Эти последние события заставили меня умолкнуть. Теперь я понял, что главной проблемой было то, как мне говорить с ними так, чтобы понимать друг друга. Возможно, подумал я, можно достичь более положительного результата, если поменять звуки местами.
- Скрии уук, - продолжал я.
- Скрии уук? - вскричала первая обезьяна, волнение в ее голосе сменилось великим разочарованием.
- Скрии уук? - хором возопили остальные. - Скрии уук?
Что бы я ни сказал, теперь обезьяны не удовлетворялись простым разглядыванием меня, вместо этого они приближались, протягивая когтистые лапы и свирепо поблескивая глазами.
Что я такого сказал, чтобы так расстроить их? Мне этого было нипочем не узнать. Важнее, однако, было то, что я могу сказать дальше. По сердитому выражению обезьяньих лиц я понимал, что должен поторопиться.
- Скрии уук уук скрии уук уук!
Обезьяны разом остановились и уставились на меня, разинув рты.
- Уук? - в полном изумлении сказала главная обезьяна своим спутникам. - Скрии уук уук скрии уук уук! Хоо хоо уук гиббер?
В ответ обезьяны издали звук, подозрительно похожий на смех.
Как ни озадачила меня такая реакция, я решил, что это лучше, чем быть забитым насмерть множеством волосатых рук. Я решил попробовать снова:
- Гиббер. Хоо хоо уук уук. Скрии скрии.
Теперь обезьяны просто умирали от хохота, хлопая в ладоши. Чем более сложные сочетания звуков я произносил, тем больше, похоже, обезьянам это нравилось.
- Кажется, я недооценил ваши способности, - сказал рядом Малабала.
- Благодарю вас, о великий маг, - скромно ответил я.
- А, - с понимающей улыбкой отозвался маг. - Лишились дара речи от похвалы такого великого человека, как я? Поверьте, носильщик, не вы первый. Кстати, не нужно обращаться ко мне на обезьяньем языке, хотя уверяю вас, что я прекрасно понимаю его.
Он знает обезьяний язык? В груди моей вновь вспыхнули слабые искорки надежды, как казалось, совсем угасшей. Что мне оставалось делать, кроме как попросить разъяснений?
- О, расскажите мне про этот язык, о великий маг!
- Это было проще простого, - заявил Малабала тем скромным тоном, каким говорят лишь те, кто считает себя кем угодно, только не скромниками. - Я заменил изгоняющее заклинание, которое подготовил, на другое, помогающее мне понимать их речь.
Я подумал, что лишь подобных самовосхвалений и можно ждать от человека в столь возбужденном состоянии, как Малабала. Однако это ничуть не приближало меня к истинному пониманию моих затруднений, особенно учитывая, что только что веселившиеся обезьяны теперь снова, похоже, начали терять терпение. Значит, мне ничего иного не оставалось, как перейти в разговоре с магом от простых просьб к неприкрытым мольбам.
- Пожалуйста, о величайший из магов! - вскричал я, наверное, не самым спокойным голосом. - Не могли бы вы привести мне несколько примеров точного значения тех выражений, которыми я обменялся с обезьянами?
- Но я уже начал рассказывать вам об этом языке! - раздраженно воскликнул Малабала. - Клянусь, носильщик, вы, кажется, общаетесь с обезьянами куда лучше, чем со мной. - Он вздохнул и продолжал более спокойно: - И все же с первого же своего заявления вы, как говорят мудрые люди, сделали верный шаг, похвалив их прекрасную блестящую шерсть.
Я это сделал? Очень умно с моей стороны. Я выиграл в игре, которой даже не понимал.
- Однако насчет части сказанного вами я не уверен, - рассказывал маг дальше. - Особенно насчет следующей фразы. Обезьяны не любят лжи. У них очень сильные руки и острые зубы, которые они без колебаний пускают в ход при малейшем недовольстве.
Поразмыслив, я решил, что, пожалуй, затеянная мной игра чересчур опасна. В тревожном предвкушении я ждал, когда маг объяснит, какую именно ошибку я совершил.
