Впрочем, Эцаган в следующий тур не переходит: его после долгой схватки почти на равных побеждает Дорчжи. Ну, тут я скорее удивлена, что Эцаган так долго держался, он ведь такой щупленький по сравнению с этим шкафом. Хотя ловкий, конечно.
Дорчжи также вышибает Бозорху и запасного повара, который, кстати, ни фига не зашёл за своими таблетками. Надо будет его отловить.
У Гонда сломана рука, и он отказывается участвовать, и правильно. Хоть в чём-то парень разумный. Так что Дорчжи сцепляется с Орвоем и проигрывает. Азамат очень сердится, подзывает его и долго отчитывает, что, дескать, расслабился, решил, что самый крутой, и по невнимательности пропустил роковой удар. Дорчжи понуро кивает. Тем временем из следующего поединка выходит победителем неизвестный мне парень, похожий на...
– – Кто это? – – спрашиваю у Азамата.
– – В смысле как кто? Тебе имя назвать? – – лукаво улыбается он.
– – В смысле, мне кажется, что он похож на мужа Эсарнай.
– – О, ты заметила? Обычно земляне нас вообще друг от дружки не отличают.
– – Это как это? – – говорю. – – Вы же все разные.
Азамат смеётся.
– – Эндан – – брат Экдала, но они поссорились несколько лет тому, так что постарайся при нём его не упоминать, обидится.
– – А кто из них Эндан, а кто Экдал? – – не понимаю я.
Азамат снова хитро улыбается. А, это от меня таким образом скрывают имя. Прекрасно. Остаётся только покачать головой.
Эндан-Экдал проигрывает Хранцицику (вот уж от кого я не ожидала такой прыти!), и теперь он вцепился в Ирнчина не на жизнь, а на смерть. Бой длится минут пятнадцать, всем уже скучно.
– – Их надо растаскивать, – – говорит Азамат. Алтонгирел, как раз оказавшийся к нам лицом, по ту сторону единоборцев, поднимает вопросительный взгляд на Азамата. Тот машет ладонью из стороны в сторону, дескать, разгоняй. Духовник открывает было рот, но тут, изогнувшись аки змея, Ирнчин каким-то хитрым ударом по лодыжке сваливает Хранцицика на обе лопатки. Красные и потные, они довольно формально сцепляют локти и расходятся, вставая в круг с прочими борцами. Под руководством Алтонгирела все вместе возносят хвалу богам и обещают приложить по двенадцать раз столько усилий, сколько они вложили в свою битву, чтобы Муданг процветал.
Когда все расходятся из зала, Алтонгирел приближается к нам.
– – Слушай, Азамат, с этими двумя надо что-то делать. Так не может продолжаться, они каждый праздник портят.
Азамат пожимает плечами.
– – А что мы-то можем сделать? Вот доберёмся до Муданга, может, там что-нибудь разрешится.
– – Ну да, жди, – – мрачно кивает Алтонгирел.
– – А что они не поделили? – – спрашиваю.
Алтонгирел фыркает.
– – Женщину, что ж ещё. Привечает, сучка, обоих, никак не определится. Я уж с ней и так, и эдак...
Мне страшно представить задушевный разговор в исполнении Алтонгирела. А он продолжает развивать мысль:
– – Ты бы, кстати, с ней поговорила, когда там будем. Может, тебя послушается.
– – А что я ей скажу? Может, она и правда выбрать не может, – – не нравится мне эта идея.
– – А ты бы сама кого выбрала? – – спрашивает Алтонгирел.
– – Азамат, – – говорю, тыча пальцем в духовника, – – это провокация.
Он усмехается.
– – Да ладно, скажи уж. Нам ведь интересно, как вы, земляне, судите.
– – Мы, земляне, и я лично – – это очень разные вещи, – – говорю сухо. – – Если вас уж так волнует этот вопрос, то мне лично больше приятен Ирнчин, хотя бы потому, что он производит впечатление человека, хорошо делающего своё дело.
– – Ты всё злишься на Хранцицика за Эцагана, – – говорит Азамат.
– – Конечно, злюсь, – – говорю. – – А чего он лезет туда, где ничего не понимает? Хорошо хоть, не навредил.
