Но, как выяснилось, и этого было довольно. Когда пришедшие в себя люди Игерны полезли вперед, то почти сразу отхлынули, оставив дюжину корчащихся окровавленных тел на палубе - клинки пиратов скользили по стали зерцал, попасть в щель бацинета или нагрудника никак не удавалось, зато обычная сабля в руках латников без помех рубила тела, не защищенные ничем - иногда даже сорочкой.
- Хватит, ребята! - вдруг выкрикнул Мигель - последний из оставшихся офицеров.
И бросил рапиру на палубу. Здоровенный хойделлец, уже примерявшийся, как ловчее пырнуть штурмана глефой, ухмыльнулся и, ловко крутанув древко, врезал ему "пяткой" под дых.
Через пять минут побежденные лежали на палубе, а ребята сновали по "Акуле", выискивая спрятавшихся, пока довольно гудящие товарищи "распаковывали" мокрых, как мыши, "рыцарей".
- Так, - утер пот с лица старпом, - теперь можно посмотреть, что поделывает наш Рагир…
Проклятье! А это еще кто на их головы?!
Йунус буквально онемел, глядя на эгерийский корабль, выползший, как сам Змей-Шагор, из-за мыса. Тот довольно целеустремленно пер прямо к месту боя.
Но что, Хамиран возьми, это означает? Неужели их предали?
Кто же мог предать?!! Или та гнусная хойделльская обезьяна просто решила сорвать двойную плату?
Враг между тем приближался, и в подзорную трубу уже можно было различить пестрый окрас корпуса.
- Эгерийцы… - сипло пробормотал О-Данн, словно это не было понятно и так…
"Эгериец" размерами заметно превосходил даже "Разящий гром" и нес не менее сорока пушек.
Вот уже стало возможно разглядеть название - "Леопард".
- У, морской бог!!! Это же Ронкадор! Из-под него не выскочишь! - бросил кто-то.
Величественный гигант входил в бухту, как входит, поигрывая алебардой, дюжий стражник в кабак с дерущимися пьяницами.
Его корпус был раскрашен красными и зелеными полосами, надстройки сияли лазурью и васильковым, на фордеке сияла бронза пушечных стволов и начищенная медь, которой были обиты мачты. А ярко терракотовым были окрашены пушечные порты, которые даже не сразу можно было сосчитать.
И буквально все корсары ощутили холодок в спине - давно им не приходилось сталкиваться с силой, которая явно их превосходила.
* * *
- До них мили три, скоро можно будет открывать огонь, - доложил подбежавший флаг-лейтенант.
Дон Орио был внешне спокоен, но то, как нервно поигрывал он своим капитанским свистком (золотой дельфин-дракон, обвившийся вокруг якоря), выказывало его истинное состояние.
Он молча посмотрел на старшего офицера, капитана второго ранга Аррано да Нуньес. Немногословный каильянец лет под пятьдесят, в чертах лица которого явно сквозит танисское происхождение, а значит выше, чем он поднялся, ему уже не взлететь (лучшего старпома и не придумаешь). Они с Ронкадором уже давно плавают вместе, еще с "Мальдены", и понимают друг друга без лишних слов.
Под их командой один из лучших кораблей не то, что королевского флота, но, без пафоса можно сказать, даже всего подлунного мира. Пятьдесят пушек, почти полторы тысячи тонн дерева, парусины, пеньки, железа и человеческой плоти; сто восемьдесят футов в длину и пятьдесят два в ширину, медная обшивка, бронзовые скрепы и болты, керрольский дуб, кивиррский кедр, тик и кведрахо из лесов Нуова Касильяно, крепчайшие канаты лимасской пеньки и лучшая танисская парусина.
Сейчас пришло время кораблю флота его благоверного величества Карлоса XIII отрабатывать вложенные в судно золотые риэли, расстрелянные за годы его службы порох и ядра, сожранные его командой солонину и муку и выпитые вино и ром.
Орио ухмыльнулся, поправив усы, и дунул в капитанский свисток, вторя которому заверещали свистки офицеров, дудки боцманов и капралов.
- К бою го-о-товсь!!
