– Или ты слезаешь с нее, или я стреляю! – тихо предупредил Камакин и, заметив, что от звуков родной речи Леву буквально парализовало, брезгливо столкнул его с полуголой девушки.
В течение следующих пяти минут, покуда Эдя наскоро приводила себя в порядок, Макс русским языком объяснил Глюкману, чего от него хочет Чумак.
– А еще двести тысяч ты отдашь мне и Эде, – немного подумав, добавил Камакин.
– С какой стати?! – взвился Лева, который до этого сидел с покорной физиономией.
– Компенсация за моральный ущерб, – мрачно изрек Макс и кивнул на пострадавшую подругу.
Глюкман явно не ожидал подобного оборота дел и, собираясь с мыслями, на время умолк.
– Отлично, девочки, – наконец заговорил он, лукаво ухмыляясь. – Славно придумано: пятьсот тысяч Чумаку, еще двести – вам… Всего, значит, семьсот кусков. Верно?
– Верно, – согласилась Эдя. – Что дальше?
Глюкман перестал ухмыляться.
– А почему не миллион баксов или, скажем, два?… – вдруг спросил он, глядя в упор на Камакина. – Между прочим, у меня в сейфе сейчас как раз пара миллионов наличными и, пожалуй, я готов их вам отдать.
– В чем же дело?! – у Макса опять перехватило дыхание. Он и представить не мог, что все пойдет так здорово.
– Есть маленькая проблема.
– Да? – искренне удивилась Эдя.
Глюкман кивнул, бесстрашно разглядывая ствол наведенного ему в лоб пистолета.
– Крошки, все очень просто, – пояснил он. – Деньги лежат в сейфе, а сейф – в кабинете… Думаете, мой мальчик позволит вам отсюда выйти?! – в этот момент Лева даже не попытался скрыть ехидства.
Вспомнив вдруг о существовании проклятого Чемпиона, Эдя беспомощно посмотрела на Макса.
Глава 29
Давние подружки Глюкмана, Барби Кипфер и Кери Лакок, прогуливались по саду, обсуждая свои амурные приключения. Здесь, на садовой дорожке, было тихо, но где-то в стороне, время от времени, вспыхивали фейерверки и слышалась веселая музыка.
– В тот раз мы не вылезали из воды больше часа, – рассказывала высокая пухлогубая Барби с копной длинных иссиня-черных волос. – Представляешь, секс в аквалангах?
– Фантастика! – отозвалась полненькая круглолицая Лакок. – Надо будет попробовать с Полом.
Барби с сомнением взглянула на светловолосую подружку.
– Твой Пол почти не слезает с доски для серфинга, а на ней места мало и одному.
Лакок хотела было возразить, но вдруг осеклась.
– Смотри! – толкнула она Барби, указывая на освещенные окна второго этажа, которые в этот момент стали видны между деревьев.
Кипфер посмотрела в указанном направлении и неожиданно увидела Глюкмана, крадущегося вдоль гладкой мраморной стены по узкому карнизу в сопровождении двух девиц. Как ей показалось, у Глюкмана из брюк торчала какая-то веревка.
Оценив увиденное, Барби испустила восторженный стон:
– Я же говорила, Лео такой выдумщик!
И подружки, знавшие дом, как свои пять пальцев, принялись с жаром обсуждать, где именно и с кем Глюкман собрался сейчас заниматься любовью.
Карниз был узким, чуть шире ладони и, пытаясь на нем удержаться, Глюкман буквально прилип спиной к стене. Он шел, точнее, крался, вслед за подружкой Эдди, которая все еще сжимала в руке пистолет.
Но Глюкмана оружие уже не пугало. Гораздо больше его беспокоил кусок розового шнура от гардин, намотанный на руку малышки Эдди. Другой конец веревки исчезал в брюках Левы и невероятно сковывал все его движения.
Заметив, что пленник почти перестал продвигаться вперед, Эдя дернула шнур. Глюкман резко повернул голову в ее сторону.
– Полегче! – злобно скалясь, зашипел он. – У меня в штанах не дверной колокольчик!
