Штурм был стремительным и неотразимым. По команде Шумахера два десятка молодцов в бронежилетах и специальных шлемах дружно вышибли двери и почти все окна первого этажа, после чего вихрем ворвались в дом.
Наварро они обнаружили в ванной комнате, где тот безмятежно при включенном на полную громкость магнитофоне нежился в пенной воде. Завидев воинственно настроенных мужчин, преступница подняла дикий крик, но ее быстро успокоили, как только разглядели орла на груди.
Эдика нашли на чердаке, подвешенным вниз головой за здоровенный металлический крюк. Когда Максу удалось, наконец, прорваться к нему, Дьячкофф лежал на носилках с отрешенным лицом и тихо стонал. Рядом с ним хлопотали два санитара.
Камакин довольно бесцеремонно отодвинул в сторону одного из медбратьев и нежно похлопал приятеля по щеке.
– Эдик, ты в порядке? – в эту минуту Макс испытывал к нему почти материнскую любовь.
Дьячкофф открыл глаза и слабо кивнул.
– Она была уверена, что все это сделал я… – всхлипнув, признался Эдик.
При захвате преступницу явно застигли врасплох, и потом, когда ее в наручниках привезли в полицейское управление и отвели на допрос в кабинет к Шумахеру, она все еще находилась в легком шоке.
В служебном кабинете полицейского начальника эта испуганная девица с мокрой головой, в малиновом банном халате и шлепанцах на босу ногу, выглядела довольно пикантно.
Шериф долго разглядывал ее лицо, наполовину скрытое прядями черных влажных волос, прежде чем потребовал показать ему татуировку.
Мексиканка было заупрямилась, но приведший ее коп крепко схватил красотку за руки, а затем бесцеремонно распахнул халат на груди у строптивой пленницы.
Воспоминания о беглом Наварро были еще весьма свежи в памяти Шумахера, и едва увидев знакомую татуировку с орлом на смуглой коже девицы, он обомлел так, будто внезапно нашел золотой самородок размером с приличный булыжник!
– Надо же, как повезло! – поделился он своей радостью с охранником.
В отличие от полицейского сержанта, Наварро не разделил восторгов шерифа и, рванувшись всем телом, безуспешно попытался освободиться из крепких лапищ копа.
– Попробуйте только меня тронуть! – завизжал он, но на этот протест никто даже не обратил внимания.
Шумахер просто не мог поверить своему счастью, разглядывая Наварро с головы до ног, словно породистую кобылу на скачках в Кентукки.
– Чего только люди не придумают, чтоб не загреметь в тюрьму! – восхищенно бубнил он себе под нос.
Правда, шериф недолго пребывал в эйфории по поводу своего неожиданного открытия и вскоре, вызвав помощника, приказал тому снять у мексиканки отпечатки пальцев.
Арестованная девица не проронила ни слова во время этой унизительной процедуры и лишь жгла ненавидящим взглядом счастливого шерифа, который тоже не спускал с нее глаз.
Компьютерная проверка быстро подтвердила идентичность отпечатков мексиканки и сбежавшего Наварро, о чем Шумахер тут же с радостью сообщил своей пленнице.
– Теперь, голубчик, придется рассказать не только про наркотики, но и про тех, кто тебе помог с этим маскарадом!
В подтверждение своих слов Шумахер попробовал было беспардонно ухватить Наварро за грудь, но тот вдруг стремительно наклонил голову и, будто собака, вцепился зубами в руку шерифа.
Когда через минуту охраннику с огромным трудом все же удалось оттащить пленницу в сторону, та, едва отдышавшись, неожиданно заговорила вновь.
– Вы не услышите от меня ни слова, пока не превратите обратно в мужика! – решительно заявила она. – А я много чего могу порассказать, – с наглой ухмылкой добавила мексиканка, не без удовольствия наблюдая за тем, как шериф, морщась от боли, потирает укушенную руку.
