- О том и говорить хочу. Можешь стать главным над обеими землями, волен тут остаться. Есть ли человек на примете?
Андрей призадумался было, потом тряхнул копной волос:
- Боярин, сын у меня уже вырос. Как посмотришь, ежели я попрошу тебя здесь, в Смоляниново его оставить - пусть сядет на моё место. Я же новой землицей займусь. Здесь всё отлажено, а случись, что-то не заладится - я рядом, всегда помогу. У меня опыт уже кое-какой имеется - присмотрюсь к даче, за зиму людей подберу. Ты меня уж два года знаешь, не подводил я тебя.
- Андрей, скоро все земли мои твоей роднёй заселены будут, - засмеялся я. - Сколько же лет сыну?
- Восемнадцать нонешней зимой исполнится.
- Молодоват. А справится ли?
- Должен, он мне здесь помогал, всё знает.
- Ладно, быть посему, с завтрашнего дня он - управляющий. Только условие одно: не справится, хиреть хозяйство станет али доход упадёт - извини, найду другого.
- Вот и сговорились.
Мы ударили по рукам. Андрей кликнул жену, сына Павлушу, быстро накрыли стол, обмыли сделку.
Каждую неделю я старался бывать в селе, контролировать - справляется ли новый управляющий со своими обязанностями? Ведь многие смерды и холопы ему в отцы или даже в деды годятся - будут ли его слушать? Пока всё у Павла получалось. Я видел, что он горд назначением и ревностно относится к своим обязанностям. Конечно, какие-то ошибки по молодости да малому опыту будут, только умный выводы сделает.
Андрей целыми днями занимался новой землёй. Объездил её - даже план составил, обдумывая, с чего начать. Я намеренно дал ему свободу действий, было интересно поглядеть, насколько вырос человек, превратившись из мелкого торговца-лоточника в управляющего боярским уделом.
Снег в этом году лёг рано - аккурат на Покрова Пресвятой Богородицы. Тонким слоем укрыл он землю, а вскоре ударили жестокие морозы.
В один из таких дней я попал в передрягу, из которой чудом выбрался живым. А дело было так.
Возвращался я ранним вечером - часов около пяти - из села своего в Вологду. Плотные сумерки накрыли землю, в крестьянских избах зажглись светильники. Я выехал из деревни в надежде вскорости попасть домой. Полушубок тёплый, конь сытый, застоявшийся, воздух бодрящий - одно удовольствие проскакать по белой от снега дороге.
Конь с места взял в галоп, от набегающего ветра холодило щёки, слезились глаза.
Мы уже одолели на одном дыхании третью часть пути, как конь всхрапнул раз, другой, запрядал ушами и наддал хода. Такого с ним ранее не бывало. Я обернулся. Твою мать! Нас догоняли серые тени, в сумерках лишь светились зелёные огоньки глаз.
Подгонять коня не пришлось, он и так летел, как стрела. Вестимо - конь слышит лучше человека, а видит почти кругом вокруг себя. Однако и серые тени не отставали.
Я вытянул кистень из рукава. "Расслабился от мирной жизни, - выругал я себя, - даже саблю в последнее время брать перестал. На поясе - боевой нож да обеденный, и пистолет с одним зарядом". Насколько я помнил дорогу, на пять вёрст вперёд жилья нет, и помощи ожидать не от кого. Влип!
Конь подустал, стал сбавлять темп. Волки догоняли, и самый резвый из них подпрыгнул и вцепился зубами в попону, укрывавшую круп коня от мороза. Я, полуобернувшись, врезал ему грузиком кистеня в лоб. Хрястнула кость, и волк упал, но другие только поддали хода, и крупный волчара вонзился зубами в лошадиную ляжку. Я выстрелил ему в голову, и ещё одним серым стало меньше.
Двое волков с разных сторон напали одновременно. Один вцепился в заднюю ногу, другой - в шею. Конь сбавил ход. Кистенём я врезал по лбу тому, что висел на шее - волк клацнул зубами и упал, но кровь из шеи коня ударила фонтаном. Бедный конь, отчаянно заржав, остановился, и на него набросились другие волки.
Я не стал испытывать судьбу, соскочил с коня и, в один прыжок долетев до заиндевевшей берёзы, в мгновение ока ухватился за толстый сук, подтянулся и закинул ногу на ветку. Один из волков вцепился мне в каблук, я резко дёрнул ногой, и сапог слетел. Волк кинулся к упавшей лошади, и стая стала рвать коня на части, рыча и чавкая.
Коня было жалко до слёз - ведь это он спас меня, когда я свалился в колодец. Но что я мог сделать? Я сидел в неудобной позе на дереве, сапог валялся на земле, пистолет разряжен, и из оружия - только боевой нож да кистень. С одним волком я бы справился - но с несколькими?
Через какое-то время стало совсем темно, только луна освещала жуткое волчье пиршество.
Я отчаянно искал выход и не находил, меж тем нога стала мёрзнуть.
Нажравшись и оставив от коня один скелет, стая уселась под деревом. На душе стало неуютно. До утра от мороза околеть можно - когда-то ещё появится обоз на дороге? Если нечаянно усну, если сделаю неосторожное движение или промороженная деревяшка сломается под моим весом, и я свалюсь - волки меня обглодают, как коня. Ну убью я одного - другого не успею. Волк ведь по своей хищной привычке первым делом жертве в горло вцепляется.
Неожиданно один из зверей дёрнулся и упал. Другие тут же вскочили, но ещё один свалился, дёргая в агонии лапами. Из шеи его торчала стрела. Волки бросились врассыпную. Что за диво?
С дороги послышался голос:
- Жив, человече?
- Жив пока.
- Значит, долго жить будешь. Слазь, разбежались твари.
Я попробовал слезть, но руки окоченели, слушались плохо, и я почти свалился на землю.
С дороги к дереву шёл молодой парень. Интересно - как его не услышали волки и не увидел я?
- Ты сапог-то обуй, ногу отморозишь.
Я натянул сапог. Ногу, вернее - пальцы на ноге, я почти не чувствовал. Парень осмотрел останки коня, поправил лук.
- Не повезло тебе, мужик.
- Это как сказать. Коня потерял, зато сам живой остался. Как звать-то тебя, спаситель?
- Демьяном кличут.
- Видно, Божий промысел тебя на эту дорогу привел. Спасибо!
- Каким промыслом? Охотник я, в город иду.
- Как же тебя волки не услышали?
- На то и охотник, чтобы скрадывать. К тому же звери тобой отвлеклись. Мы стоять и говорить будем или в город пойдём?
- Пошли.
- Постой, а седло снять?
- Так оно погрызено всё.
- И то верно.
Мы направились по дороге в город. Охотник молчал, шёл ходко. Первое время я за ним не успевал, но потом нога отошла, и мы шли рядом.
Добрались до города под утро. Городские ворота были ещё закрыты, но за мзду стражник приоткрыл воротину, и мы вошли в город.
- Переночевать-то у тебя есть где? - спросил я Демьяна.
- На постоялый двор пойду.
- Пошли ко мне, до утра поспишь в воинской избе - тепло, за постой платить не надо. Утром поешь да по делам своим направишься.
- А ты кто такой будешь?
- Боярин я, Михайлов.
- Ага, слыхал о таком. Я на берегу Сухоны был, когда ты с купцом Толмачёвым гонки устраивал. Я на торг тогда ходил, шкурки продавал. Ох, и здорово ты его тогда умыл!
Ворота моего дома были закрыты, на мой стук вышел один из холопов, отворил, и мы отправились спать.