- Желаете посмотреть, как работает оборона города? - спросил Гумилев.
- А это не опасно? - на всякий случай спросил я.
- О, нет, наших баррикад достаточно, чтобы остановить это стадо. Прошу за мной. Вас ждет незабываемое и крайне веселое зрелище.
Мы поднялись на деревянную площадку небольшой смотровой башни, возвышавшейся над стеной. По верху стены тянулась ржавая колючая проволока, ее щетину в некоторых местах украшали клочки одежды.
Отсюда должен был открываться хороший вид на пустыню, но в кромешной тьме невозможно было рассмотреть даже землю под нами, метрах в десяти.
На башне оказался прожектор. Хороший, мощный прожектор. Гумилев включил его, и пространство перед стеной стало освещенным не хуже, чем на стадионе.
Широкая дорога, ведущая к воротам, вся была усеяна жуткими конструкциями из арматуры, балок, и железных листов. Судя по всему, это и были только что построенные баррикады.
Конструкции двигались. Образовывая сначала цепи, а потом лабиринты из ограды с остро отточенными металлическими шипами, торчащими в разные стороны. Это напоминало колючую проволоку гигантских размеров.
- А кто их двигает? - спросил я.
- Город, - ответил Гумилев. - Для оборонительных войск не нужны командиры.
Я хотел задать очередной вопрос, но замер, услышав медленно нарастающий гул. Он прорывался через воющую до сих пор сирену, он приближался и он был мне знаком.
Потом я увидел безумцев. Не знаю, сколько их было, мне показалось, что всего их было не меньше тысячи. Может быть, даже и больше. Лавина из человеческих тел стремилась к воротам города, даже не пытаясь как-то осторожно перебраться через препятствия на пути.
Безумцы бежали по дороге, врезались в баррикады, натыкались на прутья и повисали там, бездыханными. Следующие взбирались по их телам, чтобы тоже наткнуться на шипы, повиснуть на них, подергаться и сдохнуть. И при этом они кричали - от боли, от ярости, наверное, еще от чего-то.
Я не мог смотреть на такую бойню и отвернулся, едва началось это кровавое месиво. Вопли обезумевших людей, убивающих самих себя, еще долго стояли в моих ушах, даже после того, как все закончилось.
На удивление, быстро. Не знаю, может быть, минута, две… и я, очнувшись от мыслей, осознал, что стою в полной тишине. Не было слышно не единого стона, ни единого крика. Будто невидимый звукорежиссер отключил озвучку, и теперь нам предстояло немое кино.
Я повернулся, чтобы посмотреть на итог битвы, и меня едва не вывернуло наизнанку.
В свете прожектора гора трупов, висящая на штырях баррикад, выглядела ужасно. Кровь, кишки, части тел… бррр!
Тем не менее, самой первой моей мыслью было сожаление об отсутствии фотоаппарата. Такие фотографии с тэгом "18+" могли собрать немало лайков в инстаграме - это было моей второй мыслью.
И только третья мысль заставила меня опомниться и расставить приоритеты в желаниях и сожалениях.
- Вы победили! - торжественно произнес Гумилев. - Поздравляю! Не желаете ли отметить свою первую победу?
- Здесь есть телефон или интернет? - спросил я.
- Простите, - у Гумилева был такой вид, словно он не понимал, о чем я спросил. - Боюсь, что нет.
- Ладно. А карта мира или глобус есть? Ты можешь показать, где мы находимся?
- В штабе есть карта провинции, - сказал Гумилев. - Мы можем там и побеседовать, если у вас есть вопросы.
- Если у меня есть вопросы?
- Да. Может быть, вам что-то непонятно. Я могу рассказать и подсказать.
Я еще раз посмотрел на кучу тел, повисших на баррикадах. Кажется, там снова началось движение. Невидимая рука города стала раздвигать металлические сооружения в разные стороны. Шипы втягивались внутрь, тела с омерзительным чавканьем сваливались на землю, и кажется, куда-то проваливались.
