Если баба-Яга свалилась с метлы во время полета, ей пора учить внуков.
Если вы никудышный слон, то вас, скорее всего, сделали из мухи.
Болтливым людям ничто не помешает болтать. Сегодня наблюдал за диалогом двух болтливых глухонемых на перроне в метро, в ожидании поезда. Глухонемые так быстро вращали руками /разговаривали/, что со стороны были похожи на две ветряные мельницы при сильном ветре. Когда они вошли в переполненный вагон, их сильнейшее желание болтать не уменьшилось. Они болтали, болтали, болтали, словно это был их последний в жизни разговор. И глядя на них, я пожалел, что я не знаю языка глухонемых.
В Петербург снова вернулась зима. Две недели подряд горожане ходили по лужам и радовались необычайно ранней весне. Говорили о смещении магнитных полей, которое привело к изменению климата на более теплый. но вернулась зима, болевшая гриппом и поэтому не работавшая, и все встало на свои места. Февраль снова стал метельным зимним месяцем, с обильными снегопадами и сильными ветрами. С улиц исчезли громко поющие вороны и бесчисленные бродячие собаки.
А в Америке открылись зимние олимпийские игры. Люди с удовольствием доказывают кто сильнее, кто быстрее, кто точнее без кровопролития. Когда войны исчезнут с поверхности Земли, тогда их заменят олимпийские игры. Противостояние людей без насилия и без кровопролития – это не абсурд. Люди должны отбросить свою животную кровожадную безумную сущность и стать людьми. Обидно конечно, что я этого не увижу.
Говорят, если кактус поместить в благоприятную среду, то он зацветет. Я спрашивал многих людей: "Куда засунуть кактус, чтобы он зацвел?" Как правило, мужчины местом цветения кактуса считают задницу, а женщины – теплую весеннюю душу.
Недалеко от своего дома встретил моего бывшего одноклассника Незабудкина. Мы не виделись восемнадцать лет. И за эти годы он превратился из красивого стройного кудрявого юноши в лысого усатого урода. Я его не узнал и прошел мимо, но он узнал меня, подбежал, стукнул по плечу и радостно заговорил: – Кровь – это хорошо. Синяка не будет, – сказал Незабудкин и ушел.
– Сашка, здравствуй, сколько лет, сколько зим! Представляешь, наши хоккеисты выиграли у чехов на олимпийских играх, со счетом 1:0.
– Я не смотрю хоккей, потому что не вижу шайбы.
– Я тоже футбольный болельщик, но в футбол зимой не играют, почему-то. Кстати, а ты слышал о нашем однокласснике Носове, он бросил пить, курить и трахаться, потому что умер.
Незабудкин засмеялся, а я не мог вспомнить этого умершего Носова, такой фамилии в нашем классе не было. Незабудкин закончил смеяться и снова хлопнул меня по плечу:
– Сашка, а ты помнишь: ты подбил мне глаз. Это было в восьмом классе, за день до весенних каникул. Я опробовал на упругость грудь Наташки, а ты заехал мне в глаз.
– Нет, не помню.
– Зато я очень хорошо помню, – сказал Незабудкин и ударил меня в лицо.
От такой неожиданности я упал спиной в снег. Из рассеченной брови потекла кровь.
Соловей-разбойник, приезжая в Петербург, жил, как правило, на набережной Фонтанки под именем Чижик-пыжик.
Для меня загадка: почему все анекдоты, которые мне рассказывают, я уже слышал двадцать лет назад, когда учился в средней школе?
Двадцать третье февраля. День защитника отечества. Из занятых мной у Михаила трехсот долларов осталось сто. Если жить экономно, то можно протянуть месяц, но экономно у меня никогда не получалось. При наличии денег я покупаю книги, раздаю червонцы нищим, играю в азартные игры, посещаю бары и кафе, чтобы набраться новых рассказов от новых людей, которым я покупаю спиртное, которое людей раскрепощает. После чего они начинают вспоминать приключения из своей жизни. Как правило, это очень наивная и грубая болтовня, но иногда встречается и очень интересная.
Захожу однажды в кафе, заказываю чай и открываю томик стихов Иосифа Бродского. (Что бы о нем не говорили, мне его поэзия нравится, потому что я ее слышу и понимаю.) Но не успеваю прочитать и двух стихотворений. За мой столик присаживается без приглашения шестидесятилетний мужчина небольшого роста. Он начинает говорить, а из его рта сильно пахнет чесноком и дешевым одеколоном: – А для меня весна была вчера.
– Молодой человек, у вас добрые глаза, одолжите десятку, мне необходимо выпить сто граммчиков водочки, чтобы не развалиться на миллионы частиц.
