– – Ну-у, как бы, не хочу тебя расстраивать, – – говорю наконец. Ладно, если так хочешь, чтобы я призналась, что мне не нравится...
– – А чего мне расстраиваться? Вам и так понравилось гораздо больше вещей, чем я ожидал. Хотя теперь я уже не уверен, что это правда...
Приехали. Я тут изо всех сил стараюсь, как лучше, а он меня подозревает в подлоге. Замечательно!
– – Ну хорошо, хорошо! – – внезапно начинает тараторить он. Видно, я что-то такое выразила на лице угрожающее. – – Если вам удобнее, чтобы я считал, что вам всё нравится, то пожалуйста, я верю!
Господи, я даже рассердиться на него не могу! Это же надо, какая предупредительность. Так, подруга, давай-ка без ссор. Тебе и так достался мужик высшего сорта, нечего тут по мелочам возбухать. Надо спокойно постараться принять чужие правила. В конце концов, это я у него на корабле, а не он у меня.
Разгребаю часть кровати от золота и бриллиантов и сажусь в образовавшуюся проталину, жестом приглашая Азамата присоединиться. Он садится без вопросов. По крайней мере, в эту сторону никаких заморочек с предложением сесть не возникает.
– – Хорошо, – – говорю. – – Если хочешь честно, то будем честно. Я редко ношу украшения, и почти никогда драгоценные. И это вряд ли изменится. Мне безумно приятно, что ты готов тратить на меня такие бешеные деньги, но я... как бы... не совсем привыкла к такому... стилю жизни, что ли.
– – Вы... из небогатой семьи? – – спрашивает он осторожно.
– – Я из обычной семьи, – – пожимаю плечами. – – У мамы всегда был неплохой доход, но не такой, чтобы скупать все ювелирки вокруг.
– – А как же отец? Почему ваша мать должна была работать? – – не понимает Азамат.
– – Нету никакого отца, – – развожу руками.
– – О, простите.
– – Да ничего.
Кажется, он решил, что я сирота.
– – Ну а брат? Он ведь старший...
– – Младший.
– – О.
Похоже, больше ему сказать нечего. Никогда бы не подумала, что моя семейная история может кого-то так опечалить.
– – Ты не переживай, – – говорю. – – У меня нормальная семья, мы не какие-нибудь лишенцы.
Азамат кивает, одновременно пожимая плечами. Дескать, как скажете, но у него своё мнение по этому вопросу. Ох, ведь сейчас решит восполнить нехватку роскоши в моём детстве.
– – Только не надо меня заваливать всякой дорогой фигнёй в надежде, что я привыкну, – – предупреждаю на всякий случай.
Он кисло улыбается:
– – Да, я уже понял, что у вас устоявшиеся жизненные принципы.
Смеёмся. Кажется, у нас опять всё хорошо.
На этой оптимистической ноте я обращаюсь к самой гигантской коробке.
– – Там правда комод? – – спрашиваю.
– – Да. Я подумал, что вам ведь придётся куда-то складывать всё, что решите оставить.
– – А что ты сделаешь с остальным?
– – Что-то верну, что-то раздам ребятам. Боитесь, что выкину?
– – Нет-нет, я твёрдо уверена, что ты разумный человек.
– – Лиза, пожалуйста, не надо считать мои деньги. Вы и так зачем-то хотите продолжать работать, хотя я прекрасно мог бы вас содержать. Если вы ещё и не дадите дарить вам подарки, то я вообще не понимаю, зачем было жениться.
Я и хочу, и не хочу напомнить ему, что я не собиралась за него выходить. Однако я ведь скоро устану от его представлений о супружеских отношениях. То есть, это всё, конечно, прекрасно, но мне попытки меня содержать представляются посягательством на мою свободу. Потому что после таких даров мне будет очень трудно ему в чём-то отказать. Он, конечно, мягкий и застенчивый, но вдруг я его избалую? Тем более, он теперь считает, что чуть ли не детдомовку подобрал – – а вдруг это резко сокращает между нами социальную дистанцию?
– – Помоги открыть, пожалуйста, – мне надоедает бессмысленно ковырять уголок коробки.
