- И тебе доброго здоровьичка на многие лета, купец!
- Готов ли состязаться, как мы уговаривались?
- Готов. Поехали на реку, на лёд.
Я сел на мерина, купец залихватски свистнул, и тройка сорвалась вперёд, обдав меня снежной пылью. Кони у купца были и впрямь хороши - гладкие, мощные, горячие.
Народ пошёл за нами.
Я намеренно ехал неспешно.
Люди на улицах интересовались - что происходит, и, услышав, что предстоят состязания на спор на большие деньги, присоединялись к толпе. Народу становилось всё больше, толпа обрастала новыми зрителями, как снежный ком.
Мы выехали за городскую стену. Толпа мигом выстроилась по берегу Сухоны, стараясь занять пригорки, чтобы было лучше видно.
Купец на тройке уже съехал на лёд, и кони его в нетерпении били копытами, высекая подковами ледяную крошку.
Я спустился на мерине на лёд.
- Гонки не на мерине будут - у меня лодочка с парусом.
Купец аж со смеху покатился.
- Боярин! Что-то ты какой-то странный. Сначала на старом мерине приехал, теперь про лодочку разговор ведёшь. На реку посмотри - где ты воду видишь? Али победить не сможешь, так отговорки придумываешь?
- Так ты согласен?
- Конечно!
- Тогда посылай своих людей, пусть отмеряют шагами расстояние, сколько хочешь - версту, полверсты.
Купец махнул рукой, что-то проговорил подручным. Я же подъехал к пристани, отдал мерина Федьке.
- Боярин, ты и вправду победить его хочешь?
- Вправду, а что?
- Это же купец Толмачёв. У него самолучшие кони, его ещё никто обогнать не мог. Спорили многие, да никто не выиграл. Зря ты, боярин, спор затеял.
- Я же не на коне обогнать его хочу.
Фёдор изумился.
- А на чём? Не бегом ли?
- Нет, вот на этой штуке. - Я показал на буер.
- На этой лодочке - да по льду? Воды же нет, как же вёслами по льду? Ты часом не заболел ли, боярин?
- Так, разговоры прекратить. Иди на берег, оттуда тебе всё видно будет.
- Эх, боярин. Я в тебя так верил, что рубль на тебя поставил.
- Постой-постой! Какой рубль, о чём ты?
- Дык, боярин, спорят на вас. Глядючи на мерина твоего, все поставили на купца.
- А на меня?
- Двое всего. Я, да ещё один дурак нашёлся.
- Федя, озолотишься сегодня! Не унывай!
- Ага, это ещё по воде вилами писано.
Фёдор сел на мерина и отъехал.
Я вытолкал лёгкий буер к старту, уселся. Купец на лёгких санях стоял рядом, поглядывая пренебрежительно.
Я послюнил палец и поднял его, пытаясь таким образом определить направление ветра и его силу. Слабоват ветер - посильнее бы.
Между нами встал один из друзей купца.
- Готовы?
Мы кивнули.
- Поехали!
Купец кнутом хлестанул коренного. Лошади рванули так, что купец чуть не опрокинулся на спину.
Я поднял за верёвку парус. Он хлопнул пару раз, надулся, и буер медленно стронулся с места, постепенно набирая скорость. Ох и медленно! Краем глаза я видел, как мужики на берегу Сухоны подбрасывают шапки, до меня доносились крики:
- Чудит барин, ни в жизнь не догнать!
Буер медленно, но верно наращивал скорость, и дистанция между мной и купеческими санями медленно, но верно сокращалась. Вот осталось пятьдесят метров, двадцать, десять. Кони шли ходко, а купец охаживал их кнутом и свистел, ровно соловей-разбойник. Буер же шёл бесшумно, и когда я сравнялся с санями купца, тот от неожиданности чуть вожжи не выронил. Лицо его из радостно-восторженного сразу стало озабоченным.
А буер всё набирал и набирал ход. На моё счастье, ветер подул сильнее, временами его порывы приподнимали правый задний конёк надо льдом, и мне приходилось всем телом ложиться на правый борт, чтобы буер не перевернулся. Можно было бы приспустить парус, но тогда бы упал ход, а купеческая тройка дышала в спину. Однако такую гонку и кони долго не вынесут - сани стали медленно отставать, я же ускорял ход.
