- Это чудовищно.
- Да, знаю. Чудовищно.
- Дурак!
О боже, с ней был Педро, ее попугай. И тут я подумала: "Зачем она притащила с собой Педро? И что она здесь делает в десять часов вечера с попугаем и дорожной сумкой?"
- Эмбер, что случилось?
- Это… это Чарли, - прохныкала она. - Что с ним произошло?
- С ним ничего не произошло, - ревела Эмбер. - Произошло со мной. О, Минти, Минти, он меня бросил!
Нет лучшего лекарства от собственного несчастья, чем чужая боль. Не очень приятно в этом признаваться, но, глядя на мучения Эмбер, я сразу воспряла духом. Только не поймите неправильно. Я знаю ее с пеленок и безумно люблю. С трудом, держась на ногах, она вошла в квартиру и втащила за собой свои вещи, а потом, всхлипывая, уселась на кухне. Педро кричал в гостиной. Я решила оставить его там: нервы у нас и так были на пределе, а Педро - ужасно горластая птица.
Роняя крупные слезы, Эмбер поведала мне, что случилось. Виной всему была я. Точнее, то, что произошло в церкви. Сработал эффект домино или, скорее, эффект Доминика.
- Когда Чарли услышал, как Дом говорит тебе все эти ужасные вещи… Ну, про то, что не может взять на себя обязательства… он… он… на него это сильно подействовало. - Ее слова то и дело прерывались всхлипами и рыданиями. - Он сказал, что понял… что тоже не может… взять обязательства… передо мной.
- Но мне казалось, что у вас все замечательно.
- Я тоже так думала! - выла она, заламывая руки от горя. - Я была счастлива… с ним.
- Понимаю.
- Но Чарли… Он был в таком шоке, когда Дом… На следующий день его как прорвало… Он сказал… мы тоже должны расстаться.
- Но почему?
- Потому что он не может… не может так ужасно поступить со мной. Сказал… нужно покончить… сейчас… пока не зашло далеко… потому что… потому что… у нас нет будущего. - Ее огромные зеленые глаза наполнились слезами, и она снова расплакалась.
- Какого черта он так сказал? - Я была заинтригована.
- Из-за детей, - призналась она.
- Каких детей?
- Детей, которых я не хочу!
А… Вот в чем дело. Проблема в детях. Для Эмбер это больной вопрос. Точнее, не вопрос: Эмбер никогда не хотела иметь детей.
- Но он же знал, как ты относишься к детям.
- О да, - ответила она, промокая мокрым от слез платком распухшие, красные, как у кролика, глаза. - Он всегда знал, но надеялся, что я передумаю. А я не передумаю. И он должен уважать мое решение, мой выбор. Но он этого не понимает, - застонала она. - Потому что он такой эгоист! Говорит, что хочет завести семью. Ублюдок!
- М-м-м… вообще-то, это очень важно… - робко произнесла я. - Но мне всегда казалось, что он ничего не имеет против.
- Оказалось, имеет. Он всегда был против. А ведь мы встречаемся уже два года. Если я по-прежнему не хочу иметь детей, заявил он, нам придется прекратить отношения. Он собирается найти ту, что родит ему ребенка.
- Я не совсем…
- Мы крупно поссорились, - продолжала она плаксиво. - Я не машина для размножения. И он должен любить меня такой, какая я есть!
- Понимаю…
- Но он не хочет с этим мириться. И я сказала, что в таком случае он может убираться, - делилась Эмбер. - А он заявил: "Но это моя квартира".
- О да! Это действительно его квартира.
- Так что я приехала прямо к тебе, Минти. Мне нужно где-то остановиться. Ничего, если я поживу у тебя немного?
- М-м-м… конечно.
- Спасибо, Минт. - Ее истерика прекратилась. - Боже, как у тебя чисто!
