Почему я, вчерашний противник Колиной подозрительности, вступил на этот сомнительный и скользкий путь? А чёрт его знает! Не нравились мне переродившиеся худые индивиды - и всё тут. Чего-то в них не хватало для целостности, будто выдернули из них какой-то стержень. Другое дело, а что мы сможем противопоставить сопернику, который, не сомневаюсь, превосходит нас числом и умением?
Мы тронулись путём минимизации возможного ущерба - есть такой подход в бизнесе. На ночь мы втроём переместились в одну хижину и договорились, что даже в сортир будем ходит сообща. Оппортунисты же, как обычно, разбрелись по отдельным норам и замерли под одеялами, одновременно страшась и млея в предвкушении исхода.
Ночь мне далась трудно. Мешали шорохи и мерцание звёзд, так что я провёл время с пользой - разложил мысленно пасьянс и сопоставил некоторые факты. Вот что у меня получилось на выходе.
Борис и Вася прошли через специальную камеру, которая являлась ничем иным, как портативным агрегатом для путешествий во времени. Повернули ручку - как в стиральной машинке. И всё. Пока они там вращались, у нас прошла пара часов. У них - два-три месяца. Скорее всего, их подключили к некоторой разновидности капельницы, чтобы они не загнулись от обезвоживания. Может, даже усыпили. Изолированные от общества и вредных гастрономических привычек, они быстро избавились от излишков жира. Этим же лёгко объяснялся факт их необычайной - даже по нашим меркам - прожорливости по возвращении. Что же касается их странных приобретённых манер - озлобленности и неразговорчивости - то и это вполне объяснимо в рамках моей теории. Они слегка одичали.
Вероятно, агрегат у негодяев в одном экземпляре. Поэтому они и выщипывают нас по одному. И это хорошо. Значит, у нас, порядочных людей, есть некоторый запас времени.
Теперь, когда я всё аккуратно разложил по полочкам, оставалось только придумать, откуда у них "машинка времени" и на каком принципе она работает. Под эти успокаивающие технологические мысли мне удалось, наконец, заснуть.
Расклад утром не изменился: нас трое, четверо предателей рода человеческого, два дистрофика-проглота и табун туземцев, неизвестно, где живущий, и неизвестно, откуда таскающий еду. Ньютон по-прежнему отсутствовал. Крепким орешком, видать, оказался. Или заклинило шестерни у ихней молотилки. По-любому нас не тронут, пока с ним не разберутся - что-то меня наталкивало на такую мысль. Поэтому я в прекрасном расположении духа вернулся к дегустации местных деликатесов, довольный тем фактом, что я - самый умный.
Плохие новости обрушились на меня во время поедания молочного киселя под аккомпанемент глазированных шоколадом пончиков.
- Савелия нигде нету! - запричитал Коля.
- И Аркаша сгинул, - добавил Роман, но более радостным голосом, потому как их группа избрала для себя другую догму.
Вот те на! Вторую "машинку" купили? Парами теперь выдёргивать будут?
- Он как увидел эту бабу, так и поскакал за ней, - продолжил Коля. - Я ему: вернись! Но он ноль внимания. Только крикнул: она мне должна!
Хм. Всё вырисовывалось гораздо серьезней. И не возвращение Ивана выглядело теперь совсем в другом свете.
- Пошли к вождю! - скомандовал я, наспех вытирая рот.
- Зачем?
- Некогда объяснять.
С одной стороны, я боялся потерять драгоценное время. С другой - опасения мои ещё не оформились в конкретные слова. Их больше заменяли образы, как то: костяной нож, снимающий скальп с черепа Савелия, или его тело, насаженное на кол, готовое к употреблению.
Нам крупно повезло, потому что мы сразу наткнулись на вождя, отдающего своим подчинённым короткие приказы. На нас он посмотрел несколько обиженно, но не кровожадно. Значит, шансы ещё есть.
- Савелий! - только и смог произнести я и нарисовал руками в воздухе его воображаемую фигуру.
- Са-ве-лий! - повторил по слогам Николай, для ясности.
