Необходимо понимать, конечно, что сексуальность рабыни вписывается в совершенную форму покорности, любви и служения. В ее сердце и уме эти вещи неразрывно, тонко и красиво переплетены. Ее сексуальность, которой распоряжается хозяин, иногда при помощи кнута, является в определенном смысле не более чем одним из аспектов и выражений ее полной подневольности. Она служит полностью и во всем. Однако в другом смысле все ее существование в своем роде является выражением глубины, сложности и красоты ее сексуальности. Она завязывает веревки сандалий своего хозяина; она взирает на него; она любит; она служит; она - женщина. Можно заметить, что рабыня в связи с этим эффектом ошейника освобождена от многих социальных воздействий, которым привержена свободная женщина. Свободная женщина, например, может опасаться, что мужчины узнают о ее сексуальной энергии. Они и думать не должны, что она, такое возвышенное существо, на кушетке превращается в неконтролируемую, жаждущую, вожделеющую слиниху.
У девушки-рабыни, с другой стороны, нет такой проблемы. Она знает, что принадлежит к категории женщин, в отношении которой не надо оказывать уважение, и оно не будет оказываться. Она, рабыня, предназначена быть послушным, сладострастным животным у края хозяйских мехов, а если позволят, на хозяйской кровати. Несомненно, она будет сурово наказана, если она не такая. Поэтому она свободна, не сдерживаясь, радостно, восхитительно проявлять свою сексуальность. Более того, она знает, что ее самые интимные действия и качества, вероятно, откровенно обсуждаются ее хозяином с другими, бывает, даже в ее присутствии. Соответственно, чем стыдиться своей сексуальной природы, она начинает вполне гордиться ею и часто соревнуется наперебой со своими сестрами по рабству, чтобы стать самой желанной рабыней в доме или в кругу подруг.
Девушка-рабыня, конечно, будет иметь много подруг. Это, безусловно, почти всегда девушки в таких же ошейниках, как и она. Друзья ее господина часто приводят с собой в гости своих собственных девушек, и с ними, после обслуживания мужчин, она может подружиться, болтая на кухне. Мужчины иногда могут обмениваться этими девушками между собой, но обычно они так не делают. Большинство хозяев с удовольствием владеют своими рабынями, особенно если они им нравятся. Она также может встречать девушек на улице, сталкиваясь с ними в ближайшей округе или когда она отправлена с поручениями. Девушка-рабыня почти никогда не имеет недостатка в подругах. Конечно, вероятнее всего, они такие же простые рабыни, как она сама. Женщины желают в глубине души быть красивыми, беспомощными, порабощенными животными, которыми владеют и командуют хозяева. Ошейник дает им ясно понять, что их мечта определена законом; что действительно их грезы, к их радости, стали реальностью. Они знают, что они на своем месте и останутся там. Они счастливы.
Стоит коротко отметить "усиливающий эффект" ошейника. Ошейник часто служит не только для того, чтобы высвободить женскую сексуальность и расковать глубину ее натуры, но он также ведет к их углублению и усилению. Осознавая себя бесправным животным, имеющим хозяина, принуждаемым к подчинению, кем-то, кто должен повиноваться во всем, кто должен целиком отдаваться своему хозяину, не утаивая ничего, рабыня может быть доведена до почти мучительно исступленных вершин оргазма, испытывая чувства и наслаждения, возможно, жестоко навязанные ей, о которых свободная женщина, в своей свободе, не может даже мечтать.