Прошедший час галеон только и делал, что к нему готовился.
Нижние реи были подвязаны цепями, то тут, то там были расставлены лохани с водой, в которой мокли одеяла - тушить пожары.
Матросы, разгоряченные ожиданием схватки, суетились, карабкались и перекликались по всему судну, натягивая дополнительные штуртросы на корме, подтягивая снасти.
Всюду маячили вооруженные до зубов люди, на вантах и реях уже устроились стрелки с парой-тройкой заряженных аркебуз, а по звукам команд, доносившимся с орудийной палубы, даже профан бы догадался, что и нижний дек не бездельничает.
Койки, мешки с рисом и горохом, разнообразная ветошь - все это закладывалось в сетки, окружавшие орудия, для защиты если не от самого снаряда, то, по крайней мере, от щепок и обломков, которые будут разлетаться в разные стороны во время обстрела. Лучшие стрелки разобрали аркебузы, и за каждым из них встали подручный-оруженосец и заряжающий с пороховницами, пыжами и запасными фитилями.
Между тем подносчики пороха и зарядов проворно, словно муравьи, тащили канонирам боеприпасы, а запаренный обер-фейерверкер истекал потом в крюйт-камере, фасуя порох по картузам в компании "обезьян".
Другие лихорадочно хлопотали, обматывая реи цепями, поднимая наверх подсумки со снаряженными патронами или проверяя крепления противоабордажных сетей.
В лазарете, под который пошла корабельная часовня, вытащенный из каюты мэтр Айдаро раскладывал инструменты на прокаленном медном противне, бросая полные страдания взгляды на стоявший под присмотром его ассистента-цирюльника бочонок с ромом.
Десять артиллеристов встали у каждой сорокафунтовки, по восемь - у шестнадцатифунтовок верхнего дека и по пять - у десятифунтовок на шканцах.
Ядра и цепные книппеля ожидали своей очереди на отправку в пушечные жерла.
А в двух пышущих жаром калильных печах сияли багровым светом ядра и тяжелые гроздья крупнокалиберной "виноградной" картечи, чьи литые чугунные пули затянуты в сетку из горного льна. Вокруг печей суетились приставленные к ним кузнец и кок, подкладывая дрова. Стоит прозвучать команде - и дюжие полуголые матросы клещами выхватят снаряды из огня, сунут в плетенные из железных прутьев корзины на ножках, прихлопнут крышкой и потащат на коромыслах к орудиям, специально для такого дела заряженным не полностью, чтобы, быстро впихнув раскаленный металл в ствол, прянуть в разные стороны - за те мгновения, пока пушкарь подносит фитиль к запальнику.
Даже для переноски раненых и мертвецов был выделен десяток дюжих матросов.
Боцманы со своими людьми расположились на баке и на шканцах. Парни из оружейной команды в мрачном и грозном молчании раскладывали между орудиями кто ружья, пистолеты, сабли, ручные гранаты и пороховницы, кто абордажные багры, копья и топоры.
Музыканты числом семь устроились под капитанским мостиком, чтобы громом литавр и ревом карнаев подавать сигналы или просто вселять мужество в сердца. И даже профос в своем "рабочем" кафтане приготовился к предстоящему делу, положив перед собой три снаряженные аркебузы - ведь бунтовщиков и трусов полагалось, как записано в уставе, "нещадно аркебузировать" - то есть, проще говоря, пристрелить как собаку.
Одним словом, на корабле кипела работа, но все совершалось без лишних слов и шума.
Ведь морской бой - это вам не скоротечная кавалерийская атака и даже не быстрое схождение пехотных терций на суше.
Даже если случается так, что сходящиеся корабли сумели поймать два встречных ветровых потока и идут встреч друг другу почти без лавирования, схождение все равно занимает не минуты, а иногда многие часы.
За это время можно успеть многое. В третий или десятый раз проверить содержимое пороховницы и сухость фитиля в серпенте, провести точильным камнем по и без того острому, как бритва, абордажному топору или кортику, глотнуть украдкой рому из сбереженной фляги. Есть время должным образом раскалить ядра, поднять на мачты гранаты и пули для сидящих там стрелков, подлить лишний раз масла в ружейный замок, помолиться или поднять "флаг верности".