Давно уже остались позади зрители, берега реки были пустынны, и лишь впереди стоял один из купцов и размахивал шапкой. Я пролетел мимо него, и лишь через несколько долгих секунд финишировали сани купца. Я приспустил парус, развернулся, подъехал.
Разгорячённый гонкой и раздосадованный поражением, купец сбросил шапку и топтал её ногами, потом заехал кулаком по морде кореннику.
- Животину-то за что бьёшь?
Купец перестал бить коня, выматерился, развернулся и поехал обратно.
- Эй, а как же я? - закричал купец, что замерял версту.
- Садись за мной, - великодушно разрешил я.
Лодочка буера была мала, купец смог лишь усесться сверху, свесив ноги.
Я поднял и развернул по ветру парус, мы тронулись и набрали ход. Ветер бил в лицо, выжимая из глаз слёзы. Очки-консервы бы сюда, вроде мотоциклетных, да где их взять.
По пути мы ехали рядом с Толмачёвым на тройке, он лишь обиженно отвернулся.
Купец, наблюдавший гонку на финише, спрыгнул с буера, вскинул руки, подошёл к берегу.
- Победил боярин Михайлов! - громогласно провозгласил он.
Толпа обиженно загудела, зато мои холопы и домочадцы радостно заорали.
Лена и Васятка бросились ко мне, но их опередили холопы. Они схватили меня за рукиг за ноги и стали подбрасывать в воздух.
- Отпустите, идолы! - захохотал я. - Уроните!
Меня поставили на ноги.
- Эй, а мои деньги! - вспомнил Федька и кинулся в толпу. Вскоре он вернулся с полной пригоршней денег. Лицо его сияло от радости и удовольствия.
- Надо же, боярин! А я тебе не поверил. Зато теперь я при деньгах. Справу себе новую куплю, пистоль как у боярина да седло украшенное. Все девки мои будут!
Холопы заржали.
- Кто о чём, а Федька о девках
Васятка забрался в буер.
- Здорово едет - мы видели, как ты его обогнал. Я говорил мамке, что ты первым придёшь, а она не верила.
Ко мне подошёл купец Толмачёв в сопровождении других купцов - свидетелей, присутствовавших в трактире при споре. Прилюдно купец вытащил мешочек с монетами и вручил мне.
- Это кто же такую мудрёную штуковину измыслил? - спросил он.
- В чужих странах видел, - соврал я.
- А не продашь?
- Зачем тебе буер?
- Буер - это что?
- Вот же он! - показал я на дело рук своих.
- Эх, боярин, выгоды своей не видишь. По-катушки детворе устроить зимой, а ежели по правде - почту возить. Места в нём мало, да идёт ходко. Посчитай сам - ежели за почтовых лошадей надо шесть денег платить за двадцать вёрст, то во сколько это до самой Москвы обойдётся? А лошадей на ямах менять? Тут же ветер сам гонит. За два дня до столицы добраться можно. Продай!
- Сколько дашь?
Купец поднял глаза к небу, подсчитывая что-то в уме.
- Два рубля.
- Побойся Бога, купец!
Мы поторговались, и за пять рублей я продал ему буер.
Купец отсчитал деньги, а я вкратце рассказал, как им управлять. Купец заулыбался.
- Вот поеду в Новгород, там у меня знакомец есть - с ним поспорю, кто первый придёт. Жаться не буду - сто рублей на кон. Глядишь - покупку окуплю, да с прибылью буду.
Я лишь подивился деловой хватке купца.
- Батя, ты же обещал меня на буере этом покатать, а сам продал, - заныл Васятка.
- Так мы себе новый построим - ещё лучше этого!
- Правда? Вот тогда снова утрём нос купцу!
- Утрём, Васятка.
Народ медленно расходился с берега реки, оживлённо обсуждая мою диковинную лодку и неожиданные результаты гонки. До меня доносились отдельные слова, но, как я понял, мысли всех были сосредоточены на выигранных мною деньгах.