Еще одна причина, почему девушки склонны носить ошейник с удовольствием и гордостью, кроме привлекательности ошейника и его соблазнительности, редко упоминается. Она заключена в том, что ошейник в своем роде служит символом интересных различий среди женщин. Он, подобно закрепленному знаку собственности, свидетельствует о ценности товара, на котором прикреплен. "Достаточно красивая, чтобы быть в ошейнике" - таков горианский комплимент, хотя, возможно, довольно-таки грубый и такой, который, вероятно, никто не захочет сказать открыто в адрес и в лицо свободной женщине. "Ее ноги достаточно красивые, чтобы быть ногами рабыни" - таков другой такой же комплимент. Если свободная женщина услышала бы такой комплимент, она была бы шокирована. Но она может заинтересоваться, на самом ли деле она достаточно красива для ошейника и достаточно ли красивы ее ноги, чтобы быть ногами рабыни. И если потом, спустя какое-то время, она будет закована в ошейник, она получит ответы на свои вопросы. Обычно попадают в рабство самые лучшие, самые женственные и желанные женщины. Это вполне логично.
Для работорговца может существовать много опасностей, связанных с поимкой женщин для рабовладельческих рынков. Он не хочет идти на риск, если тот неоправдан. К тому же он должен заботиться о своей репутации. Когда работорговец ведет караван рабынь на рынок, он хочет, чтобы это была цепочка красавиц. Также, безусловно, очевидно, что он всеми силами стремится сделать на этих женщинах деньги. Таким образом, в его интересах представить на торги товар самого высокого качества, который он мог добыть. Так, ошейник является символом превосходного качества женщин. В сущности, он говорит: "Вот женщина, которую хотели мужчины. Вот женщина, которую мужчины сочли достаточно красивой и достаточно желанной, чтобы обратить в рабство". Девушка-рабыня, в тунике и ошейнике, дрожащая, стоит на коленях перед причудливо одетой, надменной, высокомерной свободной женщиной. Может быть, она ударит или пнет рабыню. Но кто из них на самом деле женщина высшего порядка? Многие горианцы верят, что это девушка, которая стоит на коленях на камнях.
Но "официально", конечно, функции ошейника просты. Он служит, чтобы отметить девушку как рабыню и указать ее хозяина. Конечно, истинная важность здесь состоит не в самом ошейнике, а в том, что он обозначает факт рабства. Это состояние также может быть выражено многими другими путями, например такими приспособлениями, как наручники или браслеты для ног и даже кольцо. Но я думаю, что не существует действительного соперника у ошейника.
Это очень весомое свидетельство рабства, особенно на девушке. Он красив, и шея кажется наилучшим местом для этого символа рабства. На горле он откровенно выставлен напоказ, чтобы все его видели. Можно с первого взгляда увидеть, что девушка - рабыня. К тому же шея красива, нежна и беззащитна. Каким подходящим он кажется здесь, на этом нежном, видном и уязвимом месте, сделанный из стали, кожи или цепи. Где еще на теле он может быть помещен, чтобы его неизбежность была бы более очевидной? Безусловно, тонкая шея диктует такое размещение. Но и психологически, куда его можно было бы поместить с большим преимуществом? Где еще на теле он может быть помещен, чтобы его надежность, эффективность и его значение были бы лучше донесены до сознания очаровательной пленницы?
Ошейник имеет и другие удобства. Например, он может быть полезен, чтобы водить рабыню, так как имеет кольцо, к которому можно прикрепить веревку или поводок с замком, который может быть пристегнут прямо к ошейнику. Он также полезен в сочетании с другими скобяными изделиями для привязывания ее к деревьям или к кольцу для рабов. К ошейнику можно привязать руки рабыни, и она не сможет защитить свою красоту от посягательств хозяина. Наконец, многие животные носят ошейники. У животных шея кажется естественным местом, чтобы поместить такое приспособление для опознавания и управления. Девушка-рабыня тоже, безусловно, животное, имеющее хозяина. Таким образом, кажется правильным, что она также носит это приспособление на этом же месте.
Я смотрел вниз, на рабыню передо мной. Она подняла ко мне голову.
- Спасибо тебе за ошейник, мой господин, - прошептала она. - Я - твоя, и я люблю тебя.
Я взял ее руки в свои и присел, подняв их и дотронувшись ее маленькими пальцами до моего лица.
