Кристо скидывает капюшон, я, помедлив, тоже. Пить кофе в капюшоне ещё подозрительней, чем сверкая серебристыми волосами. Надо было, наверное, накраситься: правильно наложенный макияж сильно изменяет внешность, смещая акценты. Но увы, косметику я из дома не брала.
Мы успеваем выпить по две чашки кофе и заказать к третьей по штрудельку, когда Батори, наконец, появляется в зале. Он сразу подсаживается за наш столик, на один диванчик со мной.
- Кофе с мороженым, - просит он официанта. - Лили, что сначала, мои рассказы или ваши вопросы?
- Вопросы.
- Тогда минуточку, мне принесут заказ… Если допрос, так хотя бы в удобстве и приятности.
Пока мы ждём, я собираюсь с мыслями.
- Отвечайте на галицийском. Прежде всего… что за идиотские расспросы вы устроили моему родственничку? Что это означает?
Если Кристо и напрягается, выпав из разговора, он ничем это не показывает. Опустив ресницы, пристально смотрит в свою чашку.
- Это означает не более того, что это значит. Я просто поинтересовался, умеет ли он танцевать.
- А также девственник ли он.
- Ну да.
- Батори, насколько я знаю, вы не дурак. Следовательно! Не могли не понимать, что незнакомым людям на такие вопросы не отвечают.
Следовательно! Вам не нужны были ответы. Полагаю, вам было надо, чтобы я узнала о вопросах. Для чего?
- Лилиана! Насколько я знаю, вы не дура. Следовательно! Могли бы догадаться, что не обязательно услышать ответ на свой вопрос, чтобы узнать его. Иногда достаточно реакции человека - она скажет всё. Не вижу никакого резона тянуть с добычей информации, если могу получить её сейчас же.
Ага, а вот с выдачей сведений у него ровно обратный принцип. Я ведь так до сих пор и не знаю, в каком таком ритуале Батори предполагает моё участие. А также, может быть, участие Кристо. Я интересуюсь:
- И каков ответ на ваш вопрос? Мой кузен вам подходит?
- Лили, вам не кажется, что эти сведения слишком личные, чтобы распространять их без ведома обсуждаемой стороны? В конце концов, если вас это так волнует, спросите его сами. Он сидит прямо напротив вас.
Упырь тычет в сторону Кристо ложечкой, и тот вопросительно взглядывает на нас.
- Ладно. Другой вопрос. Почему убийства "волчиц" в Пшемысле произошли именно тогда, когда вы были в городе, а убийство во Львове - тоже в момент, когда вы там находились?
Батори улыбается.
- Я бы не взял вас на работу следователем, Лили. Вы не умеете собирать данные косвенно и расставлять ловушки подозреваемым. Я вот сейчас скажу: совпадение. И что тогда?
- Я вам не поверю.
- И правильно сделаете.
Я чувствую, как от моего лица отливает кровь, и нащупываю в кармане рукоять "шила".
- Некоторым образом это началось из-за меня и вас. Кто-то слишком рано узнал о наших отношениях и слишком рано всё понял. Эти люди пытаются вычислить и… устранить вас. А это значит, обряд надо провести так скоро, как это будет возможно. Тогда мы будем вне опасности.
- Минутку… Стойте. Эти упыри охотятся за мной? Лично - за мной?
- Именно так.
- Потому, что я подхожу для этого вашего ритуала?
- Да.
- Так мне выгоднее тогда перестать для него подходить, а?
Очень простой выход. Но я не уверена, что решусь на него. Лишиться невинности вне брака - всё равно как… добровольно заразиться проказой или сифилисом. Сама мысль об этом внушает мне отвращение. С другой стороны, мысль о смерти вызывает у меня гораздо более печальные чувства.
- Во-первых, вам ещё надо будет как-то донести до них весть о том, что вы больше не подходите. Так донести, чтобы поверили. Как вы себе это представляете? Во-вторых, не факт, что они остановят охоту. Возможно, они решат, что им безопасней убивать всех нетронутых "волчиц", досягаемых мне географически, и я не думаю, что они будут проводить предварительный осмотр, выясняя, действительно ли они нетронутые или им показалось.
