- Кто вам золото обещал? - спросил я.
Фрикко описал:
- Такой в длинном, синие глаза…. Баба еще была, с луком и ножиком, мне челку отрезала, курва…
- Все ясно! - сказала Талула.
Мы кивнули, словно палачи, готовые профессионально приступить к делу.
Фрикко завыл. Его поддержали подельники. Видок у них был жалкий.
- Камень на бочку, - напомнил селедочногубому Изенгрим.
Слезы Звезды появились в мгновенье ока - вынырнули из бандитского кармана и перекочевали в руку Гермионы.
- Превратить бы вас в… Да возиться некогда, - сказала юная волшебница.
Надо заметить, бандюков больше всего пугала именно она - перемазанная, в порванной одежде, с волосами, по-ведьмински растрепанными во все стороны. Ужас, да и только. Негодяи помнили ее странное участие, точнее неучастие в потасовке и, честно говоря, решили тогда, что это был манекен, свистнутый из Музея. Теперь Гермиона предстала перед их очами во всей красе.
- Ладно, едем, - сказала Талула, заметив, что неподалеку собираются подозрительные личности со сдвинутыми на затылок шляпами и руками в карманах. Личности сплевывали через передние зубы, показывая, что, вообще-то, они здесь главные.
В карету мы запрыгнули быстро и покатили прочь. Наши лица были суровы, точно у героев после очередной одиссеи, и исполнены чувства на треть выполненного долга.
Гермиона рассматривала артефакт, а Талула, подарив мне влюбленный взгляд, взяла на руки Квирсела. Бедняга до сих пор был в шоке - ему понадобится немалая толика ласки, чтобы хотя бы начать моргать. Чародейка взяла на себя миссию по реанимации мопса, и я этому мопсу позавидовал.
Никто в Нижней Барже не пробовал нас задержать, хотя за спиной мы оставили порядочный переполох. Чирливилли вел карету окольными путями, избегая широких и оживленных улиц, где обычно стража околачивается в больших количествах. Неприятности с законом нашей Лиге ни к чему.
Ехали медленно, и постепенно я уснул, а когда продрал глаза, оказалось, мы возле моего дома.
Сгрузились, сверив часы и уточнив, что мы будем делать завтра. Зубастик взял Слезы Звезды себе, уверяя, что в его доме артефакт будет в полной безопасности. На вопрос, почему он так уверен, Изенгрим, не моргнув глазом, ответил, что там нет меня. Я обиделся и был энергично затолкан в собственную берлогу. Даже с Талулой попрощаться не дали - дело ограничилось маханием издали. Поттеры уехали.
- А я с тобой, - сказал Гермиона, внося Квирсела в дом. - Переночую здесь, а то мало ли что.
- Ноу меня нет ни одного платья, в которое ты могла бы переодеться, - ответил я. - Твой внешний вид…
- Не надо!
Гермиона ткнула мне в нос указательным пальцем.
- Без комментариев, если не хочешь увидеть, какой я могу быть!
- Дорогуша, я видел много раз.
- Ошибаешься!
Короче, оказавшись в моем доме, сестрица ощутила себя в нем хозяйкой. А хозяйки, как правило, наводят порядок.
Селина, конечно, всегда исполняла свои обязанности на "отлично", однако Гермионе требовалось все равно кое-что подкорректировать. Этим она занялась уже после того, как при помощи портала сбегала к себе домой за чистой одеждой, приняла ванну и мы пообедали.
Откуда в ней столько энергии? После всего! Особенно после свалки на лестнице Музея! В целом ей досталось значительно меньше, чем мне, которого колошматили целенаправленно, но всему же есть предел.
Всему - но не Гермионе. Она не могла успокоиться и, пока я валялся в кресле, потягивая джин, просматривала бумаги, рассусоливала о завтрашней вылазке и тому подобном.
В общем, я уснул, а проснулся спустя час от дикого воя. Вылупив глаза, мимо моего кресла пронесся Квирсел, тянущий за собой шлейф дыма. Исчезнув за поворотом, чародей забился в какую-то нору в просторах дома.