Но у Эди было паршивое настроение, и она дернула за шнур еще раз.
– Заткнись, подонок! – предупредила девушка. – Еще слово – и останешься без своего огурца…
Пробравшись через окно в кабинет, они заставили Глюкмана открыть сейф и быстро выгребли из него обещанные миллионы, разложенные в аккуратные пачки.
– Отлично! – улыбнулся Макс, запирая замки любимого кейса Глюкмана. – Ты оказался понятливей, чем я ожидал.
– Чтоб вы сдохли, мерзавки!… – прохрипел Лева. Он опять было раскрыл рот, но Эдя безжалостно натянула шнур:
– Придержи язык!
Макс продолжил, как ни в чем, ни бывало:
– Между прочим, теперь на побережье сократится сбыт кокаина, – напомнил он напарнице. – Эдя, а ведь этим можно гордиться!
Но девушка в данную минуту меньше всего думала о гражданском долге.
– Пора сматываться! – предупредила она, с тревогой посматривая на дверь.
Камакин ухмыльнулся:
– Да, но тебе опять придется пройтись по карнизу.
Макс основательно занялся пленником только после того, как Эдя исчезла в оконном проеме.
– Если вдруг захочешь ползти по нашему следу, имей ввиду: я выслежу тебя и отстрелю твои паршивые яйца! – инструктировал он Глюкмана, связав тому руки за спиной и плотно заклеив рот скотчем. – А если меня, по твоей милости, таки упрячут в тюрьму – отсижу, по потом все равно найду и отстрелю тебе этот довесок! – для большей доходчивости Камакин снова воспользовался шнуром, заставив громко замычать вконец запуганную жертву. – Прикинь, может, он и стоит таких денег…
– Черт, десятый раунд! – Колхейн с беспокойством взглянул на часы. Он торчал в коридоре дольше обычного, и это обстоятельство ему совсем не нравилось. Наконец дверь с ангелочками открылась и из нее выскользнула новая подружка босса. Она тут же закрыла за собой дверь, прижавшись к ней спиной.
– Невероятно!… Лео волшебник, – зашептала она, мечтательно закатив глаза. – Даже не могла вообразить, что такое возможно!
Оторвавшись от двери, девушка подошла к Колхейну. От волнения у нее слегка прерывался голос.
– Это… это был каскад наслаждений… Два!… Нет, три оргазма в минуту! Невероятно!!!
Охранник не заметил, что в этот момент девица мельком глянула в сторону лестницы, ведущей на первый этаж.
– Все в порядке, мисс? – на всякий случай, осведомился Колхейн.
– О да, теперь полный порядок! – улыбнулась милашка и игриво кивнула на дверь спальни. – Кстати, Суслик просил не беспокоить: мы с ним славно поработали – он забрался в душ… Пойду потанцую! – она послала Колхейну воздушный поцелуй и с беззаботным смехом побежала к лестнице.
Охранник проводил ее долгим внимательным взглядом.
Колхейн решился заглянуть в спальню лишь через четверть часа, когда кто-то из гостей захотел во что бы то ни стало увидеть именинника.
У охранника похолодело внутри, когда он обнаружил, что босса в спальне нет. Не было его и в ванной комнате.
Выглянув в раскрытое окно, громила заметил угол шторы, торчащей из соседнего кабинета.
– Срань Господня!… – вырвалось у Колхейна, когда он влетел в незапертый кабинет: связанный Глюкман стоял под люстрой на стуле, водруженном на письменный стол. От брюк босса к люстре тянулся крепкий шнур. Дверка распахнутого настежь сейфа как нельзя лучше объясняла происшедшее, зримо подтверждая результативность визита грабителей.
Макс гнал машину, ежеминутно поглядывая в зеркало заднего вида. Когда они выскочили на лос-анжелесское шоссе, Камакин слегка успокоился. Что касается Эди, та болтала без умолку.
– Зато теперь я смогу жить по-человечески, – рассуждала девушка, нежно поглаживая крокодиловую кожу кейса. – Знаешь, как опротивели дешевые тряпки! А моя бижутерия… – Эдя презрительно посмотрела на нитку бус из искусственного жемчуга.
