- Так же, как и многие. Земля для живых, рай для праведников, ад для грешников. А ты никогда не думал, что ад может быть как раз Землей, и о ней именно так и думают в тех двух мирах?
Лёха фыркнул:
- Это вас в детдоме такой галиматье обучают? Ё-мое, я б свихнулся мозг об это ломать! А все-таки жалко, что тебе восемнадцати нет…
- А что, если бы было? Почему ты все время об этом говоришь?
- Ну как - почему… Покуролесили бы на следующем пятаке…
Аня нахмурилась, отвернулась и стала смотреть в свое окно.
Половину вчерашнего дня они с Диной провели у дороги в попытка поймать машину, водитель которой ехал бы в сторону Москвы и согласился бы подвезти их бесплатно. Некоторых отпугивала очевидная ненормальность Ани. А один раз на дороге, в народе известной как Кривая, их едва не избили вышедшие на промысел плечевые. После громких криков и размахивания руками одна все же догадалась, что незнакомки нарушили территорию ненароком, и великодушно предложила им как можно скорее унести ноги.
Туда, куда беглянки унесли ноги, дальнобойщики заворачивали редко. Уже смеркалось, когда над продрогшими Аней и Диной прозвучал голос:
- Чего скучаем?
Из окна грязного КамАЗа с полуприцепом на них смотрел широколицый веснушчатый парень.
- Нам в Москву нужно, - воспрянув духом, пропищала Аня. - Но денег нет, дяденька!
- Ладно, поднимайся в мой "Титаник", че ж я - дам девчонке в поле замерзнуть, что ли?
И вот теперь они приближались к Москве, но Аню все равно не покидало ощущение слежки. Кто-то неотступно наблюдал за каждым их с Диной передвижением и наверняка готовил коварный подвох. Да еще и этот сон…
Аня вспомнила приснившихся ей существ. Что-то подсказывало, что они какие-то неправильные, эти чудища, которых она назвала мутантами. Другими они должны быть и по виду, и по сути - величавее, благороднее. А эти все как один были мелкими, ничтожными, как разменные медяки - не то пошлые завистливые жабы, не то всего боящиеся и ко всему приспосабливающиеся хамелеоны с человекоподобными телами; а еще они чем-то напоминали слетевшихся на падаль облезлых ворон, которые торопятся нажраться прежде, чем их турнет кто-нибудь более сильный, наглый и злой. Даже тот, самый крупный мутант, вызывал у нее только презрительную усмешку. А ведь он (она теперь хорошо чувствовала!) был связан с войной, чем и объяснялась его великая популярность в народишке.
- Жалкие изгнанники… - беззвучно проговорила Аня, дыша на стекло и рисуя в запотевшем круге рожицу.
Дина мертвым сном спала сзади, под дубленкой. Лёха курил и молчал, а Аню снова одолела дремота. Теперь ей приснились горы - высокие-высокие, держащие на плечах купол неба, а вровень со снежными вершинами парил гордый орел. И она тоже взлетела туда, переживая восторг собственного всесилия.
- 4-
Алексей свернул к обочине и слегка потряс Аню за плечо:
- Слышь, Анька, или как там тебя звать? Мне на "Титанике" нельзя дальше по городу, так что приехали.
Она непонимающе смотрела на него и по сторонам.
- Нельзя, говорю, мне дальше, гайцы штрафанут, у них тут всюду машинки работают. Для нас специальная дорога есть, а тебе в центр надо, поняла?
- Это уже Москва?
- Да это уже минут сорок Москва.
У него было простецкое лицо и добрые голубые глаза. Аня поняла и кивнула:
- Спасибо тебе, дядя Леша. Дина, вставай, нам пора выходить!
И, не обращая внимания на вытянувшуюся от изумления физиономию водилы, девушки покинули кабину КамАЗа. Аня на прощание помахала ему рукой, а Лёха нажал на клаксон, и машина издала трубный, протяжный вопль.
- Пафосный дядька! - зевая и разминаясь, заметила Дина. - А ты ему понравилась. Вот тебе и чучело!
- Дин, ну что ты, а?
- Ладно, не буду, не буду! Для нас с тобой сейчас главное - не попадаться на глаза ментам. Слушай, а как он нас вез через посты?
