- Клыки используются только в драках с… такими, как я. Если ими пользоваться при питании, получается неаккуратно - так делают только свежеобращённые упыри. Госька, послушай. Кристо очень не любит Батори. Каких-то особых причин у него нет, просто не любит и не доверяет, понимаешь? Но Батори исповедует принцип добровольности. У него есть добровольные доноры, и сам он, между прочим, добровольный донор. Не раз кормил меня - и Кристо, кстати! - своей кровью.
- Ничего себе! Ты питаешься кровью?!
- Ой, ёж ежович… прежде, чем я наговорю всякой ерунды, докладывай давай подробно, что именно сказал тебе мой кузен!
- Ну уж нет, лучше ты мне наговори побольше ерунды, а то я чувствую себя дура дурой. Итак, Ловаш вампир, но молча бы кровь из меня не стал пить, да? А так может быть, чтобы он за мной ухаживал только надеясь на… добровольное сотрудничество?
- Не знаю. Но вот чего знаю - романы и питание он не смешивает никогда. Так что будет только одно. А ещё - ему очень нравятся молодые брюнетки. И, наконец… Кристо переспал с его девушкой, пока мы с Батори разговаривали в соседней комнате. Так что подозреваю, что сейчас упырь точно в новом поиске. Слушай, ты правда вот взяла и так просто поверила… в вампиров?
Госька ставит пустую чашку на тумбочку.
- Не сказать, чтобы просто. До сих пор не понимаю, верить или нет. Но вы так с Кристо оба убеждённо говорите. И… ты ведь действительно так странно спишь и просыпаешься.
- Можно подумать, Кристо не странно.
- И он тоже.
- Может быть, ты просто сошла с ума и тебе кажется, что мы странно спим и говорим странные вещи. Как тебе такой вариант?
- Да иди ты.
- А что насчёт Батори? Ты передумала, да?
- Заводить роман? Почему это? Сама же говоришь - пить кровь он не полезет…
- … только в постель…
- … а это то, что мне, откровенно говоря, надо. У них же это по-человечески происходит, да?
- Абсолютно. Даже дети могут быть, так что ты там поосторожней. И главное, знаешь что? Если будете с ним в соседнем со мной купе или соседнем номере - не ори, ради Бога! И ему не давай ничем стучать. Нервирует!
Госька хохочет, толкая меня в плечо.
- Ладно, обещаю!
Она смеётся и смеётся, пока вдруг не начинает плакать.
На поезд нас Г оська просила не провожать - отец не поймёт, мозг потом грызть будет. Так что мы наскоро попрощались перед его приходом, и я повела Кристо в одну из тех забегаловок, у которых ставят свои фуры дальнобойщики.
- Куда же мы? - спрашивает Кристо.
- В Вену.
- Почему в Вену?!
- Большой город, легко затеряться. Ну и вообще - хочется.
- А почему не в Кошице? Или Брно?
- А почему не в Вену?
- Не могу теперь на немцев смотреть. Не по себе делается.
- Ну, уж перетерпи как-нибудь. Мы там ненадолго задержимся, поедем потом в Богемию.
- В Кутну Г ору?
- Если хочешь, то туда.
- Нет!
- Тогда в Прагу. Давно хотела встретить день рождения в Праге.
- Ясно.
Дальнобойщик с подходящим маршрутом находится только часа через полтора. Нам приходится подождать, пока он поест на дорожку.
- Кристо, а ты к Гоське-то того, не приставал? - несколько запоздало интересуюсь я. Кузен заливается краской:
- Ты же мне сказала, чтобы не это самое, когда помогает кто-то…
- Сказать-то я сказала, да кто знает, услышал ли кто. Ты давай объясни теперь, чего о вампирах на каждом углу вопишь? Тебя мать с отцом не учили, что это - цыганские дела?
- Учили… Жалко её стало. Красивая. А она Надзейке твоей родственница, да? Похожи как сёстры.
- Нет, не родственница.
Кристо молчит. Думает о своём, уставясь в пространства. Вдруг говорит:
- А у меня тоже день рожденья в августе… Только в конце. Двадцать девятого числа.
- И что я должна сказать по этому поводу?
- Так… ничего.