– – М-да, – – кривится Алтонгирел. – – Это вряд ли будет аргументом для нашей самки.
– – Тебе пойдёт быть немного добрее, – – весело говорит ему Азамат.
Духовник кривится ещё сильнее.
– – Чем советовать, лучше бы поразмялся. Я что-то вообще не помню, когда ты тут был последний раз.
– – Недели две не был, – – припоминает Азамат, снимая куртку и извлекая у неё из кармана кожаные перчатки. Алтонгирел вытряхивается из халата, глядя на меня пустым взглядом.
– – Смотреть будешь? – – спрашивает наконец.
– – Если никто не против... – – говорю. Мало ли, может, он меня стесняется.
– – Смотри-смотри, – – говорит. – – И пусть твоими глазами боги смотрят, – – с этими словами он поводит рукой у меня перед лицом, очень близко, а потом разворачивается и отходит в ту часть зала, где шли поединки. Азамат уже там, в маске и перчатках. Они, я так понимаю, нужны, чтобы противнику было не противно. Ну или богам...
Азамат и Алтонгирел сходятся беззвучно, спокойно, медленно переступая. А потом вдруг вместо людей я вижу только вихри, мелькающие настолько быстро и ритмично, что у меня в глазах рисуется фрактал, а в воздухе стоит тоненький свист и тихое шарканье ног по полу.
Так же внезапно снова возникает картинка: Алтонгирел врезается спиной в стену, Азамат конденсируется из воздуха сбоку от него, лицом ко мне. Одной рукой он придерживает свою косу.
– – Сильно ушиб? – – спрашивает.
– – Нет, ничего, – – говорит духовник, отлипая от стены и переводя дыхание. – – Я, правда, привык, что ты волосы убираешь, а не используешь в качестве дополнительной конечности.
Он потирает грудь по диагонали – – видимо, как раз так коса пришлась.
– – Знаю, что привык, – – говорит Азамат насмешливо. – – Отвыкай. Ты ведь хочешь совершенствоваться?
Алтонгирел кивает, и схватка возобновляется. То ли они устали, то ли мои глаза привыкли к скорости движения, но теперь я иногда вижу отдельно мелькающие конечности и лица, или хотя бы два более-менее цельных пятна вместо разрозненных мазков.
Второй раунд заканчивается ещё быстрее, Алтонгирел прокатывается несколько метров по полу, медленно садится и тяжело дышит. Азамат тоже немного запыхался. Подходит к духовнику, приседает на корточки.
– – Всё, – – хрипло говорит тот. – – Хватит на сегодня.
– – Тебе надо поработать над обзором, – – советует Азамат. – – Ты не видишь меня, когда разворачиваешься.
– – А как, как?! – – восклицает духовник, с трудом вставая на ноги.
– – Головой надо быстрее крутить, – – смеётся Азамат и дальше что-то ещё объясняет, чего я не понимаю, а потом переходит к наглядной демонстрации: разворачивается на месте, да так быстро, что я как будто вижу его сразу со всех сторон.
Алтонгирел поджимает губы с видом упёртой решимости. Он этот приём победит...
Я слегка встряхиваюсь, чтобы прогнать застрявшие в сетчатке призраки движений, и мужчины меня замечают.
– – Насладилась? – – спрашивает Алтонгирел, и я киваю, поскольку обнаруживаю, что где-то забыла голос.
– – Круто, – – выдавливаю наконец. – – Невероятно здорово.
Слов у меня в голове непростительно мало, но офонаревший вид, похоже, их компенсирует. Азамат довольно улыбается.
– – Тебе бы на настоящий бой посмотреть... Это-то так, урок.
– – Боюсь, что настоящего боя я просто не увижу, – – говорю. – – Я и этот-то еле-еле...
Они оба смеются. Кажется, это первый раз, когда у Азамата и Алтонгирела одновременно хорошее настроение.
Мы идём наверх, причём Азамат несколько хозяйским жестом притягивает меня поближе, и я обхватываю его вокруг пояса одной рукой. Только сейчас, практически уткнувшись ему под мышку, соображаю, что вот этот сладковатый травянистый запах – – это на самом деле запах пота, а вовсе не какого-нибудь талька, как я сначала думала, когда ещё вся команда скакала с шайбочками. Алтонгирел вон мокрый весь, а пахнет чем-то вроде сена.
