- Проверяли мою готовность к встрече с хозяином, - объяснила она.
- Повезло, что он не решил проверить ее руками, - высказался я.
- Да, - согласилась она, вздрагивая.
Она посмотрела вниз, на нож.
Мне хотелось узнать, как проходила битва. Я убрал руку с ее поясницы и отвел нож. Она вздохнула с облегчением. Я заметил, как красив округлый низ ее живота.
- Ложись, - приказал я.
Она легла на спину, и при помощи медных колец, около двух дюймов в диаметре, и кожаных петель около ее плеч и на нижних краях койки я привязал ее. Потом посмотрел на нее сверху вниз. Она была красива.
Затем подошел к разбитому окну в задней части каюты. Не хотелось, чтобы меня обнаружили за наблюдением.
- Можно спросить, господин?
- Нет, - ответил я.
- Да, господин, - прозвучал ее голос.
Через разбитое окно я видел, как стойко сражаются окруженные, но не сдающиеся корабли. Я был убежден, что они сумеют продержаться до ночи. Но я не думал, что они смогут выстоять при общей атаке всего пиратского флота на следующий день. Как благородно и хорошо они сражались! Мне было горько. Я оглянулся на койку. Там, привязанная, беспомощная, находилась женщина капитана пиратов, женщина одного из моих врагов. Я снова посмотрел в окно. На воде среди больших кораблей плавали вражеские лодки. Разглядывая их, я пришел в ярость. Их использовали, чтобы охотиться за выжившими, теми несчастными, что барахтались в воде. Этих бедняг вылавливали при помощи пик и багров. Лодки могли затруднить мое возвращение на "Тину". Я взглянул на стол, где лежал пакет, который теперь находился в конверте из промасленной ткани. Если бы им можно было воспользоваться, он имел бы огромную ценность. Я снова посмотрел в окно на пиратские корабли и на обороняющихся, а затем вернулся к столу и сел.
- Господин, - позвала девушка.
Я не ответил.
- Простите меня, господин, - прошептала она.
То, что защитники продержались так долго, было результатом двух факторов. Во-первых, из-за скученности пиратского флота врагам было затруднительно пустить в ход тараны и режущие лопасти. Во-вторых, необычайно большая численность и мастерство солдат, доставленных в трюмах кораблей Ара, сделали высадку на борт опасной.
Тактику, которая казалась мне в такой ситуации очевидной, Воскджар все еще не применил. Я подозревал, что он, возможно, не присутствует на битве, что его флотом командует менее значимая фигура.
Осторожно, используя сургуч, я запечатал конверт из промасленной ткани. Затем, свернув, я положил его в прямоугольный пакет и связал пакет нитью. Я заметил, что девушка наблюдает за мной. Поэтому я молча оторвал широкую полосу от алой простыни и, сложив в пять слоев, обмотал ей голову, крепко завязав сзади, так, чтобы она ничего не видела.
- Простите меня, господин, - захныкала она.
Потом я оторвал от стены полку, где-то около двух футов длиной, с отверстиями для шипов, чтобы использовать выступающую часть вроде той, что была у серебряного сосуда со свечой, стоящего на столе. При помощи вяжущей нити я смастерил буксировочную петлю. Затем поставил эту доску с буксировочной петлей и грузом - пакетом в запечатанном сургучом конверте из промасленной ткани - около окна.
И тут я услышал сигнальные рожки пиратского флота. Приказы, подумал я, запоздали. Я выглянул в окно. Как и следовало ожидать, пиратские корабли теперь отходили. Удручающая тщетность их атак, настырная и лишенная воображения, наконец-то дошла до командира. Теперь пиратские суда, осторожно посланные вперед, поодиночке или по двое, если будет необходимость в поддержке, не скапливаясь вместе в бесплодных попытках абордажа, смогут пустить в ход свои тараны и режущие лопасти против загнанных в угол, вопиюще малочисленных кораблей защитников. Дело близилось к вечеру. Несомненно, эта атака будет отложена до утра, чтобы в бойне ничего не упустить; например, некоторые уцелевшие смогли бы воспользоваться маленькими лодками или просто попытаться сбежать по воде под покровом темноты.
Я повернулся и медленно пошел к койке, на которой, прикованная, с завязанными глазами, лежала роскошная рабыня.
Я посмотрел на нее. Она почувствовала, что я стою рядом, и задрожала. Ее изящные запястья и тонкие лодыжки задвигались в кожаных ремнях, закрепленных на медных кольцах для рабов.
Я сдернул свернутую полосу из алой простыни с ее головы и отбросил повязку в сторону.
Она испуганно взглянула на меня и отодвинулась в глубь койки. Она была женщиной Реджинальда, одного из капитанов Воскджара.
- Пожалуйста, господин, - прошептала она, - не делай мне больно.