Путь до Вены занимает почти всю ночь. Мы выходим, чуть-чуть не доезжая - на случай, если кто-то следит за тем, кого привозят дальнобойщики (это соображение Кристо, которое я, ради разнообразия, принимаю). Не спеша идём по сонным рассветным предместьям блистательной Вены.
Вена! Город-праздник, город-игрушка, город-бал, город-песня! Уже шестнадцать лет, как развалилась Империя, но поколения за поколением галициан, венгров, пруссов, богемцев, словаков вырастают с образом Вены - города кокетливых прачек, лучших яблочных штрудлей, кинофестивалей и дворянских балов, чувственнейшего из вальсов, рождественских сказок и, конечно же, знаменитой оперы. Вена - легкомысленная и очаровательная, роскошная и элегантная, лукавая, переменчивая Вена ждала нас в часе пути. Нет, на самом деле я никогда не мечтала её посетить, но теперь, когда она оказалась так близко, сердце моё забилось, как у всякой девушки бывшей Венской Империи. Боже, да ведь и в детстве мы все играли в венские балы, утаскивая под производство элегантных нарядов материнские комбинации и нижние юбки - за шелковистость и нежные цвета.
- А где мы днём будем спать? - спрашивает Кристо. - Опять в отеле свиданий?
- Если не удастся найти ещё одного дворника-цыгана.
- А в Вене есть цыгане?
- А где их нет?!
- В Пруссии.
После воспоминания о депортации уже не хочется разговаривать. Мы молча проходим по спальным районам на окраинах, рассматривая уже вышедших на работу дворников. Почти все они - сербы, словаки и чехи, иногда встречаются и немцы. Наконец, нам везёт: в одном дворе шаркает метёлкой по асфальту тётка цыганской наружности. Я заговариваю с ней по-цыгански. Недолгие переговоры, передача денег "деткам на конфетки", и Рани - так зовут тётку - отводит нас в дворницкую каморку. В высотке постройки семидесятых годов дворницкая расположена в первом этаже, несколько уменьшая фойе; в ней предусмотрена кухня, вернее, кухонька, в которую попадаешь сразу, открыв дверь. В кухоньке нашлось место не только раковине и плите (газовой, подключённой к трубе), но также неширокой разделочной тумбе и холодильнику. Посуда расставлена на полках. Напротив стены с полками - широкие двери стенного шкафа. Рани тихо просит нас разуться и ставит кеды в шкаф, потом ведёт нас в комнату, где ещё спит её семья. Эта комната совсем немногим больше той, в которой я провела своё детство, и в ней очень не хватает окна. Чтобы ориентироваться, Рани оставляет открытой дверь на освещённую кухню. В полумраке я вижу спускающиеся от потолка светлые занавески, отделяющие как минимум две кровати от остального пространства, высокий гардероб и прижавшийся к нему квадратный стол, узкий стеллаж с книгами и фотографиями, тумбу с телевизором в углу, дверь в санузел в дальней стене. Пол покрыт немного вытертым болгарским ковром, подаренным, должно быть, некогда на свадьбе Рани и её мужу. Рани показывает нам: мол, садитесь. Или ложитесь. Прижимает палец к губам. Мы понятливо киваем. Я сажусь по-цыгански, а Кристо тут же вытягивается на ковре, положив голову мне на бедро. Видя моё возмущённое лицо, разбитно подмигивает. Хитрый, щенок! Мне сейчас неловко поднимать шум - все спят. Я корчу кузену страшную рожицу, но его этим не пронять: закрыв глаза, он дремлет, а то уже и спит. Ну да, он же у Госьки раньше меня проснулся. Потратил время зря - на то, чтобы запугать девушку.
