Она умудрилась выдавить улыбку Летиции, пока копалась в сундуках и коробках, которые называла своим приданным, где, по мнению Тиффани, хранились все мировые запасы кружев. Она постаралась сосредоточиться на них, позволить кружевам заполнить свой разум и вытеснить с их помощью сочащиеся из него слова. Те, что она понимала были ужасно оскорбительны, а те, что не понимала - ещё хуже. Но, несмотря на все уловки, его хриплый, прерывистый голос пронзал насквозь: "Думаешь, тебе везет, ведьма. Надеешься, тебе повезет вновь. Тебе нужно спать. Придется поспать, но я никогда не сплю. Тебе твоя удача понадобится раз за разом, а мне должно повезти всего раз. Всего лишь раз… и ты сгоришь". Последнее слово было произнесено тихо, и после хриплых, шершавых и лающих слов, почти ласково. Это было хуже всего.
- Знаешь, произнесла Летиция, задумчиво глядя на предмет одежды, который Тиффани не стала бы надевать ни за что на свете. - Раз уж я действительно собираюсь стать хозяйкой этого замка, скажу тебе прямо, дренажная система тут ни к чёрту ни годится. На самом деле, от неё воняет словно её ни разу не чистили с момента сотворения мира. Честно говоря, мне кажется, что в него ходили ещё доисторические монстры.
"Значит, она его чувствует, - решила Тиффани. - Она точно ведьма. Ведьма, которая нуждается в обучении, поскольку без него она представляет угрозу для окружающих, и в большей степени для себя самой". Летиция продолжала лепетать, другого слова для этого нет. А Тиффани пыталась силой воли изгнать голос Лукавца из головы. Вслух она произнесла:
- Почему?
- О, да потому, что на мой взгляд завязки выглядят намного привлекательнее пуговиц, - объяснила Летиция, держа в руках ослепительно красивую ночную сорочку - ещё раз напоминая Тиффани, что у ведьм никогда не бывает денег.
"Ты уже горела раньше, как и я сам! - прохрипел голос в голове, - но на сей раз, тебе меня не взять! Это я схвачу тебя и твою злую братию!"
Тиффани показалось, что она даже увидела наяву восклицательные знаки. Они кричали вместо него, даже когда он говорил тихо. Они подпрыгивали и врезались в произнесенные им слова. Она видела контур его лица и крохотные клочья пены вокруг рта, вместе с грозящим пальцем - от зеркала по воздуху словно сочилось жидкое безумие.
Какое счастье для Летиции, что она пока не может его слышать, и пока что её разум заполнен кружевами, свадебными колокольчиками, рисовыми зернами и перспективой оказаться в самом центре свадебной церемонии.
Тиффани сумела выдавить:
- Нет, тебе это не идёт, - и в качестве повторяющегося заклинания про себя: "Нет глаз, нет глаз. Две дыры в голове".
- Да, думаю, ты права. Тогда, возможно, лиловый будет смотреться получше, - сказала Летиция, - хотя мне всегда говорили, что мой цвет "о’де Нил". А, кстати, могу ли я как-то загладить свою вину, предложив тебе стать подружкой невесты? Конечно, у меня есть куча дальних родственниц и кузин, которые последние две недели старательно примеряют платья подружек.
Тиффани по-прежнему пялилась в пространство, или скорее в два темных отверстия. В это мгновение они были важнее всего на свете, и довольно противными без упоминания всяких там кузин.
- Не думаю, что ведьмы бывают подружками невесты, но все равно спасибо, - ответила она.
"Подружка невесты? На свадьбе?"
Сердце Тиффани ёкнуло. И с этим ничего нельзя было поделать. Она выбежала прочь из комнаты, пока тварь не догадалась о чём-нибудь ещё. Как же он её находит? Чего именно он ищёт?
Не подали ли они ему только что некую подсказку? Она помчалась прямо в темницу, которая теперь была единственным убежищем.
