РАССКАЗ ПРИНЦЕССЫ ЧЕНЦЭ
В городе Капилавасту, в срединной Индии, жена царя Шуддходаны именем Махамайя увидела чудесный сон: ей приснилось, что боги, стражи четырех сторон света, перенесли ее на горы Гималаи и здесь оставили на ложе под тенистым деревом. Явились затем богини, супруги тех богов, омыли ее в священном озере и одели в небесные одежды, и она вновь возлегла, и вдруг явился белый слон и вошел в ее правый бок.
Наутро царица рассказала свой сон царю; позвал он звездочетов объяснить чудесный сон, и сказали звездочеты, что у царицы родится сын, и если он останется в миру, то будет царем всей земли, а если станет отшельником, то будет Буддой и учением своим просветит весь мир.
И стала царица ждать рождения сына, и когда пришло время, она захотела отправиться в сад; и здесь, стоя под деревом, она родила сына, который чудесным образом вышел из правого ее бока. И произошло чудо: младенец сделал семь шагов и издал победный клич, возглашая как победитель в борьбе.
Затем мать и ребенка отвезли во дворец. В то время жил мудрый отшельник Асита, и дано ему было понять, что родился тот, кому суждено стать Буддой, и радостный поспешил он во дворец, стал просить, чтобы показали ему мальчика-царевича. Царь велел принести сына, и мальчик положил ноги свои на голову отшельника, который преклонился перед младенцем, ибо понял, что перед ним тот, кто будет спасать людей.
На пятый день нарекли царевича именем Сиддхартха - "Цели достигший". И прорицатели сказали, что станет он отшельником и Буддой. Когда царь спросил их, что же побудит царевича стать отшельником, прорицатели ответили: "Четыре встречи: со стариком, больным, мертвецом и монахом". Решил царь уберечь царевича от этих встреч, чтобы остался он в миру, и велел он окружить Сиддхартху охраной и не допускать его никогда к старикам, больным, мертвецам или монахам.
Вырос царевич, и царь захотел его женить. Перед тем он построил ему три чудесных дворца, дворцы были полны прислужников и прислужниц, и было в них много танцовщиц, которые услаждали взор царевича плясками. Дворцы стояли среди садов, в садах были пруды, покрытые лотосами - белыми, голубыми, красными. Царевич был одет в тончайшие и драгоценнейшие ткани, самоцветы блестели в его головном уборе, на браслетах и кольцах. Над царевичем всегда держали белый зонт, дабы не касались его лучи солнца, дождь и пыль.
Когда царь задумал женить сына, он прежде всего подумал о своих родичах Шакиях и стал среди них искать жену юноше. И нашел он царевну Гопа, красивую, умную, добродетельную, и к тому же она нравилась царевичу.
Отпраздновали свадьбу царевича, и зажил он счастливо в трех своих дворцах. Но близилось время, когда предстояло ему покинуть отчий дом, и семью, и радости семейной жизни и идти искать одному в пустыне ответ на вопрос о том, как спасти людей от смерти, страданий и перерождений.
Захотелось однажды царевичу поехать по садам и рощам, и велел он запрячь колесницу. И когда он ехал и любовался деревьями и цветами, вдруг увидел пред собою человека: седого, беззубого, согбенного, который с трудом двигался, опираясь на посох. Спросил царевич возницу:
- Что это за человек, который не похож на других людей?
- Это старик, - ответил возница.
- А я тоже буду стариком? - спросил царевич.
- И ты будешь стариком, и я буду, - ответил возница, - все подвержены старости.
- Довольно на сегодня прогулки, - сказал царевич. - Вернемся.
И когда они вернулись, царевич сел в своем дивном дворце и стал думать: "Горе тому, что рождается, ибо в том, что рождается, проявляется старость". Велено было певицам и плясуньям увеселять тогда царевича, но он сидел и не слушал пения, не смотрел на пляски, думал он о юности и о старости, и радость юности ушла из него.
И опять прошло время, и поехал царевич по своим бесчисленным садам и рощам, и увидел больного: уродливого, покрытого язвами и гнойниками, страждущего, мучающегося, и спросил царевич возницу:
- Кто это?