- Что ты сделала? - спросил я, когда Гермиона появилась в дверях.
- Сняла с него заклинание левитации. Оно примитивное, в нашем измерении его давно не используют, но дело даже не в этом. Квирсел балбес - всегда произносил формулу неправильно и поэтому не мог повернуть процесс вспять.
- Но теперь он знает?
- Я ему объяснила.
- Ты все-таки полегче. Он наш гость. Нельзя, чтобы он пришел в негодность. Как сдавать обратно будем? Еще претензии предъявят.
- Если что, отсылай их ко мне.
Я пообещал, что непременно так и сделаю. Гермиона ответила, чтобы я немедленно отправлялся спать. Завтра, дескать, дельце у нас не менее сложное и опасное. Идем добывать Смех Леопарда.
Возражений с моей стороны не было. Я поплелся в свою спальню, где заглотил щедрую порцию особой настойки для успокоения нервов и лучшего сна, и вырубился.
Снилось, кажется, что-то мерзкое - глаза в темноте, демонический смех и прочие прелести. Потом по мне пробежалось стадо антилоп, за которым чинно проследовали слоны, носороги и бегемоты. А затем ваш покорный сообразил, что дело и этим не ограничилось. Один бегемот, самый толстый и большой, уселся мне на грудную клетку. Дышать стало невозможно, и ни на какие мои попытки обрести свободу зверь не обращал внимания. Затем послышался грохот, словно по лестнице спускали громадный, окованный железом сундук. И голоса - повсюду голоса. Ага! Я понял! Бандиты влезли в дом и решили извести меня в моем логове, да? И привели с собой бегемота! Ну это уже нахальство! Не знаете, с кем связались, господа!
Я вступил в неравную битву с молодчиками и почти победил - мне удалось сдвинуть бегемота в сторону, - но мне помешали. Появилась Гермиона и принялась колотить в дверь и вербально выражать свое недовольство.
Я высунул голову из мешанины подушек, одеял, тумбочки и этажерки. Оглядел комнату и ахнул: какой же погром здесь устроили молодчики!
- Браул! Открой или я высажу твою проклятую дверь!
Еле выпутавшись, я подполз к двери и открыл. Встать сил не было.
- Ты что здесь…
Волшебница вытаращила глаза. Квирсел, заглянувший в спальню, тоже. Впрочем, ему и стараться-то особенно не нужно.
Я объяснил, что произошло нападение, и если мы хотим догнать бандитов, надо выступать немедленно.
Гермиона заставила меня встать и напомнила, что я собирался быть героем во всех случаях. Я вытянулся по струнке. Спросил, когда же мы двинемся в погоню.
- Ты уже двинулся, - сказала сестрица. - Я понимаю, что бывают беспокойные сны, но чтобы так… Ну и наградили же меня боги таким родственником!
Я размышлял над ее словами продолжительное время, пока Квирсел не заметил:
- Ты сам все перевернул. Неужели думаешь, мы бы не заметили чье-то вторжение?
Посрамленный, я зарделся, как майский цветок.
- Кстати! - Гермиона заглянула в спальню снова, - Мы выезжаем через пятнадцать минут!
- Что???
- Не надо было дрыхнуть! Мы долбились в твою дверь битый час!
Еще более посрамленный, я опустил голову ниже и поплелся в сторону ванной. Ну хотя бы умыться мне дадут?
Дали. Но это и все - я не успел даже подойти к своей недавно изобретенной машине и не получил заряда бодрости.
Натянув на меня одежду, Гермиона зашипела, как змея, и сказала, что, если я буду изображать истукана, мне несдобровать.
- Я не поймала тебя на слове, когда ты говорил, что отныне будешь исключительно деятельной и пробивной личностью, а надо было. Так или иначе, тебе не отвертеться. Физические немощи не считаются!
- Жаль.
И меня выставили на крыльцо за дверь. В природе наблюдалось не по-осеннему оптимистическое шевеление. Кажется, это называется "бабье лето", хотя при чем тут бабы - не знаю.