- И все же я был восхищен вашим мужеством, - задумчиво продолжал он, - когда вы объявили о кровавом поединке с их лучшим воином.
О боже. Неужели простые "уук" и "скрии" могут обозначать кровавый поединок? Это уже вовсе не похоже на шутку.
- Разумеется, - мило рассуждал Малабала, - все поединки были позабыты после того, что вы сказали потом. Какой дерзкий и мужественный способ спасти остальных пассажиров и команду! Дозволено ли будет мне первому поздравить вас с грядущей женитьбой на их королеве?
Женитьба на королеве? Будь проклят тот миг, когда губы мои и язык впервые выговорили это "уук"! Обезьяны снова начали наступать на меня не для того, как я теперь понял, чтобы поотрывать мне руки-ноги, но чтобы увлечь меня в вечное рабство к одной из себе подобных.
Похоже, этот простейший язык способен передавать великое разнообразие информации, грозя кровавым поединком в один миг и предлагая руку и сердце - в другой. Возможно, все эти различные "уук" и "гиббер" имеют множество значений? Я вспомнил про разные человеческие наречия, которые слышал в бытность носильщиком в великом городе Багдаде, и про то, как интонации и модуляции голоса могли изменять даже значение произносимых слов. Может быть, и у обезьян оно тоже как-то зависит от интонации. Наверное, использованный мной обходительный тон и навлек на меня эти брачные неприятности.
Поэтому следующую фразу я постарался проорать самым сердитым тоном, на какой был способен:
- Уук гиббер гиббер скрии уук уук уук!
Обезьяны сочли это заявление еще смешнее предыдущего.
- Интересный ход, носильщик, - восхищенно отметил Малабала. - Попытка замечательная, но обреченная на неудачу. Что бы вы теперь ни сказали, это будет принято не более чем за шутку. Их королева уже очень давно подыскивает себе нового супруга. В любом случае, сомневаюсь, что обезьян сильно заботит, кто именно чистит их уборные.
Одна обезьяна пихнула другую локтем в бок.
- Уук гиббер уук скрии, - насмешливо сказала она.
- Скрии скрии скрии! - с изрядным удовольствием отозвалась другая.
- Уук скрии гиббер гиббер! - весело вступила в разговор третья.
От этого обмена фразами на сердце у меня воцарилась ночная стужа. Их поведение напомнило мне компанию скучающих носильщиков, перекидывающихся долгим вечером непристойными шутками. И я чувствовал, что на этот раз эти шутки - на мой счет.
- Обезьяны обсуждают некоторые из ваших достоинств. - Малабала отвернулся от меня, адресуясь к остальным людям. - Носильщик, разумеется, уже понял общий смысл их беседы. Для остальных, однако, я кратко переведу ее. Конечно, это касается свадьбы. - Он помолчал минуту, пока обезьяны продолжали разговор. Без сомнения, маг мысленно пытался пересказать обезьяний разговорный язык понятными людям словами. - Что-то насчет обезглавливания, если носильщик не справится. По-видимому, это какой-то ритуал. - Он тепло улыбнулся мне. - Но с вашим пониманием обезьяньего языка, я уверен, вы сможете справиться с любыми трудностями.
Позднее, обдумывая все это, я понял, что именно это упоминание об обезглавливании подстегнуло мою решимость огрызнуться. В свою удачу я верил куда больше, чем в собственный ум. И неужели Малабала не может сообразить, что это он ничегошеньки не понимает?
- Я не понимаю вообще ничего! - заорал я магу в ухо.
Малабала воззрился на меня со смесью жалости и все того же непонимания:
- Почему вы гиббер на меня? Просто стыд, что ваша человеческая речь совсем не похожа на ваши утонченные беседы с обезьянами.
Но мои бесконечные попытки добиться понимания были разом забыты, когда в этот самый миг обезьяны вдруг разразились чем-то, что я могу лишь описать как обезьянью версию поэтической песни, исполняемой на манер хорала:
Уук уук гиббер скрии,
Гиббер скрии гиббер скрии,
Хоо хоо уук, уук хоо,
Гиббер скрии гиббер скрии!
