- Я в том смысле, что эти мужественные… э… мужчины, они нас бить не будут?
- Не, они нече. Поштени су люди.
- А чего они тогда на нас так смотрят?
- Код нас цигане плеше у ресторанима, то йе обично, ал никад не йеде. Тако йе чудно.
- А, ну тогда понятно. Спасибо.
Кристо ест удивительно меланхолично, я бы даже сказала, скорбно. Я же расправляюсь со своими штрудельками очень быстро и, отдуваясь, заказываю ещё чашку кофе.
Всё это время хорваты наблюдают за нами.
Наконец, Кристо тоже приканчивает свой завтрак, и мы встаём. На прощание я мило улыбаюсь и машу мужикам ручкой. Они тут же расплываются в ответных улыбках и машут в ответ. "Каланча" ещё и подмигивает.
- Ну, вот это уже было лишнее, - замечает Кристо на улице. - Они же считай, что турки. Ещё раззвонят, что в город приехала девушка лёгкого поведения. Придётся отбиваться.
- Думаешь? - расстраиваюсь я. - Я же просто хотела разрядить обстановку.
- Да уж, разрядила.
- Да уж, иди ты. Всё время ноешь и паникуешь. Пойдём лучше, поищем, где прикорнуть. Я разбитая совершенно. И ноги болят…
- Если бы ты поменьше с кем попало кокетничала - не болели бы.
Я молчу. На этот-то раз он прав. Чёрт меня дёрнул танцевать с мертвяками у костра…
Мы выходим из города и идём каким-то странным полем. Тут и там - какие-то рытвины, ямы. Из-за высокой травы их обнаруживаешь, только подойдя очень близко. Так и шею недолго сломать.
- Давай прямо здесь приляжем, - прошу я. Кристо не возражает. Мы приминаем траву и ложимся - рядом, потому что мне всё ещё не по себе. Прежде, чем заснуть, я нахожу ладонь кузена и сжимаю её. Наверное, глупо. Но сейчас мне это очень нужно.
Я просыпаюсь от того, что кто-то трясёт меня за плечо:
- Эй, цурице… циганко!
Я с трудом открываю глаза и тут же зажмуриваюсь обратно - мне светят в лицо. Веки просвечивают красным, но неизвестный отводит луч фонарика, и я могу снова разомкнуть их. Надо мной навис давешний хорват-"каланча" из "Герцога Константина".
- Што ту радиш?
- Сплю.
- Баш йе миесто за спаванье… Где йе дечко кой йе био с тобом?
- А где он?
- Па мене питаш?
Над головой "каланчи" - чёрное небо. Уже ночь.
- Айде подичи и нестани одмах. Немой чак да се окренеш!
- Я не могу… мне нехорошо.
Как доказательство, я поднимаю руку: она дрожит.
- Чекай, чекай… ниси ли заразна? - "каланча" чуть отодвигается.
- Не знаю. У тебя нет колы?
- Имам ракию. Ал вальда ниси у станью за жестоку пичу. Како се зовеш?
- Лили… Лиляна Хорват.
- Добро йе презиме. Айде лежи. Спавай. Ако нетко додже, спавай како мртва.
Мужской голос сдавленно окликает откуда-то из темноты:
- Златко! Где си?
- Ту сам! Идем! - "каланча" выпрямляется и кидает на меня предупреждающий взгляд. Я быстро закрываю глаза.
Златко уходит, и я напряжённо вслушиваюсь. Совсем недалеко - несколько мужчин. Они переговариваются, ходят… кажется, роются в земле.
Куда делся Кристо, сожри его многорогий?! Какого чёрта он бросил меня здесь одну? Кто эти мужики и что им надо ночью в чистом поле?
Не проходит и получаса, как кто-то снова ко мне подходит. От него сильно пахнет ракией.
- Эй, циганко… Лиляна… - это Златко, и я открываю глаза. Он сел возле меня и задумчиво смотрит сверху вниз. - Эй, где йе твой фрайер?
- Брат. Кристо мой брат.
- Ма нема га?
Я молчу. Ответ слишком очевиден. Златко грустно вздыхает и вдруг ложится рядом. Гладит моё лицо грубыми пальцами:
- Лиепа си…
- Мне нехорошо. Я болею.