Солнце припекало, пахло опадающей листвой и землей. В саду, который худо-бедно окружал мой дом, все было красно-желтым. Когда на красно-желтое падали солнечные лучи, становилось нестерпимо ярко и напоминало о весне. Птички, пользуясь моментом, надрывали горла, навевая на потенциальных поэтов романтические мотивы. На меня они тоже кое-что навеяли. Я стоял и пробовал понять, где нахожусь. Прямо кусочек сказки. Так и тянет…
Гермиона отличалась большей практичностью, особенно если речь шла об угрозе опоздать к авантюре, назначенной на десять утра.
Выскочив на крыльцо, она ткнула меня большим пальцем в спину и спросила, долго ли я намерен прохлаждаться. Я подпрыгнул, разинув рот. Его тут же заткнули толстым бутербродом с толстым куском ветчины.
Не успел я прожевать "завтрак", как понял, что сижу в карете, несущейся во весь опор.
- Статуя Грокесса Багрового находится в парке Мэйдл Ильвонской. Если нам повезет, народу там не будет, - сказала Гермиона.
- Почему не будет?
- Не знаю, я сказала "если повезет". Толкователь следит за этим местом и утверждает, что Смех Леопарда по-прежнему в тайнике.
Хлеб с ветчиной не доставил мне никакого удовольствия. Я привык завтракать как человек, а не хомяк, перехватывающий на ходу кусочек-другой. Поэтому, скорчив мину, спросил, почему наши божественные союзники сами не могут добыть нужные артефакты.
- В пророчестве Мартула написано, что это должны делать жители измерений, которым грозит опасность. По-моему, логично.
- Не вижу логики.
- Браул прав, - поддержал меня Квирсел. - Почему бы Мартулу было не написать что-то более разумное?
- Спроси у него, - предложила мопсу Гермиона.
- Ладно, при случае…
- Кстати, - сказал я, - кто такая эта Мэйдл Ильвонская?
Гермиона уставилась на меня, словно я вдруг осмелился подвергнуть сомнению одну из аксиом миропорядка. А я не нарочно - вот не знаю, и все тут, хотя живу в Мигонии всю жизнь. С Грокессом худо-бедно ситуация ясна, но с Мэйдл… Одним словом, Гермиона кипела от возмущения. По ее словам, Мэйдл Ильвонская - это великая и мудрая чародейка, жившая триста лет назад. Она первая стала бороться за права адепток Искусства, первая выступила против многовековой мужской тирании, и именно благодаря ей сегодняшние дамы от магии могут свободно заниматься своими делами.
Квирсел покачал головой и сказал, что наш мир странный. Вот в его измерении дамы изначально делали свои дела свободно.
Я надулся. Вот, оказывается, кому мы обязаны нынешней эмансипацией. Эта Мэйдл была та еще щучка. Благодаря ей, видимо, теперь каждая волшебная персона в юбке задирает нос к Полярной звезде и обзывает всех мужчин вокруг болванами и тупицами.
И ее именем назвали целый парк? От негодования я решил надуться еще сильнее, но мы уже приехали.
Гермиона посмотрела на меня свысока, словно говорила этим: "Такого я от тебя не ожидала!" А вот я не ожидал такого от наших властей. Я в них разочарован и намерен при случае довести это до их сведения…
Высадили нас у больших чугунных ворот парка, состоящих из сплошных завитушек. Взад и вперед через них текли праздношатающиеся. Со столбов мило ухмылялись мраморные горгульи. На них погода тоже действовала благотворно.
- Ты, судя по всему, недоволен, - заметила Гермиона, прицепляя поводок к ошейнику Квирсела. Ему надлежало снова изображать из себя собачку. - Ты не любишь Мэйдл Ильвонскую.
- Я? Да я ее обожаю. У тебя найдется лишний портретик? Я повешу его над своей кроватью и каждое утро буду возносить благодарственные молитвы.
Гермиона прищурилась, помолчала и сказала:
- Хорошо. Я это запомню. Когда-нибудь мы поговорим на эту тему.
- Жду не дождусь!
- Какая муха тебя укусила?
- Она называется: "Браула лишили законного завтрака".
- Сам виноват.
