- Дон Рагир, - лицо лейтенанта исказила судорога, - мы уже год не видали жалования! На этой службе мы ничего не получили, кроме ран и лихорадки, даже кормят нас помоями! Нам шлюхи в лицо плевали, говоря, чтобы мы развлекались… с козами… или… друг с другом…
Пираты опять захихикали.
- Эта свинья Ромегас обобрал бы собственную бабушку! А за добычу мы будем биться, как львы!
- Скорее уж, как голодные шакалы, - уточнил Морриганх. - Ну да ладно, как тебя зовут, молодец?
- Лейтенант Эрера, мой генерал! - по-уставному щелкнул каблуками эгериец.
- Отлично, десятник Эрера, гони сюда своих храбрецов!
К вечеру четвертого дня отблески пожаров, охвативших город, осветили силуэты пяти кораблей - трех пиратских и двух трофейных, шедших курсом на запад вдоль побережья прочь от этого проклятого Эллом места.
Явившийся сюда на вторые сутки на взмыленном коне взмыленный генерал Хорхе де Ромегас проклял все и вся страшными проклятиями, вздернул пятерых уцелевших солдат, а остальных перепорол плетьми, отослал в Геоанадакано в кандалах нескольких из спасшихся офицеров вместе с отчетом вице-королю, в котором написал, что всему причиной было его отсутствие в городе.
Тело погибшего графа Хасинто, заброшенное взрывом на верхний купол колокольни городского собора Элла, сумели снять лишь на пятый день, когда чайки и вороны оставили уже не так много от сиятельного покойника.
А Рагир Морриганх - Сын Смерти - был единогласно признан в пиратской братии Изумрудного моря самым опасным, ловким и удачливым капитаном.
* * *
За несколько недель до падения Сархьено
Почтенный мэтр Готье Жиро только что закончил утренний обход городского арсенала, смотрителем которого был вот уже двенадцать лет.
Ежедневно с восхода и до полудня этот пожилой седоголовый мужчина проходил лабиринтами крепостного арсенала, где "обитали" его подопечные.
Матово блестящие черной бронзой эгерийские серпенты с прикладами из твердого, как железо, тикала - их льют в Арнохандии и возят даже в метрополию.
Красующиеся узорами на стали амальфийские эсмерили, чьи стволы куют из витой проволоки. Тяжелые, но основательные аркебузы из мастерских Толетто.
Арбоннские "ястребы", с медными замками и дюжиной медных колец поверх ствола. Отдельно - с фитильным запалом, отдельно - с колесцовым.
Фризские мортирицы, как раз тамошним здоровякам по руке, и их более изящные сестры "лупарро" - работы медиоланских оружейников. Бьет это оружие, дай бог, на двадцать шагов, но в абордажной схватке очень даже полезно, ибо сметает рубленой картечью атакующих с палубы.
Пистоли - от самых простых, родившихся чуть не в деревенской кузне где-нибудь в Ленаресе, до вороненых танисских, словно вышедших из-под рук ювелира, на резных ложах из кости базилиска.
Все эти грозные изделия рук человеческих в арсенале при свете пятисвечного фонаря выглядели безвредными в своих пирамидах из гладко оструганной пальмы.
Не забывал мэтр заглянуть в оба пороховых погреба, проверить, не слишком ли там сыро, не просочилась ли вода сквозь зачеканенную свинцом кладку?
Не оставлял своим вниманием он пушечное хранилище, лишний раз проверяя, чтобы железные и чугунные стволы орудий не положили вплотную к бронзовым - от чего портятся и те и другие.
Завершал Готье свой обход обычно в кладовой, где хранилась всякая незаметная, но необходимая в воинском деле мелочь.
Бухты особых "морских" фитилей, натертых пальмовым воском, чтоб не пропитывались сыростью. Трубочки вощеной бумаги для патронов. Роговые и слюдяные запальные фонарики. Короба с медными иглами для прочищения затравочных отверстий. Тут же стоял сундук с кремневыми замками от старых или сломанных ружей - хитроумные дорогие изделия ждали своей очереди на починку.