- Нема вези, опрез, - он гладёт руку мне на грудь и повторяет:
- Лиепа…
- Не надо. Я… кричать буду!
- Онда сви чу додже. Сви сви еданаест мушкарца. На треба викати, - Златко чуть сжимает ладонь. Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт!
- Не надо… Я девственница!
- Код вас свака йе дьевица, - ухмыляется "каланча". - Требаш то мужу причати… ал не мене.
Если он меня поцелует, меня вырвет. Но Златко не целует. Кажется, ему нравится страх в моих глазах. Он опускает руку ниже и ниже. Я пытаюсь оттолкнуть её, но он не то уговаривает, не то пугает:
- Смири се! Ако нечеш, сви че чути… Еданаест мушкарца!
А его пальцы уже сминают мне юбку, чтобы забраться под подол. Я пытаюсь по крайней мере выглядеть гордо, но мне не очень хорошо удаётся - на глазах выступают слёзы и я не могу сдержать дрожи. Я отворачиваюсь.
Внезапно со стороны Златко доносится звук - словно что-то хряпает. Я слышу сдавленный голос Кристо:
- Возле его головы стоит кола, пей скорее.
Я оборачиваюсь - голова хорвата залита кровью, глаза закатились, в волосах блестят осколки стекла. Похоже, кузен отрубил его ударом бутылки. Я готова разрыдаться от облегчения.
Я шарю рукой над головой Златко; нахожу уже открытую бутылочку колы. Присасываюсь. Несколько минут я лежу, ожидая, пока давление поднимется.
- Я в порядке. Что теперь?
- Быстро ползи за мной.
Просто удивительно, какую скорость можно развить, передвигаясь практически на животе и локтях.
В какой-то момент кузен встаёт - я встаю следом - и говорит:
- Вот, а теперь - побежали!
Мы бежим довольно долго, сначала по полю, потом по обочине дороги. Останавливаемся только под знаком, возвещающем о селе "Богдановци".
- Давно я не бегала этакие кроссы, - отдуваясь, бормочу я. - Ты чего меня бросил? Где ты был?
- По своим делам, - туманно отвечает кузен. - Знаешь, кто, оказывается, собирается в "Герцоге Константине"?
- Знаю! Уроды моральные.
- Вроде того. "Чёрные археологи". Тут возле Вуковара ещё со времён Империи какие-то важные раскопки. Из-за войны они остановились, но кое-кто в городе сообразил, что коллекционеры дадут хорошие деньги за всякую старинную ерунду. Вот и копают по ночам. Там, правда, солдатских костей сейчас больше, чем древних мисок и черепков, но их это не смущает.
- Ясно. Кристо, я сейчас тебе умную вещь скажу, а ты запомнишь. Никогда! Никогда больше не бросай меня одну спящую!!! Понял, ты?!
- Понял. Как только этого идиота возле тебя увидел - понял. Прости меня, Лилян. Я правда дурак.
- Дурак, и какой ещё дурак. Пойдём, что ли? Что-то мне подсказывает, что чем дальше отсюда мы окажемся к утру, тем лучше.
- Ага. Пойдём.
Теперь мы спим по очереди - шесть часов один, шесть часов другой. Пока один отдыхает, другой сторожит, сидя рядом или шатаясь поблизости. Во время своего дежурства я, как правило, танцую. Кристо отрабатывает прыжки и удары или читает хорватскую прессу (которая, в отличие от сербской, написана понятными латинскими буквами), тренируясь в славянских языках. Он уже сносно и порой даже выразительно болтает на смеси чешского, галицийского, словацкого и сербского.
Скорость нашего передвижения из-за посменного сна упала. Впрочем, мы особенно и не торопимся. В Загребе мы оказались аккурат накануне дня рождения герцога Августа - двадцать седьмого июля. Нас почти сразу останавливают полицейские - пришлось, впервые за всё пребывание в Королевстве, доставать паспорта (ид-карточки действуют только в пределах своего государства) и клятвенно заверять, что мы прямо вот сейчас пойдём и наденем что-нибудь поприличнее. Впрочем, менять одежду действительно пора; мы одеваемся по моде загребских цыган, подсмотрев её прямо на улицах города.