Вождь не выказывал признаков понимания, и тогда я рявкнул ему в ухо фразу, услышанную накануне:
- Ямбау тамо!
Он вздрогнул, как от выстрела, и замахнулся на меня копьём, скороговоркой произнося ругательства. Или заклинания. Десяток его верных помощников тоже оголили свои острые пики и окружили нас, свирепо вращая глазами.
Ситуация назревала, в самом оптимистическом раскладе, патовая, поэтому я снял с себя свои "Alessandro Dell'Acqua" и протянул вождю. Тот с достоинством принял подарок стоимостью три сотни баксов, нацепил очки на нос и покосился на Колю. Пришлось и ему распрощаться со своим экземпляром "Chopard".
- Что это было? - спросил меня олигарх, когда успокоенные туземцы разошлись по своим делам.
- Попытка выручить друга из беды.
- У нас получилось?
- Возможно. Но на всякий случай я воздержусь сегодня вечером от мяса.
Колю передёрнуло, но он пока не решился выпытывать подробности. Тем более, что в лагере нас ожидали новые сюрпризы.
Мы застали троицу оппонирующих нам толстяков за очень неожиданным занятием - они стояли на коленях перед деревянным истуканом и прославляли его. На мой справедливый вопрос, чем вызван неожиданный приступ идолопоклонства, Паша радостно пояснил, что Иннокентию прошлой ночью было виденье. Бог Тукку просил вознести к нему молитвы, а взамен обещал ускорить процесс оздоровления. Выходит, не один я ломал голову над загадками, и не одному мне приходили из Космоса ответы. Религиозная гипотеза как-то проскользнула мимо меня.
- Рома, - окликнул я редактора, как самого здравомыслящего из их безумной толпы. - Насколько все это серьёзно?
Ответа не последовало. Он лишь окатил меня презрительным взглядом и отвалился обратно в нирвану.
Туземцы с удовольствием присоединились к службе, и мы стали невольными свидетелями танцев с бубном. Хотя и без жертвоприношений. Что самое удивительное, им удалось вовлечь в свои странные игрища Бориса с Васей. Точнее, то, что от них осталось - две безвольные невменяемые тени.
- О, несравненный Тукку! - доносилось с поляны. - Излей на нас свою благодать!
Божество - разумеется, если предположить, что это было именно оно - сначала разродилось тропическим ливнем, а во второй половине дня выплюнуло обратно Савелия с Аркашей, сильно исхудавших и обтрёпанных в манерах. Естественно, они тут же принялись уничтожать продукты, как саранча кукурузное поле. Конвейер отлажен.
Иннокентий незамедлительно поблагодарил Тукку - от нашего имени и от себя лично. Однако у меня оставался ещё целый ряд вопросов к присутствующим.
- А Ванечку нашего, стало быть, Тукку поглотил безвозвратно, - не удержался я от обидного комментария. - Напрасно ждёт его дома одинокая болгарская старушка-мать!
Спасибо Савелию - объедая ногу индейки, он вдруг обнаружил несвойственную его предшественникам склонность к общению и тем самым спас меня от неминуемого четвертования.
- Не, это не то, что ты думаешь, - признался олимпийский чемпион. - Иван попал в эту... Как его...
- В статистическую погрешность, - подсказал более начитанный Аркадий.
- Точно!
- И?!
Савелий развёл руками.
- На всё воля Божья.
- Трепещите неверные! - исступлённо заорал на нас Иннокентий.
Мы с Колей ретировались, морально вернувшись в состояние повышенной боевой готовности. Прихватили с собой только пару бутылок водки да отломили кусок пирога с осетриной. Килограмма на четыре, не больше. В хижину не пошли, а обосновались в какой-то уютной пещере, которую приметили накануне, и потёк у нас суровый, нелицеприятный мужской разговор.
- Коля, у тебя мигалка есть?
- Была два года назад.
- Отобрали?
- Не, сам отказался.
- Врёшь!
- Вот те крест! Нутром чую, скоро нас по этому признаку будут отправлять в лучший мир. А чутьё меня ещё никогда не подводило.