Она была женщиной врага.
- Пожалуйста, господин, - умоляла она, - пощади меня!
Как она была красива в своем плотно пригнанном ошейнике из блестящей, покрытой эмалью стали, который она не могла снять! Как красивы женщины в ошейниках! Ничего удивительного, что мужчины наслаждаются, надевая их на женщин. Как прекрасен сам по себе ошейник, и все же как мало значит его красота в сравнении с красотой и важностью его главного значения: показать, что женщина - это собственность.
- Ты хорошо привязана, рабыня, - сказал я ей. Ты абсолютно беспомощна.
- Да, господин.
- Ты очаровательна.
- Спасибо, господин.
- Истинное лакомство, - размышлял я вслух, - которое должно было томиться на плите, чтобы доставить удовольствие своему хозяину.
- Да, господин, - улыбнулась она.
- Почему Артемидор, первый помощник, спрашивая тебя о твоей готовности, не попытался войти в каюту и проверить все собственными руками?
- Никто не может касаться меня, кроме Реджинальда, моего господина, - гордо проговорила она. - До тех пор, пока я угождаю ему.
- Неужели ты так быстро забыла, - спросил я, - хорошенькая рабыня, кому ты теперь принадлежишь?
- Тебе, - ответила она. - Тебе, господин!
- Кажется, ты еще медленно кипишь, моя маленькая сладость, моя куколка, - сказал я.
Она взглянула на меня безумными глазами.
- Твое прикосновение, - прошептала она, - сводит меня с ума.
Затем она приподняла свое тело, его нежные округлые формы, и потянулась ко мне. Я взял ее за бедра и приподнял, прижав большие пальцы к ее животу. Испуганная, она отшатнулась от меня.
- Пощади меня, - попросила она.
- Нет, - ответил я.
* * *
Я вытащил из ее рта кусок скомканной ткани, мокрый и тяжелый, часть той полосы, которую я раньше использовал, чтобы завязать ей глаза. Я засунул этот кляп ей в рот, чтобы приглушить ее крики. Она продолжала стонать и покрывать меня поцелуями.
- Я вижу, ты все еще кипишь, - заметил я.
- Киплю? - Она печально засмеялась. - Ты заставил меня вскипеть, а затем, когда хорошо попробовал меня, дал мне остыть. Потом снова, когда это доставляло тебе удовольствие, заставлял меня закипать и опять довел до кипения. Ты проделал это со мной много раз.
Я отбросил назад несколько светлых прядок с ее лица.
- Ты хорошо знаешь, как приготовить девушку для своего наслаждения, господин, - прошептала она. - Без сомнения, ты гурман в употреблении рабыни, шеф-повар, хорошо обученный искусству приготовления лакомой пищи из рабыни для удовлетворения твоего чувственного голода.
- Успокойся, маленькое лакомство, - сказал я ей.
Тогда она снова приблизила свое тело ко мне, и я почувствовал ее желание. Снова я засунул скомканный кусок алой простыни ей в рот. Она не могла протестовать. В ее глазах были слезы. Она прижалась ко мне так сильно, как могла.
* * *
Свеча на столе прогорела. Снаружи было темно. Я отошел от окна каюты.
- Пожалуйста, господин, - попросила она, - еще раз.
- Ты влюбчивая, страстная девица, - заметил я.
- Я не могу сдержаться, - ответила она, - я женщина-рабыня.
Я улыбнулся про себя. Рабство превращает женщину в самку.
Я нежно присоединился к ней на постели. Мой нож был воткнут в деревянную стену над кроватью, справа от меня, где я мог достать его, если понадобится. Он пригодился мне пока что только однажды, чтобы приставить к ее уязвимому месту. Я скомкал кусок алой простыни и затем, держа его между пальцами правой руки, втолкнул в ее рот, глубоко за зубы.
* * *
В темноте я отвязал ее и положил на живот на койку. Кусок ткани, который я использовал в качестве кляпа, лежал слева от ее головы. Голова была тоже повернута налево.
- Я не такая же низкая и страстная, как земные девицы в ошейниках? - спросила она.
Я завел ее запястья за спину.
- У тебя остается надежда, - пообещал я ей, связывая кисти рук у нее за спиной.
- Нет, - сказала она, - горианская девушка в тысячи раз более страстная, чем земная девица.
- Возможно, - согласился я и улыбнулся.
Пусть соревнуются друг с другом, чтобы увидеть, кто может лучше удовлетворить мужчин. Я знал, что и земные девушки, и горианские изумительны. Ведь и те и другие были женщинами.
Я поднял девушку на ноги и поставил ее рядом с койкой.
- Ты связал мне руки за спиной, - сказала она, - ты поставил меня обнаженной перед тобой. Что ты собираешься делать?