Азамат легко обдирает пластикартон, как будто это папиросная бумага. А у нас гонят, что этот материал выдерживает сколько-то там десятков килограмм... Комод чудесный, светленький с мозаикой из разных видов дерева. Кстати, он и правда деревянный. С ума сойти, я последний раз деревянную мебель в музее видела. Хотя... надо будет повнимательнее присмотреться к мебели на корабле. Я как-то по привычке решила, что пластик...
Ладно, так вот, комод. Он не очень глубокий, много места не занимает. Задняя стенка сверху чуть-чуть торчит, и на ней вырезаны всякие завитушки. Изящненько так. Дёргаю ящики.
– – Ух ты, как легко катаются! И не скрипят! – – люблю добротные вещи, ну очень, очень люблю!
Азамат прикрывает глаза ладонью, бормоча что-то про гордую нищету и дерьмо с водой в качестве строительного материала. Ладно, он и так во многом показал себя интеллигентом, где-то же должен быть предел.
Среди прочих подарков обнаруживаются меха, которые в космосе, конечно, просто жизненно необходимы, но для меня натуральный мех – – изрядная диковинка, так что я вполне искренне радуюсь. Носить, конечно, не буду, но потрогать приятно. Дальше следует набор самых невероятных сумочек – – под платья и под меха, и под (о ужас!) мои самошитые штаны. Такая голубенькая в цветочек... Отсмеявшись, снова лезу к Азамату с осязаемыми благодарностями, на сей раз для разнообразия целую в нос. А он-то думал, он уже ко всему привык, ха!
Мне кажется, что меня смыло волной бесконечных приобретений, и я никак не выгребу сама. Надеюсь, дорогой супруг сократит размах ухаживаний, а то мне и правда как-то неудобно.
Азамат тоже не в восторге от нашего культурного обмена, но делает вид, что всё хорошо. Помогает мне настроить бук, и я немедленно обнаруживаю в почте письмо от мамы.
***
Ладно, жду. Скажи лучше, какие ему цвета нравятся, а то я тут недавно в старом журнале нашла такую модель мужского блейзера – – закачаешься! Уже даже спицы нужного размера купила, разорилась на деревянные!
Так ты теперь когда вернёшься-то?
***
Далее следует длинный список латинских названий сортовых лилий.
– – У тебя какой любимый цвет? – – спрашиваю Азамата.
– – Красный, – – отвечает, не задумываясь. – – А что?
– – А-а, так, – – пожимаю плечами. Пусть будет сюрприз. Кстати, теперь понятно, почему у нас корабль такой гламурный. И тут меня осеняет. – – Кстати, ты не против что-нибудь из украшений послать в подарок моей маме? Она-то их носит с удовольствием.
– – Конечно, конечно, – – легко соглашается Азамат.
Я тем временем скидываю его фотку с камеры. Хорошо получился, кстати. Ровно такая улыбка, которая его больше всего красит. Прикладываю в обратном письме маме и принимаюсь вбивать давешние обмеры. Азамат некоторое время смотрит, как я перепечатываю с листочка цифры и, похоже, окончательно решает, что мы общаемся шифровками. Потом я сажусь отбирать для мамы золотишко, а он внимательно следит. Запоминает на будущее, небось. Охх.
– – Кстати, Лиза, не знаю, сказали вам или нет, – – говорит он после того, как мы вместе распихали его подарки и мои покупки по каюте, – – через пару часов будет вечеринка по поводу прощания с ребятами, которые уходят. Не здесь, а в каком-нибудь ресторане. Вы пойдёте?
– – А ты пойдёшь? – – спрашиваю в ответ. Одной не очень хочется, хоть и все относительно свои.
– – Да, естественно.
– – А как это будет выглядеть?
– – Ну как... застолье... Может, в карты поиграем, не знаю.
Вот как. То есть ты их уволил, а теперь все вместе пьём на прощание. Удобно.
– – Ты с ними обоими остаёшься в хороших отношениях?
– – Да, конечно. А чего ссориться с хорошими людьми из-за ошибки? Только их не двое, а трое. Алтонгирел тоже уходит.
Я выпучиваю глаза и вытягиваю шею.
– – А он-то почему?!