Ужин Азамат, как и обещал, готовит сам. Не всем, конечно, а только на нас двоих. Это оказываются большие и плоские кунжутные лепёшки, в которые завёрнут маринованный салат, грибы или ореховая паста. Мы объедаемся так, что потом ещё час не можем встать из-за стола, только сидим, хлещем чай и ржём до слёз и икоты, как пьяные. Алтонгирел пытается строить нам укоризненные рожи, но мы это встречаем только свежим взрывом здорового смеха, так что он решает сделать вид, что с нами незнаком. Не знаю уж, сколько блюд может изобразить мой дорогой супруг, но если даже ничего, кроме этого, я всё равно согласна считать его великим кулинаром, о чём ему с большим удовольствием и сообщаю. Он не остаётся в долгу и сообщает мне, что я готовлю лучше, чем любая женщина, чью стряпню он пробовал. Таким образом наш разговор превращается в состязание на комплиментах, и вот тут уже Алтоша начинает смотреть на нас благосклонно. В итоге мы осыпаем друг друга ворохами добрых слов. Среди прочего я узнаю о себе, что бессмертна, ибо непременно попаду в самые популярные сказания и песни, а именем моей матери назовут звезду. В свою очередь, я как человек по определению приземлённый сообщаю Азамату, что он фантастически красив, и любое государство должно было бы гордиться, если бы он соизволил его возглавить. Соревнование затухает естественным образом, потому что мы так хохочем, что не можем вымолвить ни слова. Если Алтонгирел и счёл кого-то победителем, до нашего сознания он это не донёс.
Ближе к ночи народ расползается по каютам, все такие довольные, а нам-то спать нельзя, хотя устали мы оба на совесть. Кстати, совесть моя напоминает о своём существовании тем, что я нагоняю в коридоре своего прыщавого пациента, вставляю ему гормональные таблетки и напоминаю намазать лицо. После этого возвращаюсь на кухню, где Азамат всё ещё сидит за пустым столом, не иначе, ждёт меня.
– – Что делать собираешься? – – спрашиваю.
– – Да надо бы ванну устроить, – – говорит он. – – В моцог обязательно нужно хорошо вымыться, отмокнуть. Только ванна на корабле одна, придётся нам по очереди...
– – Зачем? – – удивляюсь я. – – Можем и вместе.
Азамат несколько секунд переваривает это предложение.
– – Это у вас тоже на Земле так принято? – – говорит он наконец.
– – Ну, не поголовно, но и ничего невероятного, – – отвечаю.
Он, конечно, ещё немножко сопротивляется, но, конечно, сдаётся. Правда, ванна после такого обильного ужина противопоказана, так что сперва мы решаем заняться чем-нибудь ещё, например, мирно поиграть в шахматы у себя в совмещённой каюте.
Шахматы у них тоже не как у людей – – огромные, и фигуры так выглядят, что я очень быстро проигрываю, потому что запутываюсь в них напрочь. Что ладья – это телега с лошадьми, я ещё уяснить могу. Но вот кто из этих милых зверюшек – – ферзь, а кто слон... нет, увольте, это надо на свежую голову. В итоге я просто сижу и рассматриваю фигурки, они все очень тонко и правдоподобно вырезаны.
– – Пешек мой брат делал, – – говорит Азамат, – – а старшие фигуры я. Он тогда ещё совсем мальчишкой был, не всё мог.
– – Так это ты делал? – – спрашиваю, рассматривая фигурку императора со сложной причёской, одетого в пёстрые одежды – – причём пестрота видна даже на некрашеном дереве. – – У тебя просто золотые руки!
– – Да ну что ты, это так, поделка. Ты просто не видела, что делают настоящие мастера.
– – А у тебя есть ещё эти... поделки? – – спрашиваю, сглатывая слюнки. Ох как я хочу на это посмотре-еть...
– – Да есть, конечно, – – говорит. – – Это же знаешь, как... ты в свободное время вяжешь, а мы вот фигурки режем всякие.