- …могите… - вдруг послышалось мне. Я прислушался.
- По-мо-ги-те...
- Слышал? - я повернулся к Гумилеву.
- Недобитый безумец, - процедил Гумилев. - Такое иногда бывает после атак.
- Я думал, они только мычат, - сказал я.
- Вожаки стада могут произносить отдельные слова. Если мы пройдем в штаб, я смогу вам рассказать о них все, что знаю. Пожалуйста, прошу за мной.
Гумилев выключил прожектор, и почти в полной темноте мы стали спускаться со стены по скрипящей лестнице.
Мне почему-то показалось, что он торопится увести меня отсюда. Но в тот момент я не придал этому значения.
Глава пятая. Анатолий Толян
Когда мы спустились со стены и направились к постройкам, я спросил у Гумилева:
- Здесь есть еще люди, кроме нас?
- Есть несколько строителей, они с семьями живут в промышленном квартале. - Гумилев махнул рукой куда-то в сторону построек. - Люди приходят, уходят. Вообще жителей немного, город-то маленький, его отстраивать надо. Может, прикажете построить дом? Чем больше домов, тем больше семей. Чем больше семей, тем больше жителей в городе. Когда много жителей, в городе просыпается жизнь…
Его немного унылый и равнодушный тон внезапно вывел меня из себя. Я и так еле держался, после жуткого зрелища с безумцами, и предыдущими приключениями.
- Слушай, ты! - крикнул я, схватив Гумилева за плечо и разворачивая к себе. - Меня не интересует этот город. Я хочу понять, что происходит, как я сюда попал, и самое главное, как мне вернуться домой! Я не хочу идти ни в какой штаб! Я не хочу строить дом! Я хочу поговорить с кем-то, кто сможет объяснить мне, что здесь происходит!
Я уже почти орал, я едва не сорвал голос, и мне потребовалась пауза, чтобы перевести дух. В это время Гумилев спокойно сказал:
- Поговорить здесь вы сможете только со мной.
- Как это? - спросил я, уже успокоившись. - Ты же сказал, что в городе есть жители.
- Да, жители есть, но они… как бы это сказать… вот, кстати...
Навстречу нам шли трое мужчин. Один был в грязной робе, на голове у него находилась каска с фонариком, а в руках он держал кирку. Второй тоже был в каске, в рваном комбинезоне и с толстым мотком электрического провода в руке. У третьего из одежды были только шорты и сланцы, в руке он держал топор с длинной рукоятью. Заметив нас, они прижались к стене, став по стойке смирно.
- Представители рабочего класса. - сказал Гумилев, когда мы подошли к ним. - Шахтер, электрик и лесоруб. Еще есть повар, но он сейчас на ферме, работает. А эти бездельничают, покуда шахта, станция и лесопилка не функционируют.
- Здрасьте, - сказал я, но рабочие молчали и не двигались. - Вы можете сказать, что это за город и где мы находимся? Эй! Вы меня понимаете? Do you speak english? Deutch? France? Тинь-тянь-хуань, вашу мать!
Рабочие напоминали каменных истуканов, смотрели перед собой и молчали.
- Бесполезно, - сказал Гумилев. - Они не разговаривают. Вообще.
- Почему? - спросил я.
- Они же рабочие. Пролетариат. Зачем им разговаривать? Их жены, дети, тоже все молчат. С самого рождения. Это не только в нашем городе, но и в других городах.
- У кого-нибудь из вас есть телефон? - спросил я, обращаясь к рабочим. - Вы можете позвонить в полицию? Это вообще что за страна?!
Рабочие не шевелились. Ни единого движения, никаких эмоций.
- Городу нужен карьер, - внезапно сказал Гумилев.
- Какой еще карьер? - спросил я машинально.
Гумилев что-то говорил про железо, необходимое для дальнейшего развития. О том, что работает только ферма, обеспечивая город едой, потому что это было единственное, что построил предыдущий владелец… Что-то про то, что одной едой сыт не будешь.