– – Он не хочет оставлять Эцагана одного. И правильно, в общем. У мальчишки опыта никакого, а голова горячая. Я бы тоже не оставил.
Я слегка перевожу дух. Думала уж, из-за свадьбы. Ну, то есть, в любом случае всё из-за меня. Но неужели Алтонгирела тут больше не будет?! Господи, вот самый лучший подарок!
– – Ну вот, – – говорю с плохо скрываемым торжеством, – – из-за меня твой друг уходит...
Азамата не проведёшь, конечно. Ухмыляется.
– – Не думаю, что вы очень страдаете из-за этого. А мне не привыкать, так что всё в порядке.
Как-то это не очень убедительно звучит. Ну да ладно, я и так сегодня своим нытьём ему крови попортила.
– – Так вы пойдёте? – – переспрашивает.
– – Да, конечно.
Я решаю тут же надеть одно из свежеподаренных платьев. В конце концов, они действительно невероятно красивые, да и Азамату будет приятно. Кстати, можно сделать вид, что про его любимый цвет я спрашивала для этого. Надеваю красное.
На сей раз ребята заказывают такси из расчёта, что все выпьют. Ресторан у них тут уже примеченный – – это даже скорее паб. Огромный бар, а меню небогатое. Моё платье производит должное впечатление: Азамат медово улыбается, кое-кто из ребят краснеет. Слышу краем уха бормотание Алтонгирела, что, дескать, если её по-женски одеть, то как будто не такая уж и стерва. В его устах – – просто комплимент.
Мы употребляем довольно вкусные мясные пироги из слоёного теста (секрет которого мечтает раскрыть Тирбиш), а потом бармен выкатывает на середину зала большой полированный стол с какими-то фишками.
– – А вы будете играть в бараньи? – – спрашивает Азамат.
– – Во что?..
Оказывается, что это такой первобытный вариант бильярда. На стол высыпаются раскрашенные в разные цвета косточки из бараньего коленного сустава. Косточка почти кубическая, чуть продолговатая, и у неё есть четыре стороны, которые по-разному выглядят. Задача – – щёлкнуть пальцами по одной косточке так, чтобы она проехала по столу и вышибла другую, лежащую той же стороной вверх. Если заденешь прочие – – проштрафишься.
Игра оказывается азартной до невозможности. Народ болеет за игроков с хохотом и гиканьем, игроки шепчут заговоры и по-особому плюют на пальцы, официанты между собой делают ставки, кто сегодня больше всех выиграет. Муданжцы пьют пиво или хримгу – – зеленоватое пойло из кислого молока. Я пробую его у Азамата из пиалы (что вызывает странное оживление среди команды) и понимаю, что смогу сделать ещё глоток разве что под страхом смерти. Впрочем, Азамат так доволен, что я попросила отпить у него, что даже не замечает моей перекошенной физиономии.
В итоге я пью какое-то тамлингское фруктовое вино и хорошо себя чувствую. Ирнчин, правда, с неодобрением отмечает, что в нём девять градусов – – их-то напитки все ещё слабее. Я на это возмущённо отвечаю, что четыре или девять – – разницы нет, и оставьте меня в покое. А потом я подключаюсь к игре, и у меня даже прилично получается, в общем, вечер удаётся на славу.
Почти. Непостижимым образом я остаюсь единственной трезвой во всей компании. То есть Азамат тоже почти трезвый, но он, кажется, ограничился двумя пиалами хримги, а она, как я поняла, совсем слабенькая, и то у него так усилился акцент, что я еле понимаю, что он говорит. Ирнчин вообще перешёл на бессвязное бормотание, хотя ещё способен пройти по прямой. А вот остальных развезло совсем.
Мужик с родинкой во всю щёку – – Орвой – – затягивает пронзительно-тоскливую песню, и её быстро подхватывают все, особенно провожаемые. На Азамата она действует угнетающе, не знаю уж, что в ней поётся – – поди разбери. Он извиняется и выходит подышать на улицу. Мне всё-таки интересно послушать, вдруг что пойму, но там такие переливы... Поют они, в общем, неплохо, хоть и пьяные в дым. Вообще, так странно, неужели они реально столько выпили этих слабеньких напитков? Такие большие мощные мужики...