Я разглядывал ее, затем вынул нож из досок над полкой, куда я воткнул его прежде, и приставил нож к ее животу.
- Пожалуйста, не убивай меня, - взмолилась она.
Я воткнул нож за пояс. Она вздохнула с облегчением.
- Уже поздно, - сказал я, - иди к окну.
В темноте каюты, осторожно ступая босыми ногами по стеклу и остаткам рамы, разбросанным по полу, она пошла, как было приказано, к окну и встала к нему лицом. Я захватил комок алого шелка, который раньше использовал в качестве кляпа, и сунул его за пояс. Я также принес остатки алой простыни, от которой я оторвал нужный мне кусок и затем отбросил ткань в сторону.
- Ты намереваешься взять меня с собой? - спросила Ширли.
Я завязал ей глаза. В воде она стала бы абсолютно беспомощной.
- Да.
Я подумал, что кто-нибудь мог бы захотеть ее. Она была горячая и очаровательная рабыня. Возможно, я мог бы отдать ее Амилиану.
- Слушай, - сказал я.
На лестнице, соединяющей палубы, раздались шаги.
- Это Реджинальд. - Она подняла голову.
Я не сомневался в этом. Рабыни, как многие домашние животные, часто могут узнавать шаги своего хозяина.
- Реджинальд, - прошептала Ширли испуганно. Ее губы дрожали.
Кто-то спускался с лестницы, приближаясь, и остановился у двери в каюту. Я услышал, как уверенно, по-хозяйски вставили в замок тяжелый ключ. Было поздно. Реджинальд пришел насладиться своей рабыней. Горианские хозяева могут стучать или не стучать, перед тем как войти в помещение, занятое их рабынями. Решение принадлежит им, так же как их рабыни. Если он стучит, то только для того, чтобы обозначить для рабыни свое присутствие, и стук, обычно властный и грубый, часто заставляет ее вздрогнуть, хотя она и ожидает его. Стук сообщает в ясной и недвусмысленной форме, что она должна быть готова, и как следует, чтобы приветствовать его, своего господина. Что она и делает в позе повиновения и покорности, обычно на коленях, с опущенной головой.
Я услышал, как висячий замок упал и повис на цепи вдоль двери.
- Беги, - прошептала девушка.
Она вертела головой с повязкой на глазах. Ее маленькие руки тщетно пытались освободиться от ремней, которые их связывали. Я услышал, как дверь толкнули, но, конечно, она не могла открыться, ведь я заблокировал ее изнутри с помощью замка и решетки.
Стало тихо. Я взял буксировочную веревку, приспособленную к доске и пакету, сделал из нее петлю, затем просунул ее через ошейник девушки. Нижний конец веревки я обмотал вокруг доски и пакета.
- Что ты делаешь? - спросила она.
- Дверь заперта? - недовольно поинтересовался Реджинальд.
Я улыбнулся. Ясно, что она заперта. Я плотно подтянул веревку к ошейнику рабыни.
- Открой дверь! - приказал Реджинальд.
Он с силой ударил по дереву кулаком: Девушка застонала. Как только она пошевелилась, доска, привязанная на петле, больно ударила ее по ногам.
- Открой! - скомандовал Реджинальд.
Он дважды зло стукнул кулаком в дверь.
- Ты умеешь плавать? - спросил я.
- Нет, - ответила она, - и я связана!
- Немедленно открой, - требовал Реджинальд.
Затем он закричал:
- Артемидор! Сертус!
Девушка в отчаянии застонала, не в состоянии повиноваться. Я подтолкнул ее на шаг к окну, держа за руку. Затем выглянул в окно, но не увидел поблизости маленьких лодок.
- О нет, - простонала девушка, - пожалуйста, нет!
Я услышал, как за дверью к Реджинальду присоединились несколько человек.
- Я не умею плавать, - проговорила девушка.
- Хорошо.
- Я связана!
- Великолепно, - ответил я и достал из-за пояса скомканный кусок ткани.
- Нет! - сказала она.
Я затолкал комок, все еще тяжелый и мокрый, глубоко ей в рот. Потом зафиксировал его скрученной полосой от разорванной простыни. Я заранее решил, что сейчас, на некоторое время, ей не будет разрешено разговаривать со мной. Выну кляп позже, если решу, что это мне удобно.
- Лута! - позвал Реджинальд. - Ты там?
Я перебросил доску и пакет на буксировочной веревке через окно. Веревка натянулась от ошейника, Я поднял беспомощную девушку на руки.
- Лута! Лута! - сердито звал Реджинальд. - Ты там?
- Никакой Луты здесь нет, - весело отозвался я через дверь, - но тут есть та, которая была когда-то известна под таким именем, та, которую я переименовал в Ширли, дав ей, судя по всему, более подходящее имя земной девушки.