Он вынимает из шкафа внушительных размеров коробку и слегка её встряхивает для звука – – там гремит и шуршит. Ну-ка, ну-ка.
Боже, чего там только нет! Звездолёты, люди, звери, утварь, оружие, машины, дома, деревья, листья, компьютеры, телефоны и прочая техника, букеты, книги, мебель, лампы, мягкие игрушки, одежда и обувь, головы с разными причёсками и даже статуя свободы – – всё не больше маникюрных ножниц. Это уже какой-то следующий шаг после "что вижу, о том пою" .
– – Ва-а-ау, – – только и могу сказать я.
– – Можешь взять всё, что нравится, – – усмехается он. – – Или ничего не бери, а я тебе специально что-нибудь вырежу, именно для тебя.
– – Спасибо, – – говорю, не выбирая из предложенных вариантов. Что же мне напоминает это обилие?.. Ах да, те игрушки, что мне подарил тот дядя, когда я в десять лет увела у джингошей наш корабль... Тоже был муданжец, что ли?..
Я открываю рот сказать об этом Азамату, но он уже достал вторую коробку поменьше, а та-ам... там фигурки всех членов команды. Первым делом я выхватываю Алтонгирела:
– – Да-а-а, у него именно такая рожа!!! – – радостно воплю я, забыв всё и вся. Азамат посмеивается.
– – Он колоритный, его легко похожим сделать, – – говорит. – – Ты вот на Дорчжи посмотри.
Про Дорчжи мне тут же становится всё понятно: натуральный такой деревенский парень, здоровый, как бык, и такой же непосредственный.
Я угораю над застенчивым Бойонботом, хозяйственным Тирбишем, неразличимыми и вечно помятыми пилотами. Азамат с удовольствием наблюдает, как меня скрючивает от хохота. Когда команда кончается, я вижу на дне коробки ещё одну фигуру и удивляюсь – – неужели и себя изобразил? Но всё оказывается веселее. Это я.
Азамат в последний момент пытается выхватить у меня фигурку, тараторя, что она-де не доделана ещё, но я очень хочу посмотреть. Боже, какая я красивая. Правда, мне казалось, я поуже в бёдрах буду, но это несущественно.
– – Штаны твои у меня не вышли, – – оправдывается Азамат. – – Я сделаю другую, если хочешь...
– – А мне эта нравится, – – говорю. – – Давай ты лучше её разденешь, а я ей из тряпки платье сошью?
– – Такое маленькое платье?
– – Ну да, а чего, я в детстве на кукол шила...
– – Хм, – – Азамат озадачивается новой идеей настолько, что забывает смущаться. – – Так это можно всех их одеть. Тем более, я там с одеждой особенно не старался... были бы пёстренькие.
– – Так и сделаем, – – решительно говорю я. – – Только сначала мыться.
В ванне мы дружно фантазируем, кого во что нарядить с учётом имеющихся у меня материалов. Под это дело я успеваю обработать дорогого супруга гелем со шлифующим действием. Воспаление на груди почти сошло, там теперь тоже можно массировать. А ещё я запускаю руки в Азаматовы волосы, и он так расслабляется, что едва не засыпает.
Утро застаёт нас в холле, тщательно переплетёнными на диване перед столиком, уставленным фигурками в пёстрой одёжке. Азамат только что закончил вырезать фигурку себя, а я вознамерилась сшить на неё красный свитер.
– – Ну куда мне красный свитер, Ли-иза, – – канючит он. – – Ну неприлично...
– – А красный звездолёт – – прилично?
– – Ну то всё-таки звездолёт, а это одежда.
– – А если б моя мама тебе связала, стал бы носить?
– – Конечно, если подарок...
– – Вот, так и считай, – – я неумолимо втыкаю иголку в шерстяной лоскуток.
– – Лиза, но это же игрушка, её надо одевать типично...
– – Моя игрушка, – – заявляю, выхватывая у него фигурку. – – Как хочу, так и одеваю!
Он принимается хохотать, а я отворачиваюсь и вижу в дверях сонного Алтонгирела с высоко задранными бровями. И то сказать, достойное зрелище: я лежу поверх Азамата, сплетясь с ним ногами, его волосы развешаны по всей спинке дивана и подлокотнику, и мы через мою голову тянем друг у друга деревянную фигурку. Меня на мгновение ослепляет вспышка фотоаппарата.