- Больной, - отвечал возница.
- А я буду больным?
- И ты, и я, и любое рожденное существо не избегнет болезни.
- Вернемся, - сказал царевич.
И еще глубже он погрузился в думу о старости и болезни, и ничем не могли его отвлечь от этих тяжелых мыслей.
В третий раз выехал царевич, увидел толпу плачущего народа и лежащего на носилках бездыханного человека.
- Кто это? - спросил он.
- Это умерший.
Подъехал царевич ближе к покойнику и снова спросил:
- А что же такое умерший человек?
- Умерший - это тот, кого ни мать, ни отец, никто из близких никогда уже не увидит; это тот, кто ни мать, ни отца и никого из близких никогда уже не увидит.
- А так будет и со мной?
- Да, и с тобой, и тебя не увидят более близкие, когда ты умрешь, и ты их не увидишь.
- Довольно прогулки, - сказал царевич. - Вернемся.
И опять, в четвертый раз, выехал Сиддхартха и увидел человека бритого, в коричнево-красном скромном одеянии, и спросил возницу:
- Кто этот человек, у которого голова не как у других людей и странная одежда?
- Это отшельник, - отвечал возница.
- А что такое отшельник?
- Отшельник - человек, живущий благой жизнью, сострадательный ко всем существам, следующий истинному учению.
Возвратился царевич в свои покои и погрузился в думы, и никто не мог развлечь его. Почувствовал он, что настало время для новой жизни, вступления на путь отшельничества. Пошел он к двери и позвал, и откликнулся его возничий, и велел он тому оседлать коня.
И сел царевич на коня, и поехал к городским воротам, весь же город был погружен в глубокий сон. Ворота открыло божество города, и Сиддхартха выехал. Но в то же мгновение предстал пред ним Мара-искуситель, бог любви и бог смерти, и вскричал:
- Вернись, через семь дней ты станешь царем и будешь владычествовать над всею землею!
Ответил царевич:
- Не нужна мне власть царя, я иду, чтобы стать Буддой.
И сказал тогда Мара:
- Отныне ни на шаг не отойду от тебя и буду следить за тобой, чтобы знать, когда у тебя явится хотя бы мысль о страсти, недоброжелательстве или зле.
Отъехал царевич далеко от родного города и сошел с коня; от горя предстоящей разлуки конь тут же умер. Сиддхартха мечом отрезал себе волосы, отдал меч и драгоценности своему верному возничему и пошел куда глаза глядят. По дороге он у встречного человека обменял свое платье на рубище; так он стал отшельником и встал на путь искания истины.
Пошел отшельник к мудрым учителям и у ног их слушал учение их, но ни один учитель не убедил его. И стал он тогда в одиночестве предаваться созерцанию, подавляя в себе все желания и потребности. Остались от него только кости и кожа, и стал он весь черный от голода и изнурения. Всячески скрывался он от людей, чтобы никого не видеть и самому не попадаться никому на глаза. А иногда он спал на кладбище среди трупов. Но, сколько он ни истязал себя, сколько ни уничтожал свою плоть, не получил тем самым просветления и совершенства духовного.
И вот вновь предстал пред ним Мара-искуситель и стал искушать его: "Ты худ, ты бледен, близка к тебе смерть. Для живущего жизнь лучше. Живя, ты станешь делать добрые дела". Но отверг отшельник искусителя, который семь лет преследовал его. И послал к нему тогда Мара своих трех дочерей: Вожделение, Неудовлетворенность и Страсть, они явились в образе прекрасных девушек и стали искушать Сиддхартху. Но он молчал, ушедши в себя, и даже не обратил на них внимания.
Все далее и далее размышлял он и понял, что не голоданием и самоистязанием достигнет он высшего познания, ибо голод только обессилил его, и сказал он себе: "Приму пищу". И вкусил он риса и похлебки. В то время как он подвизался, около него было пять нищих монахов, которые ждали, что самоистязанием он достигнет истины. Когда же монахи увидели, что отшельник ест, то сказали: "Он излишествует, оставил он искание главного". И ушли от него.