К счастью, Дьячкофф отделался лишь испугом и несколькими малозаметными царапинами, так что ему не потребовалась сколь-нибудь серьезная медицинская помощь. Дав полицейским краткие показания, в которых правдивая часть была в несколько раз меньше другой, придуманной, Макс и Эдик, наконец, расстались со стражами закона.
Не меньше изворотливости приятелям пришлось проявить и для того, чтобы их физиономии не попали в фото– и телеобъективы, ибо репортерская братия уже несколько часов активно охотилась за всеми участниками событий на пляже "Тропикана".
Они вернулись в отель за полночь, по горло сытые дневными приключениями.
Сонный Дьюк встретил парочку двусмысленной фразой:
– Я думал, вы уже не вернетесь.
– Это почему же?! – опешил Дьячкофф.
– Ваша жена выглядела такой рассерженной…
– Жена?!!
Дьюк состроил хитрую гримасу:
– Ребята, бросьте прикидываться: она мне все рассказала!
– О чем это вы? – подключился к разговору Каманин.
– Я-то вас отлично понимаю, – закивал Дьюк. – Сам пять лет был женат!
Вдруг Каманина осенило:
– Постойте, у нее была татуировка?
– Еще какая, – подтвердил Дьюк. – Не отказался бы поменяться местами с той птичкой!
– Она приезжала утром? – допытывался Макс.
– Ну да, после того, как вы укатили на пляж, – Дьюка явно тяготили эти расспросы. – Ладно, все это ерунда, – вдруг оживился он. – Скажите лучше, как вам удалось приделать эти штуки? – Дьюк бесцеремонно ухватил Эдика за грудь. – Силикон, угадал?… Дьячкофф ошеломленно выпучил глаза.
– Какого черта?! – взвизгнул он.
Макс мгновенно оценил ситуацию и резким точным ударом свалил наглеца с ног. Тот не сразу смог подняться, а когда ему все же удалось сесть на пол, парочки рядом не было.
– Твою мать!!! – ахнул Дьюк, ощупывая расквашенный нос. – А удар, как у мужика…
Окончательно Дьячкофф успокоился лишь после того, как принял душ и пристроился перед зеркалом, чтобы сделать маску для лица. Все это время Макс озабоченно вышагивал по комнате, изредка поглядывая на ушибленный кулак.
Неожиданно он остановился рядом с Эдиком, бесстыдно уставившись на голые ноги приятеля.
– Ха! А ведь завтра у Левы вечеринка! – просиял Камакин.
– Что из того?
– Ничего… Можно составить ему компанию, – предложил довольный Макс.
– Я бы предпочла кого-нибудь другого, – буркнул Эдик и приятель заметил, что в его присутствии Дьячкофф впервые отважился заявить о себе подобным образом.
– Отчего же, Глюкман умеет обращаться с дамами! – хохотнул Макс.
– Синяя Борода тоже умел.
– Послушай, Эдик, он совсем не так страшен, – Макс вдруг стал задумчивым. – Вот если бы нам удалось заманить его в постель…
Дьячкофф резко обернулся:
– Это еще зачем?!
– В спальне Лева пока обходится без Чемпиона, – прозрачно намекнул Макс.
Наступила томительная пауза.
– И кто, по-твоему, должен с ним лечь? – тихо спросил Дьячкофф.
– Я не в его вкусе, – осторожно начал Камакин. – В конце концов, будь я поплотнее и чуть ниже ростом…
Он не успел закончить, потому что Дьячкофф поспешно вскочил со стула.
– Черта с два! – крикнул Эдик и решительно направился к шкафу, где находилась его дорожная сумка. Затем он принялся швырять в нее вещи: юбки, блузы, нижнее белье.
– Я и так по уши в дерьме! – возмущенно бормотал Дьячкофф. – Но, оказывается, этого мало: теперь нужно еще и улечься в постель с главным ублюдком! – Он рывком застегнул молнию на сумке. – Не выйдет! Найди себе другую дуру!