- Уук! - обратилась ко мне первая обезьяна, когда они с товарищами закончили. - Уук скрии!
Тут на лице мага отразилось величайшее изумление:
- Теперь они поют? Как талантливы эти существа! Это небольшая песенка насчет брачной ночи, с обычными для подобных сочинений гиперболами. То есть если обезьяны способны на гиперболы. - Он помолчал, удивленно покачивая головой. - Я бы полагал, что проделать подобное просто невозможно. Разве что если у вас есть хвост. - Еще одна пауза. - Что ж, возможно, обезьяны выносливее, чем люди. Признаюсь, носильщик, с каждым мигом я все больше преклоняюсь перед вашим мужеством.
Я не мог придумать, что бы еще сказать, по крайней мере - магу. Что бы я ни пытался ему говорить, он услышит лишь то, что я произнес некоторое время назад - что бы это ни было. Если только ему не послышится, что мои слова исходят из обезьяньих уст, а их речи - из моих. Как мог я преодолеть заклятие, которого даже не понимал?
Очевидно, Малабала мне вовсе не помощник. Придется употребить еще оставшиеся у меня мозги, чтобы выпутаться из этого затруднительного положения. Одно было хорошо в этой ситуации: хуже, на мой взгляд, она стать уже не могла.
Я решил продолжить разговор с обезьяной:
- Уук! Уук уук уук уук!
- Обезьяны тоже считают эти советы смешными, - переводил Малабала под обезьяний хохот, - хотя они согласны, что ваш совет насчет использования бананов при совершении человеческого жертвоприношения заслуживает одобрения.
Да, это ничуть не улучшало ситуацию; хотя, обдумав эти слова, я понял, что Малабала, видимо, переводит что-то, на самом деле сказанное мною прежде. От этого сложного процесса у меня разболелась голова.
Каким бы ни было решение вопроса, я понимал, что оно не может основываться на одних лишь "уук". Я должен более осмотрительно смешивать звуки.
- Скрии, - начал я спокойным тоном. - Уук скрии гиббер хоо.
Малабала перевел один из обезьяньих ответов то ли на то, что я сказал, то ли на какую-то более раннюю часть этого разговора:
- Нет, обезьяны не могут взять всю команду в свидетели на свадьбе. Однако они считают, что попросить об этом было очень мило с вашей стороны.
Немного утешало лишь то, что, принесенный в жертву нечеловеческой похоти, по крайней мере всех своих спутников я избавил от подобной животной участи. Как бы то ни было, не успел я утешиться в своей мученической доле, главная обезьяна неспешно направилась к моим товарищам по путешествию и указала на Ахмеда, Джафара и торговца Синдбада на удивление человеческим жестом.
- Уук? - осведомилась обезьяна.
- Уук, - ответил я, поскольку других слов у меня не нашлось.
Малабала переводил дальше:
- Обезьяны ответили, что, видя подобную любезность у скромного человека, могут ли они поступить иначе, нежели ответить на нее такой же любезностью? Поэтому они позволят вам выбрать несколько человек для участия в свадебной церемонии.
А после этого я дал обезьяне какой-то ответ. Хотел бы я знать какой.
Первая обезьяна повернулась и оглядела мага.
- Скрии? - спросила она.
- Скрии, - подтвердил я, поскольку от меня ожидали чего-то в этом роде.
- Да, - продолжал Малабала, - трое ваших товарищей могут сопровождать вас.
Я чувствовал себя ужасно. Своим неосторожным замечанием я обрек Ахмеда, Джафара и второго Синдбада разделить мою участь. Если бы не они, я бы… да, если задуматься, не повстречайся я с ними, я бы не оказался сейчас здесь. И все же, хоть это, возможно, было бы лишь справедливо, я полагал недопустимым силой впутывать кого бы то ни было в свои дела.
Ахмед глянул на меня и пожал плечами:
- Бутерброд всегда падает маслом вниз.