- Не знаю, я спала…
Аня была в Москве впервые, и хотя это совершенно точно не было парадным въездом в столицу, впечатление чего-то громадного и бесконечного нисколько не омрачилось.
- Ты что-нибудь вспоминаешь? - спросила она поеживавшуюся Дину. - Знакомые тебе места?
Мимо тянулись вереницы машин, а пешеходов было немного. Поток то и дело застревал в пробках, и девушки все время оказывались вровень с одними и теми же автомобилями.
- Ничего не вспоминаю… - расстроено ответила Дина. - Как будто я здесь впервые… Может, еще попробуем словить попутку? Вдруг повезет?
- Знаешь, Дин, у меня такое предчувствие, что пешком мы доберемся быстрее… Да и вид у нас с тобой… кхем…
Диана тяжело вздохнула, соглашаясь с доводами спутницы.
- 5-
Поесть сержант Скачко любил всегда, независимо от обстоятельств, времени суток и чувства голода. Особенно на работе. Сам процесс был достойным оправданием изредка приключавшемуся ничегонеделанию, тогда как любой другой предлог мог вызвать нарекания у начальства или недовольство у домашних. По крайней мере, так чудилось самому Скачко. Для начальства еще оправданием могли служить перекуры, но тогда они же стали бы камнем преткновения с семьей, и втягиваться сержант не хотел.
Это был неуверенный в себе и очень странный человек. Бывали случаи, когда сослуживцы заставали его читающим, да не какие-нибудь себе журнальчики, а произведения Чехова или Достоевского. Сержант густо краснел, терялся, прятал книгу и сумбурно объяснял ее появление. Не то чтобы совершенно никто из коллег Скачко не интересовался классикой, но ведь не на работе же, в патрульном "бобике", читать "Записки из мертвого дома"!
Поэтому теперь, в обед, сержант на законных основаниях мог уединиться с книгой за отдельным столиком в небольшом кафе и вкушать украинский борщ со сметаной под аккомпанемент Федора Михайловича. Уединиться, впрочем, он смог, но вот вкусить сполна не успел, потому как на улице очень некстати пошел дождь и загнал в помещение кафе малолетку-беспризорницу в растянутом свитере до колен и кошмарных резиновых сапожищах со взрослой ноги. Официантка в крик, и сержанту Скачко стало понятно, что от исполнения служебных обязанностей уже не увильнуть. Он встал, одернул синюю куртку и, кашлянув, приблизился к нарушительнице общественного спокойствия.
Худенькая черноглазая девчушка пришибленно таращилась по сторонам. Скачко ухватил ее за локоть и с неприязнью почувствовал, что она вся мокрая, а от шерсти, из которой связан свитер, пахнет старушечьим домом, нафталином и залежалостью.
- Иди-ка ты себе куда-нибудь… куда-нибудь… Иди, иди, погуляй, ты же не хочешь в детскую комнату?
- Пожалуйста, ну разрешите хоть у двери дождь переждать! - ее глазища быстро наполнились слезами. - Я не могу больше, я замерзла.
Девочку так трясло, что локоть ее колотился в ладони милиционера.
- Черт! - шепотом выругался Скачко и надел фуражку, с тоской оглянувшись на недоеденный борщ. - Пошли!
- Куда?
- Ну в отделении у нас погреешься, куда! Здесь-то тебе все равно не дадут.
- 6-
Всего на минуту замешкалась Диана - и вот эта сумасшедшая девчонка бесследно пропала. В довершение ко всему опять полил дождь.
Дина в растерянности встала посреди тротуара, озираясь и размышляя, в какую из дверей взбрело в голову заскочить дурехе-Ане. До цели - храма Христа Спасителя - оставалось всего ничего, а там уж будет и Остоженка, и ее, Дины, дом. Но как же не вовремя испортилась погода!
Взгляд упал на стеклянную дверь кафе-ресторана. Дина почувствовала, как от голода у нее подвело внутренности, и она могла бы поспорить, что тут же почуяла головокружительные запахи ресторанной кухни, а особенно - наваристого красного борща.
У двери создалась возня, и сквозь стекло Дина разглядела мужчину в милицейской форме ("О, нет!"), который через силу выволакивал наружу Аню.
- Вот проклятье! Аня! Аня, беги! Беги! - заорала она что есть сил, перекрикивая уличное движение, и ринулась к перекрестку.