- Бог знает, что такое! Впервые слышу, чтобы вампиры охотились на "волков", а не наоборот. Когда же будет можно провести этот таинственный обряд?
- В день осеннего равноденствия.
- Через полгода?!
- Да.
- Где же я буду всё это время прятаться?
- Где вам удобней. Поезжайте к родственникам в Кутну Гору, например.
Кристо вскидывается, но не открывает рта. Я говорю сама:
- В Кутну Гору нам пока нельзя.
- Тогда поездите по городам и странам. Главное - в пределах Венской Империи и не на поезде. Надеюсь, вы понимаете, почему. Ведите себя тихо. Насколько я знаю, крови и денег у вас достаточно. Но на всякий случай…
Батори вынимает записную книжку, что-то быстро записывает, потом вырывает и протягивает мне листочек.
- Вот города, в которых живут мои "крестники". Я всех их предупрежу, чтобы каждое воскресенье, с полудня до четырёх, каждый из них сидел в одном из ресторанов на главной площади своего города. Не стесняйтесь пользоваться их помощью. Любой. Более того, если увидите кого-то из своих, сообщайте им эту информацию - только, конечно, старайтесь знакомить лично. Моя семья готова помочь любому "волку", пришедшему с миром, и кровью, и кровом, и защитой. Я пока не смогу выходить с вами на связь… и вас прошу ни с кем не общаться вне моей семьи. Когда придёт время, я найду вас.
Я хмуро смотрю на список. Изменения. Я ненавижу изменения.
Почерк у Батори твёрдый и угловатый. Строки лезут друг на друга - не привык писать мелко.
- Лили, - тихо говорит он, но я не поднимаю глаз. - Лили… берегите себя.
Вампир вдруг прижимает меня к себе обеими руками, крепко и осторожно.
- Береги себя, - повторяет он почти совсем неслышно. Я чувствую прикосновение его губ к моей макушке, но продолжаю молчать. Чуть-чуть подождав, он отпускает меня и встаёт. Я слышу его удаляющиеся шаги, но не гляжу вслед, а смотрю и смотрю на список: Кошице, Прага, Брно, Загреб, Белград, Вена… Всего на листочке около двадцати названий.
- Лиляна, - осторожно зовёт меня кузен. Сейчас я могу разобрать выражение его лица: он встревожен.
- Только не воображай всякую чепуху, - сердито говорю я. - Всё объясняется гораздо идиотичней, чем можно подумать. Рассчитывайся, и поехали к Шаньи. Надо выспаться. На рассвете мы уезжаем.
- Ясно.
Мне действительно хочется ударить его ложкой по лбу. Мельхиоровой кофейной ложечкой. По лбу!
Из дома мы ушли в пять, и уже в половине одиннадцатого утра стоим на улице Почтовой в Кошице. Г еографию этого города я представляю себе очень условно. Собственно, мои познания о ней ограничиваются смутным воспоминанием, что главная площадь города так и называется - Главная, и она застроена старинными соборами.
- Я не выспался, - жалуется Кристо, хмуро обозревая довольно унылую по случаю рабочего часа улицу.
- Сейчас какой-нибудь отельчик найдём, - обещаю я.
- Представляю, сколько они стоят в центре города.
- Поэтому мы сейчас возьмём такси и уедем куда-нибудь на окраину. Выспимся - и по магазинам. А лучше по рынкам.
- А что нам там надо?
- А что нам там не надо? Мы даже смену белья не взяли. Я себя чувствую омерзительно несвежей.
- Ясно.
Первый мой взгляд на таксиста обращён на его зубы. Обычные, ровные по длине, сероватые от табака.
- Куда везти-то? - водитель безошибочно (или наугад?) выбрал немецкий.
- Вези нас, дядя, в такую гостиницу, где паспорта не спросят. Знаешь ведь такую?
- А ты чего, подрабатываешь, что ли? У нас это не принято, надо спрашивать больших людей.
- Ты, дядя, охамел приличным девушкам такое говорить?
- Ну, извини, если обознался. Не серчай. Будет тебе сейчас гостиница.
- Только почище давай.
- Чистая, фройляйн, уж не сомневайся.