- А что там у тебя? Нефть?
Коля задумался, как будто его ответ мог содержать важную государственную тайну.
- Видишь ли, Петя, - созрел он, наконец. - Я поставляю "Газпрому" и прочим полезным компаниям всякую мелочь.
- Например?
- Ну, каски там, валенки, туалетную бумагу...
- Не хило. То есть ты практически полстраны обуваешь.
- Можно сказать и так.
- Это очень серьёзные деньги, - сделал вывод я.
- И это ты мне говоришь?
Мы выпили, закрепив обоюдное понимание.
- А скажи мне, Коля, - продолжил допрос я. - Ты справки об этой долбаной тур-фирме навести удосужился? Прежде чем путёвку покупать? По базе какой-нибудь фээсбэшной их пробил? А? Ты ж олигарх, мать твою!
Коля погрозил мне пальцем, испачканным в жирной рыбе.
- Не гони волну, приятель. Это они мне и дали наколку.
- Кто?
- Ну, ФСБ. Они их как раз крышуют.
- То есть что ты хочешь этим сказать? Мы в шоколаде, что ли?
- А вот этого я теперь уже не знаю. Моей вере в светлое и доброе нанесён непоправимый ущерб.
Колины глаза наполнились гламурными слезами, и я поспешил его успокоить, как мог - поцеловал в лоб и, ухватив за шкирку, встряхнул.
- Ты случайно не рассматривал события последних дней с свете теории рейдерского захвата твоего бизнеса?
- По буквам, пожалуйста, - жалостливо попросил Коля. - Я не поспеваю за твоей мыслью.
- Хорошо. Зайдём с другого логического боку.
Я откашлялся и помассировал пальцами дёсны, корректируя дикцию.
- У тебя враги есть?
- Полный телефонный справочник.
- Вот. А не было ли их среди тех, кто порекомендовал тебе это чудное путешествие?
Догадка озарило Колино лицо.
- Ты думаешь? - озаботился он.
- Нельзя исключать ни одной версии.
- Тогда давай попрощаемся, - предложил Николай. - На тот случай, если не удастся выбраться из этой передряги.
- Давай, - зачем-то согласился я.
Мы обнялись.
- Обещай, что отомстишь за меня.
- А ты - за меня.
- Договорились. Нужно отлить, - без всякого перехода к лирике сообщил Коля.
Пошатываясь, он поднялся на нетвёрдые ноги и вышел из пещеры. Именно в тот самый момент я понял, что он не вернётся.
Звуки тугой струи, бьющей в камень, стихли, а вместе с ними - и всё остальное. Для очистки совести я выбрался наружу, осмотрел место происшествия и, не найдя там никого, двинулся в чащу, ведомый одним лишь желанием - уйти подальше от гиблого места.
Ветки хлестали меня по щекам, ноги проваливались в многочисленные ямки, нарытые трудолюбивыми зверьками, но я упорно прокладывал себе дорогу вперёд, подгоняемый нехитрыми заклинаниями. Не из таких, мол, переделок выходили сухими. Уж во всяком случае это не сложнее, чем открыть с ноля пивзавод в Москве.
Меня хватило часа на три бодрого хода. Потом я свалился в какой-то овраг и беззаветно отдался сну.
Проснувшись, я первым делом ощупал талию и, убедившись, что она на месте, осмотрелся по сторонам.
Вокруг стоял всё тот же сказочный лес, светило солнышко, чирикали птички... А-а-а! Как мутит от вас, постылых! Я попытался слизнуть с лопуха утреннюю росу, но её оказалось катастрофически мало для поставленной задачи. Тогда я поднялся на ноги и двинулся дальше.
Поиски родника или лужи не принесли результата, но зато я обнаружил кое-что получше: на лужайке возле обломка исполинского камня, нагло торчавшего из-под земли, стояла собачья будка, рассчитанная на кавказскую овчарку, а в ней спал, свернувшись калачиком, человек. Я сразу узнал в нём пропавшего адвоката. Никакой худобой он не страдал - всё те же рыхлые округлости, всё тот же тройной подбородок, тот же гофрированный загривок.