Уже вечер: днём мы отоспались в пригородном лесопарке, впервые за все эти дни - одновременно, найдя укромное местечко. Горожане развешивают флаги герцогства и портреты Августа, огромные ленты и разноцветные воздушные шары на балконах, окнах и просто стенах. Поэтому нам не составляет труда не только найти одёжную лавку, но и упросить владельца обслужить нас - он всё равно задержался, занимаясь украшением фасада.
Шатаясь по улицам, подмечаю тенденцию: если стоит группка чернявых, смуглых, черноглазых, атлетически сложенных мужчин - наверняка сербы, которые почти никогда не передвигаются на улицах хорватских городов поодиночке, если же в группе всех вперемешку - брюнетов, шатенов и даже блондинов, темнокожих и довольно светлых, притом преобладают фигуры тонкокостные, худощавые, значит, цыгане.
Впрочем, при попытке пообщаться даже загребские цыгане смотрят на мой короткий нос и голубые глаза Кристо с нескрываемым удивлением:
- Что, папа ваш немку за себя взял, что ли?
- Нет, что вы. Это дедушка напортачил, - отшучиваемся мы.
Сами хорваты русые, светлокожие - воистину югославские австрийцы.
Чтобы скоротать ночь, заходим сначала в один ресторанчик, потом в другой, в третий. Но в пять утра закрыты уже все заведения, и нам приходится идти в парк.
- Что шатаетесь? - хмуро спрашивает полицейский.
- Рассвет встречаем. Господин офицер, были же вы молодой, гуляли с девушкой? - обезоруживающе улыбается Кристо. Полицейский смягчается.
- Только не безобразничайте по кустам. Всё равно замечу.
- Нет, мы так… просто побродим.
Может, мне кажется, но Загреб гораздо красивей прославленного Будапешта и хоть и воспетой не раз, но слишком суровой, на мой взгляд, Праги. Он похож на иллюстрации в детских книжках со сказками: и просто, и изящно, и попросту - очаровательно.
Около одиннадцати утра народ начинает стекаться к площади перед герцогским дворцом. Мы тоже идём: я ещё ни разу в жизни не видела живого герцога. У многих людей в руках цветы: маки, тюльпаны, фиалки, лилии, ирисы, гиацинты, маргаритки самых разных сортов и цветов. Нет только роз. Оказывается, ими можно осыпать путь только членам королевских семей и Папе Римскому. Каждый цветок означает отношение подданного к своему герцогу. Жёлтые маки - пожелание успеха, красные тюльпаны - признание в любви, голубые фиалки - клятва верности, ирисы - доверие…
Герцог Август оказывается представительным мужчиной лет пятидесяти, сложенным атлетически, как и большинство наблюдаемых мной хорватов. Животик для его возраста совсем небольшой, к тому же тщательно утянутый белоснежным мундиром, спина - прямая, плечи - широкие: красавец мужчина. Герцог горделиво выезжает из дворцовых ворот верхом на поразительной яркости гнедом жеребце - белые скакуны, опять же, полагаются только королям, императорам и наследным принцам. И герцог, и жеребец украшены алыми и золочёными перьями: у герцога они прикреплены к странному головному убору, похожему на фуражку без козырька, а у жеребца - к ремням на голове. К сожалению, я не могу этого увидеть своими глазами - не сумела протиснуться сквозь толпу, но над площадью установлены огромные экраны, и на них по очереди выводится изображение с камер, нацеленных на герцога.
В жеребца и под его копыта полетели цветы. Герцог Август поднимает правую руку и шевелит ладонью, приветствуя подданных. В такой позе ему предстоит проехать по специально отведённым улицам до окраины города и дальше, в поместье, где состоится праздник для более узкого круга лиц.
Я выкрикиваю со всеми разные "С днём рождения!" и "Да здравствует герцог Август!", просто для развлечения, а когда толпа начинает частично расходиться, а частично продвигаться за герцогом, заявляю, что хочу позавтракать.
- Мы же всю ночь жрали, - хмуро замечает Кристо.
