- Да не твое дело, блин! Вот тебе шмотье, выбирай и проваливай, ясно?
Аня ткнулась плечом в раскрытую дверцу шифоньера, закусила от боли губу и с трудом подавила выступившие слезы. Гоня кашлянул, еще раз убедившись в ее ненормальности, и ушел к себе.
- Эй, ты что? - шепотом спросила Дина. - Не вздумай при нем зареветь!
- Давай выбирать одежду.
- Слушай, а ты попроси его посмотреть в Интернете про Турандот!
- Зачем тебе это?
- Да так, хочу кое-что проверить. Попроси!
- Сама и попроси, тебе же надо!
- Ты с ним законтачила, а меня он вообще игнорирует, ты же видела?
Аня отмахнулась и стала вынимать с полок всевозможные куртки, кофты, джемперы и свитеры. Дина подметила, что каждый из них велик ей размера на три, а уж субтильной спутнице - на все пять.
- Да ладно! - сказала она, оставляя на сгибе руки пару более или менее приличных вещей. - Дареным вампирам в зубы не смотрят… Пошли померим!
Пока Дина натягивала на себя спортивный костюм, Аня вдруг негромко позвала:
- Игнат!
- Ты что, упала? Я же переодеваюсь, а ты мужика зовешь! Совсем соображения нет?
- Ты хотела про Турандот узнать или нет? Игнат, а ты не мог бы посмотреть еще, кто такая Турандот, что там в Интернете о ней написано?
Из соседней комнаты донеслось грубое ворчание, отдельными более или менее разборчивыми словами которого были "справочное", "бюро" и "оборзели".
Аня вжала голову в плечи и послушно взяла из рук спутницы длинный застиранный и растянутый свитер. Он повис на ее тощих плечах, точно парус на мачте во время полного штиля.
- Ужас! - прошептала Кассандрушка, таращась на себя в зеркало. - Какой ужас!
Дина бодро хлопнула ее по спине:
- Ничего, крепыш Бухенвальда, посмотри на меня и успокойся! Это еще не самое страшное, что может с нами произойти!
- Это опера, - послышался хриплый голос Гони из его комнаты.
- Какая опера? - не поняла Аня.
- "Турандот", блин! А тебе еще какая-то нужна? Опера Джи - точка - Пуччини. Написано, что он не успел ее закончить и помер… Угу, понятно, значит, нудятина еще та! Короче, там про телку, в которую вселился дух древней китаянки. Китаянка ненавидела всех мужиков, и Турандотиха на радостях стала их казнить. Загадывала загадки, а когда их не отгадывали, отправляла на плаху.
Вольный пересказ оперы был прерван длинным телефонным звонком. Гоня чертыхнулся и пошел к трубке. Аня тут же ткнула кулаком под дых Дине:
- Убираемся отсюда, и скорей!
Им удалось проскочить мимо разговаривающего Игната:
- Ага, ба. Эт я, да. Ну да! Не узнала? Почему не узнала? Хе! Ну, ты странная какая-то… Чего, кто? А, ну да, тут…
Девушки вылетели за дверь в ту секунду, когда внук сторожихи обернулся и, увидев их, крикнул вслед:
- Эй! А чаю попить, как там тебя? А я как раз чайник хотел закипятить…
- Бегом! - зашипела Аня, хотя Дина и так перепрыгивала через три-четыре ступеньки кряду.
- Не, ба, не получилось. Пусть они там сами, я не нанимался…
Они еще долго неслись через дворы, не разбирая дороги. Дина выдохлась первой.
- Всё, не могу больше! Тайм-аут!
Она согнулась пополам и перевела дыхание. Спешащие на службу прохожие мчались мимо и не обращали на них никакого внимания, и только маленькая девочка, которую, как на аркане, мать за руку тащила в детский сад, показала пальцем на Аню:
- Мам! Тетя-чучело! Мотри!
- Перестань.
- Ну мотри!
- Так нельзя говорить! Это некрасиво, так невоспитанные дети говорят!
- А как сказать, если тетя - чучело?
- Во-первых, не чучело, а пугало. Про чучело я тебе потом расскажу. А во-вторых, прекрати глазеть на нее. Человек болен!