Через стол от меня кто-то уходит избавиться от лишней жидкости, кто-то возвращается, происходит ротация, и я оказываюсь напротив Алтонгирела. Он ещё сохраняет человеческий облик, хотя на ногах стоит плохо. Салютует мне пивной кружкой. Я ему в ответ своим бокальчиком. Ладно уж, напоследок можно и поласковее. Он не поёт, хотя когда запевала забыл слова, подсказывал. Духовникам не положено, что ли?
– – Да ты не пьянеешь, барышня, – – говорит он мне. На его дикции алкоголь почти не сказался.
– – Да я почти не пью, – – отмахиваюсь. Ещё не хватало сейчас перед ним выпендриваться.
– – Кане-ечно, – – протягивает он язвительно. – – Тебе надо, чтоб голова была ясная. Спьяну-то труднее притворяться, что он тебе нравится. А не будешь ласковой, не будет тебе брюликов, – – он делает шутливо угрожающий жест по типу "идёт коза рогатая" .
– – "Брюлики" меня интересуют в последнюю очередь, – – отвечаю сухо. Что возьмёшь с пьяного обиженного гея?
– – Да, да, ты ж святая, – – кивает он, расплёскивая пиво. – – Все женщины замуж выходят ради денег, а ты, конечно, из жалости.
Вот идиот. Уйти, что ли, к Азамату? А то опять заеду Алтоше куда не надо.
– – Пра-ально, беги ему пожалуйся на меня, – – усмехается этот гад. – – Один друг у него был, так тебе вот надо было нас поссорить!
– – Да уж ты друг, – – говорю. – – При каждом удобном случае опускаешь его прилюдно, чтоб не забыл ни в коем случае, какое с ним несчастье случилось. В кои-то веки он кому-то понравился, так тебе надо обязательно всё испортить. Хорошенькая дружба!
Он с грохотом ставит кружку на стол.
– – Я, между прочим, единственный, кто с ним остался!
– – То есть все прочие совсем помёт?
– – Я ещё посмотрел бы, осталась бы ты или нет, – – кривится он.
И что это должно значить?
– – Я уже осталась, если ты забыл.
– – Ха! – – он окидывается на спинку стула. – – Если б дело было в одной только роже, много кто бы остался. Но ты же самого интересного не знаешь.
Ага, расскажи мне, что у него и на груди шрамы есть. Я умру.
– – Чего же?
– – Не-ет, я тебе не скажу, – – он явно забавляется, что знает что-то, чего я не знаю. Может, мне всё-таки слинять и не тешить его самомнение? Жаль, Эцаган задрых. А то мог бы отвлечь.
Алтонгирел осушает кружку и требует ещё. Потом пронизывает меня расчётливым взглядом, насколько ему удаётся его сфокусировать.
– – Или сказать, – – размышляет он вслух. Ну, нет, просить не буду, и не надейся. – – Вот заодно и посмотрим, насколько ты в нём заинтересована.
Пожимаю плечами. Смотри, что хочешь. Мне бояться нечего.
– – Его изгнали с Муданга, – – внезапно очень чётко говорит Алтонгирел. – – Он вне закона. И никогда не сможет туда вернуться.
Я, наверное, всё-таки слегка под мухой, потому что после этих слов начинаю ждать, что вот сейчас меня окатит, как холодной водой, осознанием, а оно всё не окатывает. Я так увлекаюсь собственными ощущениями, что напрочь забываю как-то осмыслить сказанное. Ну изгнали. Небось, тоже за лицо. Ну не может вернуться. Не очень-то и хотелось. Хотя ему, наверное, хочется. Завод там хотел построить, помню. Фотографии в иллюминаторе помню. Ностальгия, наверное. Бедный. У пафосных мужиков всегда ностальгия. А мне вот непонятно, ну было одно место, стало другое... Ну ничего, я ему сплету гизик, он порадуется, и всё будет хорошо.
Сквозь сонное сознание слышу голос Алтонгирела:
– – Что, охотница за капиталом, поняла, во что вляпалась? Нужны тебе деньги, добытые грязными руками? Уродство ты терпишь, а как насчёт того, что Совет Старейшин не допускает его на родную планету? Или ты за деньги с любым уголовником трахаться готова?!