Освободившись от ослабления телесных сил, которое мешало созерцанию и размышлению, Гаутама углубился мыслями в рассуждение о том, где искать спасения, освобождения от страдания. И постепенно понял он, что сущность преграды к спасению в существовании и в неведении, в дурных помыслах, дурных словах, дурных делах. И беспокойство в нем стало сменяться спокойствием, ведение победило неведение, и наступило для него прозрение: "Неразрушимо отныне мое освобождение, это мое последнее перерождение, нет для меня иного существования". И стал он тогда просветленным - Буддой…
- Отчего ты молчишь, Друкчен?
- Я слушаю вас, госпожа. Ваш рассказ проникает прямо в мое сердце.
- Твой голос дрожит, Друкчен.
- Это оттого, что я плачу, госпожа.
- Отчего же ты плачешь?
- Эта история… Она так прекрасна, а я так несовершенен. Во мне много грехов и страстей. У меня плохая карма.
- Но ты же знаешь, что можешь избежать законов кармы и достичь просветления.
- Как?
- Идти путем отшельника и Будды.
- Разве такой великий грешник, как я, может стать отшельником?
- Конечно, Друкчен.
- И вы отпустите меня, чтобы я смог ступить на этот путь? Я ведь ваш слуга, госпожа. А еще у меня есть маленький сын.
- У тебя есть сын?
- Да, госпожа, мой отросток греховной плоти.
- Сколько ему лет?
- Минуло два года, госпожа. Он еще совсем маленький.
- И тем не менее ты оставил его, чтобы служить мне. На чьем он попечении?
- Моей дальней родственницы, госпожа.
- Нельзя доверять родственникам собственную плоть. А где же его мать?
- Умерла, госпожа.
- Тем лучше. Друкчен, когда ты выздоровеешь и перед тем, как станешь на путь бодхисатв, ты должен выполнить мое поручение.
- Да, госпожа.
- Ты вернешься в земной мир и привезешь оттуда к нам, сюда в Шамбалу, своего сына. После чего можешь идти в отшельники. А о сыне твоем позабочусь я и мой будущий супруг.
- Вы безмерно добры, госпожа. Но что, если сын мой за все это время умер?
- Тогда мы поскорбим о нем. А теперь отдыхай, Друкчен. Я покину тебя до завтра.
Друкчен остался один. Из головы у него не шел рассказ о Будде, разговор об отшельничестве и о сыне.
Он долго лежал, бодрствуя, но наконец его сморило. И ему приснился удивительный сон.
Друкчену приснилось, что он совершенно здоров, кожа его чиста от язв, струпьев и ожогов. Он стоит обнаженный посреди роскошных палат, и тут в палаты входят прекрасные девы со свитками тканей в руках. Друкчен краснеет и прикрывается, но девицы не смущены.
- О господин, нам велено одеть вас, - говорит самая красивая из них.
Девицы одевают Друкчена в роскошные одежды из шелка, кисеи и парчи. Друкчен даже чувствует, как жесткий парчовый ворот натирает ему шею.
Девицы подводят Друкчена к огромному бронзовому зеркалу, вделанному в стену:
- Взгляните на себя, господин, вы настоящий царевич!
И Друкчен понимает, что отныне он - Сиддхартха Гаутама, великий просветленный. Он воспринимает это со спокойствием и хочет кликнуть своего возничего, чтобы ехать осматривать сады, но тут появляется бог.
Это хитрый и лукавый бог Мара-искуситель. Он язвительно хохочет, и глаза его сверкают усмешкой.
- Что, Гаутама, - говорит он, - недолгим оказалось твое отшельничество. Вот ты снова во дворце и предаешься неге.
- Я пришел за своим сыном, - говорит Друкчен - Гаутама.
- Ты же хотел его увидеть, когда станешь Буддой, - смеется Мара-искуситель.
- Я стал Буддой, неужели ты не заметил этого, Мара?
- О нет, если ты собираешься заботиться о сыне, ты не Будда.