Аня вырвалась из рук сержанта.
- Стоять! Стоять, говорю!
Но та бежала, слыша только шум ветра в ушах. Чуть помедлив, Скачко ринулся вдогонку.
Наравне с сержантом по дороге ехал белый микроавтобус. А беспризорница тем временем прошмыгнула перед двумя потоками машин и скрылась под аркой проходного двора. Дожидаясь пробела между сигналящими автомобилями, сержант внимательно проследил ее путь.
- Он нас догонит! - прохрипела задыхающаяся от бега Дина. - Давай сюда!
И она, спотыкаясь, скатились в подвальный магазин продуктов, прилепившийся к фасаду дома.
У прилавка толпилось несколько человек. Последним в очереди, перекрывая дорогу Ане и Дине, стоял мужик, одетый, как бомж, с фингалом и спутанной бородой.
- Спрячьте! - кинувшись к нему, взмолилась Аня.
Мужик обернулся.
6 часть. До свиданья, город ста ветров!
- 1-
Тяжелым было возвращение в Каанос. Как ни старался доктор Лорс Сорл, Ольсару в пути стало еще хуже; зато Айнор совсем исцелился и уже не вспоминал об омерзительном вкусе пойла.
- Вам не работать, а лежать нужно, Ольсар! - убеждал его лекарь. - Забудьте пока обо всем, говорю я вам! Вы еще очень плохи!
Ольсар ничего не отвечал.
По приезде отвел его Айнор в прежний гостиничный номер, однако тот ухватил телохранителя за рукав и быстро заговорил:
- Айнор, вы помните дело о расхитителях гробниц? Я тогда вычислил их и разоблачил, чем и снискал особое расположение месинары…
- Смутно припоминаю. Но к чему вы вспомнили о расхитителях, Ольсар?
- Мне нужен человек по имени Вальбрас. Прямо сегодня. Чем скорее, тем лучше.
- Но это безумство! Вальбрас заточен в крепость. А вам необходимо соблюдать предписания доктора Лорса и выздоравливать!
Ольсар хитро сузил глаза:
- Айнор, кажется, этой ночью кто-то клялся, что готов на все, лишь бы спасти ее величество месинару. И где же это все? Вы отказываетесь выполнить самое простое задание - привести мне заключенного Вальбраса.
Айнор вспылил:
- Неужто вы считаете, что я братаюсь с тюремщиками?! Ничего себе - "самое простое задание"! Лежите! - он насильно уложил сыскаря обратно в постель и накрыл его одеялом. - Я не позволю вам калечить себя, вы нужны для поисков месинары! А потом делайте, что вам заблагорассудится!
- Так вот, для поисков месинары мне нужен главарь шайки расхитителей гробниц по имени Вальбрас. Каким образом вы раздобудете его для следствия, мне все равно. Постарайтесь только сделать это быстрее. Жду вашего с ним возвращения. До встречи. А теперь я буду спать.
Телохранитель недоверчиво взглянул на него, запахнулся плащом и стремительно покинул комнату. Едва дверь за ним закрылась, Ольсар откинул одеяло, вскочил и, вытащив из-за пазухи куски пергамента с картами и небольшим эпизодом истории хогморов, уселся за стол:
- Так, а сейчас мы обдумаем нашу тактику и стратегию, господин Айнор. Вы работайте, работайте! Думать здесь буду я.
- 2-
Десятки мыслей толпились в голове Айнора, а вот хорошей идеи, как найти и вытащить из темницы некоего Вальбраса, у него не появлялось. Осуществить "простое задание" было куда труднее, чем в одиночку противостоять целой шайке хорошо вооруженных разбойников - по крайней мере, с этим Айнор уже однажды справился.
- Вот так… - сокрушенно признался он себе, садясь на камень под крепостной стеной и глядя на протекавшую возле тюрьмы реку Забвения, на зарешеченные окошки, на выставленных в дозор охранников. - И хоть ты тресни, овечья голова. Что ж это я в свое время с охранниками не якшался-то? А ведь мог. Ну, задал задачку Ольсар, да не для моей смекалки…
Поразмышляв, Айнор решил идти на поклон к регенту за позволительной грамотой. Другого выхода он не видел. Объяснить заносчивому Кэйвену К, что да как. Регент хоть и ненавидит окружение месинары - да и саму месинару, чего греха таить, любит немногим сильнее - а все ж человек, преданный государству. Он поймет, что все это нужно для спокойствия страны, и подпишет разрешение на отлучку заключенного. Вот только не сходится что-то…
Айнор забрался в седло, и Эфэ легко понес его в город, радуясь знакомой руке наездника и долгожданной воле.