– Значит, тряпки и побрякушки, – откликнулся Макс. – Больше ничего?
– То есть, как "ничего"?! – подняла брови напарница. – А Эл?… Между прочим, этот паршивец обещал на мне жениться!
– По-моему, он соврал, – буркнул Макс.
– Ты его совсем не знаешь!
– Этот Эл здорово похож на моего отчима, – не унимался Камакин.
Замечание приятеля насторожило Эдю.
– Да? – удивилась она. – Послушай-ка, а кем был твой отчим?
– Редкостным бабником! – охотно уточнил Макс. – Он умудрялся менять подружек быстрее, чем я запоминал их имена!… – Камакин хитро подмигнул Эде и, довольный реваншем, принялся напевать какую-то мелодию.
В зале автовокзала, несмотря на поздний час, было довольно многолюдно. То и дело слышались объявления о начале посадки на очередные рейсы. Камакин и Эдя с дорожной сумкой через плечо стояли недалеко от касс.
– Думаешь, они будут нас искать? – опасливо спросила девушка.
– Сомневаюсь… Лева не станет рисковать своим золотым запасом! – с ухмылкой отозвался Макс.
Эдя улыбнулась, но потом ее личико быстро стало серьезным.
– Ты, действительно, смог бы взорвать его или сбросить с небоскреба? – задала она давно беспокоивший вопрос.
Макс не удержался и прыснул со смеху. Его звонкий хохот на время даже перекрыл голос диктора, объявлявшего в тот момент посадку на рейс в Финикс.
– Спятила, крошка?! – Камакину не сразу удалось справиться с собственными эмоциями. – Просто Боре Чумаку всегда нравилось, когда с ним играют по-взрослому! – пояснил он, вытирая выступившие слезы.
Эдя облегченно вздохнула, а Макс опять вспомнил о ее мучителе.
– Жаль, конечно, что я не привязал тот шнур к нашему бамперу! – откровенно посетовал он.
– Я бы тебе помогла! – охотно поддакнула Эдя, и дружный хохот вновь заглушил монотонный голос диктора.
– Слушай, может, поедем вместе? – спросила девушка, когда они, наконец, успокоились.
– Нет, красавица. В другой раз, – упрямо мотнул головой Макс.
– Надеешься на газификацию?
Камакин пожал плечами.
– Почему бы нет? В конце концов, мне надоело пудрить нос и вспоминать, куда я положил чистые прокладки!
Эдя посмотрела на настенные часы.
– Макси, мне пора.
– Пока, детка…
Приятели обнялись и Эдя, помахав на прощание ладошкой, торопливо засеменила к ближайшему турникету.
Глава 30
За годы своего существования стадион "Роуз Боул" не раз собирал беснующиеся толпы, но то, что творилось здесь в Вечер Первой Газификации, не имело исторических прецедентов и по своим масштабам скорее напоминало подготовку ко всеамериканской сексуальной революции.
Люди были везде: на трибунах, лестницах, в проходах. Плотные толпы желающих попасть на газификацию гигантским кольцом окружали стадион, настойчиво атакуя сплошной полицейский кордон и специальные наряды национальной гвардии, выделенной губернатором в помощь стражам порядка.
Среди безбилетной публики, как, впрочем, и среди тех, кто уже сидел на трибунах, преобладали транссексуалы и представители сексуальных меньшинств, а пестрота нарядов, причесок и лиц была сродни карнавальной.
Неподалеку от центрального входа нетерпеливая толпа пыталась протаранить оцепление, накатываясь на него волна за волной. Полицейский начальник, рыжеволосый сорокапятилетний капитан, старался помочь своим парням: взобравшись с мегафоном на патрульную машину, он урезонивал разбушевавшуюся публику.
– Если не уйметесь, мы проведем газификацию прямо здесь! – кричал он срывающимся голосом. – Но не уверен, что наш газ придется по вкусу!…
Услыхав угрозу, толпа радостно взвыла и с удвоенной энергией продолжила штурм.
В этот момент к полицейскому подбежал человек в штатском.