Голова у Кристо, хоть и пустая, а не сказать, чтобы лёгкая, но я терплю. Проходит около часа (бедро немного немеет), и за одной из занавесок начинается какое-то шевеление. Наконец, оттуда выходит - и сразу чуть не спотыкается об меня - цыган лет тридцати пяти, бородатый и всклокоченный, в одних только брюках. Хмурится, пытаясь разглядеть нас. Я здороваюсь по-цыгански - шёпотом. Это его успокаивает, и он уходит в сторону санузла. Выйдя, берёт со стола сигареты и уходит из дворницкой. Наверняка решил совместить курение и расспросы жены. Через пятнадцать минут он снова возникает, уже вместе с Рани. Продолжает одеваться, пока жена готовит ему кофе и бутерброды. Наскоро перекусывает, и они оба уходят. Ну да: будний день, все нормальные люди работают. Я прикидываю время: около половины седьмого. Кем же работает хозяин, что так рано встаёт? Точно не клерком… и не танцовщицей. Я пытаюсь тихонько пошевелить затёкшим бедром. Кристо не отзывается. Дрыхнет, скотина малолетняя. Я осторожно поднимаю его голову руками, вытягиваю ноги и еложу, пытаясь пересесть и не выронить белобрысую бошку. Осторожно кладу её на ковёр. Мне бы и самой, что ли, поспать с дороги, но как-то неловко ложиться на пол - всё же девушка. Я вздыхаю и готовлюсь ждать, пока не придёт Рани и что-нибудь не придумает.
У Рани с мужем, оказывается, двое детей: четырнадцатилетняя дочь Каринка и девятилетний сын Гёрге. Они спали на узкой, железной, как в школах-пансионах, двухъярусной кровати, Каринка снизу, а Гёрге сверху. Оба очень спокойные - непривычно спокойные для цыганских детей. Они напомнили мне меня в детстве, только, пожалуй, не такие чумазые и рассеянные. Оттащив Кристо на сложенный Рани диван - ночью он был двухспальным супружеским ложем - я сажусь со всеми за стол. Завтрак семьи прост, но не так суров, как у Шаньи и Эржебет в Пшемысле: кофе с молоком, яичница с сосисками. Дети рассматривают меня удивлённо, но вопросов не задают.
- Надолго вы думаете у нас остановиться? - спрашивает Рани.
- На три дня. Потом уедем. Если вам неприятно, что мы ночью не спим, мы можем уходить вечером и возвращаться с утра.
- Да мне-то ничего…
По-видимости, некоторые возражения имеет муж, но Рани не произносит этого вслух.
- Ну и договорились. Ночью будем гулять. У вас в Вене ведь хорошее освещение?
- Да. Особенно в центре. На бульварах очень красивые фонари… Туда туристы специально по ночам ходят.
Гёрге, поев, уходит гулять. Я помогаю Рани и Каринке прибраться; потом Каринка забирается с какой-то книжкой на постель. Я сажусь в ноги Кристо, а Рани пристраивается смотреть телевизор с табурета. Ночные занавески все уже отодвинуты, чтобы комната казалась просторней.
- Смотри, какая учёная дама растёт, - добродушно усмехается Рани, показывая глазами на дочь. - Всё читает. В библиотеку записалась, чтобы книжки брать.
Она словно бы высмеивает Каринку, но я чувствую, что гордится. Я всматриваюсь в обложку в руках у девочки: подростковый детектив. Мда, не сильно-то учёным на таких книгах вырастешь. Ну ладно, как говорят, чем бы девчонка ни тешилась, лишь бы подолом кусты не цепляла.
Рани не очень удобно, но я не решаюсь ей предложить поменяться местами. Смотрю с хозяйкой вместе какие-то сериалы, только чтоб скоротать время до моей очереди спать. Наконец, около часа бужу Кристо и подаю ему кофе с молоком. Рани накрывает обед: капустный флекерль (бульон под него доставала из холодильника - видать, на ужин накануне было мясо), чесночные гренки и снова кофе, любимый напиток Венской Империи. Поев, Каринка быстро собирает остатки флекерля из кастрюли и отложенные гренки в судок с крышкой и уходит кормить обедом отца.
Я кое-как помогаю Рани и укладываюсь спать. Надеюсь, во сне я выгляжу достаточно благопристойно.
Кристо предлагает доехать до центра на знаменитом венском метро, и я, конечно же, соглашаюсь.
В толпе кузен выделяется своей обросшей причёской без намёка на прядь-косицу. В другом австрийском городе это вызвало бы кривые взгляды, но Вена привыкла к неформалам. В узких чёрных брюках, щёгольских лакированных туфлях на пятисантиметровом каблуке, чёрной шляпе, чёрной рубашке "под старину" - с имитацией "венгерских" петель, похожих на цветы или лапы геральдических зверей - кузен напоминает "готика", не хватает только пары серебряных украшений - и да, парню это чертовски идёт.