Тут находилась подаренная Летицией книга. Она раскрыла её и принялась читать. В горах учатся читать очень быстро, раз единственные книги, которые можно прочесть находятся в странствующей библиотеке и за просрочку приходится платить лишний пенни, что очень накладно, когда твоей единственной разменной монетой является старый башмак.
В книге велась история об окнах. Но не об обычных окнах, хотя некоторые таковыми выглядели.
А позади них располагались… всякие штуки - и иногда чудища. Иногда иллюстрация на странице, а порой и лужа в нужном месте - все они могли являться окнами. Она в который раз припомнила ужасного гоблина на картинке из книги со сказками: порой он смеялся, а иногда только скалился - в этом она была твердо уверена. Разница была небольшая, но всё же разница была. И всегда приходилось гадать: а что было в прошлый раз? Может я неверно запомнила?
Книга зашуршала под пальцами Тиффани, словно голодная белка, спешащая взобраться на дерево, на котором полно спелых орехов. Её автором был волшебник, довольно нудно излагавший вопрос, однако книга всё равно вышла увлекательной. В ней были иллюстрации, на которых люди входили в картину, и выходили обратно. Окна были вратами, ведущими из одного мира в другой, и всё на свете могло оказаться таким окном, и всё на свете могло быть миром. Ей доводилось слышать, что признаком отличного портрета было то, что он следит за твоими перемещениями по комнате, но согласно книге он может проследить за вами до вашего дома и до самой постели - и подобная идея отнюдь её не вдохновляла развивать её дальше. Будучи волшебником, автор книги постарался объяснить всё с помощью графиков и диаграмм, но это всё равно не помогло.
Лукавец мчался к ней сквозь книгу, и она захлопнула её до того, как он вырвался наружу. Она уже видела его пальцы, когда на книгу обрушился пресс. Но его нельзя раздавить в книге, потому что он вовсе не в ней, разве что каким-то особым волшебством, и умеет находить её иным способом. Но как? Внезапно весь этот напряженный образ жизни по уходу за сломанными ногами, больными животами и вросшими ногтями показался весьма привлекательным. Она всегда повторяла, что именно в этом и заключается секрет ведовства, и это было правдой, до тех пор, пока на свет не выпрыгнет что-нибудь по истине пугающее. Тогда никакие припарки не помогут.
Сверху слетел и опустился прямо на книгу пук соломы.
- Всё спокойно, можете вылезать, - сказала Тиффани.
И прямо над ухом чей-то голос сказал:
- Ага, мы ужо туточки. - Они появились из-под соломы, паутины, полок с яблоками, из-под коз и друг из-под друга.
- Ты разве не Двинутый Крошка Артур?
- Айе, мисс, точняк. Должон сказать, что к моему глубочайшему смещению, Роб Всякограб доверил мне огромное доверие, поскольку я полицаседский, а Роб, знаешь, считает, что раз уж приходится иметь дела с верзилами, то полицаседские помогут нагнать на них побольше страху. И, кроме того, я имею право говорить с верзилами! Роб, знаешь, теперича все больше времени проводит в кургане. Он не доверяет младшому Барону, вдруг он сам припрётся туда с лопатой.
- Я прослежу, чтобы этого не случилось, - твердо пообещала Тиффани. - Это было недоразумение.
Ей не удалось убедить Чокнутого Крошку Артура.
- Рад то от тебя слышать, мисс, и Большой тож будет рад, потому что я так скажу - если хотя б единая лопата коснётся кургана - в тутошнем замке не останется никогошеньки в живых, и великуч по земле будет стояти стон и вопль женский, не поминая присутствующих. - Со стороны остальных Фиглов послышался гул голосов, в которых основной темой были кровожадные подробности расправы над тем, кто посмеет тронуть хоть пальцем их курган, и как каждый из них лично будет сожалеть о том, что ему придется сделать с потенциальным потерпевшим.
- Всему виной штаны, - заявил Слегка-худее-Джок-чем-толстый-Джок. - Едва Фигл попадает к человеку в штаны - тут-то и зачинается времечко скорби и спытаний.
- О, айе. Тут для них зачинается великучее время "прыг-скоков" и "шлепков", а так же "топотаний", - поддакнул Крошка Джок Белоголовый.
