Плацдарм - Игорь Недозор 14 стр.


Он осторожно переполз через еще дремлющего спутника - на твердой земле капитан чувствовал себя как-то увереннее.

- Ой, беда! - бросил выскочивший из утреннего тумана хозяин. - Сохский цан явился дань требовать! Ох, только в следующую луну ждали!

Из-за спины охотника показался всадник.

- Это кто? - ткнул он плетью в Костюка.

- Это… гость, - невпопад ответил кланяющийся охотник.

Воин рассматривал Алексея долго и внимательно.

- Гость, говоришь? Хорошо… пусть будет нашим гостем…

Часть вторая
СТИХИЯ ЖИЗНИ

Он до цели доберется,
По своей пройдет стезе,
Он дотронется до солнца,
Сокрушит преграды все.

М. Пушкина

Октябрьск. Махаловка, она же Четвертый квартал

- Ну стало быть, товарищ Серегин, тут и обмоем твои звездочки! - бросил невысокий горбоносый капитан-чеченец с петлицами артиллериста, отодвигая ветхую парчовую занавеску. - Здесь как раз стол подходящий.

Следом за ним ввалились остальные - люди в стандартной пятнистой форме, ставшей уже привычной в здешнем мире. Лишь разноцветные петлицы с эмблемами указывали на род войск: военврач, двое общевойсковиков, танкист.

Заведения эти с некоторых пор в изобилии появились у стен бывшего проклятого города - ныне столицы территории в три с лишним миллиона квадратных километров.

Кое-как подновленные стены и навешанные двери, а то и войлочный или кожаный занавес, подлатанный очаг или сложенная во внутреннем дворике каменка, стойка или три-четыре столика из горбыля - для пришельцев (местные давно обходятся принесенной с собой кошмой или без затей устраиваются на полу).

Нехитрая закуска вроде похлебки из бараньих голов или провяленной сухими степными ветрами конской колбасы и много хмельных напитков - эля, молочной араки, кумыса или вина.

Кто-то из военных переводчиков по своей образованности дал таким заведениям прозвище - "кантина", и оно прижилось, хотя официальным так и не стало.

Говорили, что комендант Капустин собрался было издать приказ о строгом запрещении солдатам и офицерам посещать подобные места, но поскольку было неизвестно, как их назвать, то приказ так и остался ненаписанным: уставная прямолинейность капитулировала перед филологией.

Но и без солдат хватало там гостей, и гости эти говорили на десятке наречий. Ибо так получилось, что прежде мертвый город быстро и незаметно стал солидным перекрестком караванных путей. Хотя пути эти были и не самые короткие, тем не менее многие купцы и караванщики предпочитали спрямить путь на несколько сот верст, но при этом не страшиться нападения разбойников, поддержанных магами-изгоями. Ибо всех лихих людей пришельцы разогнали аж на расстоянии трех переходов от границ бывших земель поклонников Шеонакаллу.

Приходили сюда и степняки - обменяться товаром да выпросить подарков у пришельцев. А раз пришли, почему бы не поторговать с купчинами иноземными? Не продать им отличную сталь, какой чужинцы одаривают своих союзников, или еще какие редкости, например чудесные амулеты, указывающие время (такие сильные, но глупые гости отдают всего за три-четыре ночи с жаркой степной девой).

Может быть, с точки зрения безопасности следовало бы уговорить кочевников собираться где-нибудь в другом месте и запретить караванам ходить через Октябрьск или хотя бы брать пошлину с них. Но запрещать не хотелось, поскольку все директивы предписывали поддерживать с аборигенами максимально дружественные отношения, а что до взимания пошлины, то решительно непонятно было, кому этим заниматься?

Мельвийцы было предложили взять это дело на откуп, но административный отдел штаба не согласился, дальновидно предположив, что деловитые вассалы обдерут торговый люд как липку, а виноватыми окажутся земляне.

Официально бывшее предместье именовалось Четвертым кварталом, хотя мало кто, включая и аборигенов, иначе как Махаловкой его не именовал. Откуда пошло название, было непонятно. То ли от сочетания извечного названия таких гнилых слободок - Нахаловка, известного нынешнему поколению, слава богу, лишь из книг, с названием видного хулиганского московского района - Малаховки. То ли причиной стали выставленные номадами в большом количестве шесты с длинными лентами и пучками конского волоса, которыми день-деньской размахивал прилетающий с гор ветер.

Но так или иначе, название это прижилось.

Первыми жителями Махаловки стали именно степняки, по разным делам зачастившие в Октябрьск. Не то чтобы их не пускали внутрь, упаси Боже, просто обычай запрещал вольным пастухам пребывать за стенами дольше одного дня и одной ночи.

Затем потянулись купцы. А как же купцу и прочему проезжему люду без постоялого двора да корчмы при нем?