- А человек мене улыбнулся!
- Ты тоже улыбнись и пройди мимо, как делают воспитанные девочки. Господи, ну что за ребенок такой?
Аня проводила взглядом хорошенькую улыбавшуюся ей девочку и снова посмотрела на Дину.
- Нас хватились в клинике.
- Я уже поняла, - ответила та. - Бросились к бабке, и та догадалась, кого выпустила поутру…
- Точно.
- Ладно, бог с ними. Ты мне лучше скажи, как мы с тобой без копейки доберемся до Москвы? А документы? Нас в таком виде примут за цыганок или бомжих и обязательно привяжутся с проверкой документов.
Аня сжала в кулачках растянутые манжеты длинных рукавов и, задумавшись, присела на полусырое сидение детской дворовой карусельки. Дина смотрела на нее с жалостью: девчонка-воробей, попавшая в передрягу, забитая и растерянная.
- Я домой хочу! - прошептала Аня закоченевшими на ветру губами.
Дина невольно уселась рядом и обняла ее, чтобы хоть немного согреть. Она уже почти жалела, что согласилась взять Кассандрушку в спутницы. Но теперь сокрушаться было уже поздно.
- А где у тебя дом, Анюта?
- Я не Анюта.
- Извини. Аня.
- Да и не Аня я. Это меня здесь так зовут - Аня… Меня звать Айшет. Я по-русски хорошо говорю, потому что давно здесь живу. У меня дома сейчас тепло еще, хорошо! - она прикрыла глаза, мечтательно улыбаясь своим воспоминаниям.
- А почему ты уехала оттуда? Учиться?
Лицо Ани потеряло улыбку, стало каменным, а затем и вовсе ожесточилось.
- Учиться… - зло выплюнула она, сверкнув черными глазищами. - Прогнали меня, Дина. Совсем прогнали. Если вернусь - убьют.
- Кто прогнал и кто убьет?!
- Родители прогнали, а односельчане убьют. И родители по закону и слова не смогут сказать против…
- Что это, скажи на милость, за законы такие? Это что, средневековье?!
- Я школу заканчивала, восемь лет назад это было. Думала, в город поеду поступать на иностранные языки… На выпускной пошла, отец сказал - до девяти, не позже, - Аня вздохнула, хмуря темные брови; ей тяжко было вновь проигрывать события рассказа, но ни забыть, ни исправить их она не могла. - Я в без десяти девять взяла и побежала домой, отец у меня строгий. А тут ливень и молнии, страх один. Стою под козырьком у булочной и думаю - как так пробежать, чтобы молнией не убило? Или как переждать, чтобы отец не рассердился?
Дина покачала головой и покрепче прижала ее к себе.
- И вот к ступенькам подъезжает сын соседей на новой машине. Красивая машина была, прямо вся сверкала под дождем! "Садись, - говорит, - подвезу, а то простынешь!" Я отказываюсь: нехорошо, если кто увидит, что я с мужчиной в машине катаюсь, слухи плохие по селу пойдут, коситься на меня все будут…
Слушала Дина, и с каждым словом Ани ей казалось, что та вот-вот заговорит на родном языке. Речь Кассандрушки становилась все неразборчивее, откуда ни возьмись проступил сильный кавказский акцент. Но теперь все становилось на свои места - и экзотическая внешность, и нерешительность, и дикарство. Прожив столько лет в новых условиях, она так и не смогла избавиться от пут старых условностей.