Я всегда удивлялась, почему Эмбер до сих пор не купила квартиру. Ей давно стоило это сделать. И деньги у нее есть. У нас обеих полно наличных. Понимаете, наша бабушка денег не считала. Книги принесли ей состояние, и после ее смерти каждому из внуков досталось по восемьдесят тысяч. Роберт на эти деньги обосновался в Австралии; я купила квартиру. Но Эмбер с умом вложила свою долю, чтобы жить на проценты, не работать и свободно делать писательскую карьеру. Она, как и бабушка, строчит романы. По одному в год. И хотя кузине всего тридцать три, у нее уже вышло восемь книг. Бабушка ваяла романтическую прозу, но писания Эмбер не укладываются в рамки тривиальных жанров. Ее последний роман "Общественная польза" - что-то вроде политического детектива. Книга вышла шесть недель назад, но не думаю, что она продается бойко. Эмбер уже наполовину закончила девятый роман - его выпустят в следующем июне. Это любовная история, действие которой разворачивается на скотобойне. До того как Эмбер поселилась у Чарли, она снимала квартиру, поэтому сейчас ей понадобилось временное пристанище.
У меня места хватит, квартира довольно просторная. В любом случае, я ни за что бы не отказала Эмбер. Она мне двоюродная сестра, но все равно, что родная, потому что наши матери - близнецы. Правда, по виду не скажешь, что мы сестры. Эмбер - сексуальная штучка и потрясающая красавица: копна медово-золотых волос, огромные светло-зеленые глаза, высокие скулы, точеный подбородок. Стройная, как я, но намного выше ростом. В ней целых шесть футов один дюйм. Ей нравится быть высокой. Она этим горда - никогда не горбится, не сутулится. Эмбер очень независимая. И очень умная. В своем роде. Кроме того, она хорошо начитанна, в разговорах так и сыплет цитатами из Теккерея, доктора Джонсона, Уильяма Хэзлитта. "Как сказал Бальзак…" Время от времени она пишет рецензии на книги. Огромных гонораров это не приносит, но позволяет поддерживать контакты с издательскими кругами. Тем, что Доминик называет литературным бизнесом.
Я поселила Эмбер в свободной комнате - маловата, но в качестве временного пристанища сойдет. Там же устроился Педро. Они с Эмбер неразлучны. Эта птица способна святого довести до белого каления, но я ее люблю. Педро напоминает мне о бабушке. Не только потому, что долго жил с ней. Попугай говорит в точности как она. "О, супер, дорогая!" - любит повторять он. А еще: "Не может быть! Да ты что!" - возмущенным тоном. "Ничего себе!" - вопит он иногда, точь-в-точь как комик Терри Томас. Или: "Вот умора!" - бабушка всегда так говорила. Педро перенял и ее каркающий смех. Один к одному. Поразительно! Так, похоже, что я иногда забываюсь и спрашиваю: "Что смешного, бабуля?", хотя она умерла шесть лет назад. Стоит зазвонить телефону, как Педро вопит: "Алло", потом спрашивает: "Как поживаете?" - и бессвязно продолжает: "Да… да… да…" Он разговаривает сам с собой по телефону, свистит, издает скрипучие звуки. Но больше всего мне действует на нервы его манера лаять, когда трезвонят в дверь. Он заливается визгливым тявканьем, которому научился у бабушкиного йоркширского терьера Одри. Педро - амазонский попугай, чуть больше фута длиной, с ярко-зеленым оперением, сине-красным хохолком и пылающей малиновой грудкой, которая видна, лишь когда он расправляет крылья. Бабушка купила его в 1955 году в Колумбии, где собирала материал для романа "Амазонские приключения". В маленьком городке Летисия, на границе с Перу и Бразилией, какой-то тип торговал на рынке молодыми попугаями. Увидев битком набитые птицами клетки, бабушка пришла в такой ужас, что купила Педро и привезла его домой на самолете. В то время он замечательно говорил по-испански, набрался разных слов на рынке. Выкрикивал: "Loros! Hermosos loros! Comprenme a mi!" ("Попугайчики! Красивые попугайчики! Покупайте, не проходите мимо!"). И еще: "Page uno, lleve dos!" ("Купите одного, второго получите бесплатно!"), "Cuidado que pica!" ("Куда лезешь?"), "Cuan-to me dijo? Tan саго!" ("Сколько стоит? Да ты что, с ума сошел?"). Сейчас он уже почти все забыл, но, думаю, если поучить, опять заговорит по-испански. Педро любит властные женские голоса - как у Маргарет Тэтчер. Когда она выступала по телевизору, попугай визжал от восторга и хлопал крыльями. Сейчас его любимица - Эстер Рэнтцен . Бабушка не расставалась с Педро почти сорок лет. Когда она умерла, мы думали, попугай не переживет. Но в своем завещании бабуля отписала Педро Эмбер, "амазонского попугая - амазонке". К счастью, птица быстро привыкла к новой хозяйке (обычно попугаи привязываются только к одному человеку). Педро и Эмбер души друг в друге не чаят. Ему нравится кататься у нее на плече, теребить ее светлые волосы и слушать, как она читает отрывки из своей новой книги.