Если он находил непорядок, или же ожидалось появление гостей, офицеров с кораблей или из гарнизонов, прибывших за оружием и боеприпасами или привезших старое либо нуждавшееся в починке оружие на замену, то он оставался в арсенале до того, как заканчивал дела. Но сегодня посетителей не ожидалось, что же до неполадок, то о них уже давно забыли.
За все годы его службы никто из господ офицеров ни разу не выразил недовольства хранителем арсенала. Никто лучше него не мог высверлить "ерша" в заклепанной пиратами пушке, вынуть пулю из подмокшей аркебузы или подобрать подходящий вертлюг для фальконета или кулеврины. Никто не мог сказать, что у мэтра Готье оружие ржавеет, или, не дай Элл, что он украл отпущенные ему на ремонт кровли деньги, или того хуже, что в его хозяйстве обнаружилась недостача.
Случалось ему, конечно, и пару бочонков пороха, якобы подмоченного, продавать по сходной цене капитанам "купцов", и испорченный ствол оприходовать как годящийся лишь в лом, а самому сдать оный ствол в починку и тоже продать.
Однажды сумел продать даже ни много ни мало - шесть "базилисков", дескать, совсем старые и вот-вот лопнут. Ну, так ведь не в одиночку, а поделившись деньгами с лейтенантом фрегата, с которого те сняли.
Но как бы то ни было, даже сам дон Ромегас, от которого похвалу получить не проще, чем от Хамирана благодать, и то, инспектируя хозяйство старого мастера, изрекал, крутя ус:
- Ну ты, брат, даром что арбоннская макака, не хуже чем в главном Толеттском арсенале дело поставил! - и великодушно совал золотой риэль на выпивку.
Так что теперь с чувством исполненного долга старший оружейник гарнизона направлялся в таверну "Летучая рыба", где намеревался откушать своей любимой похлебки из креветок с маисовой лепешкой и заесть тушеными моллюсками, из которых старая Тальга, хозяйка таверны, отменно готовила колбаски. (Готье мясо почему-то недолюбливал, предпочитая блюда рыбные, а если и ел когда, то исключительно в вареном виде.)
Потом он вернется домой, где ждут его четыре дочери - утешение его старости - и добрая верная жена, которую весь квартал, включая и дам постарше, зовет с уважением "матушка Жюли", хоть и выкупил когда-то ее Жако из веселого заведения.
Так или иначе, мэтр спокойненько шел себе безлюдным переулком, уже предвкушая аппетитный запах похлебки и моллюсков, которых он непременно запьет стаканчиком душистого пальмового вина, когда на голову ему вдруг накинули мешок и чьи-то грубые руки схватили его за плечи и куда-то поволокли.
Он услышал, как с треском захлопнулась калитка, затем его втолкнули в пыльную прохладу дома. Только тогда мешок с него сдернули, и мэтр Жиро обнаружил себя в обществе трех человек, зачем-то затащивших его в покинутый дом на окраине.
Двое - угрюмые крепкие здоровяки - эгериец и, кажется, танисец с двумя ятаганами за поясом. Третий же… А вот в третьем Готье безошибочным чутьем много повидавшего человека опознал главаря.
Среднего роста, с аккуратно постриженной черной бородкой, в облачении дворянина средней руки.
- Здравствуй, здравствуй! - доброжелательно бросил с легким танисским акцентом мэтру Жиро идальго. - Вот, решил повидаться с тобой… Помощь твоя нужна в одном деле.
Тон его очень не понравился смотрителю арсенала. Ибо так преувеличенно добродушно в подобных ситуациях чаще всего говорят, когда не намерены оставлять человека в живых.
- Не имею чести знать вас, дон. И вы лучше уж отпустили бы меня… Человек я бедный, жалование маленькое, выкуп за меня платить некому… - сообщил Готье, которому явная безнадежность положения даже прибавила сил.
- Да нет, брат, я, наоборот, хочу дать тебе немножко денег.
А потом, помолчав, добавил:
- Помнишь, когда-то на одном острове ты дал клятву верности… кое-кому? Пришло время ее исполнить, Сомир Носатый.
Если бы говоривший обернулся в женщину, или у него посреди разговора выросли рога, то и тогда старик не изменился бы в лице до такой степени.
Оно стало действительно неживым. Не мертвым, а именно неживым.