Но я ничего этого не слышал. Его голос шел фоном к моим мыслям, как радиоприемник в машине.
Я смотрел на перегоревшую электрическую лампочку, болтавшуюся на проводе в тусклом свете смоляного факела. И думал о том, что я нахожусь не на Кубани. И не в Северной Америке. И, может быть, самый главный вопрос даже не в том, ГДЕ я нахожусь, а в том, КОГДА я нахожусь.
Наверное, мне не скоро придется вернуться домой.
- Ладно, - кивнул я Гумилеву. - Показывай, где тут штаб.
Едва мы отошли от рабочих, те словно оттаяли, и продолжили свой путь, как ни в чем не бывало. Я несколько раз обернулся и посмотрел им вслед, прежде чем они растворились во тьме.
- На восточной окраине города есть карьер, - сказал Гумилев. - Если там построить железодобывающую станцию, то у нас появится железо. Вам достаточно лишь отдать приказ, и карьер заработает.
Если мне все равно, будет ли на восточной окраине города работать карьер, а мэр города очень этого желает, то так тому и быть, подумал я. И сказал:
- Хорошо. Приказываю включить карьер. Ну или как там…
- Начато строительство карьера, - произнес механический голос. - Расчетное время окончания строительства две минуты.
- Так быстро? - удивился я.
- Первый уровень возводится очень быстро, - ответил Гумилев и махнул в сторону одного из строений. - А вот и наш штаб.
Штаб отличался от остальных построек чуть большим размером и наличием крыльца с четырьмя ужасными ступеньками.
Ступеньки скрипели, пока мы поднимались. В такт им механический голос равнодушно сообщил об окончании строительства карьера. Когда мы уже входили внутрь, я услышал топот ног на улице и обернулся. Мимо штаба на всех парах пробежал рабочий-шахтер, примерно в том направлении, откуда пришел.
- Город начал получать железо, - радостно сказал Гумилев и сделал приглашающий жест. - Пожалуйста, проходите, Павел Дуров.
Внутри нас ждали фанерные стены, коптящий светильник и ящики вместо мебели. На стене висел старенький монитор, на экране постоянно мелькали цифры и графики, но я не стал акцентировать на этом свое внимание.
- Где карта? - спросил я.
- Секунду. - Гумилев подошел к монитору, покрутил какое-то колесико, на экране появилась картинка, изображавшая немного не то, что я ожидал увидеть.
Горы, леса, озера, какие-то строения. Ни материков, ни стран, ни городов.
- Это наш город! - Гумилев ткнул пальцем в центр монитора, в изображение небольшого домика. - А вокруг наша провинция.
- А дальше? - спросил я. - Что на юге, на севере?
- Я там не был, - ответил Гумилев.
- А где ты был? Так, ладно! Давай с самого начала.
Я сел на ближайший ящик, и начал задавать вопросы.
Сперва я попытался выяснить историю этого города. Откуда он взялся, кто построил эти сараи, почему вокруг на тысячи километров выжженная пустыня, в которой бродят спятившие люди. Гумилев ответил, что так было всегда, и так везде. В пустыне царствовал вирус бешенства, превращающий людей в обезумевших животных. Счастливчики, избежавшие столь печальной участи, объединялись, строили поселения и форты, в конце концов становившиеся городами.
Тогда я попросил его рассказать свою историю. Когда он родился, где, как сюда попал.
И тут началось самое интересное.
Всю свою жизнь, сколько себя Гумилев помнил, он прожил здесь. Убивал безумцев, обитавших в пустыне с незапамятных времен. Командовал рабочими и строителями. Выполнял распоряжения основателя и владельца города, назвавшегося сначала Мегамозгом, потом Великим Магистром, а потом Павлом Дуровым.
Прежний владелец города большую часть времени проводил вне его стен. За гарнизоном он почти не следил, и лишь благодаря Гумилеву в городе сохранились признаки жизни.
Мой собеседник ударился было в воспоминания, но я его прервал, и спросил, сколько ему лет.