Как ни странно, после этих гонок меня стали узнавать на улицах, а на торжище я стал прямотаки уважаемым человеком. Вот ведь странность - деревню из руин поднял, а как был просто боярином, так им и остался. А тут - сделал буер да выиграл на нём в гонке деньги - и популярен, как какая-нибудь нынешняя поп-звезда.
Чтобы не обмануть в ожиданиях Васятку, я вновь купил лодочку-долблёнку, причём, когда покупал, продавец хитро прищурился:
- Опять чего удумал, боярин?
Я отшутился, а продавец, не торгуясь, сделал скидку.
Будущий буер я также поставил на коньки, но теперь придумал к нему ещё и тормоз. Нажал на рычаг - снизу, с днища, высовывается железный прут и тормозит о лёд. А вместо мачты с парусом сшил нечто вроде парашюта, только квадратного, и прикрепил его тонкими верёвками к корпусу.
Когда я выкатил на лёд уже готовую конструкцию, вокруг собралось множество любопытствующих. Люди стояли немного поодаль и с интересом разглядывали буер.
Я уселся на скамейку буера, слегка отпустил стропы - парашют надулся и потащил буер по льду. А когда я был на середине реки, отпустил стропы до конца. Ветер заполнил купол полностью. Буер понёсся по льду, слегка подпрыгивая на наледи. Ветер свистел в ушах, обжигал щёки и выдавливал слёзы из глаз. Даже на глазок скорость была выше, чем у моего первого буера, причём изрядно.
Я подтянул стропы, испробовал тормоз. Буер встал. Я развернулся и отправился в обратную дорогу. И сразу почувствовал разницу - на ветер под углом купол тянул хуже.
Всё-таки я посадил за собой Васятку, и мы поехали по реке. К нашему удивлению, вскоре показалась моя деревня. На лошади в Смоляниново скакать и скакать, а тут - по льду, как по асфальту. Здорово! Пожалуй, у меня теперь есть зимний транспорт.
Я зашёл в деревню, коротко переговорил с Андреем, и мы пустились в обратный путь. Теперь я сидел сзади, а буером правил Васятка. Сначала не всё получалось гладко - буер рыскал, но когда мы подъехали к причалу, парень уже освоился. Сам ловко подтянул стропы, погасив купол, и затормозил. Пацан сиял, как новый рубль. А как же? В городе ни у кого такого нет!
Пожалуй, буду брать Васятку в поездки на буере - пусть учится, привыкает. Плохо только, что буер одноместный. А двухместный делать - тяжеловат получится, корпус деревянный. Сюда бы пластик да алюминий.
Дома только и разговоров было, что о поездке. За ужином Васятка все уши прожужжал Елене о буере. Пора, наверное, вводить парня во взрослую жизнь - боярская стезя далеко не такая сладкая, много надо знать и уметь.
Следующим днём было воскресенье, и мы отправились в церковь на службу - так заведено было на Руси. Ощущал я себя русским, православным, и службы посещал, не то сочли бы безбожником. Пожертвовал церкви от выигранных на спор денег десятину - пять рублей, что было в русских традициях. Десятую часть от прибыли жертвовали все - купцы, ремесленники, крестьяне, воины.
Еще пять рублей мы потратили на торгу. Надо было и Елену приодеть, и Васятку - всё-таки боярыня и боярский сын. Пусть и не столбовые дворяне, но не след в старом ходить. Лене я выбрал лазоревый сарафан, обильно украшенный вышивкой, кику шёлковую, бархатную безрукавку, Васятке - ферязь тонкую, летнюю, порты с гашником, жупан и мягкие башмаки из козьей кожи. А уж мимо лавки златокузнеца жена пройти просто не смогла. В цвет кики выбрала себе понизь из бисера, а я добавил шейную гривну.
Дома оба вертелись перед зеркалом, примеряя обновы. Воистину - хочешь поддерживать благосклонность женщины - балуй её подарками.