- Мой господин снял маску! - сказала она удивленно. - Но это не имеет значения, - она невесело засмеялась, - ведь я надежно и хорошо закрыта капюшоном.
Я отпустил ее руки и встал перед ней. Она немедленно приняла позу угождающей рабыни. Я внимательно осматривал ее. Она была вполне красива, бывшая мисс Хендерсон, теперь всего лишь бесправная, безымянная рабыня у моих ног.
Затем я, взяв ее за подбородок, указал ей, чтобы она поднялась с пяток. Она проделала это, и ее тело от этого движения подалось вверх и вперед, что свело ее колени плотно вместе.
- Господин? - забеспокоилась она.
Я начал распутывать веревки капюшона.
- С меня снимут капюшон? - воскликнула она. - Но мой господин без маски!
Я освободил завязки. Я мог бы снять капюшон с нее.
- Мне разрешат увидеть лицо моего господина? - шепотом спросила она.
Она положила свои руки на мои. Ее губы дрожали.
- На самом деле? - снова спросила она. - На самом деле?
Она почувствовала мои руки у капюшона.
- Подожди немного, господин, - попросила она. - Позволь мне поцеловать сначала твои ноги!
Я разрешил это. Она опустила голову, капюшон рабыни свободно болтался на ней. Я почувствовал ее губы, целующие мои ноги.
- Я люблю тебя, мой горианский господин, - проговорила она. - Я люблю тебя, и я - твоя.
Затем она подняла голову со свободным капюшоном.
- Теперь сними с меня капюшон или не снимай, как пожелаешь, мой господин, - прошептала она.
Я взял капюшон двумя руками и закатал его вверх на дюйм вдоль ее лица. Теперь я мог снять его одним движением. Но пока он держался, она не могла видеть. Я посмотрел на нее.
- Я люблю тебя, и я - твоя рабыня, мой горианский господин, - прошептала она.
Я отбросил в сторону капюшон и быстро, держа ее левой рукой сзади за шею, закрыл ей рот, крепко прижав его правой рукой. Я боялся, что она может выкрикнуть мое имя и тогда будет необходимо снова наказать ее кнутом за подобную дерзость. Ее глаза поверх моей руки были безумными и недоверчивыми. Я держал ее рот плотно зажатым какое-то время, чтобы она могла собраться и успокоиться. Затем, когда ее дыхание стало ровнее, хотя все еще оставалось глубоким и быстрым, я освободил ее рот и отступил назад. Я видел в ее глазах испуг, смущение и неуверенность. Она молчала. Она не знала, что делать. Она не знала, как относиться ко мне.
Чтобы разрядить ситуацию, я пошел к стене и снял кнут с крючка.
- Ты? - спросила она. - Ты - мой горианский господин? Это ты проделал все это со мной?
- Да, - ответил я и встряхнул кистями горианского кнута для рабов.
- Сила, она была твоя? - спросила она.
- Да, - подтвердил я.
- И это ты заставил меня отдаваться тебе в качестве рабыни?
- Да.
- Я раздета, - проговорила она.
- Конечно, - подтвердил я.
Я увидел, что она хочет, отвернувшись от меня и закрывшись руками, скрыть свою наготу. Но она так не сделала. Она все еще не поняла, как должна вести себя со мной.
- Меня били кнутом, - проговорила она. - Это сделал ты?
- Да.
- Я была сильно избита, - заметила она.
- Конечно, - подтвердил я.
- Этот ошейник? - снова спросила она, трогая его.
- Он мой, - объяснил я.
- Твой?
- Да.
Я заметил, что она еще не назвала меня "господин", но я также заметил, что она осторожно воздерживалась использовать мое имя. Она была очень умной девушкой.
- Ты, конечно же, не снимешь с меня ошейник, - проговорила она.
- Нет, - подтвердил я.