Но первая обезьяна пошла дальше и остановилась перед Кинжалом, Шрамом и паланкином, скрывающим таинственную Фатиму. И теперь, по-видимому, обезьяна спросит меня, хочу я или нет взять с собой и этих троих тоже. Фатима! Сердце мое заныло при мысли, что я не только женюсь на горилле, но и никогда не увижу мою Фатиму снова. Не то чтобы, конечно, я уже видел ее всю прежде, но я лелеял в душе возможности, таящиеся в этой ручке и этом смехе. Однако я никоим образом не мог себе представить существо столь прекрасное и утонченное, как женщина в этом паланкине, на отвратительном корабле, кишащем обезьянами. И уж, по правде говоря, жалеть об утраченной компании Кинжала и Шрама я тоже не стану.
Так что на этот раз я должен дать обезьяне отрицательный ответ. Я ждал, что скажет она; что это будет - уук или скрии? Как бы то ни было, хотел бы я лучше знать, что я ответил насчет мага.
Обезьяна указала на двух мужчин и паланкин.
- Гиббер? - спросила она.
Гиббер? Что мне сказать на это? Я знал, что два "уук" означают "да", и до сих пор не имел представления о последствиях двух "скрии". Делу не помогало то, что, пока я пытался принять решение, Кинжал и Шрам грозно смотрели в мою сторону. Тем не менее любые два звука могут означать на обезьяньем языке "да". Поэтому я решил, что стоит попробовать что-нибудь совсем иное.
- Хоо хоо, - ответил я.
- Теперь обезьяна и носильщик решили взять с собой придурковатого старика в ярких одеждах. - Малабала запнулся. - Эта обезьяна что, говорит обо мне?
Я испытал огромное облегчение. Явно любые два слова обозначали утвердительный ответ. Быть может, я обрек на гибель Ахмеда, Джафара, торговца Синдбада и Малабалу, но, по крайней мере, моя возлюбленная Фатима будет спасена. Обезьяна махнула рукой в сторону капитана и остальной команды.
- Уук? - снова спросило существо.
Итак, мы опять вернулись к первому вопросу, тому, на который я уже знал ответ. До меня дошло, что, зная, что я говорил с момента появления обезьян, возможно, я сумею исправить то, что натворил. Поскольку, если я отвечу утвердительно и на этот вопрос, может быть, обезьяны решат, что я снова прошу слишком многого, и тогда оставят в покое и всех остальных тоже.
- Уук! - с великим жаром подтвердил я.
- Они решили взять двух больших мужчин и женщину в паланкине тоже, - крайне сухо сообщил Малабала.
- Уук уук! - скомандовала первая обезьяна, и по его приказу на борт корабля вскарабкалась еще пара дюжин этих существ.
- Уук? - ответил я, больше от замешательства, чем от желания общаться.
- Кое-кому действительно повезло, что носильщик решил оставить капитана и команду, - были последние слова Малабалы, прежде чем он поднялся в воздух на руках обезьян.
Я решил? Но я сказал "уук". Я решил, что насчет этого не может быть сомнений. Язык - действительно хитрая штука.
На дальнейшие размышления времени уже не было, поскольку меня тоже подхватили и понесли на плечах с полдюжины обезьян.
У меня появилось предчувствие, что моя свадьба не за горами.
Глава четырнадцатая,
в которой неприятности нашего носильщика перестают углубляться, зато начинают множиться
Я сделал еще одно из слишком часто совершаемых теперь мной открытий.
Эта ситуация с Малабалой и обезьянами была для меня, мягко выражаясь, совершенно исключительной. Тем не менее я извлек из нее очень важный урок. До встречи с Синдбадом Мореходом - неужели это было всего день назад? - я думал, что худшее, что может случиться с человеком, - это оказаться беспомощным перед силами хаоса, уступить неодолимым силам природы, или сверхъестественному, когда судьба твоя всецело от тебя не зависит.
Лишь теперь я понял, как ошибался. На самом деле было нечто худшее, много худшее, чем не иметь представления о том, что случится дальше. И это было - иметь это самое представление, что будет дальше, но только после того, как это уже случилось.