Меж тем пришла весна с её ледоходом, разливом рек и непроезжими дорогами. Я был рад, что Андрей успел завезти в деревню соль, перец, и ещё кое-что по мелочи. Мука, зерно, крупы были теперь свои, все припасы хранились в амбаре.
Как только дорога подсохла, я на коне отправился в деревню - ведь не был там месяц. Ещё подъезжая, услышал стук топоров и увидел многолюдье на пригорке. Я направил коня туда.
На каменном фундаменте, заложенном ещё осенью, уже красовались четыре венца брёвен. Я обрадовался: церковь начала строиться - знак добрый.
- Андрей, - поздоровавшись с приказчиком и холопами, спросил я, - откуда столько народу?
- Делать сейчас в поле нечего - сеять рано, а к Тучкову в церковь нашим ходить далеко, вот и решили люди помочь плотнику. Думаю, дней через десять со стенами закончим.
Подивился я, но и обрадовался. Не деревня будет, а село. Теперь загвоздка только в священнике да колоколе.
- Андрей, о церкви подумали, а об избе для священника и его семьи?
- Сделаем, только покажет пусть, где ставить.
Мы обговорили хозяйственные мелочи, и я поскакал в город. Вёрст через десять обогнал интересную процессию. Лошадь тащила гружёную повозку, а к ней была привязана за оглобли ещё одна повозка, в которой сидели дети. Обочь шли мужики с бабами.
Я остановился, развернул лошадь.
- Здоровьичка всем!
В ответ - поклоны, нестройное: "Здравствуй, барин".
- Не барин я - боярин. Откуда путь держите?
- Из Литвы проклятой, совсем паны да ксендзы замучили.
- Сбежали, стало быть?
Мужики втянули головы в плечи, затравленно глянули на меня.
- Совсем житья не стало. Батрачили с утра до ночи, а детям есть было нечего.
- А что лошадь одна на две повозки?
- Так вторая пала в дороге - сена не припасли: пан траву запретил косить, а новая не выросла.
- Чем на жизнь зарабатывали?
- Тебе-то, боярин, какой в том интерес?
- Стало быть, имею, коли спрашиваю. По моей земле едете.
- Бортник я, - глухо сказал один.
- А я - медник, колокольчики да била делал.
Хм, а не взять ли их себе в холопы?
Бортник, или по-современному - пчеловод - нужен. Весь мёд уйдёт на постоялый двор - медовуху делать, сбитень, сыто, да и зимой просто так есть можно. С медником, конечно, сложнее.
- Ко мне в холопы или закупы пойдёте?
Мужики переглянулись, пошептались.
- А условия какие?
- Избы каждому дам. Бортник пчёлами заниматься будет. А медник, коли захочет, пусть своим делом занимается, а не захочет - пусть землю пашет.
- Своим делом хочу заниматься - у меня на телеге весь инструмент есть. Дед мой, отец - все медниками были.
- Прибыль - пополам. Бортник мёд сдавать на постоялый двор будет - он на перекрёстке стоит, вы его проезжали. Это выгодно - в город возить не надо, время тратить, мыто платить. Всем в деревне распоряжается мой приказчик, Андрей. За вами долгов или других грехов нет ли?
- Упаси Бог!
- Тогда поворачивайте назад - тут недалеко Смоляниново будет. Спросите Андрея, скажете - я устроить велел.
- Спасибо, боярин. Как звать-то тебя?
- Георгий Михайлов.
Брать российских беглых крестьян нельзя - только в Юрьев день, да и то, если долгов за душой нет. Нарушение карается штрафом изрядным. С порубежниками проще: нет долгов перед прежним хозяином - тогда и вины нет. Государство нуждалось в рабочих и ратных руках.
Я ехал и посвистывал. Нежданно-негаданно я приобрёл для себя холопов. Забегая вперёд, скажу, что этой весной из Литвы и Речи Посполитой крестьян и мастерового люда бежало на Русь много. Конечно, их ловили порубежники литовские, возвращали панам, били нещадно, но люди продолжали убегать целыми семьями.
Холопов я больше не брал - чтобы их прокормить, нужна была земля, а её у меня было уже маловато. Взял бы боевых холопов, да где их найти? Чтобы подготовить из молодого парня бойца, надо вложить в него много труда, денег и времени.
