила. Я ведь не просто подстриглась и одела штаны. Я планировала…
Ах, да… планы.
Все началось, как некая странная игра, но потом это превратилось в план. Сначала Полли стала присматриваться к парням. Некоторые из них восприняли это совсем не верно, к своему последующему разочарованию. Она следила за их движениями, прислушивалась к тому, что считалось у них разговором, замечала, как они хлопают друг друга при встрече. Это был совсем иной мир.
Ее мускулы были уже неплохими для девчонки, потому что управлять большой таверной означает передвигать тяжести, и она занялась еще более трудной работой, от которой ее руки огрубели окончательно. Она даже носила старые бриджи брата, скрывая их под длинной юбкой, чтобы хоть немного привыкнуть к ним.
Женщину могли попросту побить за подобное. Мужчины одеваются как мужчины, а женщины - как женщины; и поступать иначе, согласно отцу Жюп, было "богохульным Отвержением Нуггана".
И вот почему ей столько удалось, думала она, перепрыгивая через лужу. Люди не ищут женщину в брюках. В общем, как оказалось, достаточно носить мужскую одежду, короткую стрижку и ходить с чуть важным видом, чтобы быть мужчиной. Да, и нужна еще одна пара носок.
Это не давало ей покоя. Кто-то знал о ней, так же, как она знала о Лофти. И он ее не выдал. Сначала она думала, что это трактирщик, но потом усомнилась в этом; он бы сдал ее. Он был как раз из таких. Теперь же она подозревала Маледикта, но, может просто потому, что он постоянно был таким всезнающим.
Карбор… нет, он ведь был без сознания, и в любом случае… нет, это не тролль. А Игорь шепелявит. Тонк? Ведь он же знает о Лофти, так что, может… Нет, зачем ему помогать Полли? Учитывая Лофти, это было бы слишком опасно. Все что она могла сделать, так это следить, чтобы девчонка не выдала их обеих.
Она слышала, как Тонк шепчет ей: "… только умер, и он отрезал его ногу и руку и пришил их тому, кому они действительно были нужны так же просто, как я штопаю дырку! Жаль тебя не было! За его пальцами нельзя было уследить! И у него были всякие мази…" - голос Тонка затих. Страппи вновь кричал на Уоззи.
- Эттот Страппи меня достал, - пробормотал Карборунд. - Хочешь, я оторву ему башку? Могу сделать похоже на нещастный случай.
- Лучше не стоит, - ответила Полли, незаметно улыбнувшись этой идее.
Они подошли к перепутью, где дорога с гор соединялась с тем, что можно было назвать главным путем. Здесь было полно народу. Тележки, тачки, люди, подгоняющие стада коров, старушки, несущие на спинах все свое имущество, свиньи, дети… И все это направлялось в одну сторону.
И вовсе не туда, куда шел отряд. Люди и животные огибали их, как ручей огибает камень. Рекруты сбились в кучу. Уж лучше так, чем быть затолканными коровами.
- Рядовой Карборунд! - крикнул Джекрам, поднимаясь в повозке.
- Да, сержант? - пророкотал тролль.
- Встать вперед!
Это помогло. Поток все не прекращался, но, по крайней мере, толпа разделялась задолго до них, позволяя отряду идти. Никто не хочет столкнуться с троллем.
Но, проходя мимо, люди посматривали на них. Какая-то старушка пробралась к ним, вложила в руку Тонка буханку черствого хлеба и успела произнести "Ах бедолаги!" до того, как ее оттеснили обратно в толпу.