Мы с Эмбер всегда были очень близки, и наутро она предложила подвезти меня по благотворительным магазинам Лондона, чтобы избавиться от свадебных подарков. Сказала, что хочет помочь и отвлечься от переживаний. За завтраком на ней лица не было. Видно, всю ночь глаз не сомкнула. Она то и дело пыталась поставить сахар в морозилку.
- Ты уверена, что сможешь вести машину? - усомнилась я.
- Да, я в порядке, - кивнула она в ответ.
"Гав! Гав!" Почту уже принесли. Кто бы это мог быть? За дверью стоял маленький человечек с огромным букетом.
- Мисс Эмбер Дейн? - спросил он, пока я пялилась на охапку роз цвета фламинго.
- Нет, - разуверила я. - Но она дома.
Я подписала квитанцию о доставке и потащила букет в квартиру. На целлофановой обертке красовался ярлык "Флорибунда". Как странно! Зачем это Хелен посылать цветы моей кузине?
- Это от Чарли! - крикнула Эмбер, схватив крошечный белый конвертик. - Это его почерк! Он хочет, чтобы я вернулась. Прошло всего несколько часов, но он уже осознал, что совершил чудовищную ошибку.
Она разорвала конверт и вынула маленькую прямоугольную карточку. Пробежала ее глазами, и взгляд потух.
- Лучше бы он прислал похоронный венок, - горько произнесла она, протягивая мне карточку.
"Мне очень жаль, что все так вышло. Надеюсь, у тебя все будет в порядке, Эмбер, и мы останемся друзьями".
А ведь Доминик даже цветы не прислал, вдруг пришло мне в голову. И не предложил остаться друзьями. Он мне вообще ничего не предложил, кроме моего же барахла, которое запихнул в два пластиковых пакета.
- Не могу даже смотреть на это, - пожаловалась Эмбер, хватая сумку и ключи от машины. - Отвезу их в больницу.
Так что первым делом мы заскочили в бесплатную городскую лечебницу, где оставили цветы в приемной, и только потом отправились по моему списку. Нам пришлось сделать пять ездок: свадебных подарков туча, а машина у Эмбер не резиновая. Зависнув на двойной желтой линии, ее крошечная черная "мини", как мотылек, содрогалась под весом коробок, пока я ныряла в магазины с подарками. Словно леди Баунтифул , я рассыпала из рога изобилия роскошные подношения: хрусталь, электрические чайники, коврики для пикника.
- Неужели вам это не нужно? - не поверила женщина из магазина Красного Креста, когда я протянула ей эксклюзивную чашу от "Уотерфорд".
- Нет, - твердо ответила я. - Не нужно. Эмбер немного огорчилась, когда пришел черед терки для трюфелей от Антонио Карлуччио и "Поваренной книги Ривер-кафе", но я не поддалась на уговоры. Я должна была избавиться от всех подарков до единого. До последней коробочки. До последнего бантика. Когда мы проезжали Камден и Хампстед, она повеселела. И принялась твердить, какая же Доминик свинья и как она хочет убить его за то, что он со мной сделал. А потом перекинулась на Чарли и стала честить его последними словами, в общем-то, незаслуженно. Я даже не виню его за то, что он бросил Эмбер, хотя никогда не осмелюсь признаться в этом кузине. Я очень осторожно спросила, уверена ли она, что не совершила ошибку с Чарли. Может, в один прекрасный день она передумает?