Благо старых ничейных домов было в избытке - занимай любой и обустраивайся.

Очень быстро непонятно откуда (и в самом деле непонятно) заброшенные сады и виноградники в окрестностях заселили земледельцы, и на возникшем тут же базарчике появились вино, изюм, а также мутный крепкий фруктовый самогон. (Насчет того, кто налаживал самогонные аппараты, у особистов подозрения были самые недвусмысленные, но, само собой, концов было не найти.)

Одним словом, в Махаловке возникла своя не очень понятная жизнь, глядя на которую отцам-командирам оставалось лишь пожимать плечами да еще выражаться непечатно и недвусмысленно, что надо бы весь этот бардак снести машинами разграждения.

Но даже они не могли втайне не признать пользы, которую приносил гарнизону этот оазис аргуэрлайлских нравов. Ибо развлечений в Октябрьске особых не водилось, а человеку ведь нужно когда-никогда и отдохнуть. Тем более человеку, живущему и несущему службу далеко, очень далеко от родины.

Библиотек в частях, идущих в поход, ясное дело, с собой не захватили, все притащенные с собой книги были давно прочитаны не по одному разу, до полного залохмачивания, и обменяны. Редкие журналы с той стороны зачитывались тоже в самом прямом смысле до дыр и полной неразборчивости. Фильмы прежде всего отправлялись в гарнизоны, а те упорно, всеми правдами и неправдами старались их не возвращать.

Ни концертов заезжих артистов, какими балуют на Большой земле даже самые дальние гарнизоны, ни последнего утешения - телевизора. Даже радиопередачи никак не могли наладить. Так что единственным видом развлечения являлись, по большому счету, лекции "пропагандонов" о международной ситуации и сводки новостей, зачитываемые в казармах по субботам.

Не зря обитатели Октябрьска уже ехидно шутили, что ясно почему отсюда ушли люди: от невыносимой скуки. Да и демоны, если вдруг явятся сюда, как предсказано древними, тоже вряд ли задержатся - просто передохнут от тоски.

Вот и оставалось из развлечений - выпивка, карты с шахматами да еще полутемные кантины, в которых продавали дешевый кумыс и дорогое вино и иногда выступали полуголые танцовщицы.

Поэтому пятеро офицеров, решивших обмыть звание своего товарища и ради этого посетивших заведение, которое держал одноглазый мельвиец, прозванный Пиратом, не привлекли ничьего особого внимания.

Тем более что из посетителей там в этот час сидел лишь один немолодой пастух, судя по расцветке чапана, человек из племени сариров, клана Волка (рода и семьи пришельцы еще различать не научились). Оторвавшись от бурдючка с араком, он кивком поприветствовал сардаров и вновь вернулся к поглощению хмельного.

А к занятому офицерами столу уже спешил угодливо улыбающийся хозяин.

Три смятых рублевых бумажки и несколько медных монет произвели магическое действие: на столе оказался кувшин с вином, соленая осетрина, здоровенная яичница с горной черемшой и вяленая оленья колбаса. Компанию им составили вынутые из сумки буханка черного хлеба и бычки в томате - в этом мире еще не додумались до запрета приносить еду и выпивку с собой.

Что местные делали с рублями и копейками, было неизвестно. Может, прятали в кубышки, может, продавали проезжим купцам как редкости. Впрочем, скорее всего, как-то ухитрялись пускать в оборот - иначе бы октябрьский военторг не выполнил план на пару лет вперед, распродав все неликвиды.

Еще раз добродушно улыбнувшись (неподготовленного человека эта ухмылка могла бы вогнать в ступор), Пират махнул рукой высунувшейся было танцовщице: мол, не лезь, господа не для этого пришли - и исчез.

После третьего тоста - разумеется, за прекрасных дам - ход веселья несколько нарушился. Ибо в кантине появился еще один гость - вернее сказать, гостья. Причем та, которую мало кто бы хотел видеть.

Черная шаманка.

Каким ветром занесло сюда служительницу капища Подземного хана, было непонятно, но факт есть факт - она бесцеремонно уселась за соседний столик, уставившись на гостей.

И гостям это не понравилось.

И не потому, что от старухи попахивало, как и почти от каждого кочевника. Известное дело, в степи с водой не так чтобы. Да и, надо сказать, с мытьем и в Октябрьске проблемы - старые колодцы были полны, но на десять тысяч голов их явно было маловато. Инженерная служба обещала проложить водопровод от горных родников, но, судя по всему, как шутили обитатели, откроют его разве что к десятой годовщине взятия Сарнагара. А попытки саперов добуриться до водоносного слоя кончились тремя поломками бурстанка, бессильного против каменного щита осадочных пород. После чего начальство плюнуло на затею и послало машину в степь - дырявить новые колодцы для кочевников.

Причина была в дурной славе черных шаманов.