- Нет, мы перекусывали. И я ела меньше, чем ты, поэтому успела проголодаться. Смотри, какой-то ресторан… У нас ведь ещё есть деньги?
- Пока ещё есть.
Не успеваю я приступить к поеданию гуляша, как кто-то налетает на меня со спины и закрывает глаза руками.
- Господи Боже мой, спаси и помоги, и избавь от Лукавого, - доносится до меня голос Кристо.
- Ого! Никогда меня ещё крестным знамением не встречали! - это над ухом.
- Госька!!! - я хохочу, отнимая её ладони от глаз и оборачиваясь.
- Лилянка, скотина ты этакая! Я же боялась, что не дождусь уже! О чём ты думала - пропала и слова не сказала, а?! - Госька и сама хохочет, взлохмачивая мне волосы.
- Да оставь ты мне голову в покое, садись! Ты что здесь делаешь?!
Госька усаживается на соседний стул.
- Во-первых, у отца гощу. Во-вторых, тебя жду.
- С чего ты придумала меня здесь ждать?!
- Ловаш сказал.
- Батори?!
- Ты знаешь другого венгра с таким идиотским именем?
- И давно сказал?
- В конце июня ещё.
Я торжествующе смотрю на Кристо. В это время охотники уже были в Братиславе либо направлялись туда. Туда, а не в Загреб, хотя Батори каким-то образом понял, что мы здесь побываем! Хотя что значит "каким-то образом"? Ведь деньги нам меняла Эльза в Сегеде, а значит, Батори не мог не знать, что мы направимся не в Словакию, а в Королевство Югославию. Мне даже досадно, что я сразу, в Новом Саде, не сообразила вспомнить об этом и привести в качестве довода.
- Подожди, а откуда ты его знаешь?
- О, это целая история. Сначала ты пропала. Все на ушах стояли.
Решили, что ты стала жертвой маньяка-собачника. Но твой труп всё не находился и не находился - правда, всё равно решили, что ты умерла. Не знаю, официально или пока нет… Но про тебя в любом случае много писали. Открыли сайт памяти. На помостике твоём пока никто не выступает - он до конца года оплачен - и там цветы кладут, твой портрет большой под стеклом кто-то поставил… И вот в разгар ещё активных поисков ко мне после гумлагеря подошёл мужик. Видный такой, ну, ты же знаешь Ловаша - мечта гламурной студентки. Кстати, он чем занимается? Часом, не мафиозо? А то я всё стеснялась спросить. Мало ли что, может, лучше не знать…
- Да нет, он, скорее, по политической линии.
- Тогда он, небось, женатый?
- Нет. Но у него вроде бы девушка есть.
- И серьёзно у них?
Я кошусь на Кристо:
- Мне кажется… не очень.
- Тогда у меня, по ходу, намечается роман.
- Гм… я не уверена, что это хорошая идея. Батори, он… очень необычный человек. Во-первых, он не завязывает длительных отношений…
- Так я, кажется, и не говорила об отношениях. Не та, знаешь ли, возрастная категория. А вот для романа - самый сок! А что во-вторых?
Я даже и не знаю, как иносказательно дать ей знать, что Батори - упырь, и мнусь.
- У тебя что, на него виды? - подсказывает Госька.
- Да нет, ты что. Ну, просто… ладно, неважно. Сами разберётесь как-нибудь.
Батори, насколько я его знаю, не станет встречаться с девушкой, если ей это может навредить. Тем более, он наверняка понимает, что за Гоську я его зарежу.
- Так он к тебе подошёл, и что?
- И предложил проводить. Я его, само собой, послала, но тут он мне сообщил, что вообще-то твой друг и ты велела передать, что жива, здорова, но скрываешься от мафии и волнуешься, что они попытаются тебя через меня искать. Попросила его за мной присмотреть. Я и верю, и не верю. Ну ладно, разрешила провожать. Только пешком, а то сядешь с ним в машину, ну… мало ли что. Ходил пешком, как миленький. Не стеснялся. И в лагерь, и из лагеря провожал. А потом… попросил разрешения пригласить нас с мамой в кино и ресторан. Меня впервые на свидание с мамой пригласили, - Госька даже мотает головой. - Слушай, а твой парень чего на меня так таращится?