- Конечно…
Препирательства продолжались всю дорогу к точке, помеченной на схеме крестиком.
Парк - это громадное такое место, покрытое плотной зеленой травкой и редкими раскидистыми деревьями. В их тени отдыхающие устраивали пикники с воздушными шарами, писком, визгом и детским ревом. Собаки носились взад-вперед с высунутыми языками и время от времени сшибали какого-нибудь господина или госпожу. Короче, мигонцы весело проводили время, стараясь насладиться последними теплыми днями.
Мы шли по центральной дорожке, пронизывающей парк из конца в конец, а Квирсел, повинуясь своей собачьей составляющей, просто рвался с поводка. Ему не терпелось присоединиться к четвероногим увеселениям. На мое предложение отпустить чародея, Гермиона ответила, что ни в коем разе, у нас дело. Но Квирсела заметили и бросились к нему небольшой толпой в количестве десяти голов. Собаки были разных пород и размеров. Каждая знакомилась с Квирсел ом индивидуально, с соблюдением всех собачьих приличий, и это, разумеется, задерживало нас.
Гермиона не стала церемониться и выдернула мопса из толпы почитателей. И вручила мне. Собаки огорченно вздохнули, Квирсел помахал им лапкой, едва не прослезившись.
- Нам надо сосредоточиться, - сказала волшебница. - Уж больно здесь красиво и тихо. Жди беды.
Я понял, что, возможно, она права, когда увидел памятник Грокессу Багровому.
Легендарный премьер-министр Эртилана, немало сделавший во благо королевства, почему-то стоял в самом дальнем углу парка и популярностью не пользовался. Никто не приходил к его постаменту пролить слезу-другую и вспомнить о былом. Вероятно, все из-за того, что жил он слишком давно. К памятнику приложил свою длань Джулс Клакевит, а следовательно, стоит Багровый здесь уже тысячу лет.
Вид у Грокесса был самый что ни на есть мрачный. Лицо пессимиста и поза человека, страдающего люмбаго, но вынужденного позировать с выпрямленной спиной. У бедолаги в каждом движении чувствовалась скованность. Букли по бокам головы добавляли Грокессу траура.
И таким вот отношением к жизни великий деятель прошлого заражал все вокруг. В его угол почти не добиралось солнце, площадка вокруг густо заросла всякой зеленой дрянью, плющ увил постамент и бронзовую табличку.
Полное запустение. Вдобавок Грокесс порядочно позеленел и уж точно не тянул на свое величественное прозвище.
Всего пяти секунд хватило мне, чтобы проникнуться настроением этого места.
- Ну? - спросила Гермиона, по-хозяйски ткнув руки в бока. - И где все?
"Всех", то есть Талулы и Зубастика, не было.
Глава 10
- Свяжись с ними по амулету, - предложил я через десять минут напрасного ожидания.
- Не буду! - Гермиона упрямилась. - Пусть сами выпутываются. Я считала, что пунктуальность в деле спасения мира - хороший тон, но, видно, ошиблась. Будем действовать сами. Квирсел!
Чародей досконально обследовал площадку вокруг памятника, обнюхал все что можно, включая постамент.
- Тут были какие-то люди, - сказал он, - Несколько.
- Кто именно?
- Понятия не имею. Я не собака и тем более не ищейка, натасканная на розыск. Обратились не по адресу.
И словно в знак протеста Квирсел задрал заднюю лапу. Мы с Гермионой сказали: "Фи", после чего мне велели лезть на памятник.
- Зачем? - удивился я.
- О! Нет, Мэйдл Ильвонская была права! Тысячу раз права! Все мужчины…
- Продолжай. - Теперь грозно прищурился я.
- Потом объясню. Слушай… Видишь, Грокесс держит книгу?
- Вижу.
- В книге, как тебе сотни раз долбили, есть тайник. Тебе нужно открыть его, нажав на два секретных места. Когда книга раскроется, бери Смех Леопарда и…
Я поднял руку.
- Уверена, что другого выхода нет? Мне это не нравится. И ты сама говорила, чтобы мы ждали беды.