Тиффани была поражена:
- И когда же у Фиглов в последний раз была война с верзилами?
После продолжительного обсуждения среди Фиглов, было объявлено, что это была Битва у Навозных куч, в которой, если верить Крошке Джоку Белоголовому: "Стоял никогда прежде еще невиданный вой и грохот, и топотание ног по земле, а так же жалобные рыдания, которых тоже никто прежде не слыхивал, наряду с громким женским хохотом, поскольку мужчины стремились побыстрее избавиться от штанов, которые внезапно перестали быть их наипервейшими друзьями, если вы понимаете, в чём тут соль".
Тиффани, которая выслушала вольный пересказ баллады с открытым ртом, сумела наконец его закрыть, и тут же открыть, чтобы спросить:
- Так Фиглы когда-то убивали людей?
Этот вопрос вызвал мгновенный разрыв зрительного контакта, многочисленные пошаркивания ножками и почесывания затылков, что в свою очередь привело к массовому выпадению осадков в виде жуков, запасов пищи, забавных камешков и прочих непроизносимых предметов. Наконец Двинутый Крошка Артур произнес:
- От своей личины, мисс, которая только недавно прознала, что она не честный сапожник, а Фигл, я вовсе без тени гордости скажу, и то истинная правда, я потолковал с моими новыми братками и прознал, что некогда те проживали в отдаленных горах, и там им приходилось драться с человеками, которые являлися, чтобы накопать фейского злата. Имело место ужас-сающее сражение и, верно то, что те бандюки были слишком тупы для того, чтобы смыться по добру, по здорову, от чего и померли. - Он кашлянул. - Однако, в защиту моих новых братков, я должон пометить, что они завсегда соблюдали честный баланс сил, не больше одного Фигла супротив десятка человеков. Честнее не бывает. И тут не их вина, что некоторые человеки предпочли покончить свои жизни самовбивством.
Во взгляде Двинутого Крошки Артура промелькнула озорная искра, которая вынудила Тиффани уточнить:
- И как именно они покончили жизнь "самовбивством"?
Полицейский Фигл пожал крохотными, но широкими плечами:
- Они приперли к кургану Фиглов лопаты, мисс. Я человек закона, мисс, и ни разу не видал курганов, пока не повстречал тех милых джентльменов, но даже моя кровинушка вскипает, мисс. Кипит мой разум возмущенный, мисс, и в смертный бой, как говорится, идтить готов. Сердце стукает, пульс несется вприпрыжку, а в глотке всё жжёт, точно дыхалка у дракона - при единой мысли об том, как яркая сталь лопаты врезается в глину над курганом Фиглов, режет и всё крушит. И я бы точно пришиб того человека, мисс. Пришиб бы до самой до смерти, и гнался бы за ним до следующей жизни, чтобы прибить его снова и снова, потому как то самый смертный грех из всех грехов - загубить цельный народ, и в этом смысле, одной смертью того греха не скупить. Однако ж, как я уже помянул, я человек закона, и очень надеюся, что энто неразумение можно уладить без резни и массового кровопускания, криков, воплей и прибивания разных частей человеков к деревьям, как уже было ранее, то ясно? - Двинутый Крошка Артур поднял свой полноразмерный полицейский значок словно щит и уставился на Тиффани с одновременным выражением легкого шока и вызова.
Тиффани была ведьмой.
- Должна сказать тебе одну вещь, Двинутый Крошка Артур, а ты должен понять мои слова правильно. Добро пожаловать домой, Артур.
Щит выпал из его руки.
- Айе, мисс. Теперича я то осознал. Полицаседским не к лицу говорить о сказаннутых вещах. Им нужно законить или жюрить, тюряжить или предложить, и они б сказали, что не можно брать правосуд в свои руки. Потому, точняк, в руки я возьму значок, и встану в ряд со своим народом, у которого, должон отметить, нестрогие стандарты гигиены.
Это вызвало гром оваций у собравшихся Фиглов, хотя Тиффани не была уверена, что все понимают концепцию гигиены или, на худой конец, служения закону.