- Не сходится что-то, - бормотал телохранитель. - Регент подпишет (если подпишет!) разрешение на временное освобождение под мою ответственность. А Вальбрас заговорит лишь при одном условии: ему дают свободу. Если я устрою ему побег, то сам стану государственным преступником и уже не смогу помочь моей госпоже… Нет, не сходится.
Другого хода ждет от него Ольсар.
Все повернулось иначе. По улицам Кааноса следовало праздничное шествие; в ярких одеждах и масках, люди пели и танцевали. Идея промелькнула вспышкой молнии, стоило Айнору узнать в одной из красных фигур на ходулях своего старого приятеля, актера-комедианта. Повернув коня в проулок, телохранитель обогнал шествие через соседний квартал и снова очутился нос к носу с устрашающей фигурой в кровавой маске и длинном, в пол, алом балахоне.
- Митсар! Эй, Митсар!
Актер наконец услышал его и свернул с дороги.
- Айнор? Ты что не празднуешь?
- Не до праздников. Слушай, мне твоя нужна помощь.
- Мне надо переодеться…
- Ни в коем случае! Ты мне нужен таким, какой есть, и сейчас же!
- Э-э-э… ну, хорошо… - удивленный странной просьбой, все же согласился Митсар. - А что я должен делать?
"Игра, условий которой ты не знаешь!" - с отчетливостью прошипело над ухом Айнора, и тот, чуть вздрогнув, махнул рукой, будто желая молниеносным движением схватить говорящего, как назойливое насекомое. Но в ладони его не осталось ничего, и только изумленные глаза Митсара под рогатой карнавальной маской, уж очень напоминающей праздничные маски цалларийцев, отрезвили телохранителя.
Айнор признал, что голос ему почудился. После той ночи у Черного озера с ним постоянно происходят странные вещи, и уже пора признать: с головой у него не все в порядке. Может, не так сильно, как у горничной Нейлии, но все равно ощутимо.
- Что ты должен делать… - нараспев повторил Айнор и, спохватившись, поднял голову, чтобы взглянуть на возвышающегося Митсара. - Ах, да! Тебе нужно стащить вон с той лошади черное покрывало и вместе с ним опять прийти сюда.
- На ходулях?
- Ходули сними, но возьми с собой. И, если сможешь, раздобудь такой же, как у тебя, костюм и маску мне.
- Задал задачку! - жалобно отозвался Митсар, оглядываясь на своих артистов, которые возглавляли карнавальное шествие.
- Не бесплатно же, Митсар!
- Ладно. Ты меня выручал, и я тебя выручу. По крайней мере, попробую выручить…
Айнор остался ждать, держа под уздцы нетерпеливого Эфэ, а конь все норовил пожевать край его плаща. Проходивший мимо патруль с подозрительностью оглядел их, но начальник стражи, громила Рэтан, узнал телохранителя и приветливо с ним раскланялся. "Знал бы ты, что я собираюсь сделать"… - любуясь облачками, подумал Айнор вслед уходящему отряду.
От невеселых мыслей его отвлек тихий свист. За деревянной беседкой в кустах, пригнувшись, его поджидал Митсар. Он снял ходули, и теперь едва доставал Айнору до пояса: комедиант уродился карликом.
- Всё взял, - он протянул телохранителю ходули и ворох красно-черного тряпья.
- Лезь на коня.
Они уселись на Эфэ вдвоем, Митсар впереди, недовольный жесткой лукой седла, к которой оказался тесно прижат причинным местом.
- Этак я себе все напрочь поотбиваю! - пожаловался он, когда телохранитель укрыл его своим плащом, полностью пряча от посторонних глаз.
- Не поотбиваешь. Н-но!
- А-а-а-а!!!
Эфэ полетел к крепости ровной, нетрясской иноходью.
- Ой, - перестав орать, сказал артист. - Вот это скакун!
- А я что говорил? Не конь - чудо! Значит, теперь слушай, что будем делать дальше…