- Уговорил он меня. В такую, мол, погоду все наши сплетницы по домам сидят, телевизор смотрят. Я села, а предчувствие плохое, ой плохое… Едем мы, и тут он возьми и сверни в другую сторону. "Ты, - говорит, - давно мне нравишься, я даже влюбился, хочу тебя в жены взять. Просто так твои родители мне тебя не отдадут из-за бедности, вот я тебя украду". Я стала плакать, уговаривать. Не хотела я замуж, и он сам мне не нравился совсем. Мне в город хотелось, учиться хотелось, жизнь посмотреть хотелось, а что хорошего у нас в селе замужние видят? В тридцать лет уже старухи. Просила его - останови, пожалуйста, открой дверь, я отсюда пешком дойду, только отпусти во имя аллаха. А он меня в аул к своим дальним родственникам отвез и к моим родителям сватать меня поехал… Тронуть не посмел. Ну а я оттуда сбежала, всю ночь шла и на другой день к обеду домой вернулась. Сказала - не пойду замуж. Отец сказал - опозорила семью. Плохими словами назвал, бил по лицу. Раньше никогда ни меня, ни братьев с сестрами не бил, а тут рассердился, нос мне разбил, врачи потом говорили - хрящ свернул, теперь видишь, нос немного набок…
- Вижу… - мрачно буркнула Дина, взглянув ей в лицо.
- Сильно бил… Но я все равно не согласилась. Тогда меня и выгнали в чем есть. Сказали на порог не возвращаться и прокляли. Только Лейла, старшая сестра, поверила, что я осталась чистая, но что она могла сделать перед родителями? Ее саму насильно замуж выдавали, она и слова поперек сказать не решалась. Зато для меня собрала немного моих вещей, свои деньги дала и на вокзал проводила. Так я сюда и приехала, но с тех пор так людей боюсь, что стала уметь заранее предусматривать их поступки и менять события. Училась тоже тут…
- На инязе?
- Нет, не получилось поступить. На биологию поступила. После учебы два года пробирки в одной биохимической лаборатории полоскала, а потом у меня совсем с головой плохо стало. Я уже всего теперь боюсь, хоть и знаю немного будущее. Было дело, хотела даже счеты с жизнью свести, такие у меня помрачения были…
Дина уронила взгляд на ее запястья, но сейчас они были плотно закрыты рукавами безобразного свитера.
- А теперь, - улыбнулась Аня, - теперь в Москве меня примут за шахидку. Скинхедам потеха будет над нерусью поглумиться…
- Мы что-нибудь придумаем, Айшет! Я тебя в обиду не дам…
- А что ты сама можешь, Дина? Нас прожевали и выплюнули, мы с тобой никто теперь. И не зови меня так, Аней зови. Айшет умерла. Не хочу больше помнить то, что помнила Айшет.
- Тебя просто-напросто нужно одеть по-европейски, и никому не придет в голову…
- Дина, для этого нужны деньги. А меня уже давно из съемной квартиры выставили, еще когда я в первый раз в дурке оказалась, после первой попытки самоубийства. Поэтому денег у меня нет. И ты здесь никогда не жила. Не на что нам с тобой надеяться.
- Тогда, Ань… может, я поеду одна, чтобы не мучить тебя?
- А я? Снова в сумасшедший дом?
- Там хотя бы тепло и кормят. Зима на носу. А я найду свою квартиру, вспомню, кто я и что, найду хорошего адвоката, приеду и заберу тебя оттуда.
- Я не могу больше в психушке… - прошептала Аня, стискивая кулачки и изо всех сил зажмуриваясь. - Я не могу больше пить эти таблетки, понимаешь? У меня все вены исколоты, как у наркоманки. Я не отличаю действительность от сна… Ты когда-нибудь видела горы, Дина?
- Не помню я…
- Горы, Дина, горы! И во-о-о-от такое небо, от вершин на западе до вершин на востоке, от гряды на севере до хребтов на юге! Высокое-высокое! Рябь облачков на нем, легкая рябь - и большой орел кружит там, где он уже совсем маленький, еле видимый глазу…
- Я понимаю, Ань, понимаю. Но не время для ностальгии. Нам с тобой сматываться надо отсюда, возьми себя в руки для рывка!
- Да, хорошо, прости.
Шумно выдохнув, Аня с отчаянной решимостью отерла слезы и резко поднялась на ноги.
- Вперед! Туда? Туда? Куда идем?
- У нас с тобой, пророчица ты моя, один выход теперь: автостоп.
- 2-
Откуда-то сверху сочился нереальный голубоватый свет, и все здание вокзала походило на павильон для съемок фильма о привидениях или готических временах.
Аня бродила между пустующими креслами, точно зная, что должна кого-то отыскать. Но кого - не помнила, да никого и не было вокруг, чтобы предположить.