- Даю слово, - сказала она, - никто к кургану и пальцем больше не прикоснётся. Я прослежу, ясно?
- Ух, что ж, - печально произнес Двинутый Крошка Артур, - то возможно и будет хорошо, мисс, но вдруг что стрясется за твоей спиной, кады ты усвистишь по своим наиважнецким делам в горах? Что тада?
Все взгляды, даже находившихся поблизости коз, обратились к Тиффани. Она никогда такого не делала, потому что знала, что это плохой тон, однако взяла Двинутого Крошку Артура за тело и поднесла к глазам.
- Я карга этих холмов, - произнесла она. - И я клянусь тебе и другим Фиглам, что их дому никогда впредь не будут угрожать железом. И такого никогда не случится за моей спиной, потому что я всегда буду за ним присматривать. И покуда это так, ни один живой человек его не тронет, если хочет и дальше остаться живым. И если я вдруг подведу в этом Фиглов, пусть меня протащат через семь адов на метле, сделанной из железных гвоздей.
Честно говоря, про себя Тиффани отметила, что в основном это пустые угрозы, но Фиглы не считают клятву клятвой, если в ней не содержится достаточное количество громов и молний, бахвальства и обещания кровопролития. Последнее, каким-то образом, в их глазах придавало клятвам официальный статус. "Но я и правда прослежу, чтобы к кургану больше не прикасались, - решила она. - Теперь Роланд мне не сможет отказать. Кроме того, теперь у меня есть секретное оружие. Со мной подружилась одна юная леди, которая скоро станет его супругой. В подобных обстоятельствах у мужчины нет шансов".
Получивший столь громогласные заверения Двинутый Крошка Артур просиял:
- Отлично сказано, госпожа, и ежели позволите от личин моих новых друганов и родственников поблагодарить тя за сказ про женительно-свадебные дела. Он был весьма познаваемым для тех из нас, кто был мало знаком с подобными вещами. И тут некоторые антересуются - нельзя ли уточнить?
Уже от подобного вступления она пришла в ужас, а при мысли о Нак Мак Фиглах, задающих вопросы о фактах из жизни женатых стало ещё хуже. И никакого смысла разъяснять им почему она не станет им объяснять не было. Поэтому Тиффани просто стальным тоном сказала "нет", и осторожно поставила его обратно на пол. Потом она добавила:
- Вам не следовало подслушивать.
- Почему? - уточнил Вулли Валенок.
- Просто не следовало! И я не собираюсь это объяснять. Просто не следовало. А теперь, джентльмены, я бы хотела некоторое время посвятить себе, и вам бы тоже не помешало.
Некоторые, она была уверена, все равно пойдут следом. По обыкновению. Она вернулась обратно в зал и села как можно ближе к огню в камине. Даже сейчас, поздним летом, в зале было холодно. Для защиты от холодных стен он весь был увешан гобеленами. Сюжет был типичным: люди в доспехах размахивающие мечами, топорами и луками напротив других вооруженных людей.
Учитывая, что битвы обычно скоротечны и шумны, им наверняка приходилось останавливать схватку на пару-другую минут, чтобы вышивальщицы успели запечатлеть самые лучшие моменты.
Лучше всего Тиффани была знакома с гобеленом возле камина. Как и всё дети, выросшие в замке.
Так учат историю здешних мест, если поблизости есть кто-то из старших, способный объяснить, что именно изображено. Хотя, когда она была девчонкой гораздо интереснее было самой придумывать истории о разных рыцарях. К примеру о том, что отчаянно гонится за сбежавшей лошадью, или о том, кого собственная лошадь сбросила, и он теперь торчит из земли вверх тормашками, воткнувшись острым концом шлема, что - и это даже детишкам понятно - не особо хорошая позиция на поле боя. Они были словно старые друзья, застывшие посреди древней битвы, название которой никто на Мелу уже и не помнил.
