- Не факт! - Намахнув грамм пятьдесят из подфарника, Саша обиделся за свою юность, пришедшуюся на начало лихих девяностых. - Чем лучше-то?
- Да как же! - Весников аж глаза выпучил.
И это было хорошо, Александр его специально провоцировал: пусть уж покричит, поспорит, глядишь, и легче примет потом суровую правду жизни, в которую и поверить-то, наверное, ну никак невозможно. А как же не поверить?! Луна-то вон она, в небе висит фонарем, светит нахально! Луна! Месяц Месяцович, честь по чести, а не какой-нибудь там астероидный пояс!
- Да как же! - хорохорился Весников: приятно ему было чувствовать себя в роли защитника старых и куда более справедливых порядков, как ему, впрочем не ему одному, казалось. - Вот раньше, помню были… Валентина Толкунова, Людмила Зыкина, эта еще… Сенчина, во! Тоже Людмила, кажись…
- Так и сейчас есть… Бабкина и эти еще… Ну, "Течет ручей" поют.
- А, это ерунда все. А песни какие раньше были? Никаких там "джага-джага", "уси-пуси" и всякой такой дряни. Слова так слова! БАМ там, партия, комсомол…
- А еще - "ребята-трулялята", "ля-ля-ля жу-жу-жу"…
- Да ладно тебе, Санек, заедаться-то!
- Убей не пойму, чем "джага-джага" этого "жу-жу-жу" хуже?
Так до утра проспорили, да и водочку растянули. Пустую бутылку Весников потом в кусты выбросил, а куда ее еще девать-то? В кустах, кстати, кто-то зарычал недовольно - не то лев, не то леопард, не то "ядовитый шакал", а скорее просто гиена-падальщица.
- Господи-и-и! - Утром, взобравшись на платформу трелевочника, Вальдшнеп опять загрустил, едва окинув взглядом окрестности. - Это ж куда нас занесло-то!
- Не ссы, Колян, выберемся! - Саша нарочно отозвался грубо, но в данном случае вполне обоснованно. А то достал уже этот Весников - скулит и скулит: где мы да где… Сказать бы ему - где… да воспитание не позволяет.
А вот при грубых словах тракторист посветлел лицом, заулыбался даже:
- Ну, ясен пень, выберемся. Только поскорей бы. А то ведь уже и водочка кончилась.
- Бонжур, мез ами, - потянулся Нгоно, потом присел пару раз, помахал руками - разминался.
- О! - засмеялся Весников. - И негр наш проснулся.
Александр хмыкнул:
- Это, Николай, не негр, негры - у Маяковского, да и те исключительно преклонных лет.
- Не негр? А тогда кто же?
- Афрофранцуз, вот кто.
- Ну, что в лоб, что по лбу, а хрен редьки не слаще.
- Та-ак…
Отломав от росшего поблизости кустика веточку, Саша опустился на корточки и по памяти принялся чертить на песке карту. Хороший был песочек, плотненький такой, белый, тянулся пляжем вокруг озера.
Разувшись, Весников подвернул штаны, потрогал воду и улыбнулся довольно:
- Теплая! Пойду-ка окунусь.
- Давай… Только смотри - тут везде крокодилы.
- Да ну тебя на… Ой! Саня-а-а… Это ж что ж такое-то?
- Не что, а кто! - Молодой человек посмотрел на камыши, где давненько уже прикидывались бревнами две зубастые рептилии. - Они самые, крокодилы, и есть. Ладно, не мешай нам пока… Нгоно! Иди-ка поближе, мон шер ами. Вот, глянь… - Саша нарисовал на песке несколько загогулин. - Это вот алжирские озера - Мерцан и Мельгир, по-римски - Ливийское болото, так?
- Похоже, - присев, кивнул афрофранцуз.
- А вон тут, - продолжил художественные упражнения Александр, - еще цепь озер - уже в Тунисе. Эль-Гарса, Эль-Джерид, Эль-Феджадж. У римлян… ммм…
- Озера Тритона, - подсказал Нгоно.
Кое-что знал, не зря ведь готовился!
- Верно - Тритон. А за ним почти сразу - залив Малый Сирт.
- Ну да… - Темнокожий инспектор вскинул глаза. - Ты это, Александр, к чему клонишь?