Гумилев не смог ответить на этот вопрос. Он не знал, где родился, и кто были его родители. Не помнил своего детства и своей юности. У него никогда не было друзей. Сколько себя помнил, он всегда был один и всегда - в городе без названия.
История всей жизни этого немолодого мужчины выглядела так, словно однажды он проснулся в одном из сараев, и приступил к обязанностям командира гарнизона, как ни в чем не бывало.
- Ваш предшественник назначил меня мэром города, и теперь я отвечаю за строительство, добычу ресурсов...
- Подожди! - перебил я его. - Расскажи еще раз, с самого начала. У тебя были родители? Детство помнишь свое? До того, как ты проснулся в штабе.
Гумилев с нескрываемой печалью на лице мотал головой, и разводил руками. Тер виски, морщил лоб. Я не мог понять, правду он говорил, или притворялся, что ничего не помнил.
- А юность? Тоже не помнишь? Ты же не всегда был такой? Сколько тебе лет? У тебя семья была? Жена, дети...
Гримаса отчаяния внезапно исказила лицо Гумилева.
- Хватит! - заорал он, вскакивая с места. - Я не помню!
И тут же, схватившись рукой за сердце, даже не присел, а рухнул обратно, издав стон.
- Эй, эй! - обеспокоился я. - Спокойно, не умирай!
Гумилев не умер. Хотя и побледнел быстро, но так же быстро его отпустило. Он вытер рукавом пот со лба, и пробормотал:
- Простите, Павел Дуров.
- Я не… Все в порядке? - спросил я, решив не спорить пока насчет имени.
- Да. Я не должен был повышать на вас голос.
- Да ладно, - отмахнулся я. - Любой бы нервничал, если бы ничего не помнил. У вас тут кофе есть?
- Конечно. Я сейчас сделаю.
Под видом кофе Гумилев приготовил какую-то коричневую бурду. Лучше, чем ничего.
Пока пили кофе, я честно рассказал Гумилеву свою историю. Историю журналиста, оказавшегося в центре международного заговора спецслужб и наркокартелей, похищенного средь бела дня на оживленной московской улице, очнувшегося в неведомом месте, в совершенно чужом мире.
Гумилев сказал, что никогда не слышал ничего подобного. Ни про город под названием Москва, ни про улицу Большую Дмитровку. Вот только когда я упомянул о том, что работаю в редакции "Взгляда", показалось, что он наморщил лоб, словно услышал что-то знакомое. Но… уже в следующую секунду снова помотал головой. А потом, поколебавшись, предложил:
- Может быть, вы придумаете этому городу название?
- Любое? - уточнил я.
- Что-нибудь, отвечающее вашим вкусам и идеалам.
- Москва, - предложил я. - Пусть этот город называется Москва. А провинция - Московская область.
Оказалось, что давать названия провинциям могли только владельцы провинций - по факту, владельцы самых сильных армий.
- А у нас слабая армия? - спросил я.
- У нас вообще нет армии, - ответил Гумилев и предложил мне поужинать.
Я почувствовал голод сразу после того, как он задал этот вопрос. И сказал, что да, хочу есть. Я рассчитывал на кусок жареного мяса, чей запах до сих пор помнил мой нос, но Андрей Гумилев принес мне жестяную банку с тушеными бобами. На банке был рисунок, изображающий бобы, больше там ничего не было, ни надписей, ни маркировок изготовителя.
Пока я расправлялся с бобами, Гумилев объяснил, что я стал новым владельцем города, с его постройками, стеной, и механическим голосом. И пока действуют прежние приказы, он должен называть меня Павлом Дуровым.
- Я не хочу, чтобы меня так называли, - сказал я. - Меня зовут Анатолий.
- Для смены имени необходима бабочка, - сказал механический голос.
- У меня есть одна, секундочку! - Гумилев куда-то ушел, вернулся минут через пять с небольшой серебристой фигуркой крылатого насекомого. - Вот. Возьми в руку и скажи, что хочешь использовать бабочку для смены имени. Только громко.