- Разумеется, уверена, - отбрила она. - Ты что, думаешь, я захочу пройти через это варварство? - И сестрица в который раз стала расписывать все кошмары, которые случаются, когда забеременеешь. Утренняя тошнота, спазмы, отеки и варикоз, не говоря уж о кровотечениях и выпадении волос. Эмбер называет это экзекуцией.
- Плод по своей природе паразит, - разглагольствовала она, отъехав подальше от края тротуара. - Он высасывает кальций из твоих зубов, железо из крови, забирает все витамины из пищи. Как стремительно растущая опухоль, он захватывает твое тело.
Далее, как всегда, она взялась перечислять "кошмары родов": боль, крики, швы, кровища. Но, если верить Эмбер, нет ничего хуже отупения.
- Доказанный факт: во время беременности мозг уменьшается, - заявила она с непререкаемой уверенностью, когда я опять села в машину.
- Да, но не на семьдесят процентов, как ты утверждаешь, - возразила я, и мы отправились дальше. - Знаешь, думаю, статистика не всегда права.
- А я уверена, что права! - стояла на своем Эмбер, выпячивая губы и качая головой. - Посмотри на всех моих подруг, которые дружили с мозгами. Стоило им только забеременеть, как они в ту же минуту подписались на "Хелло!".
И она опять принялась за Доминика, обозвала его "грязной свиньей" и предположила, что, если бы не он, Чарли и в голову не пришло бросить ее. Мне не понравился такой ход мыслей, но, естественно, я промолчала. Никогда с ней не спорю. Вообще-то, я никогда ни с кем не спорю. Наверное, пора научиться. И тут она пообещала, что выведет Доминика в следующей книге. Я взмолилась:
- Нет, прошу тебя, Эмбер, только не это!
- Не нервничай, - хитро улыбнулась она, когда мы рванули к дому. - Я сделаю это тонко.
Тонко? Да у Эмбер тонкости, как у морского пехотинца.
- Не бойся, Минти! Никто и не поймет, о ком речь, - продолжала она успокаивающим тоном. - Назову его Доминик Лейн. Напишу, что ему тридцать пять лет, что он светловолосый страховой агент из Клапама. Никто не сообразит, что это он! - И она разразилась смехом маньяка, в очередной раз, проскочив на красный свет.
С нее станется. Эмбер никогда не дает себе труда скрывать, кого описывает в своих книгах, и это ужасно. Даже не знаю, как ей до сих пор все сходило с рук. К примеру, я фигурировала в ее романе "Счастливый случай" под именем Минди - разочарованная радиорепортерша, которая мечтает выбиться в ведущие. Мало того, что у Минди были длинные, кудрявые, темные волосы. Эмбер еще указала мой точный адрес на Примроуз-Хилл. Мама была следующей. Роман "Убежище", сага о жизни западного Лондона, не оставлял сомнений, кто его главное действующее лицо. С таким же успехом Эмбер могла назвать героиню Димпна Мэлоун, и дело с концом. Когда мы с мамой потребовали больше не писать о нас: спасибо, конечно, но не хотим мы ходить в прототипах, - Эмбер затянула свою обычную песню. Она, мол, создает "композицию", и никто в жизни не догадается, кто ее "композиты". Мы много раз слышали эту удобную, эгоистичную отговорку.
- Знаешь, дорогая, есть такая вещь, как воображение, - осторожно попыталась вразумить сестрицу моя мама. - Почему бы тебе не придумывать своих персонажей?
Эмбер взглянула на нее странно и не совсем дружелюбно. Я уставилась в пол.
- Тетя Димпна, - сурово произнесла она. - Я писательница. И моя работа - "быть зеркалом мирозданию", как когда-то выразился принц Датский.
- Понимаю, но он говорил о метафорическом зеркале, дорогая, - безо всякой злобы заметила мама.
Эмбер достала с полки одну из своих книг и раскрыла на второй странице.
- "Этот роман, - прочла она вслух, - целиком и полностью вымысел. Любое сходство с реальными людьми (живыми или покойными), местами и событиями - чистая случайность". Чистая случайность! - повторила она с нажимом.