– Капитан, сейчас подъедут первые номера! – завопил он. – Вы должны их встречать!
– Какого черта? Видите, что здесь творится?! – гаркнул в мегафон полицейский.
– Это распоряжение губернатора!
Капитан махнул рукой в сторону атакующих:
– Да?! А кто будет сдерживать этих засранцев!!!
Но человек в штатском уже показал ему спину.
Лимузины с почетными участниками газификации с трудом пробившись через толпу, подкатили к стадиону. К ним тут же рванула стая репортеров и операторов со съемочной аппаратурой. Первой из машины вылезла Фонтенбло.
– Баронесса, вы не жалеете о днях, когда были вынуждены носить брюки? – скороговоркой спросила бойкая длинноволосая девица, сунув под нос Фонтенбло свой микрофон. Та даже не взглянула на журналистку.
– Мне все время хотелось взять нож и сделать несложную косметическую операцию! – рявкнула она и, расталкивая репортеров, стала пробиваться ко входу на стадион.
– А как ваша собачка? – надоедал другой газетчик, норовя держать микрофон на длиннющей ручке прямо перед лицом баронессы.
– Милиус в полном порядке, – голос Фонтенбло заметно смягчился. – Правда, теперь у него появилась куча подружек…
Кто-то из репортеров открыл дверцу лимузина баронессы и оттуда с лаем выскочил Милиус. Вслед за ним из машины вывалило с полдюжины разномастных собак и вся свора устремилась вдогонку за Фонтенбло.
Маккейн отнесся к прессе более дружелюбно.
– Можете передать: я вылетаю в Майами сразу после этой сраной газификации! – гордо заявил он окружавшим его репортерам. – И во Флориде меня уже не увидят в женских шмотках! – генерал брезгливо одернул свою длинную плиссированную юбку.
Переполненный стадион был залит ярким светом прожекторов. По периметру футбольного поля через равные интервалы располагались двенадцать газификационных установок, каждая размером с небольшой односемейный дом. Из установок в сторону трибун торчали гигантские металлические раструбы, назначение которых не вызывало сомнений.
Как и за пределами стадиона, кругом было полно полиции и репортеров. От добровольных участников газификации их отличали сумки с противогазами. То и дело кто-то из стражей порядка нервно поглядывал на стеклянную кабину, расположенную прямо под гигантским электронным табло, где находился центр управления.
Кроме Экклстоуна и его помощника Патрика Филпотта, стэнфордского аспиранта-физика, в герметичной кабине никого не было. Экклстоун, одетый в небесно-голубой комбинезон, сидел за огромным пультом, наблюдая за миганием цифр на индикаторах.
Филпотт в точно таком же одеянии стоял в нескольких метрах от изобретателя перед вертикальной приборной панелью и сосредоточенно щелкал какими-то тумблерами.
Глядя на его уверенные действия, можно было подумать, что этот курносый молодой человек с бледным смышленым лицом и шкиперской бородкой все последние годы только тем и занимался, что превращал всех желающих мужчин в женщин, а девиц в парней. Но данная ситуация объяснялась достаточно просто: ведь именно Филпотту (при активном содействии Экклстоуна) удалось в предельно сжатые сроки сперва сконструировать, а затем и изготовить на одном из калифорнийских аэрокосмических предприятий партию гигантских газификаторов, к которым сегодня было приковано внимание всей планеты.
– Эй, Пат, – окликнул профессор помощника. – Одиннадцатый блок в порядке! Попробуем двенадцатый…
– О'кей!… Даю контрольную прокачку. – Филпотт повернул один из выключателей и затем быстро нажал еще несколько кнопок.
– Не спеши: там сорок кубометров чистого хлора! – уже в который раз предупредил Экклстоун, но Патрик лишь усмехнулся.
– До сих пор не соображу, как вам удалось сотворить чудо из такой дряни! – восхищенно заметил он.
– С детства обожал все смешивать… – откликнулся изобретатель, пристально глядя на мигающий пульт.
– Порядок, вырубай двенадцатый: проверка окончена! – он с облегчением откинулся на спинку кресла.