- Это к слову! - Гермиона подтолкнула меня к памятнику. - Мы с Квирселом будем патрулировать окрестности и предупредим тебя, если кто-нибудь появится.
- Как?
- Я спою какую-нибудь песню.
- А Квирсел?
- Иди и не испытывай мое терпение, дорогой! Боги, что Талула в тебе нашла?
Новый толчок вынес меня прямо к ногам Грокесса. Оглядевшись и тяжко вздохнув, я полез наверх. Гермиона и Квирсел куда-то смылись, оставив одинокого мага на произвол судьбы. Цепляясь за бронзовые выступы памятника, я прислушивался к зловещему вою ветра в кронах деревьев и шелесту облетающей листвы. Мои чародейские инстинкты в какой-то момент начали вести себя беспокойно. В воздухе погуливала магия, и, вполне возможно, это означало грядущие неприятности.
Следовательно, в моих интересах вырвать Смех Леопарда из тайника и чесать как можно быстрее домой. Я подумал, что Стиоделариксу, этому грозному стражу тылов моих, не мешало бы держать сейчас ушки на макушке. Где он? Мог бы показаться на миг и вселить в меня чуток уверенности.
"Ладно, - сказал я себе. - Нынче мы герои, а героям, настоящим, дополнительная подпитка не требуется".
Подъем проходил успешно. Я достиг коленей премьер-министра и зацепился за край его ботфорт. Хорошо, хорошо, еще немного. Так. Мы уже стоим на пряжке его ремня и вытираем пот. Уф-ф! Выдохся Браул Невергор. А все почему - отсутствие тренировок. Может быть, заняться на досуге скалолазанием?
Книжку Грокесс держал в руках громадную. Она тоже позеленела, вдобавок некие птицы украсили ее своими белесыми росписями, что вполне в духе пернатых. Держась одной рукой за премьер-министровскую кисть, я начал ощупывать проклятую инкунабулу. И тут сообразил, что не помню, где должны находиться потайные нажимательные места. Есть ли они вообще? И неужели Джулс Клакевит был настолько…
В этот момент мурашки покрыли мою спину. Я ощутил недвусмысленный всплеск Силы справа и спереди от себя. И замер.
"Шших! Шших!" - говорил ветер, срывая с ветвей по пригоршне листьев зараз. Я огляделся. Ни Гермионы, ни Квирсела, ни прохожих.
Всплеск Силы повторился, на этот раз чуть в стороне.
- Что вы скажете на это, господин премьер-министр? - спросил я, глядя в бронзовые глаза, исполненные печали.
Грокесс ничего не собирался говорить. Земные дела его давным-давно не касались.
Собравшись с духом, я продолжил отчаянные нажимания и ощупывание книги. Не помогло. Обливаясь потом, стал думать, что мы, должно быть, перепутали парк или перепутали памятник, или что-нибудь еще, не менее важное. Досадно, если это правда. Или, может, Смех Леопарда уже кто-то свистнул?
И вдруг, как часто пишут в авантюрных романах, я случайно задел локтем угол книги - и в ней открылась со скрипом маленькая дверца. От неожиданности ваш покорный едва не слетел с памятника и не облобызал каменные плиты внизу. Мне удалось уцепиться за манжету Грокессового сюртука и повиснуть.
В этот миг пространство вокруг памятника пошло незримыми, но четкими волнами. Засечь возмущение мог только чародей. И мне это было знакомо. Происходят подобные вещи, когда некто пытается грубо прорваться в локальные координаты при помощи портала. И чем грубее его структура, тем возмущение сильнее.
Плохой признак, плохой, плохой! Дрожа, я поставил ногу на пряжку ремня Грокесса и сунул руку в тайник. Что-то там было. Ерундовина, в тряпку завернутая. Овальная. Вытащив трофей и развернув, я увидел почти такой же камень, какой мы добыли в подземельях Музея. Тоже кварцит, только резьба отличается. Видимо, дело не в самих штуковинах, а в том, что на них нарисовано, потому что никакой волшебной ауры в камнях я не уловил. По мне, так их можно использовать лишь в качестве пресс-папье.