Мадам-портье окидывает нас неприязненным взглядом. В измятых джинсах и куртках мы вряд ли выглядим серьёзными клиентами. Я достаю приготовленную банкноту:
- Комнату на неделю.
Мадам расплывается в кислой улыбке:
- Конечно.
Она отсчитывает мне сдачу - после её рук купюры кажутся особенно замасленными - и протягивает ключ. На бирке значится "24". Никаких объяснений. Здесь, видно, принято разбираться самим. Кажется, первая цифра означает этаж.
Лестница вроде бы чистая, но какая-то неопрятная. Может быть, кажется такой из-за тусклого света. У номера двадцать четыре - безликая белая дверь, словно в медицинский кабинет.
Мы заходим, и я тут же её запираю.
- Здесь же одна кровать, - говорит Кристо. Действительно, в центре комнаты - двухместное ложе весьма порочного вида. Вообще номер очень сильно напоминает мне тот, в котором я чуть не заколола Батори. Только, конечно, при том же уровне претензий - иное количество звёздочек. Бар обшарпанный, диван заметно потёрт и даже немного продавлен, стеклянный столик весь в жирных разводах.
- Здесь во всех номерах только одна кровать. Это же отель свиданий. Притом, насколько я понимаю, незаконный.
- Это что?!
- Оно самое. Поэтому, кстати, рекомендую спать не раздеваясь.
Кристо опускает ресницы, размышляя.
- Ты часто в них бываешь, да?
- Второй раз в жизни.
- Первый с Батори?
- Угу, - я заглядываю в тумбочки. Сама не знаю, что можно в них найти, но выглядят они как-то тревожно. Или это у меня нервишки шалят?
Внезапно до меня доходит, что меня только что спросил кузен и, главное, что я ответила.
- Да ёж ежович! Я на него охотилась! И даже почти удачно, но он вовремя шарахнулся и приложил меня так, что не дай Боже ещё раз так приложиться. Кристо, вечно у тебя какие-то мысли…
- Какие мысли?
- Посторонние. Выбрось их из головы, и всё. Я ничем не уронила чести семьи.
- Но ты же с ним обнималась вчера в "Сегеде".
- Нет.
- Я сидел напротив.
- Вот и вспомни, как всё было. Это он меня обнимал, а не я его.
- Ты не протестовала.
- Так. Хм… кажется, пришло время объясниться. Сядь. Вон на диван. И возьмись за края покрепче, мало ли. Упасть можешь.
Кузен послушно присаживается, но лицо у него отчуждённое.
- Короче… ты в детстве играл в "дочки-матери"?
Он молчит.
- Ну, в общем, мы с ним именно в это и играем. Как будто он - мой отец. Я представляю, насколько странно это выглядит. Но ты знаешь… вот у тебя был наставник. А это всё равно, как папа.
- Он мне и был папа, - глухо произносит Кристо.
- Подожди, как? Твоим наставником был… вампир?!
- Нет. Мой отец - "волк". Как и моя мать.
- Подожди… разве так может быть? "Волки", ну… живут сами по себе.
- Мы с тобой живём вместе.
- Ну да, но это же временно. Не представляю, чтобы я могла с тобой прожить хотя бы пару-тройку лет.
Дёргает плечами.
- Ну, тем более. У тебя были отец и мать, которые были одной с тобой природы и потому не боялись тебя. А у меня этого не было, понимаешь? И… в общем, мы уговорились с Батори, что будем как бы играть. Как будто у меня есть семья.
- Но у тебя есть семья. У тебя есть я, и ты можешь приезжать на праздники к твоим дядям и тётям.
Я обдумываю эту довольно неожиданную для меня мысль. Конечно, я понимала, что эти люди - мои родственники, но именно со словом "семья" они прежде не ассоциировались.
- Ну, наверное. Но… мы с Батори уже всё равно повязаны. Эти убийства не закончатся, пока я не пройду ритуал, значит, мне придётся держаться его.
- Это он тебе так сказал.
- Да? А ты можешь мне сказать что-то другое?
- Пока нет. Но я могу предложить тебе проверить его слова до осени.
- Каким образом?