- Наджи-Мартан, - вдруг произнесла старуха, ткнув скрюченным пальцем в сторону капитана.

- Ну да, - кивнул тот. - Наджи-Мартан, там мой двоюродный брат живет.

- Зачем пьешь вино, зачем нарушаешь обычай предков? - спросила вдруг старуха.

- Иди-ка ты, бабушка, отдохни, - буркнул в ответ чеченец.

- Что сказали бы предки, глядя на тебя? - не унималась черная шаманка.

- Какое тебе дело до моих предков? - чуть заплетающимся языком произнес капитан, не скрывая раздражения. - Вы тут со своими разберитесь, а то ведь происходите вообще непонятно от кого - от кобылы, покрытой богом, ха-ха! Бедная лошадка!

Соседи недовольно покосились на набравшегося приятеля - начальство и замполиты при каждом удобном случае вдалбливали им, что к аборигенам следует относиться с максимальным уважением, не задевая их чувства. К тому же шаман есть шаман - припечатает чем-нибудь таким, потом ходи лечись к колдунам!

- Вы все умрете, - вдруг изрекла шаманка. - Все умрете.

Сидевшие за столом напряглись, хотя особо и не испугались.

- Все там будем, бабушка, - белозубо улыбнулся скуластый невысокий крепыш с погонами пограничника. - Все в свой черед… Ежели чего, позвони с того света: как там дела.

Наверное, говорить этого не следовало - служительницы Подземного хана пользовались дурной славой злопамятных и обидчивых, чему способствовало то, что в них отбирали почти исключительно уродливых и некрасивых девушек - горбуний, колченогих, бельмастых - каких даже за стариков выдать проблематично.

Но вино уже успело растечься по жилам, так что их можно было понять.

- Все вы умрете, и куда скорее, чем думаете! - Она рассмеялась каркающим смехом. - Вы принесли смерть сюда, но смерть ждет вас всех там - смерть ваша, смерть многих и многих! И счастливы будут те, кто умрет раньше, чем то, чему они служат и что любят! Герат, Кандагар, Фергана, Сумгаит, Сухуми, Буденновск, Москва, Наджи-Мартан!

- Вижу! - Она вдруг надвинулась на капитана, обдав его запахом полыни, старого, немытого тела, давним дымом костров и душными курениями. - Вижу тебя! Ты переживешь всех, ты умрешь последним!

Краем глаза чеченец увидел, как, ощутимо побледнев, бочком-бочком продвигается к выходу табунщик, не желая присутствовать при жутком действе предсказаний служительницы Подземного.

- Вижу! - заклекотала старуха. - Вижу все! Вижу звезды на твоих плечах, но не те, о которых ты мечтаешь! Вижу город с суровым именем, город во власти огня и льда, разрушаемый небесными молотами! Вижу железных зверей на его улицах, беспомощных людей в каменных теснинах, избиваемых огненными стрелами, что мечут твои слуги! Вижу их погонщиков, окровавленных и обгоревших, которых убивают по твоему приказу! Вижу тебя обрекающим на смерть невинных, вижу, как ты предаешь и убиваешь! Вижу тебя победителем в той войне - и вижу, как не приносит счастья тебе твоя победа… Вижу, как его огненная стрела убьет твоего сына!! - На этот раз палец старой шаманки уперся в грудь танкиста.

- Да что ты несешь, проклятая карга! - заорал побледневший артиллерист, хватаясь за кобуру.

На него кинулись с двух сторон военврач Симонян и танкист. Все трое, не удержав равновесия, рухнули на глинобитный пол.

Когда, отпихнув товарищей, капитан поднялся, сжимая в руке ПМ, старуха с неожиданной прытью вылетела вон из харчевни.

Чеченец кинулся было за ней, но некстати споткнулся о брошенный пастухом полупустой бурдюк и шмякнулся на пол, расквасив физиономию. Пока жалобно пищащий извинения хозяин по указанию военврача бегал за водой, пока прикладывали тряпки к наливающемуся синим носу и разбитой брови, само собой, шаманки и след простыл.

- Да успокойся ты, Аслан, мало ли что эта чертова ведьма плела?! - успокаивал капитана майор Макеев. - Вспомни, что про них Алтен рассказывала - их пророчества сбываются одно на пять, да и то не так, как было сказано.

- Притом еще неизвестно, кто ее подослал! - поддержал разведчика Артем Серегин. - Тут у Сарнагара в Степи агентура тоже имелась! Или вы испугались, что мы ей поверили?

"Смех смехом, но что она про Герат с Кандагаром молола? - озабоченно подумал Анохин. - Нас же с Макеевым как раз из Афгана дернули?! Бред, конечно, однако ж…"

"Невозможно… Немыслимо…" - бормотал про себя капитан-артиллерист, когда тащился домой по улице Горького - главной улице Октябрьска.