- Почему ты не носишь перстней? - спрашиваю я.
- Дома остались. Сначала был траур, я снял. А потом забыл с собой взять, когда к тебе поехал.
- И я забыла, когда из дома уходили…
Единственное моё украшение - два небольших золотых колечка со вздутиями-"бусинками" в мочках ушей. Мне становится немного жалко: оказаться вечером в центре Вены без роскошного наряда, без ожерелья и причёски…
- Ничего, - Кристо словно подслушал мои мысли. - В чёрном ты выглядишь даже стильно.
- Спасибо.
Покинув метро, мы идём на огни и шум. Бульвар премьера д'Эсте больше похож на парк. Горят не только фонари - на деревьях развешаны разноцветные гирлянды. Много нарядных, оживлённых людей; некоторые женщины даже в коктейльных платьях. Доносится музыка. Несмотря на довольно поздний час, мороженщицы, колбасницы и торговки сладкой ватой стоят со своими тележками. Касса у Кристо. Он предлагает мне подкрепиться вурстиком, но у меня от волнения пропал мой обычный аппетит. Хотя - мне хочется сладкой ваты. Продавщица с улыбкой наматывает мне на палочку розовое облако, а кузену - оранжевое.
- У тебя что, с апельсиновым вкусом? - ревниво спрашиваю я.
- Угу.
- Дай попробовать!
- Неа.
- Да один кусочек.
- Неа. Мне самому нравится, я весь съем.
- Дай, ну дай, - я, смеясь, тянусь за оранжевым облаком, а Кристо отступает и отступает, деловито его надкусывая. - Ну, ладно тебе! Дай тогда деньги, я себе такой же возьму!
- Деньги надо экономить, - наставительно отвечает кузен и наконец протягивает мне свою вату. Я сразу отхватываю зубами огромный клок. Конечно же, он меня обманул - у его порции самый обычный карамельный вкус. А у меня теперь от жадности всё лицо липкое. Мы помогаем друг другу доесть вату и бродим между деревьев в поисках фонтанчика.
- Если не найдём, придётся вылизывать тебе щёки, - вздыхает Кристо.
- А то тебя мухи съедят. Или муравьи утащат…
Но фонтанчик находится, и мы приводим себя в порядок вполне цивилизованным способом, заодно запив приторную сладость.
Тропинка выводит нас к танцплощадке. Там играет настоящий живой оркестр. Музыканты как раз заканчивают чардаш; распорядитель объявляет вальс. Конечно же, Штраусса.
- Позволишь пригласить? - Кристо протягивает мне руку.
- Только если не венский. Обычный.
- Как ты могла заподозрить!
Он выводит меня на площадку. Обхватывает талию. Юбка у меня не годится, чтобы её подхватывать, и свободную руку я кладу Кристо на плечо. Он мешкает секунду, чтобы поймать такт и ритм, и мы начинаем кружить среди других пар. Последний раз я танцевала вальс на выпускном и очень боюсь сбиться, но кузен ведёт так уверено, что мне остаётся только переставлять ноги. Меня охватывает знакомое наслаждение гармонией музыки и тела, и я ощущаю острое сожаление, когда оно заканчивается.
- Жаль, что я не танцую танго, - вздыхаю я в ответ на объявление распорядителя.
- Это говорит девушка, которая только что боялась растления венским вальсом! - фыркает Кристо. Мы находим себе скамеечку - на этом бульваре они только двухместные - и присаживаемся. На площадке теперь страстно, на нерве, вышагивают парочки с делано-томными лицами. Особенно хороша эффектная брюнетка с ярким макияжем, чуть не змеёй обвивающая своего партнёра. Я смотрю минуты две, прежде, чем до меня доходит: Ирма Надь, вампирша из списка Батори. Я раздумываю, делиться ли этой информацией с кузеном, но не нахожу причин. Ирма и Ирма, леший с ней.
Мы танцуем ещё пару вальсов, когда их объявляют, и отправляемся бродить по бульвару. Некоторые уголки темны от кустов и низких крон - почти везде в этих островках ночи шепчутся парочки. Только часа в три-четыре люди начинают расходиться, и я вдруг понимаю, что чем безлюднее, тем меньше моё напряжение. Кристо, кажется, тоже это чувствует. Он находит уютную тропинку, на которой нет ни души.