- А к тому, что нам ведь в Карфаген надо - оттуда все ниточки куда легче распутать. А до Карфагена от Ливийских болот, как ни крути, километров триста с лишком, да еще по горам. А до залива - километров около двухсот. Да по равнине, а у нас все ж таки какое-никакое, а транспортное средство имеется. Пусть даже десять километров в час пойдем, экономно, все равно дня через три у залива будем. А пешком в лучшем случае дней десять тащиться. Оно нам надо?
- Так-так, - весело осклабился полицейский. - А на берегу залива ты, друг мой, предлагаешь похитить чужую собственность - лодку или кораблик.
- И вовсе не так, - обиженно перебил приятеля Саша. - Скажешь тоже, похитить. Экспроприировать - вот как говорить надо!
- Заманчивое, конечно, предложение, но пройдет ли трактор?
- Ну, докуда пройдет - проедем, а потом кинем. Кому он нужен-то?
- Резонно. Чего пешком идти, когда ехать можно?
Александр улыбнулся:
- У нас говорят, Нгоно, лучше плохо ехать, чем хорошо идти.
- Интересное выражение… надо бы запомнить.
- Запомнишь. А прежде чем ехать, хорошо бы взглянуть, что у нас вообще есть-то? Николай! Ты, чем камни пинать, лучше бы движок посмотрел да гусеницы. Скоро уже поедем.
- Посмотрю. - Весников кивнул довольно хмуро.
Не нравилась ему почему-то окружающая местность, активно не нравилась. Хотя красотища какая кругом - озера, далекие вершины гор… пальмы…
Пока тракторист подливал в двигатель масло и стучал кувалдой по пальцам гусениц, Александр и Нгоно, расстелив найденный в кабине кусок брезента, сложили на него все, что удалось отыскать полезного. Честно сказать, набралось негусто: десятилитровая пластиковая канистра для воды, та же кувалда да нож, явно выточенный из автомобильной рессоры. Еще соль йодированная - половинка пластиковой банки, просто царский подарок. А нож, на вид довольно пугающий, длинный, смотрелся ничуть не хуже знаменитого Хродберга, которого Саша, увы, нынче лишился. Как и ТТ, и консервов, и еще множества всяческой полезной мелочи - той же подробнейшей карты, часов да компаса.
- Н-да, - почесав затылок, кисло резюмировал Александр. - Негусто, очень даже негусто.
- Ничего! - Нгоно, похоже, по жизни был большим оптимистом. - Главное - кинжал ого-го какой! Экая страховидина.
Слово "страховидина" Саша не понял - не настолько хорошо знал французский, - но восклицание "ого-го" оценил правильно и тут же протянул финку приятелю:
- Владей, мон шер ами, пользуйся. Только смотри не порежься.
С видимым удовольствием сунув холодное оружие за пояс, темнокожий французский инспектор приосанился и даже пытался было пуститься в милые его суровому сердцу воспоминания.
- Вот, помнится, был в Байе такой Аристид, по прозвищу Цыган, бывший подручный Жано Скряги, ну, помнишь, которого потом убили… не Аристида, Жано…
Однако дальше этой фразы воспоминания не пошли - их вдруг оборвал истошный вопль Весникова, узревшего на песке змеюку размерами… ммм… весьма внушительными, надо сказать.
Подбежав к трактору, бедолага первым делом плеснул в ведро солярку из большой металлической канистры:
- Ну, сейчас я ее… сейчас…
- Эй-эй! - Александр тут же вскочил на ноги. - Ты зачем это, Николай, горючее разбазариваешь? Заправки поблизости нет.
- Так ведь это… змея!
- И что? Что она тебя, кусает, что ли?
- Так смотрит! У-у-у, падаль!
- И пусть себе смотрит…
В этот момент Нгоно тоже встал и как ни в чем не бывало направился прямиком к озеру, просто переступив через греющуюся на песочке змею, которая вообще никак на подобную наглость не среагировала. Хоть бы ухом повела - да и тех нет у сероватой сверкающей гадины!
Неспешно напившись, инспектор тем же путем вернулся обратно, едва не отдавив змеюке хвост.