- Ты… ты… тебя он послал? - справился мэтр Готье, на глазах из бодрого крепкого мужчины пожилых лет становясь стариком.
Его тусклые помутневшие глаза уставились на чернобородого.
- Да кто ты такой, чтобы Властелин Тьмы вспоминал о тебе? - не скрывая презрения, процедил Рагир, а это был именно он. - Для тебя и Барон Сабади слишком важная птица.
- Так ты… ты от… Барона?! - в глазах Готье-Сомира стояли слезы ужаса.
- Тебе-то какая разница? Пусть бы я даже был любым из воскресших Пророков или последним царем Ата-Алана, - пожал пират плечами. - Главное - обещание было дано, и теперь тебе придется поработать во исполнение его.
Ар-Рагир ухмыльнулся, про себя подумав, что машинально произнес формулу связывания клятвой вызванного демона из какой-то старинной и бесполезной книги, прочитанной в юности.
- Я тридцать лет молил Элла… - забормотал старик. - Я молил его простить…
- Ты смешон, старик, - холодно оборвал его Рагир. - Того, что сотворил ты, вполне хватит на шестнадцатый ярус вашего ада, а оттуда, опять же по вашим святым книгам, выкупить человека может лишь молитва кого-то из святых или праведников. У тебя есть знакомые праведники?
- Ты ничего не сможешь доказать, проклятый танисский волк, никого уже не осталось… - взорвался вдруг яростью старик и онемел, растерянно схватившись за горло.
- Я не разрешал тебе говорить, Сомир, - усмехнулся Рагир. - Тем более, орать на своего хозяина. Кстати, ты ошибаешься. Сеньора дю Конс еще жива… Хотя какая это жизнь - изуродованная калека без ног? Думаю, она узнает тебя. Ты ведь сначала обещал ей жизнь и спасение, если она отдастся тебе по доброй воле, а потом… Вот скажи-ка мне, зачем было рубить девушке ступни? Нет, я сам, конечно, злодей, и даже как говорят, продал душу Хамирану, закопав в землю Святое Писание. Но зачем же так?
И наклонившись к самому лицу пленника, прошипел, ухмыляясь:
- А подскажи-ка ты мне, старче, как пират пирату - какова будет человечина на вкус?
- Пощади… - жалобно пискнул старец. - Я хотел забыть… всю жизнь хотел забыть!
- Да знаю, ты даже жаркое поэтому не ешь, - добивая жертву, уточнил Морриганх. - А пощадить тебя - пощажу. Но не задаром, сам понимаешь…
Корсар подмигнул:
- Есть у меня мысль - избавить этот ваш гнилой городишко от лишнего добра. Вот ты мне и поможешь в этом. Элл ведь велел помогать друг другу? Ты это сделаешь, - не допускающим возражений тоном изрек Рагир. - И даже не из-за того, что иначе умрешь. А потому что… потому что ты не захочешь, чтобы кто-то еще, кроме меня, знал, кто ты такой. Подумай, каково будет твоим детям узнать, что их отец людоед?! Твоя старшенькая вроде замуж собралась? За хорошего человека? Ты ведь любишь детишек - помнится, у бедного священника их было четверо, а?
- Прикончи меня… - прохрипел Готье-Сомир.
- Зачем же мне тебя убивать? - пожал плечами Рагир. - Я никогда не делаю ненужного зла. Слушай, ну зачем тебе умирать за эгерийского короля? Он ведь не так, чтобы хорошо платит тебе, да и вообще - не твой король. Твой король - Иеронимус Первый Девисто, не так ли? Ты ведь его называл королем и всерьез верил, что безмозглый матрос создаст империю и сделает тебя графом? Ты ведь хотел стать графом? - Пират издевательски расхохотался.
- Ну так что ты скажешь? Или, может, мне сказать моим людям, чтобы они привели сюда твоих дочерей и начали… С кого бы мне начать? - озабоченно произнес Рагир. - Если я помню вашу историю правильно, Девисто начал со старшей дочери священника…
- Ты ведь все равно убьешь и меня, и моих девочек… - прохрипел старик.