Я отдаю ему червонец, мужчина уходит, а я снова начинаю читать Бродского. Не успеваю прочитать и одного стихотворения, как чесночный господин возвращается, садится за мой столик и говорит:
– Я вам очень благодарен, молодей человек, но ста граммчиков маловато. Чтобы снова стать корреспондентом газеты "Комсомольская правда", мне необходимо еще сто граммчиков. Вы бы не могли мне помочь, ведь у вас я прошу всего во второй раз?
Я достаю пятьдесят рублей и отдаю их корреспонденту. Он берет, исчезает на пару минут, а затем появляется вновь, сияющий, с бутылкой водки, двумя стопками и двумя бутербродами. От водки я отказываюсь. Он наливает только себе, выпивает и наливает снова со словами:
– Я не ошибся в вас, спасибо, вы меня выручили, ведь алкоголик без водки – это весна без соловьев или свадьба без невесты. Кстати, меня зовут Феликсом.
– А меня Александром.
– Македонским?
– Нет. О`Бухарем.
– Интересная фамилия, впервые такую слышу. Кстати, а вы слышали о лабиринте под Петербургом?
– Нет.
– Странно. О нем каждая собака знает, его отрыли несколько тысячелетий назад, по сути, под землей второй город, не менее прекрасный, чем на поверхности.
– И сколько надо выпить, чтобы попасть туда?
– Туда невозможно попасть случайно, молодой человек, судьба сама выбирает, кому идти.
Феликс снова выпил водки и закурил:
– Это очень любопытно, Александр, вчера, на протяжении всего дня мне встречались женщины небольшого роста, с красивыми грациозными фигурами, с шикарными волосами и ласковыми глазами. Они привлекают внимание. Утром сажусь в маршрутное такси, а рядом со мной садится маленькое рыжее чудо с зелеными глазами. Я взглянул ей в глаза, и утонул в этом изумрудном омуте. Мы смотрели друг другу в глаза минут десять, пока не доехали до конечной остановки. Мы забыли обо всем на свете и о нужных нам остановках (их мы проехали), и о работе (на которую спешили). Мы взялись за руки и пошли в Удельный парк. Погода была теплой, птицы пели свои красивые песни, листья шептали слова приветствий, мы обнялись, поцеловались, упали в сочную траву и… в себя пришли примерно через час. Когда мы подошли к автобусной остановке, я узнал имя девушки – Маргарита. Посадив ее на автобус, я перешел на остановку трамвая, чтобы доехать до работы. На остановке стояла маленькая блондинка. Ветер играл ее волосами, похожими на белое облако, в глазах переливалось голубое небо. Я взглянул в эти глаза и понял, что не могу сопротивляться силе этого неба. Несколько минут мы смотрели в глаза друг другу. Потом мы взялись за руки и пошли в парк… в себя я пришел примерно через час… Когда мы подошли к трамвайной остановке, я узнал имя девушки – Мария. Попрощавшись с ней, я решил не ездить на работу и зашел в кафе, недалеко от метро "Пионерская". А там за столиком сидела маленькая брюнетка. Волосы были похожи на кусочек осенней ночи. Темно-карие глаза напоминали девятый вал в штормовом море. Я взглянул в эти глаза, и девятый вал захлестнул меня. Конечно же, я понимал, что сопротивление бесполезно, поэтому взял девушку за руку, мы выскользнули из кафе и побежали в парк… Когда все закончилось, я узнал имя девушки – Майя. Вечером, когда я пришел домой и, позанимавшись сексом с женой, собрался спать, жена прижалась ко мне и, засыпая, прошептала: "Феликсуня, сегодня ты называл меня таинственно и сладко: "Майя-Мария-Маргарита"!"
Феликс закончил рассказывать и потянулся к бутылке, а я, ожидавший рассказа о лабиринте под городом, заметил:
– Феликс, в вашем рассказе есть небольшая неточность, сейчас у нас конец февраля, а вы рассказали о своем весеннем приключении.
Феликс выпил водки, пожал плечами и сказал:
Если во время полового акта твой презерватив порвался, узнай имя женщины: возможно, она станет матерью твоего ребенка.
Я закрыл книгу Бродского и спросил: Феликс сунул книгу в карман, ушел и больше не вернулся…
– А о лабиринте под городом вы расскажете?
Феликс ухмыльлнулся, погрозил мне пальцем и пообещал:
– Конечно, расскажу, ведь вы платите, а я рассказываю истории.