Весь прошедший час капитан обходил корабль - от льял, в которых пищали потревоженные суетой крысы, до нижнего марса бонавентур-мачты, куда поднялся по вантам, проигнорировав подъемник.
Везде он ободрял людей, хвалил, даже позволил себе пару раз отпустить соленую шутку, хотя обычно никогда не употреблял бранных слов при нижних чинах.
И люди поневоле приободрялись, видя, как спокоен и весел их командир.
На самом деле, на душе Ронкадора было не так уж легко. Нехорошее предчувствие не отпускало его, поневоле порождая мрачные мысли. К тому же за свою долгую жизнь ни разу дон Орио не был в таком бою. Случалось ему топить пиратские шлюпы и всякую мелочь вроде пинасс, даже встречаться с флейтами и фрегатами - те предпочитали бежать, но дважды он пускал их на дно. Однако сейчас судьбе было угодно поставить против них тяжелый фрегат и галеон, пусть и не столь мощный, как его "Леопард". Два против одного, почти равенство по пушкам, да еще командует ими самый опасный человек в этих водах.
Нет, капитан не боялся.
Во-первых, трусу в море не место.
Во-вторых… Все-таки его корабль был сильнее любого пирата в этих водах.
Пусть разбойники в пьяной болтовне похваляются числом взятых на абордаж и потопленных галеонов, количество которых обычно возрастает по мере количества выпитого. Пусть сочинители романчиков в Фальби и Сеговезе, ни разу не видевшие эгерийского солдата, живописуют доблесть и удачливость презренных пиратов и стоимость награбленных сокровищ!
(Правду сказать, стоит пиратам захватить сколько-нибудь ценный груз, как родные чиновнички тут же запишут, что похищены лучшие изумруды и слитки золота, отправленные по великой спешности без охраны.)
Но и Орио, и сами пираты знают, как все обстоит на самом деле.
Когда еще он ходил на "Мальдене", корабле послабее "Леопарда", три пиратских фрегата попытались напасть на них. Почти сутки длилось это сражение, когда ядра из пиратских десятифунтовок отскакивали от бортов старика "Мальдены", как мячики!
Тогда они потеряли всего пятерых, а пираты так и ушли, ничего не добившись.
Не далее, как три месяца назад в таком же вот плавании Орио наткнулся на корсарскую стаю в пять вымпелов, дерибанившую караван Амальфийской торговой компании.
И все пятеро, бросив почти загнанную добычу, рванулись наутек. И не будь он Ронкадором, если не догнал и не взял тогда на абордаж шлюп Синамо Криворукого, которому, к его несчастью, попортили рангоут.
Но все же теперь против него не кто-то, а сам Рагир.
Вот и посмотрим, хищно ухмыльнулся капитан, сдюжит ли Рагир против настоящего боевого корабля!
С высоты мостика Ронкадор оглядел палубу.
Почти вся его команда была выстроена по платунгам и вахтам, заняв тесной толпой все шканцы и шкафуты.
Комендоры, морские пехотинцы, уже вздевшие на голову малиновые береты, расчеты батарей нижнего дека вместе со своими капралами и офицерами; плотники и конопатчики во главе со старым Карло, кок с камбузятами, лекарь с двумя кровопускателями - почти все четыреста семьдесят человек команды. Даже марсовые из "вороньих гнезд" свесились пониже, держась за снасти. Даже все четыре корабельные кошки во главе со здоровенным черным забиякой Доном Эрнесто уселись на палубе, как будто тоже хотели выслушать речь своего капитана.
Над головой крепчающий ветер трепал парусину и снасти; деревянные части громко скрипели.
- Матросы, боцманы, капралы и офицеры! - громко возгласил де Ронкадор. - Перед вами пираты - враги Бога, короны и любого честного морехода! И мы будем с ними драться, как и полагается! Сегодня нам предстоит славное дело - обломать рога Рагиру, который называет себя Сыном Смерти! Если так, то ему давно пора на свидание с мамашей! И мы станем отвечать им на каждое их ядро двумя, и десятком пуль на каждую их пулю, будем биться безжалостно и беспощадно, потому что они нас щадить не станут! Если кто-то и падет, исполняя свой долг, то Элл примет его в обители своей! А тех, кто струсит, я велю расстрелять, и Хамиран пообедает их душонками!