Я взял фигурку - она оказалась прохладной на ощупь - повертел и сказал:
- Хочу использовать бабочку для смены имени.
В следующую секунду у меня в руке уже ничего не было. Пальцы сжали воздух, а серебристый предмет просто испарился в воздухе. И почти сразу же раздался механический голос:
- Как вы желаете, чтобы к вам обращались?
- Анатолий, - сказал я и тут же поправился. - Толян.
- Смена имени произошла успешно, - сказал механический голос. - Анатолий Толян зарегистрирован в качестве владельца города без названия.
- Какой еще Анатолий Толян? - возмутился я. - Просто Толян. Или Анатолий.
Механический голос молчал, а Гумилев смущенно вздохнул и сказал:
- У меня больше нет бабочек, Анатолий Толян.
- Просто Анатолий! - воскликнул я. - Или просто Толян. А, пофиг!
Бобы я уже доел. Поставил пустую банку на стол. Встал. Опершись о стол, навис над Гумилевым и твердым голосом сказал:
- Я хочу выяснить, что со мной случилось и как я тут оказался. А потом вернуться домой. Если вам что-либо известно и вы можете оказать мне помощь, то я рекомендую сделать это сейчас.
Гумилев, нисколько не смутившись моего почти грозного вида, предположил:
- Может быть, владельцы других городов знают больше, чем я?
- Владельцы… есть еще владельцы?
- Да, в провинции много городов. Рекомендую вам построить посольство для удобной коммуникации, - подсказал Гумилев. - Ресурсы для этого есть. Вам достаточно отдать приказ…
- Приказываю! - крикнул я. - Стройте посольство!
Механический голос ответил, что строительство завершится через шесть часов. Гумилев стал рассказывать о том, что город находится в удачном месте, и поблизости есть еще места, где можно добывать ресурсы. Но...
Я чувствовал себя сильно уставшим. Глаза слипались, в тепле, после еды. Незаметно для себя я задремал, пока Гумилев что-то рассказывал, рассказывал...
Вой сирены ворвался в мой сон, как нож входит в сливочное масло. Я подскочил на месте, стал озираться, пытаясь прийти в себя и понять, где я нахожусь.
- Приближается отряд спецназовцев, город Гарпанга, - сказал механический голос. - Приблизительная мощность пятьсот "ка", ориентировочное время при… ква…
Голос именно квакнул, и заткнулся.
Я посмотрел на Гумилева.
- На ускорителях прибыли, - сказал он унылым голосом. - Нам не повезло.
- Это же спецназовцы! - воскликнул я. - Разве они нам не помогут?
В моем представлении десантные войска должны были сражаться на стороне добра.
- Нет, - ответил Гумилев. - Это мародеры.
Глава шестая. Хранители
В зале Совета альянса Хранителей стояла гнетущая тишина. Егор Егорович, начальник разведки, находился здесь уже больше часа, в полном одиночестве. Компанию ему составляли только сувениры, привозимые периодически Хранителями из командировок. Выставленные вдоль единственной свободной от голографических мониторов стены - реликты превращали эту часть зала Совета в своеобразный музей.
Меч фракийца, предводителя рабов, поднявших восстание против своих хозяев. Ритуальный бубен шамана, умеющего разговаривать с умершими. Осколок астероида, уничтожившего станцию по контролю метеоритных дождей. Шкатулка, когда-то служившая китайскому императору для хранения особо ценных предметов. Голова статуи-контейнера, содержавшая в себе штамм смертельного вируса, уничтожившего треть населения Земли. Компьютерная клавиатура, принадлежавшая человеку, написавшему прототип искусственного интеллекта.
Эти, и многие другие предметы, несли в себе кусочки историй, хорошо известных Егору Егоровичу. Хранителям открыты все секреты, но в данный момент начальника разведки не интересовали сувениры, не интересовали экскурсы в историю. Он здесь находился совершенно по другому, гораздо более важному поводу.