- Очень простым. Наверняка есть люди, хорошо разбирающиеся в этих всяких обрядах с непорочными девами. Мы можем найти их и спросить: к какому из них тебя может готовить твой Батори.
- Ну вот ты найди, и тогда я с удовольствием спрошу.
- Хорошо.
Когда я просыпаюсь, понимаю, что кофе здесь делать негде и не из чего. Эта мысль меня так ужасает, что я даже не решаюсь открыть глаза.
- У тебя веки во сне дрожат или ты проснулась? - раздаётся надо мной голос Кристо. Я распахиваю глаза и вижу в его руках бутылку с тёмной жидкостью. Моя великолепная интуиция подсказывает мне, что это - или кофе, или что-то столь же чудесное.
- Откуда это у тебя?
- Кола? Просто взял на всякий случай, пока ты нам дальнобойщика искала. В ней полно кофеина, а то мало ли, где нам довелось бы заночевать.
- Кристо, Боже мой, какая ж ты прелесть, как же я тебя люблю, - я пытаюсь перехватить бутылку, но она тут же выскальзывает из дрожащих пальцев. Кристо ловит её, довольно улыбаясь.
- Садись давай сначала.
- Да… сейчас.
Я вожусь, придавая непослушному телу сидячее положение. Кузен отвинчивает крышечку и аккуратно подносит стеклянное горлышко к моим губам. Я с наслаждением глотаю приторно-сладкую жидкость, которая шипит и пенится у меня на языке. Отстранившись, падаю назад, на подушку, и улыбаюсь.
- Засекай время. Через пять минут буду как огурчик. Побежим по магазинам. Нам нужно бельё, одежда для беременных…
- Какая одежда?
- Для бе-ре-мен-ных. Подушечка, которую я в неё засуну, и парик. А ещё надо купить ноутбук, я всех этих упырчиков до сих пор не выучила, а ведь действительно может пригодиться. Нужно найти развал бэушной техники.
- Ты наденешь парик?
- Ну, придётся. Жить-то хочется.
- Они так ужасно пахнут…
- Человеческими волосами.
- Ага. Будто на тебе чужие волосы выросли. Страшная гадость, нервы сразу убиваются.
- Придётся чуть-чуть потерпеть. Радуйся, что это не ты, а я буду его носить.
- Ага. И от тебя будет пахнуть сразу двумя разными людьми. За неделю-другую я сойду с ума, и ты вся у меня в глазах будешь двоиться.
- Через неделю-другую я сама у себя буду двоиться. В голове, - вздыхаю я. - Ладно, пошли.
- А сумку с собой взять, да?
- Зачем? Что у нас там ценного - пара детских игрушек, два шила, вонючие шарики, пачка печенья и странная колбаса? Никто на это не польстится. Залезут, посмотрят, закроют обратно. Возьми только документы и свою часть денег.
Парик пока почти не напрягает - не больше, чем поношенные тапочки с чужой ноги. Да, смущает, да, чувствуешь, что чужое, но временно-то можно походить. Потерпеть… Цвет волос я выбрала светло-рыжий - оказывается, он мне поразительно идёт. Кожа кажется светлее, глаза - темнее, веснушки - ярче. В том, чтобы ходить по улице чуть вразвалочку, рассеянно положив руку на "животик" под грубой тканью комбинезона, есть своя прелесть - чувствуешь себя участником карнавала, актёром дачного театра, девчонкой, играющей в "дочки-матери". Какое-то невесомое, лёгкое, дурашливое чувство.
В ожидании воскресенья - мы хотим поглядеть, как действует система Батори, и дать ему знать, что всё в порядке - мы осматриваем всю Главную площадь с её ресторанчиками и достопримечательностями: Собором Святой Альжбеты, капеллой Святого Михаила и Музеем Восточной Словакии. Беззаботное разглядывание экспозиций и фресок только усиливает какое-то отпускное, лёгкое настроение. Кристо замечательно играет роль молодого папаши-неформала, трогательно водя меня за ручку, отодвигая в ресторанах стул, бегая за мороженым, помогая выходить из трамваев и троллейбусов.