После этих слов падре Учоа взмахнул кадильницей, бормоча слова канона "О разрешении грехов идущим на битву", а младший лейтенант Эухенио Бальбоа раскрыл том морских законов и громким четким голосом зачитал команде статью третью:
- "Каждый, кто в то время, как его корабль находится в бою, трусливо покинет свой пост, дабы укрыться, повинен смерти. Каждый, из трусости о пощаде просящий, повинен смерти. Каждый, кто спустит флаг корабля без приказа капитана, повинен смерти"…
- Да здравствует король! - рявкнул капитан, когда Бальбоа захлопнул книгу.
- Да здравствует король!.. Да здравствует король! - проревела толпа, и дон Орио снова поднес к губам золотой капитанский свисток.
Вторя его резкой трели, заверещали офицерские свистки и боцманские дудки, их заглушил топот сотен ног разбегающихся по боевым постам моряков.
А капитан первого ранга спустился в каюту, где переобулся в плетенные из кожаных ремней альпагеты, с наслаждением стащил с себя перевязь и камзол, стянул нижнюю сорочку и натянул чистую шелковую рубаху - как и положено перед боем. После чего влез в почтительно поддерживаемый денщиком пластинчатый танисский панцирь, намертво сшитый с поддоспешником - трофей, пятнадцать лет тому снятый с убитого навхуда шебеки реиса Ахмана Кобры.
От выстрела или арбалетного болта в упор не убережет, но скользящий удар клинка или пулю даже с двадцати шагов отразит.
Держа под мышкой морион с кольчужной пелеринкой, капитан поднялся на палубу.
Огляделся, машинально пригладил усы.
- Одерживай! - скомандовал дон Ронкадор рулевому ровным голосом. - Выходим на залп… Огонь по готовности!
- Выкатить орудия! - заорал обер-комендор под палубой.
Зловеще загрохотали лафеты - "Леопард" обнажил клыки…
* * *
- Им еще нужно не меньше получаса, - подумал Рагир вслух, глядя на надвигающийся галеон. - Прибавить парусов! - скомандовал он, и боцманы на мачтах повторили приказ.
Реи скрипнули и содрогнулись. Одновременно внизу у борта раздался лязг крюков, скрип талей - команда не бездельничала. Кто готовился к абордажу, кто снимал орудия с креплений.
- Реи на фордевинд! - ревел Корр о-Данн.
- Тяни! - вторил ему грозный оклик старшин.
- Эй, там, на брасах! Выбирай!
- Руль лево на борт, - скомандовал Морриганх.
Корабль резко накренился, развернулся почти на месте, и люди на снастях уперлись изо всех сил, чтобы удержать реи, которые развернулись сами.
Матросы впились в снасти. Под ритмичные выкрики и команды боцманов реи начали разворачиваться, пока не стали едва не вертикально.
- Ядрена мышь! - буркнул стоявший рядом с капитаном Йунус. - Это же надо что творят!
"Сын Смерти", летя как на крыльях, наконец, оказался на дистанции прицельного огня.
Самое время действовать. Канониры с зажженными фитилями уже стояли у орудий рядом с наводчиками, которые, колотя молотками по клиньям, ровняли прицел.
Главный канонир Габриель Эрро ждал только знака капитана, чтобы соскочить в люк на нижнюю палубу к своим батареям; рулевой следил за Рагиром с юта, готовый к маневру; матросы застыли у борта на брасах в ожидании приказа на разворот рей. Взгляды - пристальные, напряженные, горящие нетерпением - сошлись на облаченной в черное фигуре капитана.
А Морриганх стоял посреди верхней палубы, широко расставив ноги.
Ноздри его дрожали, втягивая соленое дыхание пассата; казалось, он чует запах пороха и крови, которую предстоит пролить. Крови эгерийцев, крови пиратов и главное - тех, кто осмелился покуситься на его господина!!!