Внезапный прилив тревоги предвосхитил, как обычно, события случившегося через минуту. Но на сей раз тревога растворилась в нахлынувшей волне возбуждения и азарта.
"Игра! - прошелестел кто-то. - Ах, какая игра!"
И чья-то рука вскользь приобняла ее, но тут же отпустила, оставаясь невидимой.
- Кто здесь?
Она снова одна, но теперь кровь клокочет, сердце стучит, а тело требует действий.
Ужасный грохот - и рушатся стены вокзала, а поверх обломков, скорчившись на четвереньках, в хищной позе восседает существо с горящими глазами на бугристой морде рептилии, и хвост его столь длинен, что не видно, где он заканчивается, извиваясь меж кирпичей.
- Убирайся отсюда, чужачка! - прошипело существо; голос его был липким и тоскливым, словно краткая дремота в выстуженной зимней электричке рано утром. - Как ты попала на нашу территорию? Здесь можем быть только мы, и ты не можешь видеть нас!
- Кто она такая? - из-под завала выбрался еще один монстр с бесконечным хвостом. - Как она уродлива! Она подобна низшим! Но если бы она была низшей, то ни за что не проникла бы к нам и не смогла нас увидеть!
- Неважно, кто она. Пусть убирается обратно!
- Пус-с-с-сть! Пус-с-с-с-сть! - засвистели со всех сторон, и в едином ритме на руины полезли подземные чудовища.
Только тут Аня смогла различить в тумане фигуры людей, которые, собравшись отдельными группами, держали концы хвоста того или иного создания - держали бережно, словно это был шлейф венценосной особы. И не было ни одного монстра, хвосту которого не оказали почестей.
- Тихо! - воззвал самый крупный из них, окруженный самой большой свитой, и его сородичи благоговейно примолкли. - Эй, Не-Такая, откуда ты взялась здесь и что с тобой случилось, если ты выглядишь, как низшие?
Аня ощутила, что теперь она не только может, но и хочет говорить. Она распрямила плечи, и голос ее зазвучал подобно трубе ангела смерти:
- Не смей говорить со мной в подобном тоне, презренный мутант! Это тебе и всем твоим прихвостням гоже держать предо мною ответ!
Чудовище растерялось. Все остальные замерли. Расширив гигантские ноздри, мутант втянул воздух, принюхался и стал пятиться. То же самое повторили прочие, зачарованно переводя взгляды с него на Аню и обратно.
- Стоять! - приказала та. - Я не отпускала ни тебя, ни эту свору! Наш разговор не закончен!
- О, простите, мы уже осознали свою ошибку! Дорогу первородной! Дорогу истинной! - засипел гигант и, забыв о людях, принялся подобострастно вращать хвостом; некоторые из его миньонов летали, цепляясь за самый кончик, другие падали, сбитые с ног, но большинство просто дралось между собой с удвоенной яростью.
- Прикажи им немедля угомониться, мутант, или я огорчусь!
Существо гневно рявкнуло, и пространство застыло, словно мошка в смоле, готовой стать янтарем.
- А теперь говори, кто вы такие и что вам здесь…
- Аня! Черт! Аня, проснись! Слышишь меня?
Монстры, как будто только того и ждали, сразу же разбежались во все стороны, и свет померк.
- 3-
- Аня!
Дина изо всех сил трясла попутчицу, перегнувшись через спинку кресла.
- А? - спросила та, садясь и в полном непонимании сонно потирая глаза кулаками.
- Не могу больше в кресле моститься, Ань. Давай на время поменяемся? А ты пока иди поразвлекай нашего водилу. Ты, кстати, кого мутантом обзывала во сне? - Дина подмигнула. - Уж не того ли джигита, женишка своего, козла неописуемого?
Аня молча перелезла на место Дины, а та улеглась вместо нее под старую дубленку.
- Что, не спится? - краем глаза замечая передвижения Ани, спросил дальнобойщик.
Та зевнула и сладко потянулась:
- Очень даже спится! Но ведь и тебя, дяденька, развлекать нужно, чтобы ты не заснул и чего доброго не тюкнулся, вон, в кювет…
- Да типун те… тетенька. Ладно, права, развлекай! Дорога муторная, заснуть немудрено. Развлекай давай.