Рабыня извивалась в моих руках, отчаянно корчилась, но не могла освободиться.
- Кто ты? Кто говорит? - потребовал ответа Реджинальд.
- Я забираю твою рабыню, - ответил я, - и кое-что еще.
- Да кто ты такой? - в ярости закричал Реджинальд.
- Джейсон, - ответил я. - Джейсон из Виктории!
Затем я забрался на разбитое окно, держа девушку. Она всхлипывала. Потом я прыгнул и уже в воздухе услышал, как люди Реджинальда пытаются выбить дверь каюты.
9
Я ОБЗАВОЖУСЬ ЕЩЕ ОДНОЙ РАБЫНЕЙ
И ВСТРЕЧАЮ СТАРЫХ ДРУЗЕЙ
- Кто там? - спросил человек на "Тине". - Отвечай, или мы откроем огонь!
- Джейсон, - ответил я, находясь в темной, холодной воде. - Я - Джейсон из Виктории. Помоги мне взобраться на борт!
- Это Джейсон, - произнес кто-то.
Я узнал голос Каллимаха.
- Помогите ему подняться на борт!
В воде я тащил за собой за волосы девушку, лежащую на спине. Доска и пакет, привязанные к ее ошейнику двойной веревкой, плавали рядом с ней. Навстречу мне протянулись руки. Два человека, держась за планшир, перегнулись вниз, чтобы помочь мне.
- Что у нас тут? - поинтересовался один из помогавших мне.
- Женщина-рабыня, - сказал я, - и еще кое-что ценное.
Люди подняли за связанные руки девушку и втащили ее через фальшборт вместе с пакетом и доской, которая стукнулась о борт корабля. Я полез следом за ней и в то же мгновение уже стоял, дрожа, на палубе "Тины". Каллимах схватил меня за руки.
- Мы боялись, что потеряли тебя, - сказал он.
- Нужно готовиться к отходу, - ответил я, - нам не выдержать атаку утром.
- Мы ждали тебя, - объяснил Каллимах.
Я нагнулся к девушке и отвязал доску и пакет от ее ошейника.
- Отнеси это в каюту капитана, - попросил я одного из присутствующих.
- Да, Джейсон, - ответил он.
- Что это? - поинтересовался Каллимах.
- Я объясню позже.
- На палубе "Тамиры" свет и суматоха, - проговорил кто-то.
Действительно, мы могли видеть корабельные фонари, двигающиеся по "Тамире", в каких-то двух-трех сотнях ярдов от нас. Я улыбнулся. Я не думал, что Реджинальд поспешит докладывать о своей потере командующему флотом.
- Что у нас тут? - спросил один из присутствующих, поднимая фонарь и указывая на девушку у наших ног.
Я сдернул повязку с ее головы, и ткань повисла у нее на шее.
- Хорошенькая, - сказал человек с фонарем.
- Да, - согласился другой.
Испуганная девушка с ужасом оглядывалась. Она была трофеем врагов своего прежнего хозяина.
- Ты находишься в присутствии мужчин, женщина, - сказал я. - Опусти голову.
Девушка немедленно нагнула голову вниз.
- "Тамира" подходит, - проговорил кто-то, - я думаю, она готовится напасть.
- Должно быть, они торопятся вернуть то, что ты взял у них, - заметил Каллимах.
Девушка, вздрогнув, подняла голову.
- Не тебя, хорошенькая рабыня, - успокоил я ее, - а то, что действительно имеет ценность.
Она сердито посмотрела на меня со слезами на глазах.
- Свяжите ей ноги и бросьте в нижний трюм, - приказал я.
- Да, Джейсон.
- Гребцы, займите скамейки, - велел Каллимах, - взять весла в руки.
- Должно быть, "Тамира" совсем спятила, чтобы угрожать трем кораблям, - сказал офицер.
- Она в отчаянии, - пояснил другой офицер.
- Реджинальд готов потерять корабль, - проговорил я, - чтобы скрыть свою потерю, списав все на войну.
- Конечно, он не получал приказа покинуть линию, - согласился Каллимах.
- Да, - кивнул я, ухмыляясь.
Мне на плечи набросили плащ, чтобы я согрелся после холодной воды. Кто-то из команды нес к люку, ведущему в трюм, девушку со связанными лодыжками, перекинув ее через плечо. Она смотрела с ужасом, во рту был кляп. Девушка будет брошена в трюм, и люк закроют. Я понял, что ее изобьют, ведь до этого она подняла голову без разрешения. Такие ошибки со стороны рабыни редко остаются без наказания на Горе.
- Ясно, - сказал офицер. - "Тамира" решила атаковать.
Он казался сбитым с толку.
- Все так, как я предполагал, - обратился я к Каллимаху. - Так она откроет проход в их линии.