- Конечно, ты понимаешь значение такого ошейника на Горе, - сказала она.
- Да.
- Я не могу сама снять его.
- Полагаю, нет, - согласился я.
- Тогда как мне освободиться от него? - спросила она.
- Никак.
- Он означает рабство! - воскликнула она.
- Да.
Она подалась назад и посмотрела на меня. Затем она засмеялась с довольно наигранным, принужденным весельем, как я подумал.
- Ну и шутка! - смеялась она. - Какая же я маленькая глупышка! На миг я подумала, что ты серьезно можешь держать меня как рабыню!
Я не потрудился ответить ей.
- Это шутка! - закричала она.
- Ты была раздета, закована в ошейник и наказана кнутом, - проговорил я. - Это кажется тебе шуткой?
- Нет, - внезапно рассердившись, сказала она, - не кажется!
- Похоже, ты возражаешь? - поинтересовался я.
- Нет, нет, - быстро произнесла она. - Конечно нет!
Я улыбнулся про себя. Насколько неуверенна она была в своем положении и состоянии. Рабыням, конечно, не дозволено возражать против того, что с ними делают. Она взглянула на меня.
- Теперь ты заставил меня говорить с тобой, как будто я - рабыня, - упрекнула она.
Я молчал.
- Твоя шутка зашла довольно далеко, - неуверенно сказала она, - теперь, пожалуйста, позволь мне встать, и сними с меня ошейник, и принеси мне мою одежду.
Я не двигался. Она оставалась на коленях.
- Ты же не можешь серьезно держать меня как рабыню, - выговорила она.
Я молчал.
- Ты не держал меня раньше как рабыню, - сказала она.
- Да, - согласился я.
- Вот видишь! - засмеялась она.
- Я не собираюсь повторять эту ошибку, - заявил я.
- Ты не можешь держать меня как рабыню! - закричала она.
- Почему нет? - поинтересовался я.
- Потому что я женщина с Земли, а ты мужчина с Земли! - воскликнула она.
- Мужчины Земли часто держали женщин Земли как рабынь, - ответил я. - Уверен, ты хорошо осведомлена об этом. Исторически рабство было одним из самых распространенных и успешных человеческих институтов. Самые лучшие цивилизации прошлого в сущности были основаны на рабстве. Даже сегодня на Земле рабство открыто практикуется во многих частях света, В других частях света есть мужчины, которые втайне содержат своих женщин как рабынь. Видя женщину на улице, часто трудно понять, содержится ли она в стенах своего дома как рабыня или нет. К тому же кто знает, каков будет будущий путь цивилизации на Земле. И не исключено, что рабство может снова стать широко распространенным и важным компонентом в общественном устройстве даже в технологических обществах, Будущее трудно угадать.
- Значит, тот факт, что я - женщина Земли, а ты - мужчина Земли, не защитит меня, - сказала она.
- Конечно нет, - ответил я, - не более чем он защищал других женщин Земли, которые за последние века оказывались обращенными в рабство.
- Понятно, - сказала она.
- Кстати, - заметил я, - я отметаю не только твою точку зрения как очевидно ложную, но также и предположение.
- Предположение? - не поняла она.
- Насчет того, что я - мужчина Земли, а ты - женщина Земли.
- Но мы, несомненно, с Земли! - воскликнула она.
- Это правда, что планета, на которой мы родились, - Земля, - ответил я. - И это все, о чем ты можешь подумать?
- Нет, - сказала она.
- Что еще?
- Не знаю, - проговорила она. - Трудно говорить с тобой, когда я раздета и стою на коленях!
- Наша подлинная сущность теперь изменилась, - высказался я. - Мы сейчас жители Гора.
- Нет! - воскликнула она.
- Ты потеряла свои права и привилегии женщины Земли, когда в горианском загоне для рабов твое красивое бедро было заклеймено.
- Пожалуйста, не говори так открыто о моем теле, - попросила она.