Эдик быстро переоделся и, схватив сумку, направился к двери.
– Куда теперь? – окликнул его Макс.
– К мамочке в Нью-Йорк! – Дьячкофф обернулся. – Там, по крайней мере, женщин не подвешивают к потолку за ноги!
– И чем займешься?
– Без работы не останусь! – с вызовом ответил Эдик.
Камакин громко расхохотался:
– Хотел бы я взглянуть на кретина, что согласится тебя взять!
Эдик даже не поморщился.
– В Бронксе я буду нарасхват! – он решительно шагнул к выходу.
– Катись к чертям!!! – напутствовал его Камакин. – Но имей ввиду, я забираю твой гонорар!
Последнее замечание застало Эдика уже на пороге.
– Паршивый интриган! – огрызнулся Дьячкофф и громко захлопнул за собою дверь.
После ухода Эдика Макс еще долго негодовал, вновь и вновь переживая недавний спор.
– Интриган?!. Еще чего! – обиженно бубнил он. – Можно подумать, что деньги у меня в кармане.
Макс подошел к зеркалу, рядом с которым лежали пудра и духи приятеля.
– Ха! Я и сам все сделаю… – заявил Камакин, глядя на отражение своей расстроенной физиономии. – Сперва только придумаю, как… – признался он самому себе.
Пока Камакин рассуждал перед зеркалом, дверь номера опять открылась, и на пороге появился Эдик со своей сумкой.
– Чего тебе? – грубо спросил Макс, но потом, вспомнив про пудру на столике, понимающе кивнул:
– Ах да… Предметы первой необходимости!
Но Эдик не обратил на иронию приятеля никакого внимания.
– Хрен с тобой, я согласна! – пробурчал он и, поставив сумку на кровать, принялся доставать из нее вещи.
Глава 28
Большую часть следующего дня компаньоны потратили на подготовку к вечеринке: они ездили по магазинам модной одежды, терпеливо сидели в парикмахерской, выбирали подходящую обувь и косметику. В интересах дела Максу пришлось продать бинокль и золотое колечко с бриллиантом, которое Эл подарил Эде накануне.
К вечеру приятели расстались с последними деньгами, но благодаря собственным стараниям выглядели, как принцессы. На Эде было короткое в блестках платье цвета беж со сверхсмелым вырезом на груди и модные итальянские туфельки. Ее аккуратно уложенные волосы украшала великолепная орхидея.
Макс предпочел длинное вишнево-красное вечернее платье, под которым было удобно прятать пистолет.
Он не стал делать завивку, как Дьячкофф, и ограничился тем, что собрал волосы на затылке в пучок и скрепил их красивой заколкой. С макияжем ему помогла Эдя, изрядно поднаторевшая в этом деле.
Как и предполагал Макс, их появление во владениях Глюкмана среди многочисленных гостей и прислуги прошло без проблем. На площадке перед домом играл оркестр. Кто-то танцевал, остальные проводили время в беседах за коктейлем.
Сам Глюкман, как и полагалось виновнику торжества, служил центром притяжения и его можно было легко отыскать среди присутствующих по торчащему рядом громиле-Колхейну в черном фраке с ослепительно белой манишкой.
Судя по заинтересованным взглядам мужчин в сторону Эди, та действительно выглядела весьма эффектно и как нельзя лучше подходила для отведенной ей роли. Но сама Эдя, впервые оказавшись в подобном положении, слегка нервничала.
– И как я смотрюсь на общем фоне?… – спросила она у приятеля, улучив момент.
– Потрясающе. Старайся все время быть у него на виду, – напомнил Макс о главном.
Эдя осторожно поправила свою орхидею.
– Думаешь, клюнет?
– Непременно, – подтвердил Камакин. – Не забывай – у нас важное преимущество, – загадочно добавил он и состроил глазки какому-то толстяку в смокинге, проходившему мимо под руку с супругой.