Вот так. По крайней мере, Эмбер изобразила нас не полными идиотками, хотя не думаю, что маме понравилось ее отражение - эксцентрично одетая пожилая дама, хватающаяся за любое дело, какое только подвернется, и неразборчивая в средствах, вымогающая пожертвования самыми двусмысленными и даже криминальными способами. Но уж кому не везет, так это бывшим парням Эмбер. С ними она беспощадна. Бедняги все получили сполна. На страницах ее романов они предстают в роли педофилов, серийных убийц, маньяков стопором, мошенников, сластолюбцев, мафиозных элементов, торговцев наркотиками, парикмахеров и карманников. Жуткая клевета. Удивляюсь, как никто не подал на нее в суд. Думаю, бывшим стыдно признаться, что в отрицательных персонажах они узнали себя. Наверное, Эмбер именно на это и рассчитывает, но в один прекрасный день удача от нее отвернется.
Как бы ни было трудно порой с Эмбер, мне нравится, когда она рядом. Вот и сейчас мы помогаем друг дружке залечить раны. Утираем слезы и сопли. Уговариваем поесть - с субботы я похудела на шесть фунтов, уже ребра проступили.
Эмбер заставила Чарли оплатить переезд - перевозку ее вещей на микроавтобусе. Сказала, пусть раскошелится, раз сам ее бросил. В пятницу на Принсез-роуд появился маленький белый грузовой фургончик, из которого стали выносить, коробку за коробкой, разный скарб, горы книг, компьютер Эмбер, три картины, несколько ламп, прикроватный столик, кресло и несколько чемоданов с одеждой. И посуду. Разгружая вещи, Эмбер обливалась слезами, и я ей сопереживала, но вместе с тем беспокоилась: куда поставить все это барахло? Хотя она же ненадолго. А у меня просторный чулан, и есть еще лестничная площадка.
"Алло!" - проскрипел Педро.
Телефон. Доминик! Я сорвала трубку:
- Дом…
- Минти… - Сердце упало. Это был босс…
- Здравствуй, Джек, - пропищала я настороженно.
- Послушай, Минти…
- В чем дело? - Я прикидывалась идиоткой, хотя знала наверняка, зачем он звонит.
- Не буду ходить вокруг да около. Когда ты вернешься на работу?
Я осела копной на кресло в прихожей и проблеяла умоляюще:
- Я пока не готова. Даже недели не прошло. Прошу тебя, дай мне еще немного времени.
- Так…
- Взять отпуск по семейным обстоятельствам?
- Не пойдет. Ты же не овдовела.
- Нет, овдовела! - простонала я. - В каким-то смысле… - Еще рано. Я не смогу посмотреть им в глаза. - Пережила утрату, - добавила я скорбно, ощущая комок в глотке.
- Ты нужна нам, Минти, - заявил Джек. - И думаю, тебе полезно выйти на работу. Оставь все в прошлом. Ты знаешь, нам всем очень… жаль.
- Вот поэтому мне так и плохо, - разнюнилась я. - Не нужно мне ваше сочувствие. - Я разрыдалась. Не хотела, но разрыдалась. - Доминик опозорил меня, ужасно опозорил. Перед всеми. Лучше бы он меня пристрелил!
- Лучше бы ты его пристрелила! - взорвался Джек. - Сто лет назад кто-нибудь сделал бы это за тебя. Хочешь, я организую дуэль? Уверен, найдется сколько угодно желающих отомстить за твою поруганную честь.
Я представила, как Доминика гоняют по всему Лондону ковбои, готовые накинуть ему на шею пеньковый воротник, а верховодит ими Джек, на груди которого сверкает звезда шерифа. И я засмеялась. Я хохотала и не могла остановиться. И вдруг поняла, что с субботы впервые смеюсь. Безумный хохот не прекращался и перерос в истерику. Нет, правда, это была самая настоящая истерика.
- Значит, в понедельник к девяти я тебя жду? - бодро спросил Джек, когда идиотская веселость улеглась. Я сделала глубокий вдох. Потом еще один.
- В девять тридцать буду, - пообещала я.