Я даже не заметила, как он встал и навис надо мной через стол. Глаза горят, на губах пена. Думаешь, напугал? Думаешь, я тебе спущу такие слова о моём муже?
Встаю, забираюсь на стул, если уж у нас тут конкурс, кто выше.
– – Ты кусок дерьма! – – объявляю звонко. – – Всё никак не переживёшь, что он тебе не дал пятнадцать лет назад, а потом тебе самому противно стало! А теперь появляюсь я, и оказывается, что шрамы – – не помеха для любви. Вот ты и убедил себя, что это у меня не любовь, а корысть. Тогда ты вроде как не виноват, что прикоснуться к нему брезгуешь, ведь все брезгуют, значит, ты не хуже всех! Ты его хочешь, а не можешь, а я могу, вот и всё тут!
В этот момент на стол между нами ставят новую кружку пива, и с моей лёгкой ноги её содержимое немедленно окатывает Алтонгирела целиком.
Домой на корабль народ возвращается довольно понуро. Моё сольное выступление не прошло незамеченным, и многие, похоже, разделяют моё мнение насчёт мотивов духовника. Однако на меня никто не смотрит.
Азамат, как выяснилось, не просто пошёл воздухом дышать, а прогулялся до самого корабля, да так там и остался. Видно не очень-то ему на самом деле было весело провожать уволенных. Или Алтонгирела. Или этот гад и капитану что-нибудь приятное сказал. Небось, про меня напоследок проникновенную речь толкнул.
На корабле я вижу Азамата только мельком – – его кто-то окликает по делу. Я топаю к себе. Вторая половина дня сегодня явно не удалась. Эх, а всё так хорошо начиналось... Теперь ведь Азамат починит замок, и больше я к нему под бок не прокрадусь посреди ночи. И Эцагана жалко. Мало того, что уволили, так ещё я Алтонгирела разозлила, он теперь совсем невыносимым станет. Интересно, подозревает ли Эцаган, что у Алтоши чувства к капитану? Наверняка, уж он-то должен понимать. Бедный мальчишка, и чего он с этим гадом связался?
Что-то всё плохо. Иду в душ и заваливаюсь спать.
Стоит мне отключиться, как кто-то громко стучит в дверь. Ну кого принесла нелёгкая? Стук настойчиво повторяется. Кому-то сильно надо. Ой, а что если кому-то врач нужен?
Мгновенно просыпаюсь и открываю дверь. В каюту чуть ли не впадает Азамат.
– – Что такое?! – – спрашиваю, в спешке одёргивая футболку (не доползла ещё новую пижаму достать).
Он закрывает дверь у себя за спиной и выпаливает:
– – Лиза, всё не так, как вы подумали!
Мой мозг принимает вид кубика Рубика в положении, наиболее удалённом от "собрано" .
– – А как я подумала?
– – Про то, что... Алтонгирел...
А. Господи, нашёл из-за чего меня будить. Расслабляюсь, втягиваю ноги под одеяло.
– – Успокойся, я понимаю, что ты с ним не спишь.
– – Ч-что? – – переспрашивает Азамат в полном замешательстве.
– – Неважно, – – смеюсь. Кажется, кто-то тут совсем неиспорченный. – – Его фантазии – – его проблемы.
– – Это не фантазии, – – мрачно вздыхает Азамат.
Что-то я уже ничего не понимаю. Двигаюсь поближе к стенке и хлопаю по краю кровати:
– – Садись и объясни толком, что я, по-твоему, не так поняла.
Он садится, глядя на меня насторожённо. Ждёшь, что завизжу и шарахнусь? Щаззз, я слишком спать хочу. Обхватываю его руку вокруг локтя, пристраиваю голову на плечо. Вот она я, никуда не денусь.
– – Мне передали, что он тебе сказал про... про изгнание.
– – А-а, – – говорю глубокомысленно. – – Да, чё-то такое брехал.
– – Ты ему не поверила?
– – Не помню. Я решила, что он опять пытается испортить тебе жизнь.
Азамат обречённо вздыхает. Что так?
– – Ладно, раз уж я к тебе вломился ради этого, придётся всё равно рассказать. Я думал, ты ему поверила, и...