- Еще раз повторю, безмозглый старый пень, я не творю бессмысленных злодейств, - раздраженно отмахнулся Рагир. - Мне нужно золото. Впрочем, можешь отправить своих из города к тетке. В Сархьено хватит баб и без них.
При этих словах сопровождавшие его корсары хохотнули.
- Только сам не забудь остаться, а то, сам понимаешь, написать письмишко здешнему судье недолго.
- Я… я сделаю всё, что ты хочешь, будь ты проклят!.. - всхлипнул Жиро.
- Носатый, если кто из нас и проклят, то вряд ли я, - опять улыбнулся капитан. - Но я рад, что ты сохранил остатки мозгов. Вот, - бросил он кошель к ногам старика. - Возьми, тут перстни, браслеты с камнями… Я всегда хорошо плачу за работу своим людям, я ж не король какой-нибудь… Потом получишь еще столько же - дочкам на приданое. Пойдем, ребята…
- И еще, - вдруг развернулся к старику Рагир. - На тот случай, если ты решишь сбежать от меня… на тот свет. Я бы не советовал тебе этого делать. Во-первых, семья все равно узнает всю правду о твоем прошлом, я об этом позабочусь. Но, кроме того… Подумай, куда ты попадешь после смерти?!
* * *
За день до падения Сархьено
Было два часа до полудня, когда у задних ворот форта проявился оружейный мастер Готье с мешком инструментов за плечами, из которого торчала рукоять большого деревянного молотка.
- Стой, кто идет?! - справился чернокожий часовой, лениво преграждая дорогу протазаном.
- Неужто не узнаёшь, Химено? - хрипло ответил Жиро, показывая бронзовый медальон-пропуск, выданный по личному приказу дона Хорхе Ромегаса.
- Ох, улиточник старый, ты чего-то и впрямь на себя не похож, - усмехнулся солдат. - Не заболел, случаем? Чего пришел?
- Да нет, - отводя глаза, бросил Готье. - Здоров я…. что мне будет? Погреба вот хочу осмотреть, давненько не проверял.
- А чего их смотреть? - искренне пожал плечами негр, белозубо усмехаясь. - Погреба, они погреба и есть. Ну, проходи, раз тебе надо…
У кордегардии смотритель арсенала встретил капрала Херонимо, своего старого знакомого
- Доброго дня, господин капрал, как бы мне найти дона Ордаго?
- Я за него, дружище, - сообщил капрал. - А что у тебя к нему?
- Видите ли, нужно пороховой погреб форта проверить - сезон дождей на носу…
- Ну, давай, ключ у караульного. Скажешь, я разрешил.
Он спустился в погреб по ступенькам из неровных досок. Постоял, пока глаза привыкли к тускловатому свету, идущему сверху через затянутый стеклом люк, с которого караульный услужливо сдвинул ставню, выпиленную из цельного ствола каменной сейбы.
Положил мешок на застланный досками пол, подошел зачем-то к подъемнику, подергал блок, со вздохом добавил: "Эх, надо бы канат заменить…"
Прошелся вдоль стен, осматривая неровные свинцовые листы, колупнул кое-где смоляную замазку, в паре мест прибил деревянными гвоздями свинцовую пластинку.
Грустно пробормотал: "Сыровато все-таки… Говорил же я дону Хорхе, не годится земляной погреб со срубом строить - кирпич нужен…"
А потом вернулся к мешку и, пробормотав про себя не то молитву, не то проклятие, вытащил оттуда киянку. Затем нажал на скрытый шпенек сбоку, снял крышку… И вот уже в руках его прямоугольный деревянный пенал, до того таившийся в гнезде аккуратно выдолбленной головки молота.
Воровато огляделся, подняв мутные очи к световому окну, затем торопливо подбежал к штабелю и всунул коробочку между крайней бочкой и стеной. Перед этим он, как и было ему сказано, разрезал двойной ремешок и с силой потянул его. Внутри что-то тихо щелкнуло.