- Что же мне, отдать его на растерзание шакалам?
- Отдай его мне, - говорит Мара. - Я сумею воспитать его как должно.
- Нет, - говорит Друкчен. - Я не поддался тебе, и сын мой не поддастся.
И тогда Мара пропадает, а двери в комнату открываются, и в них показывается женщина удивительной красоты. В руках она несет по спеленутому ребенку.
- О господин, - говорит красавица, - один из этих сыновей твой. Выбери одного, тот и будет твоим сыном.
Женщина кладет обоих детей на золотой престол и принимается их разворачивать. Первый ребенок пухлощекий, и кожа у него цвета персика, ручки и ножки крепкие, золотые волосы вьются, и на темени видна шишечка. Ребенок открывает глаза, и взгляд его подобен взгляду молодого орла.
Второй ребенок худой и бледный, на коже у него чешуйки, между пальчиками перепонки, как у лягушки. Взгляд у дитяти тусклый и жалобный, чувствуется, что материнского молока он недополучил.
- Вот мой ребенок! - говорит Друкчен, указывая на худородного. Сердце его содрогается от жалости к нему.
- Ты хорошо выбрал, господин, - говорит женщина. - Возьми своего сына и ступай путем спасения. И да осияет тебя свет Самадхи!
Друкчен берет мальчика и оказывается в саду. Сад прекрасен: на деревьях множество плодов, а в пруду плавают красные лотосы.
Младенец у него на руках открывает глаза. И Друкчен поражается тому, насколько хитрый и лукавый у столь невинного создания взор.
- Дитя, - шепчет испуганный Друкчен, - что с тобой случилось?
- Я не твое дитя, - говорит мальчик. - Отпусти меня.
Глаза ребенка вспыхивают, как расплавленный металл, да и тельце его становится раскаленным, ярко-красным.
Пеленка воспламеняется и превращается в пепел. Руки Друкчена горят, но он понимает, что должен удержать ребенка во что бы то ни стало, иначе мир рухнет.
- Пусти меня! - визжит младенец.
И Друкчен вместе с ним падает в пруд. Красные лотосы смыкаются над его головой. Друкчен на миг теряет сознание, а потом видит, что ребенок превратился в огромного змея с красной и золотой чешуей, с огромными раскаленными очами, с лапами и когтями, способными разорвать любую плоть.
Змей ревет, и вода вокруг него бурлит, закипая. Друкчен, обожженный и измученный, кое-как выбирается из пруда. И тут он видит дивное существо, сотканное из света. По виду это мужчина, облаченный в боевые доспехи. Глаза его светятся как сапфиры, а в руках он держит по мечу.
- Господин, - шепчет Друкчен, - зачем тебе два меча?
- Один меч носит имя Возмездие, другой же - Справедливость, - говорит воин. - Я пришел убить чудовище.
- Как твое имя, господин?
- Я Лаканатха, Повелитель Миров. Чудовище - мой сын, способный погубить все миры. Я должен остановить его.
На этих словах Друкчен проснулся. На душе у него было неспокойно от этого сна. Столько странностей… Вот бы рассказать сон принцессе! Быть может, она призовет снотолкователей, и они разберут сон Друкчена по частям, помогут ему понять, что ждать от грядущих дней.
Занавесь колыхнулась.
- Кто здесь? - спросил Друкчен.
Занавеска отодвинулась, впуская в комнату лекаря.
- А, господин Гамба, - сказал Друкчен. - Мне сегодня хуже, я видел плохой сон.
- Друкчен, тебе не может быть хуже. Ты уже чувствуешь свое тело. Пошевели руками и ногами.
Друкчен повиновался и с радостью понял, что руки и ноги ему вполне подвластны.
- Целебный раствор вылечил тебя, слуга принцессы. Ты получил новые мышцы, новые органы, новую кровь и новую кожу. Благодари за это не только богов, но и мастеров Шамбалы. Можешь встать с моей помощью.
Лекарь протянул Друкчену руку, тот оперся на нее и неожиданно для себя легко встал со своего целительного ложа. Он оглядел себя. Был он наг, но его новая кожа светилась, как драгоценная одежда. И еще Друкчену показалось, что он стал выше.