- Романтично-то как, - комментирует он. - В таких местах и в такие часы девушкам надо читать стихи. Только я ни одного стихотворения не помню. Разве что песни декламировать с выражением…
- А я одно помню.
- Да? Я, конечно, не девушка, но ради такого момента послушаю.
- Если тебя не смутит, что оно про младенца Иисуса и Вифлеемскую звезду…
- Ой. Такого стихотворения я бы ещё полгодика подождал, пожалуй.
Часам к восьми утра мы подходим к дому Рани. После всех этих вальсов и фонариков на деревьях у меня мечтательное настроение, и я мурлычу под нос.
- Прекрати сейчас же, - неожиданно зло требует Кристо.
- Ты чего?
- Эта песня! Эту "Луну" сочинили не иначе, как чернокнижники. Мало того, что она липнет, так ты ещё и с ума от неё сходишь. Не могу её слышать!
- Ты просто параноик какой-то, - обижаюсь я. - Испортил мне теперь всё настроение. Первая сегодня сплю я. И раньше обеда меня не буди.
Кузен не находит нужным отвечать. Впрочем, вечером он ведёт себя кротко, как овечка. Когда мы заходим на бульвар, минуты на две исчезает и возвращается с букетом крупных лиловых фиалок:
- Вот… извини за резкость.
- Какая прелесть! Что же я буду с ними делать?
- Пирожных напеки. Варенье ещё, говорят, можно сварить или конфеты сделать. Я верю в твоё кулинарное чутьё, так что… поступай с ними как знаешь.
Я смеюсь. Пару цветочков из букетика я засовываю в нагрудный карман его чёрной рубашки - за неимением петлицы. А вот куда девать остальные…
- Дай сюда, - говорит он. Вынимает ещё фиалку и, заправив мне волосы за левое ухо, осторожно вводит под них стебелёк. - Ну вот, половину пристроили.
Его пальцы всё ещё на моих волосах. Он смотрит на меня с совершенно непонятным выражением лица и вдруг наклоняется. Прежде, чем я соображаю, что он собирается делать, его губы касаются моих. Поцелуй длится… нисколько он не длится, мягкое, лёгкое, почти мимолётное прикосновение - Кристо тут же выпрямляется и даже отступает.
- Ты чего?!
- Так. Момента ради.
- Не делай этого больше.
- Ладно.
Я отбираю остатки букета и просто кидаю их в урну.
- Я опять тебе настроение испортил?
- Нет. Просто не делай так больше, и всё.
- Не буду.
Некоторое время мы молча бродим по бульвару. Потом Кристо спрашивает:
- Но танцевать ведь можно, да?
- Танцевать - можно.
- Тогда пойдём! Здесь в тысячу два раза интереснее, чем в клубах.
- Истинная правда. Хотя бы потому, что мы здесь танцуем не для маскировки, а сами для себя.
- Ага.
Мы идём к танцплощадке, и танцуем вальс, а потом польку и чардаш. Пока звучит мазурка, мы отходим к одной из скамеечек.
- Знаешь что, - говорит вдруг Кристо. Мне почему-то кажется, что он хочет вернуться к вопросу с поцелуем, и я напрягаюсь:
- Что?
- Просто отлично, что мы едем в Прагу. Я сегодня днём думал-думал и понял, где мы можем разузнать об этом ритуале, для которого тебя Батори готовит. У еврейских магов!
- У каббалистов, что ли? Наслышана. Так они только ерунду всякую высчитывают, что им до вампирских ритуалов.
- Да нет, я о… ну, в общем, есть такие люди среди евреев, которые всяким волшебством интересуются и собирают информацию со всего мира.
- Еврейские маги - это же просто легенда.
- Ага, как и вампиры. Я тебе говорю - такие люди есть, просто ты этого мира не знаешь. А поскольку еврейские маги знают о "волках" и вампирах - может, и о вампирской магии тоже. В Праге их целый район. Только тогда нам стоит в воскресенье встретиться с кем-то из упырей от Батори. Что-то мне подсказывает, что такие сведения забесплатно не выдают.
- Ну, тут и воскресенья ждать не надо. Видишь на той скамейке бабу в красном платье? Ирма Надь, вампир. Сейчас подойду к ней. Подожди здесь.