Филпотт выключил нужные тумблеры и взглянул на часы:
– Отлично, у нас еще целых семь минут!
Экклстоун поднялся из-за пульта и подошел к прозрачной стенке кабины, откуда стадион был виден как на ладони. Повсюду, насколько хватало взгляда, волновалось людское море.
– Кто бы мог подумать… – прошептал он, оценив грандиозность открывшейся панорамы.
Полицейский фургон ворвался на стадион за минуту до того, как послышалась сирена "Скорой помощи". С полдюжины полисменов вывели из фургона и сопроводили до трибун счастливого Наварро, прикованного наручниками к здоровенному, как буйвол, охраннику.
Увидев, что вооруженные до зубов полицейские ужасно нервничают, репортеры ограничились несколькими дежурными вопросами.
Зато появление четы Николсов-младших они встретили с энтузиазмом. Пока невероятно пузатый и неповоротливый Сэнди ковылял к трибунам, поддерживаемый с обеих сторон санитарами, журналисты атаковали Стэйси:
– Расскажите о ваших планах!… Вы все еще хотите ребенка?!.
– Катитесь отсюда! – огрызнулась Стэйси, которая еще не потеряла надежды переубедить мужа. – Дорогая, может все-таки передумаешь? – умоляла она Сэнди. – Схватки могут начаться в любую минуту!…
– Ну уж нет, теперь меня ни за что не остановить! – сверкнул глазами Сэнди.
– Тебе пора: они скоро начинают, – шепнула Вёрджи Джонсону.
Девушки стояли неподалеку от автостоянки, куда только что приехали, миновав полицейские кордоны.
– Погоди… – вдруг остановил подружку журналист.
Потом он нежно приобнял ее за талию:
– Помнишь, когда-то ты очень хотела понять, почему мужики обожают футбол и так ненавидят теплое пиво?
Вёрджи вздрогнула.
– Что ты придумала?!
Джонсон тут же расплылся в улыбке:
– Просто профессор, в случае чего, нам поможет.
– Авантюристка!… – только и смогла вымолвить Вёрджи, которая давно привыкла к проделкам любовника и всегда охотно ему подыгрывала.
Джонсон деловито достал из сумочки свой билет:
– Поверь, это полюбопытнее, чем примерить наряд от Версаче!
Девушка, слегка поколебавшись, все же взяла билет и затем, чмокнув репортера, побежала на стадион.
Николсы-младшие расположились в ложе для почетных гостей прямо напротив раструба одного из газогенераторов. Сэнди от волнения не мог спокойно сидеть.
– Проклятие, когда же они начнут?! – спрашивал он, беспокойно оглядываясь по сторонам.
– Здесь явно злоупотребляют нашим терпением! – тут же поддакнула Стэйси. – Пойду узнаю, в чем дело…
Она собралась, было, встать, но бдительный Сэнди крепко ухватил ее за брюки.
– Сиди, где сидишь!
– Думаешь, я смоюсь? – моментально обиделась Стэйси.
– Осторожность еще никому не мешала, – резонно возразил Николс-младший.
В этот момент над стадионом прозвучал голос диктора:
– Дамы и господа, до начала газификации остается пять минут. Полицию и обслуживающий персонал просим надеть противогазы.
Услышав команду, полицейские и репортеры бросились натягивать на головы резиновые маски. Люди на трибунах со смехом наблюдали за тем, как поспешно они это делают. У одного репортера, забравшегося на верхние трибуны, какие-то шутники сорвали маску и отбросили далеко в сторону.
Едва успели объявить пятиминутную готовность, как Сэнди вдруг выпучил глаза и судорожно схватился за живот.
– Господи, что это такое?! – со стоном спросил он у обомлевшей Стэйси.
Та, быстро перекрестившись, мигом вскочила со своего места, и подала знак санитарам, которые дежурили поблизости и уже успели натянуть на себя противогазы.
– Эй, ребята, тащите носилки! – крикнула Стэйси. – У нее начались схватки!
Подхватив побледневшего Сэнди под руку, она принялась его успокаивать:
– Не волнуйся, дорогая, я поеду с тобой!