- Я сам себя не узнаю, - прошептал он.
- Ты привыкнешь к своему новому виду, - заверил его лекарь. - А пока идем. Ты должен одеться. Тебя хочет видеть принцесса Ченцэ.
Россия, город Щедрый
Весна 2012 года
Глеб рассказывал интересно.
Только неправду.
Лиза спокойно и не подавая виду, что сечет готскую ложь, ела пирожное. А Глеб разливался соловьем о том, как он побывал на великой коре Кайласа, как ездил в Лхасу и чуть ли не нашел Шамбалу. Наконец Лизе это надоело. Она отодвинула тарелку с остатками пирожного, допила кофе и сказала:
- Все, Глеб, мне пора.
Тот удивился:
- Неужели мой рассказ тебя не впечатлил?
- Впечатлил. Фантазия у тебя хорошая. Но извини, я сейчас не склонна слушать байки.
- Что значит "байки"?
- То и значит. Ты все врешь. Никогда ты не был в Тибете.
Глеб густо покраснел:
- Как ты догадалась?
- Ну, дружок, я все-таки по этой теме работаю. А вот объясни мне, с чего ты решил говорить со мной про Тибет?
Глеб помолчал, а потом брякнул:
- Я телепат.
- Угу. Мысли, значит, читаешь.
- Читаю. Нет, честно!
- Ну и о чем я сейчас думаю?
- Сейчас ты думаешь о том, как я тебя достал. Я не хотел доставать. Просто хотелось пообщаться. А насчет баек… Ты тоже врала про мужа-логиста и так далее.
- Блин, извини, врала. Но это странно!
- Что странно?
- Ну, парни твоего возраста обычно общаются с девушками своей, как бы это сказать, возрастной группы. А я тебе в старшие сестры гожусь.
- Возраст - дело десятое. Главное, чтобы людям было друг с другом интересно. А вот сейчас ты думаешь, как же я прав и вам с Лекантом было не до подсчета лет…
Лиза побледнела.
- Ты это… не зарывайся, - сказала она Глебу. - Телепат нашелся.
- Извини. Это что-то очень личное?
- Да.
- Он сделал тебе больно? В смысле душевно?
- Слушай, какое тебе дело?!
- Просто я еще одним даром обладаю.
- Все интересней и интересней, - резко бросила Лиза. - И что это за дар?
- Я - Даритель Забвения. Слышала про таких?
Лиза снова побледнела:
- Нет.
- Но ты знаешь, наверное, что все люди по своему психосоматическому типу делятся на Дарителей и Поглотителей. Или, как еще называют, Вампиров и Доноров.
- Да, об этом я слышала.
- Ну вот. Дарители и Поглотители бывают разные. Поглотители могут поглощать негативную или позитивную энергию человека, а Дарители могут дарить или внушать негатив или же позитив. Я могу внушать забвение, дарить только хорошие воспоминания, а тяжелые изглаживать из памяти. Этот парень, Лекант, да, он ведь оставил о себе тяжелые воспоминания. Ну так я их сотру, а на их место подселю светлые воспоминания, хочешь?
Лиза дернулась как от тока:
- Нет! Не надо мне таких милостей!
- Да я от всего сердца… Я же вижу, как ты мучаешься. Ты меня от панков спасла, давай я тебя от Леканта спасу.
- Нет, - твердо сказала Лиза. - Нет.
- Тогда выговорись, - спокойно предложил Глеб. - Тебе легче станет. Расскажи мне о нем все, что хочешь. Я умею быть слушателем.
- Не сомневаюсь, - сказала Лиза. - Но не в моих правилах открывать душу первому встречному. Извини. Мне пора.
Она положила деньги на столик.
- Это за кофе и пирожные.
- Лиза…
- Не спорь. Я всегда плачу сама за себя. Пока. Не попадайся больше панкам.
- Оставь мне свой телефон! - крикнул Глеб.
- Незачем, - покачала головой Лиза и быстро вышла из кафе.