Литва постоянно беспокоила Русь набегами, наши отвечали тем же - обстановка была тревожная. Стал я задумываться - чем бы усилить свой отрядик? Случись война, ратников я мог потерять за несколько минут - видел я это, когда встречный бой с литвинами случился. Тогда Бог миловал - мы в хвосте колонны были, удар пришёлся по другим.
Пушку приобрести? Никакой манёвренности не будет - тяжела, на телеге возить надо.
В те времена пушки стояли в основном в крепостях, на неподвижных лафетах, а те, что брало войско в походы, перевозились телегами, часто в разобранном виде. Ствол снимался с лафета и грузился на одну телегу, лафет - на другую, на третьей подводе везли ядра, на четвёртой - порох и пыжи. В общем, одна пушка требовала целого обоза и кучу обслуживающего персонала. Нет, пушка не годится для меня.
Миномёт? Где взять станки для изготовления мин? Да и ненамного он легче пушки. В одной подводе поместится, но подвода от верхового отстанет в походе сразу, теряется смысл.
На память пришли китайские петарды и шутихи - ими очень увлекался в своё время Петр Великий. А не попробовать ли и мне?
Дома я сел за бумагу, начал делать рисунки. Ракеты я многократно видел, представление приблизительное имел. Головную часть могут кузнецы сделать из листового железа, начинить её порохом; сзади, за боевой частью - отсек с порохом для двигателя, для стабилизации - деревянный хвостовик. С чего пускать? А сделаем небольшую деревянную треногу, на неё - жёлоб деревянный, обитый жестью, чтобы не загорелся от пороха.
Не откладывая дело в долгий ящик, я сразу занялся претворением замысла в жизнь. Загрузил работой кузнеца и плотника, благо - мастеровые жили в моём квартале.
Через неделю всё было готово.
Фёдор погрузил станок на свою лошадь, я взял ракету в руки и уселся на свою. Мы выехали из города. В боевую часть порох я не закладывал - засыпал песок для веса. Оказалось - очень разумно поступил.
Отъехав на пару вёрст, мы остановились в поле, поставили треногу. Я установил в жёлоб ракету.
- Федька, отойди подальше и лошадей с собой забери, не дай Бог - перепугаются.
- А чё будет-то, боярин?
- Сам не знаю, посмотрим.
Я поджёг фитиль и бросился убегать со всех ног, затем упал на землю. Огонь по фитилю подобрался к ракете, зашипело, повалил дым, ракета рванулась с треском, взмыла невысоко, сделала несколько зигзагов и упала недалеко от меня.
Я чуть не перекрестился. Хорошо, что перестраховался - песок засыпал в головную часть, а то бы рвануло.
Подбежал Фёдор.
- Боярин, что это было?
- Неудачный пуск ракеты, Федька.
- Первый блин всегда комом, - с видом знатока заявил Федька. - А для чего эта штуковина нужна?
- Вместо пушки, врагов на дальней дистанции разить.
- Эвона как!
Мы собрали треногу, захватили ракету.
По-моему, я сделал несколько ошибок. Первое - тяжела головная часть, всё-таки железо. Сделаю-ка я её из дерева, а для улучшения боевых свойств перемешаю порох с обрезками железа. Второе - для полёта надо положить в двигательный отсек побольше пороха: я обратил внимание, что горело и шипело недолго, буквально - две-три секунды. И третье - к деревянному хвостовику надо приделать стабилизатор. Я прикидывал - что и как.
У настоящих ракет стабилизаторов три или четыре. Столько поставить я не могу - жёлоб мешать будет. Два - наверное, мало, ракета будет стабилизироваться только в одной плоскости. А медник на что?
Я собрался, вскочил на коня и рванул к себе в деревню. Андрей поселил их всех пока в одну избу - за неимением свободной. Когда я вошёл, то чуть не оглох - детей было много, все бегали и кричали.
Медник был на месте. Мы обсудили с ним, где мастерскую ставить, где - избу. Потом я поделился своей проблемой.