Такова была сама суть переводов Малабалы, оказывавшихся, в соответствии с его заклятием, - истолкованием не сказанного только что, а прозвучавшего некоторое время назад. И заклятие, наложенное на мага, по-видимому, было усложненным до крайности, поскольку оно, похоже, замедляло восприятие речи и обезьян, и людей, так что маг воспринимал ее совершенно по отдельности и этим запутывал меня еще больше. Прежде я боялся магии джинна. Теперь, должен нехотя признать, я еще и восхищался ею.
Таковы были мои мысли, пока обезьяны перетаскивали меня с нашего корабля на свой. Будущее мое сомнений не вызывало. Если планы этих антропоидов на мой счет останутся прежними, то о моем будущем говорить не приходится; и, бросив прощальный взгляд на покинутый нами корабль, я увидел, что капитан и матросы торопливо похватали весла и изо всех сил гребут прочь, так что от них помощи ждать тоже не приходилось. А кроме того, я был в руках той самой судьбы, которую так обожал мой старший тезка.
Однако именно обезьяньи руки опустили меня на палубу другого корабля. Вскоре за мной последовали и остальные, так что ко мне присоединились три моих изначальных спутника, а также маг и два головореза со своим паланкином. Судя по воплям, раздавшимся, когда меня подняли в воздух, я предположил, что Кинжал и Шрам сначала попытались сопротивляться. Вскоре, однако, они сдались, как и остальные, поскольку казалось, что снующим по палубе обезьянам просто нет числа. Так что теперь эти двое присоединились к нам; растрепанные, свирепые, но по сути невредимые.
- Уук, - обратилась первая обезьяна к волосатому собрату в капитанской форме. - Гиббер уук!
- Уук? - переспросил обезьяний капитан, разглядывая меня с некоторым изумлением. - Гиббер гиббер скрии!
Команда антропоидов нашла это чрезвычайно забавным. Но капитан быстро оборвал их веселье, рявкнув что-то, что могло быть только командой.
- Даже капитан, похоже, восхищен смелостью нашего носильщика, - снова перевел Малабала. - Королева обезьян славится своим чудовищным нравом.
Итак, я должен буду жениться не просто на обезьяне, а на чудовищной обезьяне. Мудрецы часто говорят о покое, нисходящем на человека перед смертью. Я уже упоминал, что за эти последние несколько часов моему благополучию угрожали так часто, что я, то ли в силу все возрастающей привычки к опасности, то ли постоянно находясь в состоянии шока, больше не впадал немедленно в панический ужас. Чем больше, однако, я думал об этой женитьбе, тем яснее понимал, что это куда хуже, чем просто смерть. Возможно, королева обезьян сохранит мне жизнь на несколько дней, недель, даже месяцев. И чем все закончится? Мне снова сделалось страшно.
- Помоги мне, о маг! - воззвал я к Малабале.
- Скрии! Скрии гиббер! - прокричал капитан своей команде.
- Почему вы кричите? - с искренним любопытством спросил меня Малабала.
Я кричал? Наверное, кричал, в недавнем прошлом, скажем, когда обезьяны потащили меня. Такие вопли стали уже обычным делом в моем теперешнем существовании.
Джафар вышел вперед и поклонился.
- Мой хозяин хочет, чтобы вы знали, что все мы сочувствуем вам.
Торговец отпихнул мажордома в сторону.
- В таких делах я должен говорить сам за себя. - Его большие руки обхватили живот и, пока он говорил, мяли изрядные жировые складки. - Боюсь, я мало что могу сделать для вас в этих обстоятельствах, даже после всех своих обещаний. Это действительно позор - насчет тех ста динаров. Будьте уверены, что когда я добуду деньги, то использую их на сооружение подобающего монумента в честь вашей жертвы.
Я был очень тронут его признанием.
- Хотел бы поблагодарить вас всех, - медленно произнес я, стараясь не дать чувствам захлестнуть меня. - За эти несколько коротких часов жизнь моя изменилась и стала богаче. - Эти слова я произнес в определенной степени искренне. И все-таки с той сотней динаров действительно получилось стыдно.
- Помочь? - перебил Малабала. - Какая помощь вам нужна?