- Это эфиопская гадюка, - обернувшись, пояснил он. - Флегма редкостная. Сожрет какую-нибудь лягуху, потом месяц так вот лежит, переваривает. Мирный и практически безопасный зверь, вот уж никак не думал, что такие здесь водятся.
- Тут не только змеи, тут и крокодилы… и львы… - Это Саша сказал громко, для Весникова. Пора было уже расставить все точки над "i", настал такой момент, и Александр, не откладывая в долгий ящик, начал прямо:
- Вот ты, Коля, давеча спрашивал - где мы?
- Ну… и где?
- Тунис представляешь?
- Да как-то не очень. - Тракторист обиженно развел руками.
- Ну, это в Северной Африке.
- Так мы что… Так мы как… Так это… Ясен пень - быть такого не может!
- Коля! Ты же сам крокодилов видел. Подумай - змея эта эфиопская… жарища… луна…
- Во! - Все ж таки, несмотря на некоторую недообразованность, Весников был хитрющий мужик. - Луна! Откуда она вообще в этом вашем Тунисе? Ее ведь нет, Луны-то! Одни астероиды.
- А это потому, Николай, что мы не просто в Африке, а в очень древней Африке.
- Где фараоны? - тупо ухмыльнулся Вальдшнеп. - Ну-ну, шути дальше, Санек, коли делать нечего.
- Да, тяжелый случай. - Молодой человек покачал головой и полез в кабину. - Ладно, сейчас поедем - по пути все увидишь. Может, и поверишь, чем черт не шутит?
- Так что, мы наконец едем? - Снова покосившись на безмятежно дремавшую на песке гадюку, Весников торопливо забрался в трактор и, включив массу, довольно улыбнулся. - Давно пора! Только это… Куда ехать-то?
- А вон, выезжай в степь да жми краем озера… Они, озера-то, здесь еще до-олго тянуться будут. В болото только не попади.
- Ну, маленькая трясина нам не помеха… А большую объедем!
Загрохотал двигатель, повалил из выхлопной трубы сизый вонючий дым, и трелевочник, дернувшись, зашевелил гусеницами, выбираясь в саванну. Даже флегма-гадюка проснулась, лениво подняла голову и, презрительно вильнув кончиком хвоста, медленно уползла в кусты. А и правда - ездят тут всякие, воняют.
Ах, хорошо ехали! Как короли! Как принцы!
Источник воды имелся под боком, пищи - рыбы и дичи - хватало, к тому же была и соль, которую, правда, старались расходовать экономно. С дорогою повезло - лишь пару раз пришлось объехать болота, а так трактор спокойно шлифовал гусеницами серовато-зеленую низменность, тянувшуюся, по Сашиным прикидкам, до самого моря.
На ночь, само собой, останавливались и ложились спать, устроив на платформе нечто вроде сеновала: нарубили-приладили жерди, набросали травы, сверху растянули тент из той найденной брезентины - хорошо! Прямо-таки царское ложе! На протяжении всего пути по очереди там и валялись: двое в "кузове", один в кабине, сменяя друг друга на рычагах.
Ни крупных хищников, ни людей, к удивлению всех троих, на пути не встречалось, наверное, и те и другие просто-напросто побаивались страшного шума и гнусного запаха выхлопных газов. Да и черт с ними, с людьми, - не очень-то и нужно было сейчас общение, добраться бы до залива. А там уж придется бросать трелевочник и вплотную приступать к экспроприации чужой собственности.
- Нам и простая рыбачья лодка сойдет, - мечтал по вечерам Александр. - Добраться бы только до Гадрумета или Тапса, тут всего-то километров шестьдесят - семьдесят.
- Я вижу, ты знаток здешних мест, Саня!
- Так а я тебе о чем четвертый день толкую?
- Да все, знаешь, как-то не верится.
- Ну и не верь, черт с тобой. Подожди, еще увидишь…
Ближе к вечеру сплошная цепь озер кончилась, и где-то недалеко к югу замаячили серовато-желтые холмы.
- Что это там за горки? - приподнявшись на платформе, прокричал Весников.
- Это, Коля, не горки - это стена. Триполитанский вал! Сооруженный по приказу императора… черт его знает какого.
- Вал? А кто-то обещал - мол, залив будет, море.
- Так ты вперед посмотри!