- Я буду делать, что хочу, - возразил я.
Она опустила голову, не ответив.
- Тогда ты стала всего лишь девушкой Гора и рабыней, - продолжал я.
Она взглянула сердито.
- И мне кажется, я припоминаю, - продолжал я, - как на улице Извивающейся Рабыни ты выкрикивала, признаваясь мне, что та, что в моих руках, ничто, а только горианская девушка-рабыня.
Она хмуро посмотрела на меня и закусила губу.
- И, как я припоминаю, - я продолжал, - она кричала, что она - моя.
Теперь она была в ярости.
- Ты забыла? - спросил я.
- Нет, - ответила она.
Я был доволен, видя, что она слишком умна, чтобы лгать мне.
- Но как бы ты ни желала рассматривать эти проблемы, - сказал я, - для меня мало разницы, считаем мы себя землянами или горианцами.
Я посмотрел на нее, обнаженную передо мной, и потрогал пальцами кнут для рабов.
- Наше нынешнее положение, - заметил я, - в любом случае остается без изменения.
- Как мужчина-землянин мог бы владеть женщиной Земли, так же и ты мог бы владеть мною на Горе? - спросила она.
- Да, - ответил я.
- Можно мне встать?
- Нет!
- Ты не можешь владеть мною! - закричала она.
Я не удостоил ответом такое глупое утверждение. Разве она не знала, что является заклейменной, закованной в ошейник горианской девушкой-рабыней?
- О, я знаю, что ты мог бы владеть мной, - нервно засмеялась она, - но я знаю, что ты не захочешь владеть мной.
- Почему же? - поинтересовался я.
- Ты знаешь меня с Земли, - ответила она.
- Это сделает обладание тобой еще более забавным, - заметил я.
- Забавным? - повторила она.
- Да, забавным, - сказал я, - моя красавица.
- Твоя красавица? - переспросила она.
- Да, - подтвердил я, - моя красавица.
- Ты говоришь обо мне так, как будто я - рабыня, - обиженно проговорила она.
- Ты - рабыня.
- Но ты освободишь меня! - воскликнула она.
- Если бы мои намерения были таковы, - возразил я, - разве не странно, что я только что надел на тебя ошейник?
- Но это, несомненно, была шутка, жестокий розыгрыш, - сказала она.
- Потрогай ошейник, - посоветовал я.
Она подняла к нему руки.
- Он тяжелый или неудобный? - спросил я.
- Нет.
- Это женский ошейник, - пояснил я. - Но он плотно пригнан, сделан из твердой стали и надежно заперт.
- Да, - признала она.
- Ты уже носила такие ошейники раньше, не так ли?
- Да.
- Ты знакома с ними и их назначением? - спросил я.
- Да.
- Я предлагал снять его с тебя? - снова задал я вопрос.
- Нет.
- Ты можешь снять его? - поинтересовался я.
Она взглянула на меня.
- Попробуй, - предложил я.
Она трогательно старалась справиться с ошейником. Потом, через какое-то время, она прекратила свои бесполезные попытки.
- Нет, - сказала она, держа пальцы на запертом, неподдающемся ошейнике. - Я не могу снять его.
- Теперь ты можешь убедиться, - предположил я, - что он надежно застегнут на тебе.
- Я знаю, что он застегнут на мне, - воскликнула она. - Я не могу снять его!
- Что это за ошейник? - спросил я.
- Ошейник рабыни! - закричала она.
- Точно, - подтвердил я.
- Это не шутка? - всхлипнула она.
- Нет.
Она испуганно посмотрела на меня.
- Ты начинаешь раздражать меня, - проговорил я. - Возможно, тебя следует выпороть.
Она отшатнулась.
- Но ты привел меня в наш дом, - сказала она.
- Не в наш дом, - поправил я, - в мой дом.
- Ты станешь держать меня как рабыню в том самом доме, где я когда-то была свободна? - спросила она.