Феликс снова выпил водки и продолжил:
– А вот если бы вы предложили коньяка, то я бы отказался, потому что позавчера познакомился с его двойственной натурой, которая мне не очень-то понравилась. И выпил-то всего граммов семьсот, ну и бутылочки три шампанского и ничего после этого не помню, галлюцинаций собственных и то не помню, выключило меня прямо в баре, а ведь как хорошо мы с женой Риммой сидели. Решили отметить перемирие, которое вернулось в наши отношения. Я позволяю жене мелкие шалости и считаю, что ничего в этом страшного нет, если она с кем-то потрахалась, мы рабы наших тел, но когда жена в деталях рассказала мне, как это происходило у них с начальником, я не испытал удовольствия. А жена повторила все раза три, пока я не взорвался и не обозвал ее шлюхой. После этого она на меня обиделась не на шутку, ушла из дома, хлопнув дверью, и несколько дней жила у своей мамы. Но вчера жена позвонила и сообщила, что прощает мне мою маленькую глупость. Мы встретились у метро "Маяковская" и пошли в бар. Все было прекрасно, пока я не отключился после небольшой дозы коньяка. Остается только предположить, что я ничего плохого не натворил, иначе бы жена не стала приставать с ласками утром. А она разбудила меня своими прикосновениями и шепчет так ласково: "Феликс, у тебя такое красивое тело, ты сам Аполлон, которого послала мне судьба. Ты моя мечта и моя радость. Ласкать тебя – это удовольствие. Ах, милые бицепсы, ах, великолепный пресс, ах, совершенный член, ах, мускулистая попка". И целуя мою попку, жена вдруг взяла и ввела туда что-то похожее на фаллос. Ощущения были приятными. На какое-то мгновение я почувствовал себя женщиной, им, в общем-то, не хуже, чем нам. Но в этот момент жена застонала, я прервал свои размышления и открыл наконец глаза. Рядом со мной лежал голый незнакомый мужик лет тридцати, квартира была чужой, и роль, которую я играл, тоже вроде бы была чужой. Во всем виноват коньяк, в одном названии которого заложена двойственная сущность – конь и як, двуликий Янус, мужчина и женщина. Любопытно, кто же я есть на самом деле?
Феликс закончил рассказывать, выпил водки и улыбнулся. А я, ожидавший рассказа о подземном лабиринте и вторично пролетевший, спросил:
– Феликс, а когда же наконец я услышу о лабиринте под городом?
Феликс снова глотнул водки и успокоил меня:
– Александр, не расстраивайтесь так сильно, о лабиринте – так о лабиринте, мне совершенно безразлично, о чем рассказывать, могу о красавцах, а могу и о горбунах. Кстати, в прошлом месяце я познакомился в баре с горбуном Гришей. Его рост – метр сорок, но пьет он не меньше меня. Гриша пригласил меня к себе в гости, отметить его день рождения. Отказать было неудобно. И вот я сижу за праздничным столом, в компании двадцати шести горбунов мужского и женского пола. Это Гришины родственники и друзья с подругами. Интеллигентная компания, в разговоре мелькают имена: Моцарт, Гете, Сократ, Рафаэль, Кант… и Гриша, которому исполнилось пятьдесят. Пьем настоящий французский коньяк под тонкие дольки лимона. Время от времени, кто-то из гостей садится за фортепиано, разговор стихает, и мелодии Баха, Вивальди, Чайковского заставляют забыться на несколько минут, чтобы затем вновь очнуться, выпить в честь хозяина и прослушать новый виток разговора. Коньяка такое количество, что прилетает мысль о коньячном источнике в кухне. "Какой чудесный вечер", – думаю я, но мои приятные мысли прерывает громкий женский возглас: "Вы посмотрите на него внимательнее! Он же урод! Недочеловек! Монстр безгорбый! Он же никогда не сможет понять нас, а мы его! Физическое уродство стопроцентно означает и моральное уродство! С таким уродом даже по пьяни в постель не ляжешь! Уродливые длинные руки ноги! Уродливые длинные руки! Уродливая прямая спина! Его показывать только в фильмах ужасов!" Двадцать шесть горбунов вскочили со своих стульев, дружно бросились на меня, повалили на пол, стали пинать, кусать и щипать во все доступные места. Потом открыли окно и выкинули меня из него. Хорошо, что этаж оказался первым, а кусты мягкими! Но с горбунами я больше не пью.
Феликс закончил рассказ, допил водку, подмигнул мне и спросил:
– Скажите, Александр, я отработал водку или нет?
Я пожал плечами и сказал:
– Судя по всему, о лабиринте вы не будете рассказывать.
Феликс хитро улыбнулся:
– Обычно о лабиринте я рассказываю после второй бутылки.
Я достал еще пятьдесят рублей и протянул их Феликсу. Он взял их, засунул в карман и, улыбаясь, сказал:
– Один из моих предков зарабатывал на обед с выпивкой точно таким же способом. Он импровизировал в кабаках, и благодарные слушатели платили ему за это. Как вы думаете, как же звали моего родственника, а?
– Думаю, Оскар Уайльд.
– Да, Александр, я действительно в вас не ошибся. Оскар был моим прадедом.
– Но почему бы вам не писать книги? Тогда бы, наверное, и на водку хватало.