Встав на ноги, Саша вытянул руку - впереди, за песчаными дюнами, сколько хватало глаз, расстилалась сверкающая бескрайняя синь, чуть тронутая белыми и серыми точечками - парусами.
- Ну и ну! - покачал головою Весников. - Честно сказать, давно уже я на море не был. Последний раз - в восемьдесят пятом году, по профсоюзной путевке в Ялту ездил. Хорошо тогда отдохнул…
Александр хлопнул его по плечу:
- Ну и сейчас отдохнешь не хуже! Только со мной во всем советуйся и поступай, как я подскажу.
- Ну, ясен пень, ты ж у нас человек бывалый.
Горючее заканчивалось, да и надобность в нем, честно говоря, отпала - трелевочник-то все равно бросать, как бы ни было жалко.
Саша всмотрелся вперед и стукнул по крыше кабины ладонью:
- Вон, Колян, видишь, впереди домишки? Эй, Нгоно, давай глуши мотор! Все, говорю, шабаш - приехали.
- Приехали, - спрыгнув наземь, буркнул себе под нос Вальдшнеп. - Интересно бы только знать поточнее - куда. И самое главное, как отседова обратно домой выбраться?
- А вот это непросто будет, - честно отозвался Александр. - И очень хлопотно, но вполне даже возможно! Да не пропадем, Николай, не журись, еще погуляем! Ты тут, у трактора, подожди, а мы с Нгоно прошвырнемся, поищем подходящую лодочку.
- Нет уж, я лучше с вами! - Весников упрямо набычился. - Что-то одному мне, того… муторно.
- Муторно ему… Не одному тебе! Ладно, пошли. Думаю, наш агрегат здесь никто не тронет. Кому нужен трелевочник в королевстве вандалов?
- Не скажи, Саня… Люди разные есть, до чужого добра жадные. Все ж таки я, наверное, останусь. Вдруг да уведут трактор? Да, а мы ведь и на нем можем до той деревни доехать. Вдруг у них солярка есть? Нам немного и надо - с полбочки. И по бережку, без всякой лодки. А? Что скажете, парни?
- Предложение, конечно, заманчивое, - оборачиваясь, усмехнулся Саша. - Только, увы, нереализуемое. Солярку мы здесь точно не отыщем, ни за какие деньги. Да их ведь у нас и нет, денег-то.
- Ну, это у кого как… - сказал в спину уходящим Весников.
Глухо так сказал, негромко, чтобы не расслышали. У него-то как раз деньги имелись - девятьсот евриков, что заплатил профессор.
Почти тысяча евро! Экие деньжищи, да с ними и сам черт не брат! На один билет домой уж точно хватит. Да и на второй, для Сани, останется, а этот чернокожий ферт - уж пусть как хочет. Да… как хочет.
Тракторист посмотрел в спину своим спутникам и ухмыльнулся: дурачки какие-то! Ну зачем шкандыбать в деревню, когда вот он, трелевочник-то, почти у самой дороги стоит? Ну что это, как не дорога? Хорошая такая грунтовочка, вон и колея… Неужто никакое авто не проедет? Ну, хоть самое завалященькое… Тогда можно и про ближайшую заправку спросить… Или лучше сразу про рейсовый автобус. Никакими иностранными языками Весников, правда, не владел, но все же считал, что сумеет договориться. Это с иностранными-то прощелыгами? Он, домовитый русский мужик?
- Сальве! - неожиданно звонко раздалось за спиною.
Весников затравленно обернулся… и с облегчением перевел дух, увидев перед собой длинного худощавого подростка с большими шоколадно-коричневыми глазами.
- Сальве, амикус, - тряхнув темной шевелюрой и слегка поклонившись, вежливо повторил паренек.