Тревога возвращается, как Золушка, в полночь, когда мы запираем дверь нашего номера. Я скидываю с себя надоевший за день парик и убегаю в душевую - соскребать с себя чужой запах, и там, в душе, вдруг чувствую, как устали от непривычной походки ноги и спина.
Спать ночью не хочется - у "волков" специфические биоритмы - и мы до четырёх-пяти сидим в мёртвой тишине. Я пролистываю на ноутбуке досье с диска Батори, снова и снова разглядывая одни и те же лица и повторяя про себя одни и те же имена. Не самая простая задача их запомнить: имён этих с полторы сотни. Из них около дюжины - "волки".
Кристо решил покорять теперь словацкий - тем более что он похож на галицийский и чешский. Выучишь один язык - сможешь и другие. Он лежит на диване с местной прессой и словарём и сосредоточенно читает статью за статьёй. Похоже, мой кузен - упорный паренёк.
К пятнице Главная площадь нами выучена наизусть, и вечером мы с Кристо решаемся пройти по улице Главной, пронизывающей площадь, как стрела - яблоко. Мы расслабленно фланируем мимо красочных витрин, предлагающих то свадебные и вечерние наряды, то антикварные часы в широчайшем ассортименте, то подарочные и редкие книжные издания. Возле лавки с дорогими сервизами Кристо вдруг цокает языком. Сигнал, к которому меня приучил брат; я реагирую на него мгновенно, засовывая ладонь под "животик", туда, где припрятан небольшой арбалет. Оглядываю улицу в угловое зеркало за композициями из сахарниц, супниц и заварочных чайников. Шагах в двадцати за нами идёт группа упырей. Ни одно лицо мне не знакомо, но натянувшиеся нервы вибрируют, передавая мозгу сигналы тревоги: гляди, как они идут, гляди на их веки, на их щёки, на их пластику. Неужели нас разгадали?
Я стараюсь идти так же ровно, как и прежде, но по моей спине стекает струйка пота. Это очень опасно: даже сам запах страха может привлечь их внимание, если мы ещё не раскрыты, но ведь более того - становится заметней "волчья" составляющая этого запаха. Я сосредотачиваюсь на том, чтобы заставить тело прекратить источать мою тревогу вовне. Кажется, у меня получается. Конечно, "волки" не так хорошо управляют своими физиологическими процессами, как большинство упырей, но кое-что и мы умеем.
Я останавливаю Кристо у витрины с коллекционными куклами. Если мы раскрыты, нам в любом случае уже не уйти. Если же нет - упыри пройдут мимо, и мы выпадем из области их внимания, а значит, точно его уже не привлечём.
И они проходят мимо - пока мы негромко обсуждаем костюм одной из кукол, пошитый по моде Золотого Века Венской Империи. Значит, не по нашу душу. Я тихонько перевожу дух и тяну кузена в обратную сторону.
- Подожди, - шепчет он. - Они завернули за "волчицей".
- Что? Какой?
- Шла впереди нас в полусотне шагов.
- Да?! Я не разглядела…
Кристо смущается.
- Я тоже сначала не разглядел. Учуял.
- На таком расстоянии?! Ты силён. Я ни следочка не унюхала.
Кузен отчаянно краснеет.
- Ну да. Ты же, ну, не самец, - бормочет он, и теперь конфужусь уже я. Каждый раз, когда я обнаруживаю, что этот пацанёнок, мой подопечный, в чём-то уже мужчина, я чувствую неловкость, которую испытывают, наверное, отцы-одиночки, когда им приходится объяснять двенадцатилетним дочерям, что то, что произошло с ними нынче утром, теперь будет повторяться каждый месяц по несколько дней.
- Хм! Ясно. Думаешь, они… за ней охотятся?
- Нет, желают взять автограф.
Сожри его многорогий, это должна была быть моя фраза! Кто из нас двоих, спрашивается, старый циник?
Я ощущаю в своей левой ладони рукоятку арбалета.
- Так… идём.
- Их больше.
- И что? Мы не можем её просто бросить.
- Нет! Но ты лучше останься здесь.
- Кристо, ты дурак?
Хмурится. То ли вспоминает, где уже слышал эту фразу, то ли недоволен, что его мужественное решение не оценили. Мальчишки…