– Какое еще преимущество?
Макс указал на разодетых женщин, которые, словно пестрые бабочки, вились вокруг Глюкмана.
– В отличие от этих сучек, ты с ним ни разу не спала!
Камакин не был точно уверен, но ему показалось, что после этих слов на щеках Эди появился стыдливый румянец.
Вечеринка шла своим чередом, и публика, разогретая музыкой и коктейлями, становилась все более раскованной. В наступивших сумерках праздничная иллюминация из множества миниатюрных мигающих лампочек выглядела особенно нарядно, придавая дому и окружающим его деревьям сказочный вид.
Заметив, что Эдя наконец отважилась подойти к танцующим, среди которых находился и Глюкман, Камакин отправился на разведку. Вскоре его внимание привлекла загорелая блондинка с бокалом вина в руке. Молодая женщина с восторгом смотрела на празднично украшенный фасад огромного двухэтажного здания, облицованного светло-серым в прожилках мрамором.
– Уютный домик, – заметил Макс.
– Я всегда мечтала о таком, – откликнулась блондинка, но Камакина это признание не тронуло.
– Любопытно, сколько в нем спален? – как можно небрежнее спросил он.
– Насколько мне известно, восемь. Плюс десять комнат…
– Восемь спален? Подумать только, – Макс сделал удивленное лицо. – Наверное, нелегко выбирать, где переспать с очередной подружкой, – он не назвал Глюкмана, но и без того было ясно, о ком идет речь.
– Ничуть не бывало! – оживилась блондинка. – У этого сукина сына отработанная система.
– Вот как?!
– Здесь каждая спальня имеет свой цвет. Как полосы у радуги, – пояснила женщина.
– И что же дальше? – у Макса неожиданно пересохло в горле.
– Все зависит от того, какой у тебя наряд. Лично мне нравится фиолетовая спальня, – со вздохом добавила она.
Только теперь Камакин обратил внимание на темно-фиолетовое платье блондинки с длинным боковым разрезом почти до самого бедра.
– Неужели так просто?
– Как все гениальное, – подтвердила новая знакомая. – На его месте я бы зарезервировала права.
– А если платье окажется белым или светло-коричневым? – продолжал приставать Макс.
– Для таких случаев у Лео есть розовая спальня. Кстати, восьмая по счету.
Камакин сразу же завертел головой.
– Ее окна отсюда видны? – забеспокоился он.
– Нет, она в левом крыле здания. На втором этаже, – блондинка показала на сад, почти вплотную примыкающий к дому с левой стороны.
– Любопытно, – задумчиво произнес Макс.
– Не очень, – блондинка уже вновь высматривала сердцееда-Глюкмана. – Интересно, с кем это он танцует?…
Когда танец закончился, Лео подозвал официанта и угостил Эдю коктейлем.
– Конечно, шейк мы с тобой танцевали бы еще быстрее! – с улыбкой заметил он, едва глотнув из своего бокала. – Послушай, крошка, как тебя зовут?
– Эдна, – кокетливо отозвалась партнерша. – Но для друзей я всегда просто Эдди.
– Отлично, Эдди, – хохотнул Глюкман. – А ты чертовски обаятельна!
Камакин дождался, пока Глюкмана отвел в сторону кто-то из гостей.
– Все в порядке, – шепнул Макс напарнице. – Скорее всего, он потащит тебя в розовую спальню…
Эдя не выразила по этому поводу особого восторга.
– Где это? – мрачно спросила она.
– На втором этаже. Рядом с кабинетом.
– Только, Бога ради, не тяни там кота за хвост! – взмолилась Эдя.
– Я буду начеку, – пообещал Макс и, заметив что Лева возвращается, отошел в сторону.
Надежды Камакина на то, что Дьячкофф произведет на Глюкмана нужное впечатление, явно оправдывались. Станцевав подряд несколько танцев, парочка решила, что вокруг слишком много людей, и незаметно удалилась в сад, где было относительно тихо и где, благодаря умело поставленному освещению, царила интимная обстановка.