- Здорово, пацан, - с ухмылкой отозвался Вальдшнеп. - Не скажешь, где тут у вас автобусы ходят? Ну… это… авто… бус, бус… у-у-у… у-у-у…
Глава 10
Захария
Ждут нас войны
и кровомщенье…
"Беовульф"
Не сказать, чтоб Захария был особенно ловким - не более прочих подростков в деревне. В меру быстроногий, в меру отчаянный, в меру боязливый, вот только любопытный без меры. И оно, любопытство это безбрежное, много раз уже за все шестнадцать лет, что жил Захария на этом свете, его подводило, да и дружкам давало повод для обидных насмешек. Вот, к примеру, в прошлое лето в заливе бросил якорь большой парусный корабль, пришедший аж из самого Карфагена, который так все именовали, на старинный пунийский манер - Карх Хадашт, что значит "Новый Город". Староста Ярим лично встречал спущенный с корабля челнок, кланялся - видно было, непростые приплыли люди. Шлемы гостей так и горели на солнце, а плащи разноцветьем своим напоминали яркую радугу или те цветы, что растут на лугу, за оливковой рощей. И был среди этих нарядных людей один - худой, с длинным изможденным лицом и крючковатым носом, в простом черном плаще, небрежно застегнутом на правом плече дешевой бронзовой фибулой с двумя выбитыми римскими буквицами - "VS". И все в деревне знали - это знак посвященных. И плащ, и фибула. Именно они, посвященные, творили высший суд и расправу, скорую и весьма убедительную. Их боялись все. Правда, старики говорили, что в давние времена, при добром короле Гейзерихе (его так с тех пор и называли - "добрый король"), никаких посвященных не было, а суд творили королевские графы - обычные, в общем-то, люди, хоть и очень влиятельные. Они же взимали налоги.
Посвященные тоже собирали положенные подати, но это было отнюдь не главное их дело. В основном они занимались тем, что осуществляли полный контроль за всем и вся. Казалось, они знали все - потому и прозывались посвященными.
Сразу же после прибытия крючконосый удалился в дом старосты, где и вел длинные беседы, время от времени посылая воинов за нужными людьми - местными жителями, которые потом возвращались в безмолвной задумчивости, а некоторые и не возвращались вовсе. Таких называли грешниками. И это было немного странно - ведь грешников, по сути, должен был определять сам Господь, а не какой-то там тип в черном плаще.
Захарии было любопытно, и он даже спросил об этом священника, отца Геронтия, когда пришел в его двор помолиться. Истинные христиане, сторонники блаженного епископа Ария, не строили пышных церквей, обходились обычными домами и даже хижинами. Божественное есть божественное, а церковь - творение человеческое, пустое, потому как и Иисус Христос вовсе не Богоподобный, а всего-навсего Сын Божий.
Отец Геронтий на такой вопрос отвечать не стал, лишь испуганно перекрестился, оглянулся на дверь да велел больше молиться. Что Захария и делал, правда, недолго: очень уж хотелось рассмотреть поподробнее этот большой корабль, приближаться к которому строго-настрого запретили.
А все ж любопытство оказалось сильнее - больно уж корабль был красивый. Такой необычный, высокий, с двумя стройными мачтами, клубящимися парусами и паутинками разных веревочек и канатов. Первый раз видел Захария такой корабль, да и старики ничего подобного не припоминали.
И еще было странно, что никто не пел песен, не плясал, не радовался, как всегда бывало, когда вблизи деревни бросало якорь какое-нибудь купеческое судно, пусть даже не очень большое. Уж тут все сходились, даже бросали работу - беседовали, торговали, смеялись. Да и корабельщики-то чаще всего оказывались знакомыми, заходившими в бухту далеко не в первый раз.
А этот странный и пугающе красивый корабль зашел сюда впервые. И сразу все зашевелились, залебезили, забегали - и староста, и его помощник, толстяк Эбони, начальник деревенской стражи, и даже отец Геронтий, хотя уж тому-то, казалось бы, кого бояться, кроме самого Господа?
И тем не менее…
Захария же все шатался вдоль кромки прибоя, все смотрел на корабль, чувствуя, как от неуемного любопытства гудят ладони. И, выбрав-таки момент, забрался на высокую скалу, затаился - отсюда судно было отлично видно.
Там подростка и взяли - после, когда спустился. Двое дюжих воинов, вооруженных короткими копьями, с ухмылками дожидались его у подножия скалы. Надавали тумаков, притащили в дом старосты - к тому самому, крючконосому. Ох, ну и страшный же был у того взгляд! Прямо, казалось, прожигал насквозь! А говорил крючконосый тихо, цедил слова точно нехотя, этаким полушепотом, и оттого становилось еще страшнее.