Перед будкой на зелёной скатерти естественного происхождения были разложены привычные разносолы и возвышался кувшин с пойлом. Я прильнул к сосуду, в котором оказался клубничный компот, и не отрывался от него, пока в носу не захлюпала пена. Наверное, эти звуки и разбудили Ивана.
Он поднял голову с осоловелыми глазами, сползшими куда-то в район лба, и только тут я заметил, что на нём красуется ошейник. Очень похожий на купленный мной в прошлом году для своего ротвейлера Гриши. От него тянулась тяжёлая стальная цепь, заканчивающаяся у камня, к которому её намертво пригвоздил железнодорожный костыль.
- Это серьёзная заявка, - оценил я положение вещей.
Иван же, вопреки моему ожиданию, не бросился ко мне со слезами счастья на грудь. Вместо этого он медленно встал и заглянул внутрь кувшина, проверяя, осталось ли там что-нибудь после меня. Ревизия вызвала на его лице целую гамму неудовольствий.
- Извини, - буркнул я. - Факел тушил после вчерашнего.
Однако это смягчающее обстоятельство, понятное всякому мужчине, отразилось на его настроении в худшую сторону. На всякий случай я произвёл пару осторожных шагов назад, прикидывая, достанет ли до меня цепь. Оттуда, с почётной дистанции, и раздался мой вкрадчивый вопрос:
- Как тут у вас? Не скучно?
- Махам се! - ответил Иван.
За время нашего недолгого знакомства я слышал от него всего лишь вторую фразу, и смыл её оставался за пределами моей эрудиции. Однако интонации свидетельствовали сами за себя.
- Если не хочешь разговаривать - только намекни, и я заткнусь.
Иван злобно зарычал.
"Ну, его, пожалуй, на фиг, - сообразил я. - А то ещё покусает".
- Имею честь откланяться!
Ни говоря больше ни слова, я решительно направился в чащу, краем глаза заметив, как Иван тяжёлым безжизненным мешком повалился обратно в будку. Вон они какие, оказывается, статистические погрешности грозного бога Тукку.
Что бы ни означала сия неприглядная картина, я не чувствовал себя готовым анализировать её причины, поэтому безжалостно погасил полезшие в голову мысли и только позволил себе дать краткую моральную оценку происходящему: посадить на цепь человека, пусть даже и адвоката - это не гуманно. Это даже более мерзко, чем соскоблить с него сорок килограмм сала, одновременно запустив под череп озорного таракана.
Мне всё меньше и меньше хотелось иметь дела с этими вивисекторами, скрывающимися под вывеской тур-фирмы, однако если я не обнаружу пресной воды через пару часов, мне придётся добровольно вернуться в их логово с намыленной шеей. Хорошо ещё, если найду обратную дорогу.
Следующая моя остановка оказалась более чем символичной: два аккуратных холмика на солнечной полянке с воткнутыми в них деревянными крестами. На гвоздике висел гранёный стакан, а в траве блестела пустая бутылка из-под водки. Ещё там торчала из земли табличка, одна на двоих. Надпись на ней гласила: "Покойтесь с миром, братья Кутузовы!" Она-то меня и привела в чувство. Автор явно переборщил в своем стремлении нагнать на путника страх. Значит, есть смысл идти дальше, раз они этого не хотят.
Задремавший во мне оптимист встрепенулся и с новой силой стал крутить педали, пока мы не выбрались с ним из чащи, и перед нами не открылась совершенно нереальная панорама: пустынная бухта, обрамлённая с обеих сторон скалами, берег, устланный ослепительно-белым песком, и самое главное - водопад. Не высокий, но со своей собственной купелью. Даже на расстоянии я почувствовал её прохладу и безупречную чистоту.
Радостное омовение, сопровождавшееся неприличными визгами, произошло в лучших традициях жанра: я чуть не захлебнулся и потерял один кроссовок, что меня несколько остепенило. Откашлявшись от попавшей в лёгкие воды, я в очередной, который уж раз на сегодня, замер от неожиданности - у самой кромки леса, прикрытый тенью и пальмовыми листьями, притаился шалаш.