И вдруг… среди них оказался еще один, которого здесь никогда не было прежде. Он бежал сквозь битву по направлению к Тиффани. Она уставилась на эту фигуру. Её тело настойчиво требовало прилечь спать прямо здесь и сейчас, а каждая крупица мозга, еще способная мыслить, умоляла сделать что-нибудь. Где-то посредине между ними её рука схватила головню, лежавшую с краю очага, и поднесла её прямо к гобелену.
За прошедшие века ткань высохла и могла вспыхнуть как прошлогоднее сено.
Теперь фигура стала приближаться осторожнее. Её ещё не удавалось разглядеть детали, но её и не хотелось. Рыцари были вытканы без учета перспективы, они были абсолютно плоскими словно детский рисунок.
Но черный человек, который вначале появился в виде черной точки, по мере приближения становился всё больше и теперь… Она смогла разглядеть его лицо и пустые глазницы, которые даже теперь меняли цвета, когда он миновал одного за другим рыцарей в раскрашенных доспехах. Вдруг он побежал и стремительно стал увеличиваться в размерах. И она вновь ощутила удушливую вонь…
Сколько может стоить этот гобелен? Есть ли у неё право его уничтожать? Учитывая тварь, которая собирается из него вылезти? О да, да!
Как было бы здорово быть волшебником и позвать этих рыцарей на их последний бой!
Как было бы здорово быть ведьмой, которая живет далеко-далеко отсюда! Она поднесла потрескавшую головешку ближе и взглянула в пустые дыры на том месте, где должны были быть глаза. Ведьме нужно быть готовой встретить "не присутствующий" взгляд, потому что каким-то образом ты всегда чувствуешь, что он может высосать из глазниц твои собственные глаза.
Эти туннели в черепе были завораживающими, и он начал словно змея медленно двигаться из стороны в сторону.
- Пожалуйста, не надо.
Этого она не ожидала, голос был резкий и в тоже время дружеский. Он принадлежал Эскарине Смит.
Ветер был холодным и серебристым.
Тиффани лежала на спине, уставившись в белое небо. Краем глаза она видела, как колышется на ветру и шуршит высохшая трава, но, к удивлению, за пределами этого клочка природы, по прежнему находился огромный камин и гобелен с дерущимися рыцарями.
- Очень важно, чтобы ты лежала неподвижно, - произнес тот же голос откуда-то сзади. - То место, где ты сейчас находишься, было так сказать, смётано на скорую руку только ради этого разговора. Оно никогда не существовало до твоего появления в нём, и моментально распадётся, как только ты его покинешь. Строго говоря, по канонам всех философских учений, о его существовании речи вообще не идет.
- Значит, это волшебное место, не так ли? Вроде Ирреального Поместья?
- Довольно здравое рассуждение, - произнес голос Эскарины. - Те из нас, кто понимает суть, называют его "блуждающим настоящим". Оно очень удобно для того, чтобы переброситься с тобой парой слов приватно. Когда оно схлопнется, ты останешься там же, где и была, и ни одной секундой позже. Ясно?
- Нет!
Эскарина присела рядом на травку.
- Хвала богам, что это так. Иначе был бы большой конфуз. Ты, знаешь ли, довольно необычная ведьма. Насколько я могу судить, у тебя природный дар сыроварения, и как обычно бывает с талантами - он полезный. Миру нужны сыровары. Хороший сыровар ценится на вес… э, сыра. Однако, родилась ты без таланта к ведовству.
Тиффани открыла рот в ответ прежде, чем у неё родилась хоть одна идея о том, что сказать, но среди людей это обычное явление. Первое, чему удалось пробиться на язык было:
- Постойте-ка, я же держала горящую головню. А сейчас я очутилась тут, где бы это тут ни оказалось. Что стряслось? - она посмотрела на огонь. Пламя застыло на месте. - Меня заметят, - продолжила она, и потом, осознав всю странность происходящего, добавила: - Верно?
- Ответ "нет", а причина довольно запутана. "Блуждающее настоящее" это… приручённое время. Такое время находится на твоей стороне. Поверь, бывают в жизни вещи куда более странные. А сейчас, Тиффани, мы и вправду живем взаймы.