– Знаешь, Эдди, ведь я однолюб, – неожиданно признался Глюкман, когда они остались на садовой дорожке одни, не считая маячившего поблизости Чемпиона. – Я из тех парней, которые, однажды увидев женщину, могут распознать в ней свою судьбу, – пылко продолжил он.
– Думаешь, я способна изменить твою жизнь? – притворно смутилась Эдя.
– У тебя глаза роковой женщины… – прошептал Глюкман, заключая ее в свои объятия.
Макс мог лишь догадываться о том, каким временем располагает, прежде чем Глюкман потащит Эдю в постель. В последнем Камакин почему-то вообще не сомневался. Чтобы не рисковать, он заранее пробрался в дом и, отыскав на втором этаже двери с розовыми ангелочками, незаметно проник в спальню.
Розовая спальня оказалась просторным помещением, в котором явно преобладал один цвет: розовыми были обои и мягкий ковер на полу, розовой была накидка на огромной квадратной кровати и гардины на окнах. Розовой также была вся мебель в спальне, и даже телевизор с огромным темным экраном был заключен в корпус розового цвета.
Макс не любил этот цвет и сразу полез под кровать, где, как ему показалось, его никто не обнаружит и, где он мог бы чувствовать себя в полной безопасности.
Ждать пришлось около часа, прежде чем дверь спальни открылась и на пороге появились Лева и Дьячкофф. У них за спинами неотлучно торчал Колхейн.
– Позаботься, чтобы нам не мешали, – сказал Глюкман охраннику и запер дверь изнутри.
Эдя робко приблизилась к кровати и села на край. Вскоре рядом с ее изящными туфельками появились лакированные штиблеты Левы.
Камакин, верный старой испытанной тактике, не торопился. К тому же, ему было любопытно послушать, что сейчас будет плести девушке Глюкман.
– Дорогой, может, в другой раз?… – услышал Макс смущенный голос Эди.
– Шутишь, крошка? – тут же отозвался Лева. – Я уже завел мотор: самое время поднимать якоря!
Наверху послышалась какая-то возня, и Камакин понял, что пришла пора действовать. Он задрал подол и вытащил из-под платья пистолет, который крепился к ноге широкой резинкой. Но Макс не успел даже передернуть затвор, потому что его вдруг отвлек достаточно громкий женский голос, явно посторонний.
"Братья и сестры! – вещал незнакомый голос. – Мы не только знаем о ваших проблемах. Но знаем, как помочь…".
Желая разобраться в изменившейся обстановке, Камакин подполз к свисающему с кровати покрывалу и осторожно приподнял его край.
Первым, что ему бросилось в глаза, был включенный телеэкран с выступающим перед огромной толпой мужчиной. Макс не сразу сообразил, что спугнувший его женский голос принадлежит именно этому человеку.
"…Через несколько дней здесь, в Лос-Анджелесе, состоится первый в мире сеанс газификации для желающих изменить свой пол", – пообещал странный тип, и толпа на экране отозвалась восторженным ревом.
У Камакина от волнения перехватило дыхание.
"Возможно, кто-то спросит, куда пойдут средства от продажи билетов?… – кокетничал оратор. – Так вот, половина всех денег пойдет на дальнейшие исследования нашего великого соотечественника профессора Экклстоуна. Что касается второй половины, то она будет использована для реализации всеамериканского проекта "Новая экзотика"!…".
Макс не успел понять, о какой именно экзотике идет речь, потому что кровать над ним начала подозрительно трястись. Вслед за этим он услышал голос Глюкмана:
– Киска, тебя не укачивает?
Камакина прошиб холодный пот, когда он сообразил, что наверху уже перешли к активным действиям.
Передернув затвор, Макс выкатился из-под кровати и молнией метнулся к Глюкману. Секундой позже ствол его пистолета уперся в затылок мучителя Эди.