Невозможно, немыслимо.

Что она там про город с суровым именем?! Неужели это… Нет! Невозможно, немыслимо! Этого просто быть не может!

Не может, повторял он про себя, и словно воочию видел ухмылку степной демоницы: мол, не сомневайся, все так и будет. Потому что последние слова шаманка выкрикнула на его родном языке, который он уже стал забывать.

И что с этим делать, капитан не знал. Хотя кобура уж слишком настойчиво оттягивала портупею.

Архипелаг посреди Бурого океана

Волны вяло плескались о доски бортов, деревянный резной ахтерштевень гордо возвышался над мелкой зыбью… Небольшая яркая морская птица вроде чайки попугайского окраса присела на воду рядом с кораблем, недоуменно повертела головой (что за странное явление?) и тут же упорхнула.

Капитан второго ранга Тамерлан Ахмедович Каиров оглядел открывающийся с мостика "Неустрашимого" вид.

Флотилия лежала в дрейфе - семнадцать местных трехмачтовых баиттов и еще два корабля землян.

Собственно, те же самые тысячетонные деревянные лоханки, разве что чуть с другим рангоутом и бело-синим флагом на верхушке мачт. Сейчас, когда остановлены дизеля и зачехлены пушки, их было и не отличить от обычных океанских кораблей с Западного берега - дальней родни сгинувших уже не первый век тому галеонов и каррак.

Что и говорить, картина чудесная! Зеленые острова на горизонте, нежно-голубое небо и искристо-синий под тропическим солнцем океан вокруг.

Каиров довольно потер руки. Его давняя мечта исполнилась, да еще как!

Думается, любой из моряков планеты Земля, без разницы, под каким флагом он ходит, с радостью оказался бы на его месте. Еще бы, ведь он ведет сейчас настоящую флотилию по морям, которые до него не видел ни один человек его планеты.

А ведь еще не так давно кавторанг почти проклинал судьбу, забросившую его в этот мир!

После первых дней суматохи Каиров не был отправлен обратно на Каспий, его оставили в пыльном городе, которому название Октябрьск подходило как ишаку - ботинки. Сначала "до особого распоряжения", потом в качестве "заведующего морской частью специальной экспедиции Академии наук СССР".

Прочтя приказ, он только усмехнулся. Все было понятно и даже правильно - секретность есть секретность. Но от понимания легче не становилось.

Тем не менее Тамерлан Ахмедович подошел к делу с той же серьезностью и обстоятельностью, с какими привык выполнять прочие служебные обязанности.

Он старательно набрасывал будущие планы морских походов, пытался разобраться в результатах аэрофотосъемок и в местных картах, даже легенды, связанные с морем и заморскими странами, попробовал собирать.

Так дело шло ни шатко ни валко, пока не рухнул Сарнагар и в зоне контроля ОГВ не оказалось среднее течение реки Ис-Зенны - единственной, что текла с севера на юг, проходя между двумя исполинскими хребтами Кадар-Сафу и Кадар-Чинг - Восточным Валом и Западным Валом, и впадала в Южный океан.

После чего командованию, не иначе по старой памяти, взбрело в голову, что нужно обеспечить себе выход к морю, в связи с чем для начала надлежало спуститься вниз по этой реке.

Кавторанг только почесал в затылке. Легко сказать, спуститься по реке. Как он успел узнать, на Ис-Зенне только больших волоков три, не считая стремнин и порогов помельче. Проще и, пожалуй, быстрее было бы спуститься вниз по суше вдоль реки, пройдя пару тысяч километров за несколько дней на грузовиках.

Об этом он и доложил по команде, на что ему раздраженно посоветовали не умничать и не учить ученых, а заниматься своим делом.

Начинать пришлось буквально с нуля, ибо, кроме него, в составе "морской части" экспедиции не было даже адъютанта или секретаря.

Впрочем, нет - был один аспирант-ихтиолог, который год пишущий диссертацию о языке дельфинов. Претенциозный неудачник, непонятно зачем присланный сюда и, как понял Каиров, из всех видов водной фауны предпочитавший осетров - да и то в виде балыка и икры.

Однако толку от него, ясное дело, не было, и кавторанг принялся за работу.

Он в очередной раз прошерстил контингент ОГВ, набрав с полсотни парней, бывших на гражданке матросами, рыбаками, судоремонтниками. Нашлось даже несколько выпускников морских техникумов, очевидно, посылая ребят в сухопутные войска, военкоматы проявили свое специфическое чувство юмора.

Откликнувшись на рапорта, которыми Каиров бомбардировал штаб, ему все же прислали с Большой земли с десяток штурманов и механиков и дюжину нормальных матросов.

А под конец вообще удружили - пригнали взвод морской пехоты во главе со старшим лейтенантом и старшим прапорщиком.

Назад Дальше