Внутри царил порядок, однако ничто не указывало на недавнее пребывание здесь живого человека. Скелета я тоже не нашёл. Убранство хижины составляли: лежанка, покрытая выцветшими тряпками, горбатенький самодельный столик, на котором лежала потрёпанная книга, стопка коробок с "дошираком" (если верить надписям) и портрет Путина, приколотый к стене - то есть, практически, полный джентльменский набор Робинзона.
Поставить себя в один ряд со знаменитым героем Даниэля Дефо я могу лишь с большой натяжкой. В отличие от него, я сразу стал обладателем комфортабельного жилища, и лежащая к кармане шорт зажигалка освобождала меня от малоприятных упражнений по добыче огня. К тому же, "доширак" оказался не бутафорским. Если употреблять экономно, по три дозы в день, то запасов хватит недели на четыре - я подсчитал. Правда, оставался ещё шанс, что вернётся хозяин, и тогда придётся уступить ему половину. Я справился с этой дилеммой, уничтожив весь "доширак" уже к вечеру следующего дня, после чего приступил к изучению лагуны на предмет продуктов питания.
Мне посчастливилось поймать трепанга. Не знаю, почему его называют "морским огурцом". По сути своей это червяк, и пусть он даже не думает примазываться к благородным овощным культурам. Я выпотрошил его, зажарил на огне, подсаливая морской водой, и вернулся за следующим.
С того дня трепанги стали моей основной пищей, поскольку бухта кишела этими ленивыми малоподвижными тварями. Я даже немного опасался кровной мести с их стороны. Ловить рыбу я не рискнул - их красота обманчива и порой смертельно токсична. А играть в пятнашки с креветками и крабами - занятие, отнимающее много жизненных сил, с мизерным результатом. Попадались ещё моллюски, но я как-то к ним не очень. Наверное, с рецептами не повезло.
Из приличной еды лишь однажды ко мне на огонёк заглянула акула, расслабленная и важная. Взяв сучковатую палку, я битый час вызывал её на дуэль, награждая обидными прозвищами.
- Эй, ты! - кричал я. - Жалкий кусок пирога! Котлета недобитая! Уха прокисшая!
Она в упор меня не замечала и лишь тупо нарезала круги. То ли сытая была, то ли опытная. Глядя на неё, я вспомнил одну песню*, в которой автор мечтал после смерти превратиться в акулу, чтобы вот так дефилировать по воде, наконец-то наслаждаясь жизнью. Для кого-то сбылось.
* Акула - песня в исполнении Андрея Козловского.
В поисках разнообразия рациона я предпринял несколько осторожных походов в чащу, боясь потерять дорогу к насиженному месту. Поймать птицу или животное я даже и не мечтал, но одна вылазка закончилась тем, что я наткнулся на банановый куст с недозрелыми плодами - точь-в-точь такими же, как продавались в далёкие советские времена. А ещё я нарвал лавровых листьев с какого-то дерева - по крайней мере, запах они имели соответствующий.
Желудок мой выразил протест по поводу зелёной банановой кожуры и трепангов с "лаврушкой", согнув меня в три погибели, и я, чтобы отвлечься от судорог, удосужился полистать единственную имевшуюся в моем распоряжении книгу. Поскольку обложку она потеряла ещё до встречи со мной, я не знаю ни названия, ни автора, но некоторые мысли из неё мне показались интересными.
"Функциональная грамотность, - утверждала книга. - это способность человека вступать в отношения с внешней средой и максимально быстро адаптироваться и функционировать в ней".
И далее:
"О существовании ФГ мы узнаем, только столкнувшись с её отсутствием. Поэтому приходится говорить не столько о ФГ, сколько о ФБГ (функциональной безграмотности), что является одним из определяющих факторов, тормозящих развитие общественных отношений".
Вот оно, значит, как. И ведь не поспоришь.
От размышлений по поводу прочитанного меня оторвал голос, прозвучавший над самым ухом:
- Поможите, люди добрые! Кто чем может!