Последний раз окинул взглядом экипаж, украдкой бросив взгляд назад, за корму.
Рагир решил все поставить на карту: дождаться залпа и, пока противник не успеет вновь зарядить орудия правого борта, атаковать.
- Два румба вправо! - скомандовал он.
- Есть два румба вправо! - повторил рулевой.
"Сын Смерти" накренился, входя в поворот, а когда прозвучала следующая команда - "Так держать!" - тут же выровнялся, словно чародейство управляло его стремительным полетом по волнам.
Рагир кивнул Габриелю, указывая цель.
- Реи и паруса! - прогремел он. - Нужно снести их первым залпом. На втором развороте лупи в корму, так чтобы их руль годился только на дрова. Потом выходишь на предельную дальность, и бей его брандскугелями, пока они не сжарятся. Йунус, шлюпки и плывущих не бить, тушить не мешать, может, этот пень под парусами нам еще пригодится! Когда примешь командование, не вздумай приближаться - только на предельной дистанции… И готовь шлюпки.
- Таиф, прости, я не понял… - удивился старший офицер. - Ты же сказал: не брать на абордаж!
- Готовь шлюпки! - заорал пират. - Мне нужно быть на берегу. Снимем всех, кого можно, с "Сына Смерти", и на берег, на берег!!
Последние слова Рагир почти прорычал, на губах выступила пена. Старпом отшатнулся - таким он своего капитана еще никогда не видел.
- Но эгерийцы… - начал было он в растерянности.
- В задницу Эллу эгерийцев!! - взвыл пират. - Пусть катятся на все румбы, пусть уплывают если смогут, пусть утонут, пусть…
Он наотмашь ударил по резным перилам мостика и даже не заметил боли.
- А мы сейчас сходим на берег и режем всех, кого там найдем, - Игерну, Эохайда, короля Арбоннского! Всех!! - взвыл Рагир, и Йунус понял - сейчас лучше не спорить.
Молча поклонился, коснувшись бороды, и, подняв мозолистую ручищу, сделал жест ладонью по горлу, после чего спрыгнул на палубу.
- Приготовиться к развороту! - крикнул старпом. - Привести его на залп! Габриэль, огонь по готовности!
О-Данн помчался на нос, боцманы отпустили брасы, матросы ухватились за снасти и "Сын Смерти" резко развернулся направо, входя под ветер, пересек собственный пенный след, вновь набрал ход.
Сейчас стрелки Эрро ударят по палубе галеона, где бестолково суетятся матросы. Залп "Сына Смерти" разгонит их по укрытиям, брандскугели и картечь запалят десятки пожаров, а засевшие на марсах пирата отборные снайперы убьют всякого, кто отважится высунуться.
И в этот момент галеон разрядил орудия - "Леопард" опередил пиратов.
Гром пушек сотряс воздух, ядра с адским воем и визгом пролетели над палубой "Сына Смерти" и обрушились в воду, вздымая в воздух огромные фонтаны брызг.
Корпус фрегата затрясся, звонко лопнул разбитый бимс; рой картечных пуль свистел над головами, врезаясь в мачты, дырявя паруса и расщепляя рангоут. Кто-то рухнул сверху, цепляя по дороге ванты и тросы, и с грохотом разбился в лепешку у самых ног Рагира, обагрив кровью палубу. Мельком взглянув на тело, капитан поморщился.
- А ну-ка ответь им! - крикнул он.
- Не попадаем! - высунулся Эрро из люка.
- Твою…. - только и выдавил Морриганх. - Поворачивай! - заорал он рулевому. - Илбис с ним, идем на второй залп!
Корабли разошлись на контркурсах, ветер унес серую вату порохового дыма. Насколько можно было рассмотреть вражеский галеон, сделанный почти в упор залп причинил незначительный ущерб - пара рваных парусов и разбитые фальшборты. Сколько же ядер нужно всадить в этакую тушу?!
"Сын Смерти", поймав боковой ветер, плыл теперь почти вдвое быстрее тяжелого эгерийского корабля, уже нагоняя его, и теперь Рагир решил пройти вдоль левого борта, надеясь, что вражеские канониры не успели еще перезарядить орудия.