– – Алтонгирел, ну какого рожна! – – немедленно раздражается Азамат.
– – Да так, – – криво улыбается духовник. – – Когда ещё такое безумие увидишь? Пускай остаётся для истории.
Азамат порывается встать, чтобы отобрать у Алтонгирела мобильник, но я же сверху...
– – Терпи, – – говорю, – – и привыкай. А то моей матушке одной фотографии мало, она скоро ещё попросит, а лучше видео.
Азамат что-то невнятно бухтит, а Алтонгирел слегка настораживается:
– – Ты показала своей матери его фотографию?
– – Конечно, – – пожимаю плечами.
– – Зачем?
– – А как же? Должна же она видеть, кого в семью принимает.
Алтонгирел хлопает глазами, и я слышу у себя над головой пояснения Азамата:
– – У них родственники больше лезут в дела друг друга, чем у нас.
– – А-а, – – кивает Алтонгирел. – – И что сказала твоя мать?
А я прям помню, что она там сказала... ах да.
– – Спросила, какой национальности, и правда ли, что такой высокий.
– – И всё? – – подозрительно спрашивает Алтонгирел.
– – Ты, конечно, не поверишь, – – хмыкаю я, садясь, – – но да, всё.
Он, конечно, не верит, но тему оставляет.
– – Вам можно есть мясо, только не налегайте особенно, не больше обычного. А спать не раньше шести вечера, чтобы не компенсировать. Это ясно?
Мы киваем, после чего Алтоша продолжает свой путь. Азамат вывинчивается из-под меня и пытается его перехватить, но я повисаю у него на руке:
– – Оставь фотку в покое! – – говорю. – – Алтонгирел, пришли мне её побыстрее!
Алтонгирел мерзко хихикает и скоренько убирается из холла, а Азамат смотрит на меня исподлобья, но вроде бы не очень сердится.
Когда я дохожу до бука, туда уже просится пакет от духовника, присланный по сетке. На снимке Азамат получился довольно хорошо, да и все эти волосы его... вот я вышла похуже, собственно, одни ноздри видно. Но всё равно посылаю картинку родичам, пусть повеселятся.
Маменька отвечает почти тут же – – видимо, засиделась над корректурой какого-нибудь садового каталога, это с ней зимой на каждом шагу бывает, на улице ведь работы нет, а домашним растениям всё равно, в какое время суток она с ними будет возиться.
***
Ого, да тебя в него можно три раза завернуть! Знаешь, я тут видела в магазине кулинарную книгу с пропорциями для очень большой семьи, вот тебе такую надо купить.
А что это у вас там за куколки такие? А мне можно?
Так ты теперь к нему на этот его мудлак полетишь? А там почта ходит? Ты давай наснимай там растительности, наверняка есть какие-нибудь новые формы, может, удастся что-нибудь вывезти интересненькое...
***
В стенку стучится Азамат – – ого, да у него и там, как на двери, сенсорный звонок установлен? Жму на кнопку в ящике, продолжаю набивать ответ маме.
– – Матушка просит куколку твоего изготовления, – – говорю.
– – Обязательно, – – легко соглашается он. – – А у неё есть какие-нибудь любимые птицы или звери?
– – У неё любимые растения, – – говорю. – – Но лучше сделай куклу, чтобы наряжать можно было.
Азамат задумывается.
– – А как она выглядит?
– – Мама?
– – Да.
– – Ну, примерно как я, плюс двадцать килограмм и очки.
– – Очки? – – удивляется он. – – Неужели у вас на Земле не умеют лечить зрение?
– – Умеют, – – говорю, – – но это надо денег заплатить, в больницу лечь... а ей лень. Тем более, жить ей это не сильно мешает, и вообще ей нравится, что в очках глаза кажутся больше.
Пока говорю, а Азамат качает головой, переваривая информацию, я просматриваю мамин дневник в поисках фотки поприличнее – – то есть без лопаты или мотыги, а то с этими муданжскими представлениями о работающих женщинах Азамат меня совсем зажалеет. Наконец, нахожу.
– – Во, – – зову его, – – гляди.