- А почему ты ездишь без сменщика?
- Раз на раз не приходится. А что ты там бормотала во сне? Кажись, о мутантах каких-то…
Аня засмеялась:
- Ну мало ли что приснится, дяденька!
Он нахмурил лоб и некоторое время размышлял.
- Тебе точно восемнадцати еще нет? Может, все-таки есть? - затаенной надеждой отдавали его слова и просительный взгляд.
- Нет, дяденька, пятнадцать мне… в августе было.
- А из дома бежишь который раз?
- Я не из дома, я из детдома. Впервые. Мне про мою мамку рассказали, что она в Москве живет. Я адрес узнала, теперь повидаться хочу, а кто меня отпустит?
- Ладно, хрен с тобой, сбежала и сбежала. Может, доброе дело сделаю, все в зачет пойдет на потом… Мамке от меня привет передавай.
Водитель сжал губы и сипло засвистел, невообразимо фальшивя. Было в этом свисте что-то знакомое, из недавнего сна. Аня встряхнула головой.
- Меня Аней звать.
- Ха! А я думал Гюльчатай! Меня - Лёхой.
- У нас в детдоме аж пять Лёх!
- Бывает.
Она подумала, почесывая лоб. Что же рассказать, чтобы он остался доволен? Ведь нужно же как-то отблагодарить его за то, что взял их с Диной в попутчицы.
"Игра!" - прошелестело за спиной, холодным дуновением коснувшись затылка и шеи.
- В Англии есть одно местечко, - заговорила Аня, - между двумя небольшими городами. Там раз в году в ненастную осеннюю ночь на обочине появляется молодая девушка в дождевике…
Водитель хмыкнул, покосился на нее и, качнув головой, со смехом закурил вонючую папиросу. Аня чихнула, а потом и вовсе закашлялась. Он молча опустил стекло со своей стороны и плюнул в темноту. Дым мгновенно выветрился; кабину наполнила дождливая свежесть раннего утра.
- А ты, дяденька, зря смеешься! В Норфолке все рассказывают про эту девушку.
- А ты прям в Норфолке была!
- Нет, я в Интернете была, - и непонятно отчего Аня указала куда-то вверх. - Между прочим, там пишут, что ее многие англичане видели! Она голосует, и если машина останавливается, просит подвезти до города. Она садится и к одинокому водителю, и к целой компании, но всегда молчит, даже если ее о чем-то спрашивают.
- И что, в Англии находятся лохи, которые посреди ночи вот так, запросто, подсаживают к себе непонятную барышню со странными наклонностями?
- Ну ты же подсадил, - делая страшные глаза и шевеля растопыренными пальцами, глухим голосом сказала Аня.
- Дык у меня монтировка есть, а у лохов этих чего? Ладно, ври дальше, смешно.
- При въезде в город девушка называет точный адрес, и когда машина останавливается возле указанного дома, исчезает, а на том месте, где она только что сидела в мокром плаще, на обивке кресла остается пятно. Если водитель осмеливается зайти в этот дом, ему открывает престарелая пара и рассказывает историю, от которой кровь стынет в жилах. Много лет назад они потеряли в автокатастрофе свою дочь, которая таким же дождливым вечером ехала к ним из соседнего города, где училась, погостить на выходные. Девушка погибла на месте, а водитель скрылся с места преступления. С тех пор она никак не может успокоиться и каждый год ненастной ночью кружит по окрестностям, чтобы завершить некогда начатый путь и получить свободу, о которой мечтает, заблудившись между мирами.
- И что, этот лох верит сказкам?
- Бывает, некоторые просят, чтобы им показали фото этой девушки, и на снимке узнают свою недавнюю попутчицу.
- Заблудилась между мирами! Ха! А сколько там этих миров, че твой Интернет на это скажет?
- Миров много, очень много. Но для нас их пока три.
- Ну конечно: Земля, рай и ад! Слышали…
- Нет. По крайней мере, не в том смысле, как ты об этом думаешь.
- А как я об этом думаю?