– Молодой человек, именно водка мне помешала стать и хорошим спортсменом, и хорошим инженером, и хорошим мужем, и хорошим отцом, и хорошим сыном, и хорошим писателем. Водка очень ревнивая подруга. Она не терпит соперников. А в моем случае ей не к кому ревновать, потому что я люблю и уважаю только ее.
– А я бросил пить.
– Вам можно посочувствовать, Александр, вы выбросили палочку-выручалочку на все случаи жизни. Ну разве можно на этот безумный-безумный мир смотреть спокойно трезвыми глазами, а?
– Конечно, невозможно.
– Поэтому я вам сочувствую. Да, кстати, мне сегодня исполнилось сорок лет. Можете меня поздравить.
Я с таким удивлением посмотрел на Феликса, что он расхохотался. Внешне я дал бы ему не меньше шестидесяти.
– Да, да, Александр, сорок. У алкоголика год жизни идет за полтора. У наркомана – год за три.
Я вытащил из кармана сто рублей, вложил их в книгу стихов Бродского и протянул Феликсу:
– Поздравляю.
– Спасибо, – Феликс взял книгу и посмотрел на обложку. – Не люблю Бродского. Если бы его приняли в Союз писателей Советского Союза, он бы не уехал за границу. И уж, конечно же, Нобелевскую премию не получил бы.
– Почему?
– Потому что у него много слабых стихотворений. На уровне среднего поэта из Союза писателей. Но за книгу спасибо. Она почти новая. Я смогу ее обменять на пол-литра водки.
Когда я развелся последний раз, то, расцеловавшись и распрощавшись с бывшей уже женой, подумал: "Обязательно женюсь. Ведь один ум хорошо, а полтора – лучше".
Принц женился на Золушке, и жили они счастливо долго-долго – целых полгода, пока не развелись.
Люди расходятся, потому что уверены – следующий партнер обязательно будет лучше, но у жизни свои правила и обычно шило меняется на мыло, а мыло затем – на рваный презерватив.
Иногда я обижаюсь на женщин. Конечно же, это бывает крайне редко, но бывает. И в такие моменты я искренне уверен, что мужчины и женщины – это существа из различных галактик. Кто-то пошутил и заставил их жить на одной планете, снабдив предварительно половым влеченьем. Кто-то пошутил и забыл, а мужчины и женщины страдают, пытаясь понять друг друга, но бесконечно трудно найти общий язык представителям из разных галактик.
Если женщина в ваших объятиях не желает вам отдаваться, то, скорее всего, вы забыли с ней познакомиться.
Писатель (поэт) – это рыболов, который много раз забрасывает в водоем свою сеть в надежде поймать золотую рыбку, но в сети, как правило, попадается обычная рыба, типа карасей и ершей, а нередко тина и грязь, а иногда и трупы ("Тятя, тятя наша сети притащили мертвеца…").
Конец февраля. Первый солнечный денек. И сразу запахло весной. Зашла ко мне в гости моя бывшая жена Ирина. Болтали с ней и любовались солнцем в окне. Вдруг Ирина чихнула. Я спросил, не грипп ли у нее. Она засмеялась и ответила: "Нет, это солнце в нос попало".
Позвонил Диане. Хотел пригласить ее в гости. Но она трубку не подняла. Не любит женщина сидеть дома одна. Убежала развлекаться, а мне не позвонила. Великолепная охотница, наверное, охотится. Вот только за кем? Я никогда никого не ревновал, но Диану ревную. И ничего не могу с собой поделать. Она красива, умна и богата. Мужчины на такую должны слетаться, как мухи на мед (чуть было не сказал – на дерьмо, но к Диане это не подходит). Я всего лишь один из ее многочисленных любовников. И очень хорошо понимаю, что наши отношения не вечны. Она тоже это понимает, но не хочет об этом говорить. Потому что еще не время осени, а время весны. И впереди у нас целое лето прекрасных отношений, если этому никто не помешает.
Вначале любовь пахнет живыми цветами (весна), затем – спермой (лето), а в конце от нее несет помойкой (осень).
Мои размышления прерывает звонок в прихожей. Открываю дверь, и в квартиру вваливается капитан Орлов. От него так сильно пахнет перегаром водки, лука и табака, что меня начинает мутить. Он входит, задевая головой горящую лампочку, и говорит: – Раз украли, значит подъемный. Русский человек и Александрийский столп украл бы давно, если бы его кто-нибудь купил, но пока никто не покупает.
– Привет, Шурик.
– Здравствуйте.
– На тебя опять стукачек бумажку накатал. И я опять должен обыскать твою квартиру. Ты слышал про кражу в Эрмитаже. Увели произведение искусства. И стукач уверяет, что видел, как ты это пронес в свою квартиру.