- Ты ему одну знакомую напомнила, не обращай внимания. Это, кстати, мой кузен Кристо. Кристо, моя подруга Маргарета Якубович. Так что там со свиданием?
- Ну, в общем, в ресторане мама ему рассказала, что папаша мой в Загребе живёт. И Ловаш на следующий день, когда провожал, предложил мне оплатить поездку к отцу в обмен на услугу. Чтоб я, мол, подождала тебя здесь примерно до августа. Каждое воскресенье в одном из ресторанов площади у герцогского дворца…
- Так сегодня воскресенье?! Вот оно что!
- Ну, и если надо, дала бы тебе визитку кое-кого из местных друзей Ловаша.
- Да нет, в общем-то, не надо. Я собираюсь отпраздновать день рожденья в другом городе, а он уже скоро. Хотя… может, денег у него взять?
- У нас ещё есть, - замечает Кристо.
- Ну, есть и есть. Давайте поедим и гулять пойдём, что ли. Сто лет не видались!
Но гулять мы не хотим - нам бы с Кристо лучше поспать.
- Ой, так идём ко мне! Отец до вечера не вернётся, я вас размещу, - Госька, как всегда, пылает страстью всем помочь.
Якубович-старший (конечно, если он Якубович) живёт в четырёхэтажном доходном доме, занимая апартман в половину второго этажа. На первом этаже живут хозяева, туда входа нет; мы поднимаемся по железной лестнице, идущей вдоль стены дома с торца. Хатка не очень большая: маленькая спальня, маленькая гостиная, маленький кабинет, совместный санузел. Кухни не предусмотрено.
- В Загребе очень много мест, где можно недорого и вкусно поесть, - объясняет Госька. - Мы дома-то не питаемся. Только кофе делаем, вон стоит машинка. Кто первый мыться?
- Я! - я даже слегка подпрыгиваю.
- Штору не рви там, в гостях всё-таки, - говорит в спину Кристо. Конечно, когда я выхожу из ванны в Г оськином халате, он уже спит на диване. Грязнуля. Госька меня укладывает в спальне, прямо поверх покрывала, укрыв чистым пододеяльником. Я мгновенно засыпаю. Без снов.
Госька будит меня, тряхнув за плечо. В её руках - чашка с кофе.
- Кристо сказал, что ты без этого не встанешь.
- Истинно так. Поставь, пожалуйста, на тумбочку.
Госька ставит чашку, и я, приподнявшись на неверном локте, опускаю в неё лицо, отхлёбывая вкусную бежевую жидкость - подруга не пожалела сливок.
- Э, э… Дай лучше я тебя тогда напою.
- Да мне и так неплохо.
- Зато мне дурно делается, когда я на это смотрю. Ну-ка садись…
Госька поправляет подушку, так, чтобы я могла опираться на неё спиной, и подносит мне чашку к губам, с опытностью санитарки определяя, когда и насколько её наклонять.
- Никогда не видела, чтобы после сна у здорового человека давление падало так сильно. И чтобы кофе людям с пониженным давлением помогало на целый день, - замечает она. - Это что, как-то связано с тем, что ты - наполовину вампир?
Я захлёбываюсь. Кашляю; кофе выходит через нос, на глазах выступают слёзы. Мне приходится срочно вытереть лицо ладонью.
- Красноречивая реакция, - замечает Госька. - Ты только что фактически подтвердила слова Кристо, так что потом даже не отнекивайся.
Я хочу сказать что-нибудь умное, но в голову ничего не приходит. Собравшись с мыслями, я спрашиваю:
- Что именно тебе наговорил этот идиот?
- Почему сразу идиот? Его просто обеспокоило, что я увлеклась вампиром. И ты ведь тоже забеспокоилась, когда услышала. "А во-вторых… неважно", - передразнила она. - Неважно что, что Ловаш из меня кровь решил попить?
- С чего ты взяла? Ты что, у себя на теле находила порезы, следы от иглы? Чувствовала после общения с ним слабость, страдаешь анемией?
- Почему порезы? Он разве не кусать должен? У него такие клыки… выразительные.