Перед тем, как передать молоток и его содержимое, человек Морриганха показал, как устроена адская машинка. И Готье-Сомир не мог не признать, что на службе у этого Рагира отличный оружейник. Внутри пенала был заделанный в медную флягу пороховой заряд фунта три и два фризских колесцовых замка, застопоренных чеками из свинцовой проволокой, с тем расчетом чтобы сила натяжения пружины порвала свинец через определенное время. А потом освобожденные замки должны будут запалить порох, которым в изобилие было засыпано пространство между зарядом и стенками пенала. А уж от него огонь проникнет в затравочные отверстия бомбы. Все это было затянуто в два слоя вощеной кожи и спрятано в ящик.
Порох не отсыреет, а два замка исключат вероятность осечки.
Взрыв должен произойти завтра в этот же час.
И у лейтенанта Ордаго, и у капрала Херонимо, и у его ребят, и у черного солдата Химено, и у его братишки, поваренка Бумбы, нет никаких шансов спастись…
Наверное, будь на месте этого демона Рагира кто другой, старый Сомир мог бы и повиниться во всем, невзирая на дочек и жену и на то, что наверняка даже спустя столько лет его бы ждала смерть за те жуткие дела, что творил он с другими, обуянными злым духом на том проклятом острове. Тогда, может, после смерти Элл и простил бы ему хотя бы часть грехов.
Но Жиро не мог, не мог.
Тот человек подчинил его себе полностью и безраздельно, и нарушить его волю старик-оружейник просто был не в силах.
Готье, конечно, не знал, что Ар-Рагир применил к нему свою новую магию, подчиняющую волю; точно так же не знал он, что мина была придумана лично Рагиром, точнее, увидена во сне, подсказана. (Пират даже подумывал использовать в качестве запала ту увиденную в древнем свитке штучку из медного и оловянного цилиндров, залитых кислотой, соединенную с "саардамской банкой", но передумал - неизвестно, как всё повернется, а подобная вещь в случае чего может привлечь ненужное внимание.)
Но Сомир знал другое, нечто более важное.
Он теперь всецело принадлежит Тьме, и деваться некуда - даже смерть не даст ему спасения.
Схолия шестая
О КАРРАКЕ "АЙЛАНКА" И О КОРАБЛЕ-ПРИЗРАКЕ
На море, а особенно в водах Дальних Земель случается всякое. Но история карраки "Айланка" и ее кровожадной команды запомнилась даже в этих краях.
Была эта каракка самым большим кораблем, что плавали под флагом арбоннской "Королевской заморской компании" - из тех отличных кораблей, что в изобилии построили для плаваний через океан толковые тамошние корабелы.
Плыли на ней почти шесть сотен человек команды и пассажиров - солдаты, торговцы, переселенцы, желающие попытать счастья в Новом Свете, и королевские чиновники - одним словом, все как обычно. Имелись и кабальные рабы, но тех было немного.
Находилось на судне еще кое-что - здесь везли почти две сотни тысяч в звонкой монете. Тогда еще король арбоннский не дозволял чеканить деньги в своих владениях по ту сторону океана, и корабли возили золото с шахт Лаккины и Даргары в метрополию, чтобы отправить его обратно в виде маленьких золотых кружочков, столь любимых родом человеческим.
Наконец-то, что и оказалось роковым в судьбе этого корабля, команда его больше чем наполовину была набрана по приказу тогдашнего морского министра графа де Кольера из сидящих по тюрьмам воров и бродяг.
"Море не виселица - примет всех", - так пошутил сиятельный граф.
Вел судно капитан Жакко, один из опытнейших королевских капитанов.
Вот эти-то огромные деньги и стали соблазном для Жакко. Вещь не такая, чтоб необычная, случалось, что матросы, даже вместе с капитанами, угоняли свои корабли, дабы начать промышлять пиратством. А тут и добычу искать не требовалось, она лежала в трюме!
Говорят, была еще одна причина.
Будто бы еще не старый капитан воспылал страстью к плывущей на его корабле знатной красавице Мариозе дю Конс, направлявшейся в Кадисту к жениху-офицеру.
Что неудивительно, благородная дворянка отвергла любовь простолюдина, пусть и не бедного и наделенного многими достоинствами.
Это, дескать, и свело с ума прежде безупречного служаку.
Так или иначе, мэтр Жакко задумал мятеж - дело, угодное Хамирану, и видать, Хамиран ему в этом помог.
Как известно, Хамиран тем и отличается, что обожает губить предавшихся ему.